Евгений Бриммерберг
Фехцестерианская философия
2019 год
1.
Из достоверных идей только одна становится необходимой и окончательной. Она и есть начало философии. Ибо философия - это мудрость, которая выходит за пределы жизни и ощущается жизнью как истина, требующая своего завершения в труде по ее познанию. Не познав истину, человек не может умереть в сознании того, что он был на этом свете и, быть может, будет еще. Но прежде, чем утверждать что-либо подобное, надо коснуться того, из чего все происходит и достижение чего является смыслом жизни. Жизнь как ослепительное явление бытия протекает во времени, так что нет ни одного его момента, в котором она могла бы остановиться, чтобы явить бытие. Бытие в жизни не является, хотя жизнь и есть его явление. Время заслоняет его, предоставляя жизни свободу в ее фатальном приближении к смерти. Это бессилие перед познанием бытия, которым наполняется стремящаяся к его познанию жизнь, еще при жизни обретает веру в его наличие. Но жизнь только одной стороной касается его вечной сущности, другой же стороной она свободна движется над ее поверхностью, полагая в себе сознание человека, наделенного определенной жизнеустойчивостью во времени, скрывающем бытие. Так что человек обречен, касаясь бытия, постигать себя во времени, но в этом прикосновении он настолько же неведом себе, насколько жизнь отлична от бытия и свободна от какого-либо отношения к нему. Бытие предоставляет жизни не знать его, чтобы жизнь могла свободно располагать собой. И до тех пор, пока она является собой вне всякого отношения к бытию, она принадлежит себе и неведомое ей бытие заключается лишь в том, что она в своей свободе вынуждена быть. Поэтому и говорят, что жизнь сотворена и раскрытие этой тайны творения есть суть философии. И то, что она заключена в бытии, есть истина, еще не найденная в сущности творения. Поскольку жизнь сметает все истины, установленные сверх бытия, ее единственной истиной является открытие и достижение бытия, в котором время заключает в себе жизнь, а не ведет ее дальше. Поэтому заключенная во времени жизнь есть первая истина, которая открывает сотворившее ее бытие как нечто ей чуждое и ее отрицающее. Этот нигилизм власти истины над творением настолько беспощаден, что никакая попытка жизни устоять перед ним невозможна. Приходится принять то, в чем жизнь от себя отрекается, поскольку видит в этом свое продолжение, бесконечное превосходство над собой и свободную творческую силу, несоизмеримую с ее возможностями. Она видит бытие, которое ничем не является, - ничто, в котором бытие пребывает собой, безоглядно полагаясь на ничто и располагаясь в нем и им навечно и неуничтожимо. Так происходит сохранение жизни в самоотречении. Ведь все, что противится бытию, будет изгнано из себя собой и обратится в ничто этого бытия прежде, чем станет бытием этого ничто. Не познав истину, оно сгинет, оставаясь живым и честно осознавая свою смерть. В бытии же жизнь достигает сущности творения через свое бессмертие, поскольку, прежде чем умереть, она открывает для себя истину бытия-ничто, в котором она видит нечто более прочное, чем она сама. Жизнь в момент своего окончания не может достичь чего-то такого, что не следовало бы из нее, а следует из нее идея тождества бытия и ничто, которое и есть сущность и начало творения.
Поскольку жизнь внятно переходит в сознание своей абсолютной идеи, в которой полагается тождество бытия и ничто, она подготовлена к своей смерти, поскольку уже знает высокий смысл этого свершения. Рассуждение о предназначении жизни к испытанию истины бытия и ничто и есть философия. Это не та философия, которая при жизни трактует и осмысливает процессы, происходящие в мире и обществе, это философия, в которой постигается предназначение творения, выходящее за пределы сотворенного. Это та истина, которая, сотворив человека, изымает его из самого себя для дальнейшего осуществления своего замысла. Следовательно, это та истина, которая не относится к будущему времени, а следует из факта наличия времени. Можно сказать, что истина в тождестве бытия и ничто существует, существование же недоступно для жизни, поскольку жизнь располагается во времени, а время отделено от существования посредством забвения бытия в свободном самообладании человека.
Бытие и ничто существуют в тождестве вечно в качестве первичного содержания абсолютной идеи, выдвинутой человеком в качестве его истинной необходимости. Так что свободно полагаемая и определенная собой эта идея в качестве тождества бытия и ничто есть сущность, которая существует независимо от своего творения, поскольку не является при жизни.
