Посвящается памяти моего деда Андрея Степановича Козлова …
Ночью после внезапно налетевшего сильного ветра рухнула столетняя сосна. Ствол её был ещё крепким и сильным, кроной она касалась реки. Казалось, дерево напьётся вволю и вновь поднимется. Но не поднимется, не оживёт, как не оживут тысячи и тысячи солдат, протоптавшие здесь, в синицынском бору, не одну тропинку. Они уже никогда не пойдут в бой. Из землянок, вырыты их руками в далёком сорок первом, давно поднялись ровные, гладкоствольные сосны. От окопов и блиндажей остались ямы. Они как свидетельство о прошлом, как шрамы, словно сама земля не даёт забыть погибших на войне. Многие солдаты из формировавшейся в первые месяцы войны 384 стрелковой дивизии и проходившие здесь учения долгое время считались пропавшими без вести. Лишь годы спустя, благодаря кропотливой работе поисковиков, было восстановлено их честное имя…
Четвёртый год шла война, страшное колесо которой уже покатилось назад, а на поле боя умирал простой русский солдат, один из немногих выживших после очередной атаки. Андрей, так звали солдата, вновь вступил в поединок со смертью, и в этот раз, возможно, последний. В безлунной ночи он даже дыхание её ощущал на своём лице. Она наваливалась на него страшными кошмарами, будто мстила за то, что он всякий раз ускользал из её цепких, липких лап.
Вот и сейчас: «Надо выжить, Андрюха! Надо, – подбадривал он себя в кромешной тьме. - Дома Настя ждёт, дочки, а где-то здесь должен быть сын Ганя, Гавриил, его первенец. Всё встретить надеялся, но не встретил пока».
Где-то вдалеке взорвался снаряд, и Андрей, придя в себя от очередного кошмара, вспомнил вчерашний бой, поднявшихся в атаку товарищей и свист летевшего прямо на него снаряда. Остаётся выяснить, что осталось от него самого после того снаряда, а для этого надо дождаться рассвета. «Вот, только бы в плен не попасть», - этого он боялся больше всего. Хотел приготовить гранату, но не смог даже рукой пошевелить. Что с ним? Три раза он достаточно быстро вставал в строй. Было ли этому причиной желание мстить врагу или надежда где-нибудь встретить сына Ганю, последняя весточка от которого пришла ещё в сорок первом: «идём ночью, днём останавливаемся», а после этого никаких известий, даже похоронки. Сын был в лыжном десанте.
Но в этой войне-неразберихе может случиться что угодно! Надо верить в чудо! Не чудо ли, что он и сейчас живой! Андрей попытался приподнять голову, но где там. Даже на это не было сил. «Получается, живы, Андрюха, у тебя только глаза, да мозги», - мысленно пошутил он над собой.
Со свистом что-то пролетело над ним в темноте и ухнуло где-то неподалёку, раздался чей-то стон. Андрея охватила радость: «Не один я, значит!»
«Кто здесь?» – приготовился он крикнуть, но лишь издал глухое мычание. Ощутив во рту, то ли кровь, то ли землю, попробовал вытолкнуть эту смесь языком, но сил не было и на это, лишь сильнее застучало в висках: «Поборемся ещё, Андрюха! Живы будем – не помрём!».
Снова разорвался в кромешной тьме снаряд, закачалась земля, внутри у Андрея тоже всё будто закачалось, и снова тошнота подступила к самому горлу, сознание расплывалось, неизвестно откуда появились сочные, яркие картины из прежней довоенной жизни и поплыли перед глазами: «Дожить хотя бы до рассвета».
-Папа, папочка, мне холодно, – родной голос дочки звучал так явственно.
- Нина?! Как ты оказалась здесь? – трёхлетняя дочка тянула к нему маленькие ручки. Ещё мгновение, и он почувствовал на шее её холодные, как лёд, ладошки. Понимая, что быть этого не может, ведь младшая умерла перед самой войной по его недосмотру: напилась после бани холодного молока, только что принесённого из погреба, после этого и суток не прожила, Андрей пытался успокоить дочку, попросить прощения, сказать, сколько лет носит он в сердце эту боль.
