Перестаньте гоняться за бабочкой,
и она сама сядет вам на плечо.
* * *
В любой ситуации выбор всегда за
вами. Вы либо гуляете под дождём,
либо просто под ним мокнете.
В обычной городской больнице умирала от рака красивая молодая женщина. Женщина эта лежала в отдельной палате, закрыв глаза, и казалось, что она спит. Рядом с ней сидел врач – высокий мужчина лет тридцати с небольшим, в зеленой медицинской робе и шапочке. Именно он несколько дней назад прооперировал эту больную. Но, когда сделал разрез, сразу понял, что болезнь зашла слишком далеко, и не в его силах помочь ей хоть чем-нибудь. Единственно, что он мог предпринять, это подрезать нервные окончания, чтобы боль не слишком донимала её в последние моменты жизни, и дала возможность попрощаться с родственниками и друзьями.
После операции, подержав прооперированную женщину одну ночь в палате реанимации, её перевели в обычную палату, где стояла всего одна кровать. Так распорядился врач. Не годится, чтобы люди, у которых есть ещё надежда на выздоровление, видели агонию умирающей женщины, и от этого теряли последние силы, так необходимые им для борьбы за жизнь.
…Она сделала усилие, открыла глаза, которые были необыкновенно хороши даже сейчас, на пороге вечности, и увидела сидящего рядом мужчину.
- Доктор, это вы…
- Я, Ирина Павловна. Вот, зашёл проведать вас. Вам что-нибудь нужно, дорогая?
- Нет, ничего. Спасибо. Разве что, дайте мне глоток воды. Что-то в горле совсем пересохло.
Врач аккуратно приподнял её голову, и влил ей в рот немного воды из стакана.
- Арсений Михайлович, скажите мне, только честно… Я имею право знать. Это конец?
- Не могу вас обманывать, милая, положение более чем серьезное. Так что, если у вас есть какие-то незаконченные дела, то я могу, так сказать, чем могу…
Мужчина положил свою ладонь на её руку, чтобы этим прикосновением как-то успокоить женщину. Хотя, как можно успокоить человека, знающего, что она в тридцать пять лет вот-вот уйдет из жизни?! Обычному человеку это вряд ли удастся. Тут впору звать священника. Только священнослужителям по силам вселить в душу умирающего покой и смирение перед неизбежным, пообещав ему вечную жизнь и благоденствие там, в Царствии Небесном…
…Женщина вдруг заволновалась, с неожиданной силой вцепилась в руку врача, и стала быстро говорить, как будто боялась, что не успеет сказать то, что хочет, а из её глаз полились слёзы.
- Прошу вас, доктор! Помогите! У меня есть дочка, Злата. Я воспитываю её одна, без мужа. Мы расстались, когда девочке не было и года, и я потеряла с ним всякую связь. Теперь моя дочь остается совсем одна на свете. Пожалуйста, позаботьтесь о ней! Больше мне не к кому обратиться… Всё произошло так быстро, я не успела… А вы кажетесь мне хорошим, порядочным человеком. И больные о вас очень тепло отзываются. Жильё у неё есть, кое-какие деньги остались, я позаботилась об этом. Ей нужно только человеческое внимание и участие. Не откажите в просьбе умирающей! Умоляю вас…
- Но, позвольте… Как же я могу? Я же совершенно чужой вам человек… И вообще…
Но Ирина уже не слышала его слов. Рука женщины, крепко сжимающая его руку, вдруг расслабилась, и упала, бессильно свесившись с кровати, а её прекрасные глаза пристально уставились в одну точку на потолке, как будто хотели рассмотреть там что-то очень важное для себя…
- Вот это номер! – почесал затылок вконец растерявшийся мужчина. – И что же мне теперь делать, позвольте узнать? Грешно не выполнить последней воли умирающей. И в то же время, как я смогу выполнить её? Взять на себя ответственность за маленького ребенка, тем более девочку – подумать только! А где брать на это время и силы? Я же с утра до вечера на работе. И к тому же, что я скажу Вере? Как я смогу объяснить ей, что практически незнакомая женщина доверила мне воспитание своего ребенка? Да она поднимет меня на смех, и скажет, что так не бывает! И ещё, не дай Бог, подумает, что эта девочка - моя собственная дочь, которую я все эти годы почему-то скрывал от неё…
Арсений Михайлович Караваев был заведующим хирургическим отделением в этой больнице, и сам проводил наиболее сложные операции, потому что был очень талантливым врачом. К тому же пару раз в неделю он вел занятия со студентами в медицинском институте, и два раза принимал больных в одном из платных медицинских центров, которые быстро расплодились у нас в стране в девяностые годы.
Деньги за свой труд Арсений Михайлович получал очень приличные, но их почему-то всегда не хватало, хотя он и старался не тратить лишнего. Но молодой мужчина не вникал в эту проблему. Он полагал, что его дело заработать и принести деньги домой, а уж как, и куда тратить их – это на совести жены.
Жена его, Вера, до того, как переехать к нему, работала секретаршей в одной крошечной фирме, но потом бросила работу, и теперь занималась только тем, что ухаживала за мужем. Детей у них не было, хотя и жили они вместе уже семь лет «во грехе», так и не удосужившись дойти до ЗАГСа, чтобы оформить отношения. Вера, которая была старше его на два с лишним года, не настаивала на печати в паспорте, а ему и подавно это было не надо. Да разве дело в печати? Вон, сколько семей распадается, не просуществовав и года, после регистрации в ЗАГСе, пышной свадьбы с сотней гостей и даже после венчания в церкви! Уж если мужчина решил оставить семью, то его ничего не остановит – ни венчание в церкви, ни синий штамп в паспорте, ни слёзы жены, ни маленькие дети, которые после развода чаще всего остаются без отца.
Нельзя сказать, что он до сих пор испытывал к своей Вере пылкие чувства. Кстати, не было этих чувств и в самом начале их знакомства. Просто так ему было удобно. Жена устраивала его во всём – была нетребовательна, нелюбопытна, и, главное, не сварлива. Каждый день, во сколько бы он ни приходил домой, она встречала его поцелуем и горячим ужином. Сидя за столом на чистенькой уютной кухне, они разговаривали о том, как прошел день, потом шли в гостиную, где стоял огромный плазменный телевизор, и смотрели одиннадцатичасовые новости – ну, как же не быть в курсе того, что произошло в стране за прошедшие сутки! Потом они шли в спальню, и, если было на то желание и силы, исполняли свои супружеские обязанности. Хотя, надо сказать честно, что случалось это не особенно часто. К сожалению, у супругов не было то желания, то сил, то и того и другого сразу.
За семь прошедших лет Арсений так привык к этому распорядку, что уже не мог представить себе, что в семье всё может быть совсем иначе. И даже летний отдых, когда они уезжали за границу, чтобы как следует «прожарить тело» под горячим тропическим солнцем, теперь раздражал его – вдали от дома он чувствовал себя выбитым из обычной колеи. Так и хотелось опять надеть на себя то привычное ярмо, которое он тянул уже много лет подряд, и которое совсем не тяготило его. Иногда он даже сравнивал себя с рабочей лошадью, которая целый день накручивает круги, вращая тяжелый жернов на мельнице, и совершенно не знает, куда себя деть, когда вечером её распрягают, и отпускают передохнуть.