Поскольку в сущности одинаково присутствуют и бытие, и ничто - то есть, ничто не может быть иначе, чем бытие, а бытие не может быть ничем, кроме ничто - то это тождество существует и как ничто, и как бытие вечно. Существование же предполагает и как постоянство одного и того же, и как длительность этого постоянства одного и того же и, следовательно, изменение, полагание чего-то в длительном сохранении неизменного постоянства чего-то от него отличного. Это называется становлением, в результате которого и устанавливается сущность, в которой существует и бытие, и ничто. Сущность же, хотя и не является во времени, является в вечности в виде идеи во времени. Так что сущность есть первый предмет мышления, выявленный в качестве идеи в вечности. Во время же привносится не сама сущность, а те открытия, которые в процессе мышления этой сущности появились в сознании.
Так что эта точка зрения разумного оптимизма, не основанного ни на какой вере, а только на истине, и есть мышление сущности. Поскольку же эта сущность должна и предшествовать жизни, и объяснять ее, то и должно мыслить ее не только в качестве первоначального тождества, но и развитого из этого тождества окончательного достижения в лице Бога, который и являет в жизни истину, сокрытую в первоначальном тождестве бытия и ничто. Сущность же Бога в начальный момент ее творения из предбожественного тождества извлекается из факта уже сотворенного им мира и человека, которые хотя и входят в состав жизни, ею не являются. Так что существует целая бездна несотворенного, расположенного между первичным тождеством и окончательным Богом, которую человек должен постичь, чтобы установить связь жизни и бытия. Поскольку же жизнь после своей смерти впадает в ничто, которое есть бытие, совершенно недоступно для нее знать, в каком виде бытия эта впавшая в ничто жизнь проявится и что за идея актуализируется вслед за ней. В тождестве ничто стремится к бытию, а бытие выносит свое ничто. Так что внутреннее их соничтобытие столь же существенно и есть сущность, как и внешнее об этом тождестве представление. Именно неявная послесмертная сущность тождества бытия и ничто в отличном от всякого представления внутреннем проявлении и ведет к образованию жизни и следующего из нее представления о Боге и сводится к откровению его явного торжества над изначальным. Исследование неведомого становления сущности из первоначального тождества до такой степени произвольно, что только логика неведомого творению существа может обозначить приоритеты предпринятых усилий. То, что Гегель называл спекулятивностью, в полной мере подтверждает этот факт. Но рано или поздно из небытия выступает истина и дальше уже она предопределяет ход событий и направление мышления. Только истина, которая сформировалась в результате удачного стечения обстоятельств, может быть привлечена как к творческому процессу, так и к ответу за его последствия. Только истина движет миром даже тогда, когда человек складывает с себя полномочия быть ее представителем. Тогда истина вступает в принудительную форму необходимости и вершит то, что человек должен или преодолеть, или чему должен покориться. Тот, кто изменил истине, должен быть готов к тому, что истина принебрежет им.
Поскольку бытие не может уничтожиться в ничто, а ничто не может не быть, то и предел жизни, обозначенный этим тождеством, есть реальное вовлечение в идею следующего после смерти существования. Сущность этого существования как тождество бытия и ничто рассматривается им со стороны бытия или не рассматривается со стороны ничто. Нерассмотренная со стороны ничто она существует так, как в бытии отражается, причем это бытие в нерассмотренном со стороны ничто существовании тоже ничто. Так что лишь ничто в отношении к ничто определяет сущность существования, которая, явленная в бытии, есть точный образ бытия этого ничто. Так что разница между ничто этого бытия и бытием этого ничто столь существенна, что охватывает собой все мироздание, как существующее, так и мыслимое. Мыслить сущность существования в существовании - это значит, что предполагаемая в существовании изначального тождества бытия и ничто сущность на самом деле существует и мыслится прежде своего явления. Достигшая своего окончательного развития в мышлении Бога абсолютная идея заключает в себе весь процесс познания истины, которая изначально определяется как цель откровения. Ведь истина и заключена в познании бытием своего ничто и в достижении этим ничто своего бытия. Их единство как смысл развитого тождества и определяет идею Бога как всесущего существа этого развитого из первоначального тождества единства. Ведь божественное совершенство этого единства заключается в различии двух тождеств: тождественности ничто своему бытию и тождественности бытия своему ничто. В первом случае тождество есть существующая идея мышления, во втором - мыслимый мир, выходящий за пределы своего существования к идеальному явлению своей сущности. Так что и мышление жизни, и заключенное в ней оказываются во власти заключающего в себе и то, и другое Бога. Бог - это единственное, что объединяет жизнь и бытие, явление и существование. Но столь сложное достижение, как идея Бога, заключает в себе смутный своей несотворенностью процесс познания. Для достижения этой идеи необходимо сотворить и познать истину, поскольку истина не сотворена, а лишь творится в познании. Но