Эта история, о которой я хочу рассказать, произошла в нашем маленьком дружном коллективе. Елизавета Николаевна была руководителем экономического отдела, в котором я занимала должность бухгалтера.
Однажды она зашла, тяжело ступая по светлому полу и оставляя грязные следы, плюхнулась на стул. Неподвижно посидела несколько минут, причем на пол натекла изрядная лужа под ноги. Никогда она не позволяла в экономическом отделе грязь разводить ни себе ни нам!
Нехотя встала, сняла плащ и, как сонная, повесила сушиться. Вся ее ладно сбитая фигура выражала крайнее внутреннее недовольство жизнью. Может, потому что на улице шел дождь уже неделю - никакого просвета! И это называется – весна? Настроение у всех нулевое, но работать нужно: подходит срок очередного отчета.
Живая и шустрая экономист Таня многозначительно подмигнула нам, прекрасно понимая, что происходит в душе у нашей начальницы. Мы тоже знали причину.
У Елизаветы Николаевны муж Геннадий целых полгода был в командировке на заводе в областном центре, а она тут на свободе крутила любовь с новым заместителем директора. Высокий, косая сажень в плечах, хитрый прищур карих глаз, он по - хозяйски, сразу оглядев весь личный женский состав предприятия, остановил свой взгляд на нашей «кустодиевской мадонне».
Лиза - настоящая русская женщина! Лицо приветливое, кровь с молоком, русая коса! Сама ладная, гладкая, крупная, но поступь легкая. Валерий Семенович в первую же минуту тоже приглянулся нашей Лизоньке. Они были под стать друг другу, красивая пара.
Чего не скажешь о Лизином муже, Геннадии Викторовиче. Очень худой и высокий, он бывший баскетболист, начал немного сутулиться и казался старше своей жены, хотя они были одноклассниками. Двадцать шесть лет - это не возраст. Она всегда в шутку звала его «Горбыль».
Муж был прекрасный человек: умный, спокойный, нежный к своей жене и дочери. «Мои девочки,» - говорил он. Светлая радостная улыбка освещала при этом его худое лицо. Он всегда был душой любой компании, оставаясь при этом незаметным.
Поженились они еще в техникуме и родили дочку Маринку. Жили душа в душу, пока не появился на нашем предприятии новый заместитель директора.
В маленьком коллективе ни у кого не было секретов друг от друга, и мы всегда делились своими бедами и радостями. Но о своей грешной любви Елизавета молчала, а мы не лезли с расспросами. Захочет, сама расскажет!
Лиза чувствовала наше неодобрение по поводу ее связи с Валерием Семеновичем, но продолжала тайно встречаться по ночам, подкинув дочку к бабушке, до самого приезда Геннадия, то есть до вчерашнего дня. И была она такая счастливая эти полгода. Затаенная радость светилась в глазах! А сейчас сидела, как вареная.
Я гадала:
- Неужели Гена узнал и устроил скандал? Хотя это на него абсолютно не похоже. Но и на работе его видно не было.
Елизавета Николаевна помолчала и объявила нам:
- Я же решилась - выгнала своего Горбыля! Приехал вчера, в дом зашел, а я видеть его не могу! Чужой, совсем чужой! Страшный и несуразный! Я как сравнила его с Валерой и вмиг решила - не нужен он мне! Только Валерочка! Я с ним радость бабью и счастье узнала! А с Горбылем пресные будни! Все одно и тоже изо дня в день! Так и сказала:
- Уходи, Гена, я другого люблю и врать тебе не хочу!
Потоптался у порога, как всегда слова не сказал, дверь открыл, и как с чемоданом из командировки приехал, так и ушел. А мне бы радоваться нужно, что без скандала обошлось! Я ведь этого момента ждала и боялась! А радости не было! Пустота какая-то в душе образовалась.
Он-то какой странный! Как будто я ему чужая, даже не разозлился, просто ушел и все! Как будто не было пяти лет жизни! Вроде я ему чужая стала! А, может у него за эти полгода тоже кто-нибудь появился, вот он спокойно со мной расстался! Так меня заело! Как был постылый, такой он и есть! Не обрадуется, не разозлится!