И вот теперь всё должно измениться с появлением в их семье этой незнакомой девочки Златы, неожиданно свалившейся на него, как снег на голову...
…Дверь палаты неожиданно отворилась, и в неё заглянула молодая девушка.
- Вы к кому? - спросил Арсений Михайлович, пытаясь собой заслонить лицо умершей женщины, ещё не закрытое простынёй – ни к чему пугать людей видом смерти!
- А я к маме, Ирине Павловне Михайловой. Ведь она лежит в этой палате, да?
- А вы её дочь? – удивленно воскликнул мужчина, никак не предполагавший, что та маленькая девочка с бантиком в волосах, которую он нарисовал себе в своих мыслях, окажется взрослой девушкой. Ну, почти взрослой, если быть точным…
- Да, я Злата Михайлова…
- К сожалению, вы опоздали, детка. Её уже нет с нами…
- О, Боже!..
Девушка выронила из рук целлофановые пакеты с гостинцами, и по полу палаты глухо застучали рассыпавшиеся яблоки и апельсины.
Злата кинулась к постели, на которой лежала умершая мать, и зарыдала, обняв её тело.
- Простите, но я ничего не смог сделать. Было уже слишком поздно. К сожалению…
- Я понимаю. Вы же не Господь Бог, - сказала Злата, всхлипывая. – А я никак не могла заставить её пройти обследование. Мама очень боялась, что её уволят с работы, если она будет часто отпрашиваться в поликлинику. Вот и опоздала с диагнозом и лечением…
- Здесь вам не надо находиться, Злата. Пойдемте в мой кабинет. Мне необходимо поговорить с вами перед тем, как вы уйдёте.
Девушка кивнула головой в знак согласия, и вышла из комнаты. Рядом с ней, приобняв её рукой за плечи, шел Арсений Михайлович.
Они вошли в небольшой кабинет заведующего отделением. Мужчина сел в кресло за свой стол, а Злата – на стул, стоящий напротив него.
- Перед тем, как умереть, ваша мать попросила меня позаботиться о вас. Честно говоря, я думал, что вы маленькая девочка, и не знал, как разрешить эту проблему. Но теперь… Сколько вам лет, Злата?
- Недавно исполнилось семнадцать. В этом году я окончила школу, и поступила в институт. Хотя теперь мне, наверно, будет не до учебы.
- Ваша мама так рано вышла замуж? Ведь ей и самой было всего тридцать пять…
- Да. Она родила меня, когда ей только исполнилось восемнадцать лет. С моим отцом они сидели за одной партой в школе. Потом он уехал учиться в военное училище, и их пути разошлись. У него давно другая семья – жена, дети… Мы с ним не общаемся.
- Понимаю… Так как собираешься жить, Злата? – спросил Арсений Михайлович, переходя с девушкой на ты.
- Так же, как и прежде. Отец каждый месяц переводит мне небольшие алименты, у мамы на сберкнижке есть немного денег. Так что, с голоду не умру. А жить одной мне не привыкать – моя мама была журналисткой, она часто уезжала в командировки, и я оставалась в одиночестве. Не волнуйтесь, Арсений Михайлович, я не буду вам в тягость. Я взрослый, вполне самостоятельный человек, и сама могу позаботиться о себе…
- Ну, в семнадцать лет человек не может быть полностью самостоятельным…
Арсений заметил вдруг, что очень хочет принимать хоть какое-то участие в жизни девушки, и будет делать это с удовольствием. Он ещё не разобрался, почему. Ну, да на это у него ещё будет время! А сейчас ему просто необходимо убедить её в том, что мать была совершенно права, когда поручила ему заботиться о ней, и без этой заботы ей никак не обойтись…
- Вы можете звонить мне иногда, и интересоваться, как мои дела, - сказала Злата, немного подумав. - Думаю, этого будет вполне достаточно. А если со мной что-нибудь случится, то я позвоню вам сама, и попрошу у вас совета или помощи. Договорились?
- А если мы сделаем иначе? У меня есть мать. Она живет одна в огромной четырехкомнатной квартире. Ты могла бы пожить у неё хотя бы до совершеннолетия. А твою квартиру мы можем сдать, и у тебя будут деньги на жизнь.
- Это было бы замечательно. Тогда я смогу учиться, ведь я поступила на платное отделение. Но ваша мать может и не согласиться на это! Наверное, она уже пожилая женщина. Ну, подумайте сами, зачем ей такая обуза на старости лет?
- Ты права, девочка. Я не имею права принимать решение без неё. Тогда договоримся так. Я сегодня же позвоню ей. Нет, я сегодня съезжу к ней, и всё объясню. И если мама в силах помочь тебе, то она обязательно сделает это. Она у меня очень хорошая, поверь!
Злате очень понравилось, что этот взрослый мужчина назвал свою мать мамой. Значит, мать и сын очень близки, а такое встречается в наше время нечасто.
- Хорошо, - сказала Злата. – Я буду ждать вашего звонка. Вы правы. Мне, действительно, будет сложно жить одной в той квартире, где я жила с мамой, и где каждая вещь напоминает о ней. Особенно в первое время.
- А сейчас поезжай домой, Злата. И не волнуйся ни о чем. Я сам позабочусь о похоронах.
- Спасибо вам, Арсений Михайлович. Вы очень отзывчивый человек. В наше время такие люди большая редкость. Мне повезло, что я встретила вас.
- Так я ещё ничего не сделал для тебя, детка!
- Но вы, по крайней мере, проявили участие. А это дорогого стоит. Тяжело терять свою маму, и оставаться одной на белом свете в неполные восемнадцать…
При этих словах из глаз девушки снова покатились слёзы, а Арсений бросился к ней, и, подняв со стула, крепко прижал к своей груди.
А она впервые в жизни оказалась в объятиях мужчины, и слушала, как стучит его сердце, и вдыхала его запах – смесь легких ментоловых сигарет, каких-то лекарств, и еле заметный аромат дорогого лосьона, которым он пользовался утром после бритья.
- Ты сумеешь добраться до дома одна? Сегодня я уже закончил работу, и смог бы отвезти тебя домой.
- Я понимаю, что слишком беззастенчиво пользуюсь вашей добротой, но это было бы совсем неплохо. Честно говоря, мне что-то нехорошо…
- Тогда посиди здесь несколько минут. Я сейчас переоденусь, и зайду за тобой. Ладно, девочка?
Злата кивнула головой в ответ, и снова села на стул. Силы совсем оставили её, голова раскалывалась от боли, и очень хотелось плакать – громко, навзрыд, так, как плачут маленькие дети в надежде, что взрослые успокоят, и сильными руками отведут любую беду.
Арсений быстро переоделся, и позвонил Вере, сказав, что задержится сегодня.
- Интересно, и что на этот раз? – заворчала жена.
Она и так видела мужа только поздно вечером, а сегодня как раз был тот редкий день, когда он мог явиться домой вовремя.
- Я всё объясню тебе потом. Извини, меня ждут!
Он нажал на кнопку отбоя, схватил свой портфель, и пошел в кабинет, где оставил Злату.