и само познание, которое без всякой истины прокладывает свой путь посредством опыта, обусловлено истиной первоначального тождества, которое и предназначено для того, чтобы в становлении истинной сущности достичь жизни и обрести Бога. Ведь все, что выводится из жизни, с одной стороны, безбожно, поскольку возвращает к добожественному и неведомому; с другой - и есть акт божественной воли, поскольку все, достигшее жизни, соприкасается с Богом. Поэтому безбожное деяние божественно, если оно последовательно, разумно и совершенно. Акт свободной воли по сути и есть акт безграничного доверия Бога совершенно безбожному разуму жизни: ведь разум настолько же божественен, поскольку принадлежит жизни, насколько и безбожен, поскольку стремится познать существующее посредством мысли. Ведь существующее, установленное в процессе существования сущности первоначального тождества бытия и ничто, уже не существует, так что оно мертво и не может привести к жизни, хотя и является ее составной частью. Эти элементы еще не раскрывшей себя в жизни сущности входят в состав прижизненного ничто, увлекая жизнь к смерти и вовлекая ее в нее. Ведь именно эти бессмертные смертности отбирают у существования стремительную силу к объявлению жизни, определяют собой пределы жизни и назначают ей смерть в тот момент, когда она полностью становится ими. Тогда она разрушается в эти элементы, которые ничего не связывает, кроме покинувшего их существования к явлению и объявлению жизни. Так что именно существенное достижение исключенных из существования сущностей предрекает смертное ничтожество жизни. В своем смертном ничтожестве она лишь набор не связанных между собой сущностей, тогда как истина существования продолжает свой путь к достижению Бога через посредство жизни. Поскольку же Бог единственное, что не может себя покинуть, истина тождества бытия и ничто в откровении предельное, в чем Бог существует и может обозначить себя посредством мышления и в мышлении. Так что власть его над самим собой заключается в полной свободе от какой-либо власти: безвластие Бога и есть его власть, поскольку его бытие предопределено свободой ничто, а ничто есть все бытие, бытие, которое не может достичь своих границ и постичь себя в них. Поэтому Бог, бытие которого безгранично в ничто, непостижим в своем существовании и этого предостаточно, чтобы божественное всемогущество обрело реальный смысл. Ведь смысл имеет то, что в процессе божественного всемогущества свершилось, а все, что не свершилось, есть лишь свидетельство того, что могущество неисчерпаемо. Ведь всемогущество потому и всемогущество, что наряду со свершенным допускает существование несвершенного, поэтому оно длится бесконечно и есть окончательное совершенство Бога, в котором существует и само существование, и существующее. И даже Бог, существуя в своем существовании, знает о себе ровно столько, сколько совершенства в себе содержит, а в остальном себя не знает, и это есть его несуществующее совершенство в существовании, чтобы его совершенство поистине было совершенным. Поскольку он не знает себя в человеке, человек - несуществующее совершенство, безграничность существования которого еще не испытана и испытывается в жизни, которая и есть проявление божественного всемогущества, в котором он продолжает существовать не существуя.
Развивая всевозможные формы сущности посредством доведения их до действительного понятия, можно заметить, что обнаруживается бесконечная область еще не существенного существования, в котором действительные формы существуют. Это и есть эмпирический факт создания, которое распространяется дальше своих пределов и замечается везде, где ничего, кроме ничто, нет. Так что божественное всемогущество реально существует не только в идее мышления посредством откровения или разума, но и на самом деле. Жизнь вплотную примыкает к своему бытию в познании сущности творения. Поскольку существование существующей сущности и есть творение, то есть нечто отличное от того, в чем и чем оно существует. Творение как обнаружение существующей сущности и сущности существования и есть та истина, в которой ускользаемое становится значимым. Поэтому четкое определение идеи творения таково: творение есть единство существующей сущности и сущности существования. Этого сложнейшего определения творения достаточно для того, чтобы помыслить его с предельной откровенностью. Во-первых, существование сущности есть существование тождества бытия и ничто, нечто, что существует, но не является, что нельзя обозначить и определить. Во-вторых, сущность существования - это то смертное, что еще не достигло жизни, но явление чего для жизни что-то есть. Это нечто, которое никогда не войдет в состав жизни, но без чего жизнь невозможна, поскольку она и есть то, что это существенное созерцает и мыслит. Поэтому существование, которое вовлекает в процесс творения неведомое, и сущность, в которой это неведомое достигает определенности, и есть творение как единство творящегося и сотворенного. Ведь если бы творение было только сотворенным, оно погибло бы вместе с человеком; а если бы оно было только творящимся, оно не было бы ничем, а только было бы. Так что именно единство творящегося и сотворенного обеспечивает прочность творения в присущей ему истине. Ведь истина - единственное средство, которое сохраняет все на свете, а вне ее все рассыпается и распадается.