Она замолчала, мы тоже тихо сидели и делали вид, что работаем. Я подумала:
- А что тут скажешь? Каждый свою жизнь по своему разумению строит или ломает. Советуй не советуй, у человека свой ум есть!
Посидела Елизавета за столом немного, поднялась и вышла. Я предположила:
- К Валерочке, наверное, пошла, обрадовать!
Таня первая нарушила молчание:
- Уборщица тетя Маруся с утра говорила, что Гена вчера с чемоданом
к матери пришел! Но на работе его сегодня нет! Что же дальше будет?
Кассир, пухленькая Галя, хмыкнула:
- А что будет? Теперь место свободно! Валерий к Елизавете перейдет из общежития.
Таня скептически поджала тонкие губы:
- Надолго ли? У него по документам жена законная имеется - Валентина Юрьевна и двое детей. Через месяц дом сдадут, квартиру предприятие предоставит новому заму, так они скорее всего и явятся! Тогда конец любви наступит. Гену уже потеряла, а Валера к жене и детям уйдет. Зря Лиза все это затеяла! Лучше бы повинилась перед мужем! Любит он ее – простит! И жили бы дальше!
Я не выдержала:
- Да не каркай ты! А вдруг у людей настоящая любовь? Может, они долго и счастливо жить будут! Вот Гену только жаль, он-то точно Лизу любит! А уж дочку Маринку особенно!
Да, заварила Лиза кашу! Как теперь расхлебывать будет? Мы-то ничем помочь не можем, а советы наши ей ни к чему.
Елизавета Николаевна изволила явиться на рабочее место только после обеденного перерыва. А что - она начальница! Когда хочет, тогда и приходит! Вошла энергичная, веселая, довольная, сразу давай работу с нас спрашивать. Вот так! Мы за нее переживаем, а у неё, оказывается, и любовь, и работа на уме! Всё успевает!
Только мы отчет сдали, заболела у Лизы дочка Маринка. Простыла в садике, и пришлось брать больничный по уходу.
В ее отсутствие иду я по территории предприятия со склада, и замечаю Валерия Николаевича с кадровичкой Жанной. Он ей улыбается, карими хитрыми глазами играет, шутки шутит, а та смехом заливается. Это что он уже объект сменил? Ведет себя так же, как и с нашей Лизонькой? А как же Лиза, а как же Гена, а как же их дочка Марина? А любовь-то как же?
Пришла в отдел и коллективу докладываю:
- Валерий Николаевич уже с другой хороводы водит - обольщает!
Мы, расстроившись, решили навестить Лизу. Да и любопытство разбирает! Надо же узнать, как она живет теперь. Звоню, спрашиваю, можно ли навестить ее! Она радостно отвечает:
- Приходите, я вам о своем счастье расскажу! Гена ко мне вернулся!
За чаем с булочками, сияя, поведала нам, как она помирилась с Геной. Начала издалека:
- Позвала я Валеру к себе. По нему соскучилась, сама позвонила. Первый раз ко мне домой пришел. Дочь болела, я ее бросить даже на маму не могла. Да и подумала, если с ним жить собралась, нужно, чтобы они друг друга узнали.
А дочка по отцу скучает – плачет и на Валеру зверьком смотрит! После ужина он говорит с раздражением:
- Что это твоя девчонка все время хнычет, заткнешь ее наконец!
- Валера, как ты можешь про ребенка так говорить! Ей плохо, вот она и плачет!
Глянул хмуро, потемневшими глазами из-под бровей, и строго сказал:
- Я терпеть не буду, чтоб она здесь ныла! Хватит теперь передо мной ломаться! Делай, как говорю.
Он мне после этого противен стал:
- Убирайся! Моя дочка болеет, и здесь она у себя дома! Нечего распоряжаться!
Валера разозлился и ушел, а я плакала навзрыд, так мне было горько. Что же я натворила? Выгнала Гену, который на руках меня носил! Маринку любил больше жизни, и нам с ним было хорошо и спокойно как за каменной стеной! А я его так сильно обидела.
