В то обыденное серое утро мужчина проснулся в ужасе. Как и всегда. Не глядя оделся, не торопясь умылся, не прожевав позавтракал. На пороге бросил взгляд в зеркало. Тут-то и стало понятно, почему предстоящий день пройдёт не совсем по сценарию. Лица на мужчине не было. Совсем.
Первым делом, конечно же, он вызвал карету скорой. В квартиру тут же впорхнуло два накрахмаленных халата. Заглянули в уши, провели по лбу стетоскопом, приложили два пальца к щиколотке. Шёпотом переглянулись между собой, оторвали по перфорации лист халата, один чиркнул что-то длинной непрерывной линией, второй увесисто шлёпнул печатью, и оба были таковы в приоткрытую форточку.
Лист по-осеннему тоскливо опустился на ладони мужчины. «Здоров» — значилось на штампе.
«Да как же это? Как здоров, если на мне лица нет?!»
А раз здоров, то и на работе заждались. В вагоне монотрамвайчика никто даже глаза не поднял. Кондуктор так вообще в повязке чёрной ходил. Спал, наверное. Только девочка, малышка совсем, опасливо глянула разок да, и скрылась в сумке материнской. А в ней темно, лишь глаза круглые блестят.
Мужчина добрался до своего места в зале столов, коллеги вовсю колотили молотками по испытательным образцам деталей для детских игрушек. Не утихала ритмичная какофония перезвонов. Мужчина взялся за свой молоток. Его ручка была отполирована годами работы, и до мозолей отполировала мужскую руку.
— Отлично выглядишь сегодня, — сказала девушка через проход. Она стучала молотком по деталькам не глядя.
— Думаешь? А как же лицо? — удивился мужчина и вздернул бровями, которых не было.
— Какое такое? Не было никакого. Но что-то точно изменилось. Ты сегодня особенно привлекателен. Может, мы после работы…
Мужчина усердно замолотил инструментом, и потенциально заманчивое предложение утонуло в звонких ударах.
К превеликому удивлению день пролетел незаметно. Работа спорилась, детали не разбегались, отращивая ножки, пока мужчина долго и нудно тарабанил по их родственнику. А после сдачи ежедневного табеля даже получил личную автоматическую похвалу от заместителя помощника заведующего двадцать вторым сектором.
Домой мужчина отправился пешком, надеясь, что влажные после небесного полива улицы дадут хотя бы какую-то подсказку.
Так ничего и не найдя, мужчина пошаркал к подъезду. У крыльца зашевелилась старая коробка:
— Кажется, вы что-то потеряли, мистер, — сказала коробка. — Вчера ещё, прямо там, где сейчас каблуком стоите.
В мужчине заерзала надежда:
— Что, говорите, обронил? Не лицо ли?
Коробка заёрзала и обернулась заросшим стариком в лохмотьях. Его лицо было на месте, но ходило ходуном по всей голове:
— Что?! Лицо?! Да вы с ума посходили! Кто ж лица перед сном теряет?! Хотя, будь у меня такая же постель, как у вас, мистер, я бы и лицо своё за неё отдал. А может, и боле. Руку! — Старик взмахнул почерневшей культёй, внутри ещё тлели угольки. А затем безумно аритмично засмеялся и опять обратился коробкой. Мужчина не стал напоминать про обронённую вещь. Да он, вроде, ничего и не терял.
Следующее утро, да и все последовавшие за ним, мужчина встретил без ужаса в сердце. Даром, что без лица.