- Ну, вот, я готов. Мы можем идти, - сказал Арсений, снова появившись в комнате, где его ждала Злата.
Девушка не узнала его – так изменил молодого мужчину серый костюм, который был на нём сейчас, белоснежная сорочка и дорогой галстук в полоску.
- Да он настоящий красавец, этот милый доктор, который теперь будет заботиться обо мне, - подумала девушка, и впервые в жизни сердце сладко заныло в её груди…
Они вышли из больничного корпуса, и сели в автомобиль, который стоял на стоянке неподалёку.
- Ну, куда ехать, детка? – спросил Арсений, вставляя ключ в замок зажигания. – Командуй…
- Я живу в Сокольниках, недалеко от метро.
- Отлично! Надеюсь, нам не придется стоять в пробках по дороге. Ведь сейчас нет и четырёх часов, и основная масса водителей ещё сидит на своих рабочих местах, совершая ежедневный трудовой подвиг.
С этими словами он повернул ключ в замке зажигания, и нажал на газ.
Езда по Москве постоянно требует особого внимания от водителя. Того и гляди, кто-нибудь подрежет тебя, тут и до аварии недалеко. Арсений внимательно следил за дорогой, но всё-таки боковым зрением иногда замечал, что сидящая рядом девушка бросает на него внимательные, изучающие взгляды.
- Ну, что ж! Это вполне естественно, - думал он. - Просто девочка пытается понять, что я из себя представляю. Она же видит меня первый раз в жизни…
…Наконец, их путешествие подошло к концу, и автомобиль Арсения остановился у ещё не старой панельной многоэтажки, в которой вместе с матерью жила девушка.
- Ну, вот, здесь я и живу, - сказала Злата. – Вы не хотите подняться со мной? Я могу угостить вас чашечкой кофе. Хотя… Наверно, это не совсем прилично – приглашать к себе в дом едва знакомого мужчину…
- Я бы с удовольствием посмотрел, как ты живешь, девочка, и выпил чашечку кофе, но, к сожалению, у меня много дел и очень мало времени. Беги домой, и постарайся уснуть сегодня ночью. У тебя есть дома валерьянка?
- Кажется, есть.
- Тогда обязательно прими несколько таблеток. А завтра я позвоню тебе. Ты когда будешь дома?
- У меня пока не начались занятия в институте. Завтра я буду дома целый день. Разве что, выскочу в магазин купить что-нибудь из продуктов на обед. Кажется, у меня в холодильнике ничего не осталось.
- Вот и хорошо, отдыхай, Злата. Да, и продиктуй мне номер своего мобильного телефона, чтобы я в любое время мог связаться с тобой. Мало ли что…
Девушка продиктовала ему свой телефонный номер, и вышла из машины.
Арсений развернулся, и поехал к матери. Он не хотел ничего говорить ей по телефону, только сообщил, что сейчас приедет.
- Приезжай, сынок! Я так соскучилась по тебе, - обрадовалась его звонку Надежда Павловна.
- Я тоже очень соскучился, мама. Да вот, всё дела…
- Понимаю, Арсюша, - тяжело вздохнула женщина. - Ты, как всегда, слишком много работаешь…
…Через полчаса он входил в тот дом, где прожил двадцать пять лет жизни, и где до сих пор жил его плюшевый медведь с глазками-бусинками, которым он играл в далёком детстве.
Он позвонил в дверь, и та сразу отворилась – мать ждала его с нетерпением, слишком редко видела она теперь любимого сына. Да что поделаешь?! Жизнь такая…
- Заходи, милый, - сказала Надежда Павловна, распахивая перед сыном дверь пошире.
- Ну, здравствуй, мама! – сказал Арсений, целуя высокую статную женщину, на которую был очень похож, и отдавая ей пакеты с гостинцами, купленными по дороге.
- Иди, вымой руки, сынок. Сейчас я накормлю тебя ужином.
- Спасибо, но я совсем не хочу есть. Обычно мы с Верой ужинаем значительно позже.
- Не обижай мать, Арсюша. Я приготовила твои любимые котлеты и потушила овощи. По-моему, получилось очень вкусно, тебе должно понравиться.
- Ну, против этого я никак не могу устоять, мамочка...
…После ужина они пошли в уютную гостиную, украшенную многочисленными картинами в тяжелых золоченых рамах. Муж Надежды Павловны, отец Арсения, был довольно известным художником, и его картины украшали комнаты многих их друзей и знакомых, и даже некоторые музейные экспозиции. Да и сама она когда-то училась в Суриковском училище, только вот карьеру свою прервала в самом зародыше, выскочив замуж в двадцать лет, и в двадцать один год произведя на свет сына Арсения, которого они с мужем просто обожали.
Сев в кресла напротив друг друга, они немного помолчали, а потом мать сказала:
- Ну, а теперь рассказывай, сынок, что у тебя случилось. Ведь не напрасно же ты бросил все дела, и приехал ко мне. Итак…
- Понимаешь, мама… Сегодня у меня в отделении умерла молодая женщина. А перед смертью она попросила меня позаботиться о своей дочери…
Сын подробно рассказал матери всё, что произошло с ним в это утро, и попросил приютить девочку у себя хотя бы на год, до её совершеннолетия.
- Ей будет очень тяжело одной. Надо, чтобы обязательно был человек рядом. Причем, такой человек, который присмотрел бы за ней, и смог бы научить её чему-то хорошему. Пожалуйста, прошу тебя! Лучшей кандидатуры, чем ты, мне не найти, мамочка.
- А почему бы тебе не взять её в свой дом, Арсюша? Всё-таки вы с Верой ближе к ней по возрасту, твоя жена не работает, и вполне могла бы…
- Да ты что, мам?! – воскликнул Арсений, не дослушав мать. – Об этом не может быть и речи! Моя жена вообще ничего не должна знать о Злате! По крайней мере, сейчас. Может быть, когда-нибудь, потом, я расскажу ей. Но, думаю, в любом случае это будет нескоро…
- Ну, что ж! Тогда вези свою протеже ко мне, - согласилась мать. - Причем, надо сделать это прямо сейчас, не откладывая. Нынешняя ночь станет не самой приятной в её в жизни, и лучше, если возле неё в это время будет кто-нибудь из взрослых.
- Ладно, я сейчас же поеду, и привезу её сюда.
- А я пойду, проветрю маленькую комнату. Думаю, там девочке будет удобно…
Маленькая комната была когда-то комнатой Арсения, и в ней всё осталось почти так же, как и в то время, когда он жил здесь. Она была очень уютной, там было всё необходимое. Разве что, не было выхода в интернет – когда он жил здесь, им редко кто пользовался.
- Ну, это дело поправимое, - подумал Арсений. – Я завтра же вызову мастера, и он сделает всё необходимое.
Он набрал номер телефона Златы, и девушка тут же ответила на звонок.
- Алло! – услышал он девичий голосок.
- Злата, это Арсений Михайлович беспокоит. Дело в том, что я поговорил с матерью, и она сказала, что лучше тебе не затягивать с переездом, и уже сегодня переночевать у неё. Так что, собирай самое необходимое, я сейчас приеду за тобой. Лады?
- Хорошо, Арсений Михайлович, я сейчас соберу кое-что из вещей.