Сначала зашептала:
- Горбыль, прости меня! Мой Горбыль, где ты? Я не могу без тебя! Мне без тебя плохо! Мой любимый Горбыль, как мне вернуть тебя? Как вымолить прощение за все, что я сделала?
Потом заревела в голос, застонала:
- Вдруг уехал? Он такой, ни слова не скажет, а просто сделает! Где мой муж сейчас? Гена, где ты? Родной мой! Простишь ли меня когда-нибудь?
Одумалась:
- Что же я в доме плачу? Маринку разбужу, только ребенок уснул.
Набросила плащ на ночнушку, и на улицу. Собиралась гроза, и небо полыхало фиолетово - голубым огнем. Бегая по двору, ревела, осмыслив вдруг, что я наделала:
- Гена, Геночка, прости, пожалуйста, - причитала, - прости, родной!
Огромная голубовато - белая полоса располосовала все небо наискосок, на миг осветив призрачным светом в кромешной темноте наш дом, где мы так спокойно и счастливо жили с моим Геной, двор, где все аккуратно сделано и прилажено его руками, меня, простоволосую, растрепанную и зареванную в стареньком плаще.
Вдруг остро почувствовала, как я одинока в этой черной, во внезапно наступившей на несколько мгновений тишине. Как будто я очутилась в другом призрачном мире, где Гены никогда не было и быть не может! Я без Гены!? Никто не заменит мне его! Никогда!
Отчаяние захлестнуло душу! Но раскат грома вернул меня в мою реальность! Я могу попробовать вернуть домой моего дорогого Горбыля, повинившись перед ним! Вымолить прощение и наслаждаться его теплом и защитой! Хоть бы он не уехал! А если уехал, буду ждать. Ждать столько, сколько понадобиться! Или сама к нему поеду и буду умолять вернуться ко мне! Сейчас позвоню, прямо сейчас. Ну и что же, что ночь? Какая разница ночь или день! Я не могу ждать!
Босые ноги замерзли на холодной размокшей земле, побежала к дому, схватила телефон и дрожащими от нетерпения пальцами пыталась позвонить Геночке. Но его телефон отключен:
- Родной мой! Что с тобой случилось? Почему не отвечаешь?
Сначала растерялась, не зная, что предпринять. Потом решила:
- Прямо сейчас позвоню его матери! Я не могу ждать до утра!
Свекровь ответила сонным голосом. Я, ничего не объясняя, плача сказала:
- Где мой Гена? Я его дома жду!
Она, кряхтя поднялась, и я представив себе, как среди ночи она пошла в другую комнату, услышала:
- Бери телефон, твоя заполошная звонит.
И сонный голос Гены:
- Что случилось?
А я закричала от радости на всю улицу:
- Геночка родной! Я люблю тебя и не могу без тебя жить! Я жду тебя прямо сейчас!
Он молчал, а я тараторила:
- Геночка, прости меня, пожалуйста! Я иду к тебе! Я не могу больше ждать.
Он молчал так долго! Целых две секунды! А потом выдохнул:
- Родная, на улице гроза, ты промокнешь. Жди меня дома. Я сейчас приду!
Но я не могла остановиться! Бежала ему навстречу, босиком по лужам и грязи. В сполохах молнии, под дождём. В дальнем конце улицы я увидела, наконец-то, его нескладный родной силуэт и пустилась навстречу. Он обхватил меня, прижал к себе, поцеловал:
- Ты вся промокла!
- И ты тоже. Бежим домой! - мы дружно припустили по лужам к нашему дому.
Дома было, как раньше - тихо, сухо, тепло и так уютно, когда мы, согреваясь, пили горячий чай, глядя друг на друга! Я смотрела и не могла наглядеться в родные глаза!
На рассвете проснулась, заворочалась Маринка, я тихонько погладила ее, она затихла. Тикали ходики, рядом чуть похрапывал Гена, уткнувшись носом в его плечо, спокойно уснула, вдыхая родной запах. Вот, оказывается, какое оно счастье!
К следующей весне проводили мы нашу начальницу в декретный отпуск: решились они на второго ребенка.