На месте Нины появилась вдруг Надя, его старшенькая, та, что сбивая ноги в кровь, приходила к нему на учения в сосновый синицынский бор. Тогда он был благодарен ей за рассказы и приветы от родных, а сейчас сам рассказывал и рассказывал ей о месивах кровавых, в которых побывал, о том, как несколько раз прощался с жизнью и уж никогда не думал снова увидеться с родными. О друзьях своих рассказывал, о земляках - товарищах, потерянных в бою, чьи лица до сих пор стоят живыми перед ним: «Скажи, Наденька, их родным, что пали они смертью храбрых». Он говорил, изливал боль, и на душе его и, правда, становилось легче. Надя не перебивала, внимательно слушала его, и по щекам её бежали слёзы. Андрей, пытаясь вытереть эти слёзы, невольно потянулся было к дочке, но острая боль, пронзившая тело насквозь, и собственное сплошное мычание привели его в чувство. В беспросветной мгле шёл дождь.
«Вот, хоть баньку приму!» - юмор над собой не могла вытравить даже война, а сознание уже вновь путалось, становилось всё труднее и труднее дышать. И вот, собравшись с силами, выскочил будто он из землянки наверх.. « Так вот отчего мне было плохо: под землёю был! - почувствовав себя совершенно здоровым и невредимым, воскликнул он и ощутил вдруг приятную невесомость. - Хорошо-то как! Красота ненаглядная!» Андрей всегда любил вставать раным-рано, когда предрассветные сумерки были ещё прохладными и свежими. Легким пёрышком спустился Андрей по знакомым ступеням, высеченным в крутом берегу, ближе к речке: «Вода-то, какая? Прозрачная, да тихая».
На смену этой удивительной лёгкости пришло откуда-то досадное чувство: «Так война же идёт! А я? Как я снова оказался здесь? Мне снова надо туда, чтобы враг не прошёл на мою землю», - одна мысль эта приводила Андрея в ярость. Чтобы сбросить это чувство, он решил нарушить покой прозрачной воды. Умывшись, чуть остыл, задумался. С началом войны его жизнь поделилась на «до» и «после». И в этом «после» от вечного балагура с насмешливым прищуром карих глаз мало что осталось. Тогда ему шёл сорок первый год, а он уже почувствовал себя виды видавшим стариком, хотя вполне ещё молодой, здоровый и крепкий мужик, отец четверых детей.
Нежный и чистый первый луч солнца скользнул по верхушкам тёмно-зелёных сосен, потом ласково пробежался по их стволам. Молоденькие сосны, словно от смущения, окрасились яркой охрой. «Надо же? Всё так же здесь встаёт солнце, горланят петухи, мычат коровы, растёт трава. Всё, вроде бы, так же»…
Внимание Андрея отвлёк тихий всплеск у самых ног, в прозрачной воде тихой речки маленькие рыбки гонялись друг за другом. «Сколько времени прошло?», - оглянулся он в недоумении, и ахнула душа от увиденной им красоты, что стояла рядом во весь рост огромных сосен.
Послышался шум. Новобранцы дружно спускались к реке, перепрыгивая ступеньки, спешили к воде. С изумлением смотрел на них Андрей: что-то не складывалось в его сознании, а понять: :«Что?» пока не мог.
Прибежавшие ребята, дети ещё: у многих и усов-то настоящих нет, только-только пушок проклюнулся, совсем как у Гани. Мысль о сыне снова пронзила сердце острой тоской: «Свидимся ли? Он уже там, но почему я-то снова здесь? Стоп! Как снова оказался здесь? Ведь я был там, на войне». Что-то мешало Андрею сосредоточиться. Иногда казалось, что он уже поймал какую-то очень важную для него мысль, а она исчезала вдруг непонятным образом….
Сверху раздалась команда на построение. Ребятишки, так мысленно называл их Андрей, быстро вспорхнули наверх. Одногодки же его, кто постарше, кто моложе, поднимались степенно: твёрдым и уверенным был их шаг. Шли они мимо него, будто не замечая. Андрей, вглядываясь в их лица, вдруг начал понимать, что их давно уже нет в живых.
Он хотел было догнать товарищей, но не мог с места сдвинуться. Хотел крикнуть, позвать, но язык не слушался его. К горлу вместо крика подступила тошнота, Андрей открыл глаза и понял, что всё это время находился в бреду.
Ночь, между тем, миновала, и пришло долгожданное утро, только радости оно не принесло. «Исстрадалась ты, матушка», - с болью подумал он о земле, пропитанной кровью, перевёл взгляд на своё тело, вернее на то, что осталось от него, и, будто не о себе, подумал: «Чудо, что ночь прожил». Подумал отрешённо и безучастно, не чувствуя никакой боли, будто уже и не было его самого в этом израненном теле.
2018г.