- Да-да, а остальное мы с тобой заберем как-нибудь потом…
Он выскочил на улицу, сел в свой автомобиль, и повернул ключ в замке зажигания. И вдруг поймал себя на мысли, что то, что он делает сейчас, делать ему приятно. А ведь уже давно не было такого дела, которое доставляло бы ему удовольствие. Всё было привычно, обыденно и знакомо до оскомины, совершенно не доставляло неудобств или отрицательных эмоций, но и не доставляло удовольствия. И вот, вдруг сегодня…
- Да что случилось-то? – спрашивал себя Арсений, ловко перестраиваясь в соседний ряд, чтобы уйти на поворот. – В чем дело? Неужели в этой девчушке, которая могла бы быть мне дочерью? Впрочем… Для этого мне надо было переспать с её матерью в четырнадцать лет. А я в четырнадцать и не думал о женщинах. Тогда у меня были совсем другие интересы – изучение компьютера, рисование, занятия в биологическом кружке, и предстоящие выпускные экзамены…
…Арсений сдал экзамены в медицинский сразу после школы, хотя отец очень отговаривал его от этого шага. Михаил Иванович был просто уверен, что в сыне пропадает талант художника, который необходимо развивать. У мальчика, и правда, были неплохие способности к рисованию. И, вполне вероятно, что со временем он вполне мог стать художником, пусть не выдающимся, но вполне профессиональным. Но Арсений с раннего детства мечтал стать врачом, и осуществил свое желание, не прислушавшись к мнению отца…
…Итак, он приехал в Сокольники, забрал Злату, и, закинув её дорожную сумку в багажник, повез её к своей матери.
Надежда Павловна встретила девушку приветливо. Она усадила её пить чай с клубничным вареньем и только что испеченным печеньем, и сказала Арсению, что на сегодня он свободен.
- Ладно, тогда я поехал домой, - сказал тот. – Вера, наверно, с ума сходит – сегодня я слишком задержался.
- Пойдем, я закрою за тобой, - сказала мать, и вышла с Арсением в прихожую, плотно прикрыв за собой дверь в комнату.
- Арсюша, ты заметил, как красива эта девушка? – зашептала ему мать. – Я никогда не видела такого изумительного лица! И если характер Златы соответствует её внешности, то это просто клад!
- Знаешь, мама, я как-то не успел к ней как следует присмотреться, - ответил сын, немного покривив душой.
- Это странно. Как художник, ты должен был обязательно заметить её необычность! Боже мой, какие удивительные у неё глаза! И эти высокие брови вразлет! И эти чудные волосы… Всё это так и просится на холст!
- Мама, ну, какой я художник, ей-Богу, я хирург! И рассматриваю я чаще всего не лица людей, а их внутренности, причем больные, и не очень красивые.
- Ну, не знаю… Не может быть, чтобы тебе не передались гены отца или мои.
- Не факт, - улыбнулся Арсений. – Вполне вероятно, что природа решила на мне отдохнуть.
- А я знаю, чем займусь в свободное время. Я буду рисовать её портрет!
- Думаю, что такого времени у тебя будет немного. Ведь все заботы о девушке теперь лягут на твои плечи.
- К счастью, они ещё крепкие, эти плечи…
В прихожую вышла Злата, и разговор сына с матерью сразу прервался.
- Ну, всё. Давайте прощаться, милые дамы! Я позвоню. И, как только представится такая возможность, обязательно навещу вас.
- А мы будем очень ждать тебя, сынок! – сказала мать, и обняла сына на прощание…
…Итак, поцеловав мать и уже по-свойски чмокнув в щёку Злату, он вышел из подъезда, сел в машину, и поехал домой, где его ждала разозленная жена.
- Ну, и где ты был? - спросила у него Вера, как только Арсений открыл дверь, и вошел в прихожую.
- Пришлось задержаться. Сегодня у меня умерла больная, мне надо было встретить родственников и поговорить с ними. Представляешь, совсем молодая женщина – всего тридцать пять. Она слишком поздно обратилась за помощью, я ничем не смог ей помочь… У бедняжки осталась дочь…
- Понятно, - усмехнулась Вера. - Ну, конечно! Больше в твоем отделении заняться этим некому! В кои-то веки должен был прийти домой вовремя… Вот, теперь ешь холодный ужин, я не собираюсь греть его в третий раз…
- Честно говоря, у меня совсем нет аппетита.
- А может быть, тебя где-то накормили? Скажи уж честно!
- Зря ты так, Вер. Я устал, просто валюсь с ног, и совершенно не намерен выслушивать твои выдумки. Давай, как-нибудь в другой раз! Извини…
- Вот, и это всё, что ты можешь сказать жене, явившись домой вместо четырех дня в одиннадцать часов ночи – извини!
- Могу ещё сказать «пожалуйста»! Ну, не обижайся, милая! Хватит с меня на сегодня негатива! И так тошно, хоть вой!
С этими словами Арсений на несколько минут исчез в душе, а потом прошел в спальню, и буквально рухнул на постель. Он, и в самом деле, очень устал, и больше напоминал себе сейчас выжатый лимон. Но было и ещё что-то, что мешало ему сесть с женой на кухне, как обычно, съесть её котлеты и послушать в гостиной одиннадцатичасовые новости по телевизору. Было чувство, что вся та налаженная, спокойная жизнь, которую он так ценил и которой дорожил, вдруг рухнула в одночасье, и теперь он оказался в совершенно другом, неизведанном пространстве. И никто не мог сказать ему – хорошо тут будет, или не очень, или будет совсем плохо. Но в том, что с этого дня его жизнь станет другой, он не сомневался ни секунды, и весь был в предвкушении перемен.
Пожалуй, сегодня, вот прямо сейчас, он мог ещё сделать невероятное усилие, и оставить всё так, как было уже долгие годы. Но… Что-то мешало ему сделать это усилие. В свои тридцать два он как будто рождался заново – для новой жизни, для счастья, для всепоглощающей любви к женщине…
…Он сразу окунулся в сон, хотя перед тем, как лечь в постель, подумал, что, наверно, не сможет уснуть из-за сильного нервного перевозбуждения, и даже хотел принять снотворное, чего не делал никогда прежде.
Жена, которая хотела преподнести ему своё «фэ», демонстративно отвернувшись к стенке, потерпела фиаско. Придя в спальню всего на несколько минут позже мужа, она застала его крепко спящим. Причем, лицо его чему-то улыбалось во сне, и показалось ей совсем молодым и очень красивым.