Жизнь проявляется полностью в свободе воли. Поскольку она не участвует в процессе существования, который обусловлен наличием вечной сущности тождества бытия и ничто, она остается наедине с собой, то есть, перед действительным выбором, который позволяет держаться ей в наибольшем удалении от существования. Если бы жизнь вернулась в свое существование, она утратила бы свободу воли и способность создавать условия, при которых эта воля возможна. Она создает общественное соединение не участвующих в существовании смыслов сущностей или мировое понятие ценностей, на которых держится жизнь и без которых она обрушится в свое предопределение. Поэтому ценностная система знаний важна не только для сохранения жизни, но и для ее активной длительности во времени. Никакое Я не может осознать себя, не вонзившись в эту систему знаний и не присвоив ее. Но тот факт, что жизнь с течением времени утрачивает свои ценности и обрекает себя на вымирание, не создавая новые, говорит о том, что она впадает в существование и отстает от своего настоящего, то есть - становится прошлой. Это сознание прошлости, которое извлекает жизнь из времени и вовлекает ее в несвойственное ей существование, губя ее, обрекает ее на исчезновение, которое называется смертью. Смерть - это всего лишь потеря времени в исчезновении жизни из него. Перейдя в существование, она хранит в нем утраченную связь с миром своего времени, воздвигая себя в новом начинании, обозначенным сверх Я сущим Я. Это сверх Я сущее Я, которое пропадает в существовании и существует в нем вечной сущностью, в жизни вновь открывает себя, сознавая, что оно Я того сверх Я, которое впало в существование, утратив свое время. Поэтому только время определяет наличие возможности Я, а неизбежность времени прямо следует из наличия длительности существования сущности. Поэтому время есть длительность существования сущности, в которой живое Я сознает себя. Во времени Я забывает о существовании сущности и возвращается к ней только тогда, когда разрыв между жизнью и временем достигает неприемлемого значения. Сама же жизнь, которая не имеет никакой сущности и формирует свое мировое понятие исходя из свойственной ей свободы воли, обретает полную самостоятельность в пределах неизвестного ей существования и известного времени. Поскольку существование вечно, она знает, что будет существовать, покинув отведенное ей время. Но прежде своего исчезновения в вечности, она создает ценности, которые остаются в несуществующем мире и называются цивилизацией. В цивилизации сохраняется то, что принадлежит жизни и никогда не может существовать. Цивилизация - это ценность времени, она есть высший смысл, хранимый Богом, а не сущностью исчезнувшего в существовании мира. Цивилизованный мир есть достояние человечества и всякая жизнь, вошедшая в него, есть Я. Поэтому Я есть атрибут цивилизованного мира, без наличия такого Я невозможна цивилизация, а без цивилизации Я недействительно. Организация общества или общественная организация есть всего лишь способ применения ценностей, формирующих цивилизацию. Ценности же возникают в результате взаимодействия людей, в котором их Я достигает разумного понятия. Насилие неприемлемо для союза людей. Личностная ограниченность делает этот союз неполноценным. В таком союзе появляется иррациональность, которая компенсируется властью правительства. Но правительство не может быть справедливым, поэтому и общественное сознание в этом союзе людей часто противоречат друг другу. Недостаток цивилизованных ценностей приводит к ущербности общественного сознания и делает союз людей невозможным. Поэтому только в Боге разум достигает абсолютного понятия своего Я, которое является необходимым условием для возникновения союза людей и окончательной ценностью цивилизации.
