Признайся, что ты этого боишься.
Сам по себе, ты в сущности никто.
Последний раз, с ударом ярких молний
Тебя навек покинет волшебство.
Не думаю, что ты в себе уверен.
Уж лучше меч, что держишь, опусти.
И пусть, что суждено, мой сын исполнит,
Сейчас в конце нелёгкого пути».
Восставшая словами зацепила
Мужское самолюбие. И Див
С надменностью на это согласился,
С ответом своим чуть повременив.
Он был уверен, если и удастся
Зло повернуть во благо и добро,
То в третий раз он юношу заставит
Прочесть, что знать ему запрещено.
И потому ответил: «Я согласен.
В том, что свершится не моя вина.
Ты всё ещё противишься беглянка!
Что ж созерцай и будь удивлена…»
Див меч вонзил в пески и сам уселся
На вдруг пред ним явившийся ковёр.
Мать юношу похоже усадила
И в руки отдала, что до сих пор
Таила в складках бархатного платья.
Расстаться с книгой было нелегко.
В писанье власть и сила находились.
Везде ценилось это высоко.
Она сама назначила условье.
Но сын ведь мог о многом позабыть,
И пожелав стать всемогущим в мире,
Писаньем их стереть и погубить.