Впервые за семь лет жизни с этим мужчиной Вера пожалела, что так и не заставила Арсения посетить ЗАГС, чтобы, наконец, оформить их отношения. Теперь она поняла - это было её непростительной ошибкой! Молодой, симпатичный мужчина, к тому же занимающий немаленькую должность в своей клинике, не может не привлекать к себе внимания дам – свободных, да и замужних тоже. И сколько их вертится каждый день перед его глазами – молодых, красивых, богатых, так и брызжущих сексуальностью и готовых на всё… А она не обладала ничем из перечисленных качеств – ни молодостью, ни привлекательностью, ни особой сексуальностью. Правда, она была хитра – этого у неё никак не отнимешь. Вот, хватило ума не тратить те деньги, что приносил домой муж, и складывать их на свою сберкнижку. Ведь, если что, она вынуждена будет уйти к себе в коммуналку, где, кроме неё, живет ещё три семьи; где сосед-алкоголик никак не попадает струёй в унитаз, и из туалета несет, как из общественного сортира; где по кухне в поисках еды и питья шныряют противные рыжие тараканы, а по ночам за тонкими перегородками, не давая уснуть, долго скрипят старые матрасы, слышатся страстные женские стоны, и громко орут описанные младенцы, родителям которых в это время совсем не до них. Здесь, в этой шикарной квартире, ей не принадлежит ничего – большую часть денег на неё дала мать Арсения, а остальные по ипотеке выплачивал муж. Он же нанимал бригаду опытных рабочих для ремонта и искал дорогого дизайнера по интерьерам, который со вкусом обставил их жилье. А она приехала на готовое, поселилась тут, и за семь прошедших лет очень привыкла к окружающему её комфорту, и почувствовала себя полноправной хозяйкой – конечно, к хорошему люди привыкают быстро.
Теперь у неё на счету скопилось приличное состояние – пожалуй, денег хватит, если что, и на новую квартиру для себя, любимой, и на дорогой евроремонт в ней, да и на мебель ещё останется.
- Так что, в вонючей коммуналке жить мне не придется в любом случае, - удовлетворенно вздохнула женщина, глядя на сладко спящего мужа, хотя расставаться с деньгами очень не хотелось. Что и говорить, приятно чувствовать себя состоятельной женщиной, которая многое может позволить себе, любимой!
Впрочем, зачем предвосхищать события, и думать о неприятностях, тем более на сон грядущий? Ведь ничего страшного ещё не произошло. Может быть, Арсений на самом деле был очень занят, а она тут выдумывает себе «ужасы нашего городка», и нервничает из-за того, что скоро придется сваливать отсюда, и расставаться с заныканными денежками. Но сердце почему-то больно сжималось в груди. А женское сердце трудно обмануть, оно чувствует беду, даже если та ещё не случилась, и только ожидает тебя где-то на пороге…
Потом она опять подумала о деньгах, которые практически крала у мужа.
- Это за то, что я ухаживала за ним, и отдала ему лучшие годы жизни! – именно так успокаивала она свою совесть каждый раз, когда относила в банк очередной взнос – львиную долю того, что заработал муж.
А Арсений всё никак не мог понять, почему на значительно меньшие деньги семья из четырех человек живет припеваючи, и ни в чем себе не отказывает, а они с женой вынуждены одалживать деньги до получки у друзей, и не могут позволить себе хотя бы пару раз в месяц пообедать в ресторане…
…На следующее утро мужчина проснулся оттого, что к его лицу прикоснулся солнечный луч, проникнув в комнату сквозь тонкую тюлевую занавеску.
- Наверно, сегодня опять будет теплый день, - с удовольствием подумал он, и легко вскочил с постели.
На дворе стоял самый конец августа, лето было на исходе, и Гидрометцентр каждый день обещал дожди и резкое понижение температуры, но погода баловала людей последними солнечными, по-летнему теплыми днями.
Распахнув окно пошире, Арсений быстро сделал несколько упражнений, чтобы размять тело, и побежал в душ. А когда вышел оттуда, чисто выбритый, благоухающий дорогим лосьоном, почувствовал необыкновенно приятный запах только что сваренного кофе, доносящийся с кухни, где в это время жена, как обычно, готовила ему завтрак.
- Доброе утро, милая, - сказал он, появляясь на кухне.
Он привычно подошел к Вере, стоящей у плиты, и что-то ловко помешивающей на сковородке, и поцеловал её в подставленную щеку. Обычно после этого поцелуя он крепко прижимал к себе тело жены, а та начинала шутливо отбиваться от него, говоря, что сейчас совсем не время тискать бедную женщину, что через минуту у неё на плите всё сгорит, и он уйдет на работу голодным.
Сегодня он почему-то не стал этого делать, и жена, конечно, заметила это…
- Какие планы у тебя на вечер? – спросила Вера, выключив газ под шипящей сковородкой.
- А какой у нас сегодня день? Что-то я совсем закрутился…
- Сегодня пятница. Но занятий в институте пока нет, и ты мог бы …
- Не могу сказать заранее, милая. Я позвоню.
- Ну, что ж! Просто сегодня вечером мы с друзьями идем в ресторан, и я хотела пригласить тебя пойти с нами. Потанцуем, развлечёмся. Мы с тобой так редко бываем на людях вместе!
- Вер, ты же знаешь, я не любитель шумных застолий с большим количеством народа. Тем более, когда ни с кем в этой компании не знаком. Такие сборища сильно утомляют меня…
- Тогда имей в виду, что я буду дома поздно.
- Хорошо, дорогая, - сказал муж, а Вере показалось, что при её последних словах он облегченно вздохнул…
Арсений, действительно, подумал о том, что сегодняшний вечер вполне может провести в обществе матери. В конце-концов, в последнее время он уделяет ей так мало внимания!
- Пожалуй, если тебя не будет дома, я съезжу, проведаю мать. Вчера она звонила мне, и жаловалась на то, что я совсем забыл о ней.
- Тогда я позвоню тебе туда, и скажу, во сколько буду дома, - сказала жена.
- Проверяет, - усмехнулся Арсений. – Ну, что ж! Мне скрывать нечего. По крайней мере, пока. Я и в самом деле буду у матери, может хоть сто раз звонить туда.
Он приехал на работу, быстро сделал обход больных, потом пошел в свой кабинет, и занялся бумажной работой, которой так много накопилось на его письменном столе. Когда время подошло к одиннадцати утра, он набрал знакомый номер. Мать тут же взяла трубку, как будто ждала его звонка.
- Мам, привет! Ну, как вы там?
- Это ты, Арсюша? Здравствуй, дорогой. У нас всё нормально. Ночь прошла спокойно, слава Богу. Я дала девочке валериановых капель, и Златочка смогла уснуть.
- Отлично. Ты не возражаешь, если после работы я загляну к вам на огонёк? Я не буду лишним в вашем дамском обществе?
- Ну, что ты ещё придумал, сынок? Когда это ты был лишним в своем родном доме? Тем более что сейчас все наши разговоры вертятся именно вокруг тебя…
- Не понял… Это ещё почему? – улыбнулся Арсений.
- А чего ж тут не понять? Злата хочет как можно лучше узнать своего опекуна, и я по мере сил помогаю ей в этом!
- Надеюсь, вы не разглядываете наши семейные альбомы, где я заснят совершенно голым в трехмесячном возрасте?
- Этим мы занимались вчера, сразу после того, как ты уехал.
- О, Боже! А я-то думаю, почему у меня по дороге домой так полыхали уши?! Стыд-то какой…
- Да ладно тебе! Мы дружно признали, что ты был очаровательным ребенком. Кстати, таким и остался. Уже не ребенком, конечно, но очаровательным…
- Ну, для каждой матери её сын остается всегда самым лучшим…
- А вот я тут совсем не причем. Этот вывод сделала Злата, а я только подтвердила, что мой сын так же красив, как и умен. Надеюсь, ты не будешь пытаться переубедить меня в этом?