Реальность есть высшее ощущение жизни. Именно в реальности жизнь раскрывается в полной мере. В реальности нет ничто, поэтому она есть непрерывное созидание. Мир постигается в ней как личное совершенство, как бесконечное течение и протяженность жизни. Формы материи одушевляются, их существование отступает на задний план и все они становятся ярчайшими представлениями жизни. Жизнь феноменальна, а не онтологична. Ее онтология развернута в доступной и откровенной красоте феноменологии. В жизни появляется красота как восприятие совершенного мира в качестве ее души. Красота - это душа мира. Постижение красоты, или чувство, есть состав души в развернутой картине мира. Именно созерцание мира в феномене его восприятия есть душа живого присутствия в мире. Мир открывается в душе, вне души его нет, так что реальность есть тождество души и мира. Нарушение гармонии души и мира приводит к разрушению реальности, к иррациональному абсурду творения, потерявшего связь с действительностью. Ничто не может действовать в мире согласно разуму и с необходимой свободой, если душа потеряла свой мир, а мир - лишился души. Наступает безумие ушедшей в себя личности, ее эфемерное существование в просторах мирового бытия, ее безумное торжество над смыслом. Реальность утрачивается, выступает стихия потерявшей свое время жизни. Так что эта нереальная жизнь, утратившая свое время, есть лишь потеря души в рухнувшем без нее мире.
Поэтому реальность есть абсолютная чистота творения, высшее напряжение жизни в спокойном миропорядке. Из тождества души и мира реальность переходит в единство онтологии мира и феноменологии жизни, так что именно в феномене мирового восприятия жизнь постигает основу мира в сущности творения, а мир утверждается в душе сохранившей его сущность жизни. Так что феноменология протяженного мира охватывает всю глубину его онтологии и разворачивает во времени, объединяя в реальности смысл существования с течением воспринимающей его жизни. Красота мира покоится на душевном откровении: именно в душе поисходит процесс восприятия мирового совершенства в бесконечном созерцании его красоты.
Так что реальный процесс одушевленного действия сводится к наличию и осознанию человеком самого себя, к самосознанию его сущности, заключенной в ничто, но выявленной в красоте мира. Так что онтология мира и феноменология живой души в реальности обозначаются как самосознание Я, как Я личности, действующей по своему усмотрению в условиях сложившегося мира в пригодной для этого действия душе. Реальность разумна, поскольку самосознание Я устанавливает себя в мировом смысле. Разум, следовательно, есть достояние реальности. Посредством разума реальность утверждает свою значимость в творческом усилии Бога, достигая в нем ясности творения и неискоренимости смысла. Посредством разума выясняется природа реальности, из которой происходят вещи, имена и значения. В реальности мир объективных отношений и суъективных связей формируется как предпосылка духа. Дух, следовательно, постигает реальность как единство заключенных в ней объективных отношений и субъективных связей, как тождество онтологии и феноменологии в процессе понимания формирования идеи творения. Дух, следовательно, есть творец реального понимания действительности.
В духе понятие и реальность соединяются вместе. Поскольку реальность есть гармония души и мира, ее понятие заключается в духовном обособлении вечности. Вечность духовного обособления протекает в сознании идеально воплощенного Бога. Дух созревает в этой идее до бесконечности, распространяя в ней свою обособленность до крайних размеров истины. Истина духоположения заключается во все большем прозрении Бога, так что творится оригинал того, по подобию чего совершается творение. Дух истины, запечатленный в сознании Бога, содержит в себе реальность понятия как простую видимость сотворенного совершенства. В этой видимости Бог являет свою истину в духовном преображении. Следовать этому духовному преображению Бога в истине творения, значит создавать философию, языком которой является подлинное выражение Бога в данный момент времени, в котором жизнь является высшей формой выражения его идеи. Так что жизнь, созданная из вечных моментов бытия, которые называются временем, неотвратимо следует замыслу Бога в духовном откровении истины. Ведомый в своем неведении предвидением, он создает то, что само должно быть создано прежде своего создания. Поэтому Бог всеведущ прежде своего духовного воплощения в идее истины.
Дух, полагая абсолютную ценность Бога в истинном откровении, определяет его истинное лицо в самоопределении. Духовный облик Бога соответствует его откровению в истинный момент времени. Так что Богообразие, зафиксированное в прошлые времена, не соответствует подлинности его облика в данный момент истины. Истина, истинность сменила время и существование в духополагаемом откровении. Наполняясь духовным содержанием, истина все четче обосновывает откровение начального тождества бытия и ничто. Если вначале это тождество было идеей завершения жизненнго процесса и основанием для последующего творения, то сейчас оно становится окончательным результатом подведенного под него основания, само становится продуктом того, что из него произошло. Так что появляется возможность рассмотреть то, бытие чего вначале было ничто и ничто чего теперь становится бытием в духе истины божественного откровения.