- Не собираюсь, - сказал Арсений, и чуть покраснел от удовольствия. – Кстати, надо сказать девочке, что похороны её матери будут в понедельник. Она должна позвонить родственникам и знакомым, и потом сказать мне, на сколько человек примерно заказывать поминки в ресторане.
- Хорошо, я поговорю со Златой. Думаю, надо обзвонить родственников как можно скорее, ведь сегодня пятница, и людям надо отпроситься с работы. Пожалуй, прямо сейчас мы этим и займемся.
- Ну, а вечером я к вам…
- С нетерпением будем ждать тебя, Арсюша. Кстати, с тебя пирожные к чаю.
- С каких это пор ты вечерами ешь пирожные, мама? – удивился сын, зная, как серьезно мать относится к своему здоровью, не позволяя себе за ужином никаких излишеств.
- Дело не во мне. Просто хочется хоть чем-нибудь порадовать Злату. Мне кажется, девочка очень любит сладкое. А с её фигурой ей это не противопоказано…
Арсений положил трубку, и посмотрел на часы. Они показывали пять минут двенадцатого. Он говорил с матерью всего пять минут! Кажется, стрелки часов совсем не желают двигаться сегодня, и до конца рабочего дня так далеко! А он уже сейчас готов бросить всё, и сломя голову, мчаться в сторону Сокола, туда, где совсем недавно поселилась удивительная девушка с огромными серыми глазами, бровями вразлет и длинными волосами цвета расплавленного золота по имени Злата…
…Наконец, с трудом дождавшись конца рабочего дня, Арсений сел в автомобиль и выехал на улицу, которая уже донельзя была заполнена автомобилями, моля Бога, чтобы не застрять в пробке надолго. Будет обидно сидеть в вонючем газовом облаке от автомобильных выхлопов и тихо материться про себя, теряя драгоценное время, если это время ты можешь провести в обществе двух женщин, дороже которых у тебя нет…
- Да, но как же Вера? – ахнул Арсений. – Ведь я прожил с ней целых семь лет, и ещё два дня назад даже не думал ничего менять в своей жизни. Значит, по-своему я любил её. Вот знаю, что можно любить человека, можно не любить. А можно ли любить по-своему? Интересный вопрос. Неужели за этой формулировкой люди прячут обычное равнодушие? Может быть, мне было просто удобно жить с этой женщиной, которая не слишком много требовала от меня. Да и сама давала не слишком много. И ни о какой любви здесь и речи нет… Ладно, я ещё подумаю над этим на досуге. А сейчас буду думать о чем-нибудь приятном. Тем более что я уже выехал на Ленинградку, и теперь должен быть предельно внимательным. Попасть в аварию и окончить вечер в ожидании гаишников – перспектива не из лучших, особенно сегодня…
…Он довольно быстро доехал до метро «Сокол», и сумел удачно припарковать машину около продуктового магазина. Там он купил самый большой торт из тех, что увидел на витрине, и ещё много вкусных вещей, чтобы порадовать своих милых дам. И уже через пять минут входил в подъезд своего родного дома, захватив с сидения многочисленные полиэтиленовые пакеты с гостинцами.
Они поужинали, Злата быстро ополоснула посуду, и Надежда Павловна спросила:
- Ну, а теперь чем займемся, дети?
- А какие будут предложения? – спросил сын, с улыбкой глядя на мать. Он был согласен на всё, лишь бы быть среди них.
- Предлагаю сыграть в подкидного дурака. Кстати, замечательная игра! – сказала мать, доставая из ящика серванта колоду карт.
- Но я не играл в подкидного дурака уже лет двадцать, и совсем не помню, как это делается!
- Ничего, вспомнишь, - улыбнулась мать. - Ты как, Злата?
А девушка тоже была готова на всё, лишь бы иметь возможность сесть напротив Арсения, и иногда незаметно бросить на него быстрый взгляд…
- Я с удовольствием, - сказала она. – Только я плохо играю.
- Да все мы играем так себе! – сказала Надежда Павловна, сдавая карты. – Кстати, должна тебя предупредить, что мой сын иногда мухлюет. Так что, будь предельно внимательна, девочка, и следи, какими картами он кроет!
Все трое засмеялись, и взяли карты со стола.
И вот, заведующий хирургическим отделением клиники, доктор медицинских наук, автор нескольких научных книг и монографий, на вес золота ценивший каждую минуту своего свободного времени, сидел за столом в уютной гостиной матери, и играл в подкидного дурака, причем, постоянно проигрывал. Уж, почему так получалось, никто не мог сказать, но он всё время оставался в дураках…
…Где-то около девяти раздался телефонный звонок. Мать взяла трубку, и, сказав несколько дежурных фраз, передала её сыну.
- Тебя, Арсюша. Это Вера!
- Слушаю, - сказал мужчина.
- Я уже собираюсь уходить. И где-то около одиннадцати буду дома. А ты скоро приедешь?
- Постараюсь тоже быть к одиннадцати. Ужин не готовь, я поужинал у мамы, - сказал Арсений, и положил трубку.
- Ну, если так, сейчас мы идем пить чай, - сказала мать, которая слышала разговор сына с женой, и пошла на кухню, чтобы поставить на плиту чайник и накрыть на стол.
- Да, хватит нам дуться в картишки. Тем более что сегодня мне определенно не везет! – в шутку пожаловался мужчина.
- Ну, пословица гласит, что если не везет в картах, то повезет в любви, - сказала Злата. – Хотя, кажется, с личной жизнью у вас и так всё в порядке, Арсений Михайлович.
Арсений внимательно посмотрел на девушку, и ничего не сказал на это. Он решил, что лучше промолчать. Сказать правду он не мог, а врать или уходить от ответа, отделавшись ничего не значащими словами, не хотелось.
- Пойдем на кухню, девочка! – сказал он, вставая из-за стола. – Мама, наверно, уже собрала стол к чаю, и ожидает нас!
- Ой, какой большой торт! – всплеснула руками Злата, увидев высокое сооружение из взбитых сливок и кусочков фруктов, стоящее в середине стола.
- Я выбрал самый большой, потому что где-то слышал, что все молоденькие девушки любят сладкое, - сказал Арсений, и помог Злате сесть за стол.
Надежда Павловна в это время уже разливала чай в чашки и раскладывала куски торта по тарелкам.
- Как вкусно! – сказала Злата, попробовав кусочек торта. – Я никогда не пробовала ничего подобного.
- Я рад, что мой выбор тебе понравился… Ну, что? Вы уже обзвонили родственников?
- Да. Будет примерно человек пятнадцать, не больше.
- Хорошо. В понедельник я заеду за тобой в девять часов, Злата.
- Вы тоже будете, Арсений Михайлович? – обрадовалась девушка.
- Ну, а как же иначе? Я уже предупредил главврача, что меня не будет на работе весь день.
- А я, с вашего позволения, останусь дома, - вздохнула Надежда Павловна. - Не люблю, знаете ли, эти печальные мероприятия. Они надолго выбивают меня из колеи, и навевают не слишком приятные мысли…
- Конечно, мама, ну, куда тебе - с твоим сердцем и гипертонией.
- Я побуду дома, и приготовлю что-нибудь на ужин.
- Не знаю, смогу ли я завтра поужинать с вами, девочки. Вчера жена была очень недовольна моим поздним возвращением домой.
- Да, твоей Вере очень трудно угодить, - сказала, вздохнув тяжело, Надежда Павловна. – Видишь, её раздражают даже твои редкие визиты к матери.
- Это ты напрасно, мама, - возразил Арсений. - Вера редко когда создает мне неудобства в жизни.
- Вот-вот, это единственная её заслуга – не доставлять тебе неудобств. А хорошая жена должна доставлять мужу удовольствия. Вот только попробуй сказать, что я неправа!
Во время этого разговора матери с сыном Злата сидела молча, и очень внимательно прислушивалась к тому, что они говорили…
…Субботу и воскресение Арсений провел дома. Вера занималась домашними делами, которых за прошедшую неделю накопилось множество. Почему-то многое из того, что можно было сделать на неделе, женщина оставляла именно на выходные. Может быть, для того, чтобы муж видел, сколько дел у неё по дому, и проникся сочувствием.
Воскресным вечером Арсений уселся за письменный стол, открыл свой ноутбук, и сделал вид, что пишет статью в очередной номер «Медицинского вестника». На самом деле мысли, которые не давали ему покоя и заставляли его красивые брови хмуриться, были очень далеки от медицины, и за два часа, проведенных у экрана компьютера, он не написал ни строчки.
После ужина, как обычно, супруги посмотрели телевизор, и легли спать.
Перед тем, как окунуться в сон, мужчина думал о том, что в понедельник снова увидит эту удивительную девушку, которая ворвалась в его жизнь, как порыв свежего ветра, и заставила взглянуть на его устоявшуюся жизнь как бы со стороны. И ужаснуться…
- Арсюш, - вдруг услышал он чуть обиженный голос Веры. – Может быть, ты всё-таки обратишь внимание на свою жену? У меня ведь тоже есть потребности…
- Мы, вроде, собирались сегодня лечь спать пораньше…
- Это ты собирался. А я бы не против получить сегодня хоть немного твоей ласки… Ты совсем забыл обо мне в последнее время…
Она не успела договорить, как оказалась в крепких мужских объятиях…
…Такой ночи она не могла припомнить. Её муж страстно занимался с ней любовью, и был нежен, как никогда прежде.
- Спасибо, милый, - сказала жена после того, как страсть оставила, наконец, их тела. – Ты сегодня превзошел себя. И вообще, мне показалось, что ты занимался сексом не со мной…
- Глупости не говори, - буркнул тот, подумав, что жена права. Действительно, лаская её, он думал совсем о другой женщине, и совсем другую крепко прижимал к себе. И удивился тому, что жена почувствовала это. А потом вдруг подумал, что совсем забыл об осторожности, и это может привести к самым нежелательным последствиям. Пожалуй, сейчас ему только беременности Веры и не хватало!
– Кажется, сегодня я немного расслабился, - сказал он Вере. - Тебе надо бы принять меры, дорогая.
- Не волнуйся, Арсюша, это только мои трудности, - ответила Вера, и калачиком свернулась под одеялом. Если ей повезет, после этой безумной ночи она забеременеет, и родит мужу сына. Ну, сколько можно тянуть с этим! Ведь ей уже тридцать четыре, пора, наконец, подумать и о наследнике. И тогда он уже не сможет уйти от неё. Арсений слишком порядочный человек, чтобы бросить её одну с ребенком, она просто уверена в этом, как уверена в самой себе…
…В понедельник Арсений проснулся рано. Перед тем как ехать за Златой, ему надо было купить цветы.
Жена внимательно наблюдала за его сборами, но на этот раз не встала с постели, чтобы приготовить ему завтрак. Он сам сварил себе кофе и сделал пару бутербродов.
- Ты что, сегодня уходишь раньше? – спросила она.
- Да, мне надо. Дела…
- Понятно. И во сколько ждать тебя вечером?
- Не знаю. Я позвоню. Скорее всего, сегодня я опять поеду к матери. Она плохо чувствует себя, и просила заглянуть к ней вечером. Надо будет купить ей что-нибудь из продуктов, хотя бы овощи. С её-то больным сердцем таскать в дом картошку и капусту с рынка!
- Ну, что ж! Мать – это святое, - согласилась Вера. - А я, пожалуй, пробегусь по магазинам. Надо купить кое-что для себя, любимой.
Последних слов жены Арсений не слышал. Заглянув в спальню, он просто кивнул ей, и выскочил из квартиры – ему показалось, что он сойдет с ума, если в самое ближайшее время не увидит Злату.
Он и сам удивлялся тому, какое неожиданно сильное чувство вдруг вызвала в нем эта молоденькая девушка. Он ещё ни разу не поцеловал её, если не считать того невинного поцелуя в щеку при прощании, он не держал её в своих объятиях и уж тем более не занимался с ней любовью, но уже точно знал, что это – его женщина, и он просто умрет, если не получит её. И в то же самое время знал, что будет казнить себя всю жизнь, если сделает её своей, тем самым поломав её судьбу. Ведь Злата – это не ветреная попрыгунья-стрекоза, легко порхающая из одной постели в другую. Она из породы однолюбов. Несмотря на то, что знал её всего лишь несколько дней, он был просто уверен в этом…
…В юности Арсений был очень целеустремленным мальчиком, который с удовольствием учится и с удовольствием занимается любимым делом. Наверно, именно таких юношей одноклассники в школе и зовут ботаниками. И он не носил этой клички лишь только потому, что от природы обладал хорошими физическими данными, занимался в спортивных секциях, и мог достойно ответить своему обидчику.
После окончания школы он тоже с головой ушел в занятия – учеба в медицинском институте требовала массы времени и напряжения всех сил. А юношеские привязанности, любовные записки в школе и прогулки в Парке культуры и отдыха с однокурсницей как-то обошли его стороной. Он не чувствовал потребности в той влюбленности, которую ощущает большинство молодых людей из-за взбесившихся половых гормонов. Вся его энергия расходовалась на другие, более важные, как казалось ему тогда, цели. А любовные переживания он как будто оставил на потом.