Духовное преображение в воскрешении и есть истина вечного существования во времени. Возвращаясь во время на пути к следующему духовному преображению истина постигает замысел Бога. В духовном воплощении истина раскрывает его сущность, которая проживается на протяжении времени в обособленном самосознании своей идеи. Сущность не только творится в вечности, мыслится в существовании или проживается во времени, но и обособляется в истинном прозрении, в духовном воплощении своей идеи. Истинная сущность есть прямое действие Бога, в духе завершающего процесс постижения своего начала и обретения имени. В духе истинного положения он обретает свое имя путем возвращения к своему началу, из которого все происходит и он сам через посредство творения, бесконечно познающего свою истину, достигает себя. В духе истинного преображения он находит свою сущность, первоначальное ничто бытия которой становится реальным творением его всемогущества или действительной волей жизни, стремящейся наполнить первоначальное бытие его ничто истинным содержанием в непрерывном воскрешении духа, который и есть это содержание. Так что дух есть содержание истинного воскрешения в непрерывном преображении божественного откровения. Это сложнейшее и высочайшее определение духа приближает к Богу настолько, что уже никакая истина не может опровергнуть это. Она сама становится участницей этого духовного преображения воскресающего в Боге откровения, в котором он непрерывно является в образе человека, в лике сознающего его существа, не властного над своим воскрешением, но являющего собой божественную истину духовного преображения. Преображенный в этой истине Бог есть человек как обособленный в своей сущности дух, явный Богу в самосознании, но скрытый в бытии ничто. Так что Бог, раскрытый в истине преображения как духовная сущность ничто, есть бытие этой сущности в воскрешении. Истинность этого воскрешения есть духовная субстанция вечности, в которой Бог скрыт, поскольку еще не преодолел свое ничто. Так что в сущности бытия устанавливается реальность божественного откровения в виде достигшего своего воскрешения истинного преображения духа. Мышление же истины есть окончательная форма постижения Богом своего замысла. Истина и есть то, что Бог постигает в своем замысле посредством мышления. Мыслить истину - значит полагаться на волю Бога, устанавливающего сущность творения в своем замысле. Ведь творение Бога и есть полагаемая в мышлении истина. Так что истина есть мышление преображающего себя духа в вечном воскрешении.
В обращении живого и сотворенного к Богу достигается абсолютная истина. Если вначале бытие Бога - ничто, то теперь оно - любовь. Любовь - это способ бытия Бога. Без любви бытия нет, нет даже его ничто, нет Бога. Любовь достигается в бытии Бога как его истинное воскрешение в полноте духовного преображения. Выражение: Бог есть любовь означает, что явное и неявное выведено из ничто и существует в бытии как ясная мысль истинного откровения, как сущность творения, достигшая в мышлении своего образа и этот образ есть Бог, в котором пребывает любовь. Так что и живое, и мертвое скреплено единой совестью творения, которая заключается в том, что ничто не может быть лишего любви. Так что Бог есть любовь всего обособленного в сознании бытия. Сознания бытия еще недостаточно, чтобы обнаружить себя в качестве истинного существа творения. Только в Боге человек достигает своего бытия, поскольку обретает любовь в присущем ему образе. Цель истинного преображения заключается в том, чтобы человек обрел свой образ, в котором возлюбил бы себя и каждого, поскольку присущий каждому образ есть любовь бытия, а бытие есть сущность Бога, который являет себя в этом всеобщем бытии в качестве познавшего его любовь человека. Поэтому человек есть сущность творения в лице Бога. Именно в Боге человек достигает абсолютной свободы своего существования и мыслит себя как явное, действительное существо, в основании воли которого лежит истинный разум. Бог, познав себя в человеке, и есть человек, познавший себя в Боге. Так что тождество Бога и человека есть истинное откровение, в котором человек обретает абсолютную свободу, а Бог - истинный облик своего творческого вдохновения. Поскольку Бог не познает себя в человеческом облике, а облик человека не является обликом Бога, их единый облик есть Фехцестер - это труднопроизносимое слово, в котором имена сошлись в истине и стали выражением этой непроизносимой истины. Фехцестер есть истина в данный момент сущего единого лика человека и Бога, есть имя воскресшего в духовном преображении единства человека и Бога.