И вот, в двадцать пять лет он повстречал Веру. Она не отличалась ни красотой, ни умом, ни наличием влиятельных родственников, способных помочь ему сделать карьеру. Это была обычная двадцатисемилетняя женщина, много чего повидавшая в жизни, и твердо решившая, что этот красивый и перспективный мужик обязательно будет принадлежать ей. Ему не пришлось прилагать никаких усилий, чтобы завоевать Веру. Она сама сделала всё за него. Ему осталось только подчиниться, и плыть по течению, как бумажный кораблик из тетрадного листа, пущенный в ручей рукой первоклашки, или же бежать от неё без оглядки. Но тут оказалось, что жизнь с этой женщиной его очень устраивает. Она хорошо чувствует его настроение, и всегда подстраивается под него. К тому же неплохо готовит, и совсем не требовательна в сексе. Это было немаловажно. Несмотря на молодость, Арсений не чувствовал особой потребности каждый день кувыркаться в постели с женщиной, предпочитая скоротать вечер в компании нескольких близких друзей за интересным разговором и бокалом хорошего вина. Ну, и последнее, почему он был рядом с Верой – та не требовала от него обручального кольца. Несмотря ни на что, молодой мужчина чувствовал, что в его жизни всё ещё впереди, и не хотел связывать себя обещаниями и клятвами. Он как будто берег себя для большой любви, для той, единственной девушки, которая вдруг станет для него важнее всего – престижной работы, высокой должности, преподавания в ВУЗе и научных званий. Кажется, теперь он, наконец, нашел эту девушку. Его сердце сладко сжимается всякий раз, как только он подумает о ней. А думает он о ней постоянно. И даже во сне она снится ему, призывно улыбаясь и протягивая руки. Уже через несколько дней после знакомства эта девушка стала для него настоящим наваждением… Но нужен ли ей он – взрослый мужчина, почти на пятнадцать лет старше её, который уже много лет живет с женщиной, наверняка считающей его своим мужем. Надо сказать прямо, такой уверенности у него не было. И даже то, что она часто кидала на него взгляд, в котором явно было что-то, кроме обычного женского любопытства, ещё не говорило о том, что это – начало зарождающегося чувства. Просто молодая девушка волею судьбы поставлена в очень непростую жизненную ситуацию. Ей надо на кого-то опереться, почувствовать рядом надёжное плечо друга. И, вполне вероятно, именно так она себе его и представляет – верным другом и мудрым наставником, который всегда придет на помощь и поддержит, если будет совсем лихо. Может быть, это чувство признательности она сейчас и принимает за что-то другое. Но пройдет время, и… А он не переживет! Так что, может быть, лучше оставить всё так, как есть? Приезжать к матери иногда, и резаться вечером в подкидного дурака, глядя, как радуется девочка выигрышу, а потом пить чай с маминым абрикосовым вареньем, чувствуя, что его дом именно здесь, а не в той квартире, где живет он сам, и где ждет его жена Вера…
- Ладно, - вздохнул Арсений. – Сейчас совсем не время думать об этом. Сегодня непростой день для моей девочки. Надо во что бы то ни стало помочь ей пережить его…
…Народу на похоронах Ирины Павловны было немного. У вырытой могилы с холмиком земли на бровке стояли со скромными букетиками цветов две её близкие подруги, несколько человек приехали с работы, чтобы отдать ей последний долг, да какие-то дальние родственники из славного города Углича успели добраться вовремя, несмотря на то, что времени на сборы у них почти не было.
Арсений стоял, сжав в своей руке локоть Златы, которая сегодня еле-еле держалась на ногах, и говорил ей на ухо какие-то успокаивающие слова, смысл которых не доходил до неё. И только ласковая интонация, да сильная мужская рука, поддерживающая её, позволили девушке до конца выдержать тяжелую церемонию, и не упасть.
После похорон все сели в автобус, и поехали в ресторан, где для присутствующих уже был накрыт стол. Автомобиль с Арсением и Златой ехал следом.
Во время поминок Арсений на несколько минут оставил Злату, и вышел в холл покурить. Он стоял там, повернувшись к окну, весь отдавшись собственным мыслям и переживаниям. Через минуту или две следом за ним вышел высокий пожилой мужчина с седыми висками, один из дальних родственников Златы.
- Вы извините меня великодушно, но кто вы такой будете? – спросил мужчина, подойдя к нему.
Арсений обернулся, и внимательно посмотрел на говорившего, который поразил его давно забытым словом «великодушно». Сейчас это слово было настоящим анахронизмом, особенно здесь, в нашем огромном и жестоком мегаполисе, и могло прозвучать разве что из уст человека, живущего в маленьком русском городке, в котором сохранились ещё и великодушие, и милосердие, и любовь к ближнему своему.
Ему было, наверно, около шестидесяти. Но прямая спина и развернутые плечи говорили о том, что он ещё мужчина хоть куда. Наверняка, раньше он был военным, и свои молодые годы провел в гарнизонах где-нибудь в Тмутаракани, защищая дальние рубежи более не существующей страны, страдая от жары или лютого холода, и до крови расчесывая тело от укусов комаров и злющего гнуса.
- Я? Я врач из той больницы, где лежала мать Златы, меня зовут Арсений Михайлович. Дело в том, что последним желанием умирающей Ирины Павловны было, чтобы я стал опекуном её дочери. Ну, Злата – девочка самостоятельная, и не сильно нуждается в моей опеке, но с похоронами ей одной бы не справиться. Именно поэтому я и здесь сегодня.
- Понятно. А то – смотрю, мужчина, вроде, незнакомый, а она к вам, как к родному…
- Как к родному? – вскинул глаза на незнакомца Арсений. - Ну, это вы напрасно. Мы и знакомы-то с ней всего четыре дня. Вернее, нет. Сегодня уже пять.
Из зала вышла ещё одна женщина, чуть постарше, вероятно, сестра этого мужчины, потому что была чем-то неуловимым похожа на него, и озабоченно сказала, обращаясь к Арсению:
- Златочке там совсем нехорошо, бедняжке. Ей бы домой, если можно…
- Да-да, я уже и сам думал об этом, - кивнул головой Арсений, и быстро загасил сигарету. - Сейчас я увезу её. А у вас есть, где остановиться? Если что, можно пожить в квартире Златы, она сама сейчас живет у моей мамы. Я дам вам адрес и ключи.
- Да нет, не надо. У нас обратные билеты на руках, поезд через четыре часа. Сейчас ещё раз помянем Ирочку, да поедем, с Богом…
- Тогда удачи вам, - сказал Арсений, и крепко пожал мужчине руку. Потом, войдя в зал, он помог Злате встать со стула, и повел к выходу из ресторана.
- Пойдем, милая. Тебе пора отдохнуть, - сказал он ей, и помог сесть на переднее сидение своего автомобиля.
- Спасибо вам за всё, Арсений Михалыч, - сказала Злата, лицо которой было заплакано, а губы до сих пор дрожали.
- Да что ты, девочка! Это мой долг…
Он вставил ключ в замок зажигания, повернул его, и нажал на газ.
- Ну, слава Богу, самое тяжелое мы, кажется, преодолели, - думал мужчина, изредка кидая взгляд на Злату, которая сидела теперь, спрятав лицо в ладони.
К счастью, центр Москвы с его бесконечными пробками был уже позади, и теперь они ехали по не очень оживленной улице. Улица эта вела к дому, где жила мама Арсения. Ещё пять минут, максимум семь, и они въедут в тенистый зелёный двор, где в детстве он играл вместе с ребятами в мяч и качался на качелях…
Но Злата вдруг опять зарыдала, причем так сильно, как не рыдала даже у могилы матери. Арсений вынужден был остановить машину.
- Ну, что ты, что ты, девочка моя? – сказал он, крепко прижав её к себе. – Не надо так…
- Мне так плохо, Арсений Михалыч, если бы вы только знали! - прошептала девушка.
- Я знаю, детка. Хоронить свою мать, дороже которой нет никого на свете – это очень тяжело. Что я могу сделать для тебя, милая? Приказывай…
- Ну, как я могу вам приказывать? Я могу только попросить.
- И о чем же ты хочешь попросить меня? Поверь, я сделаю для тебя всё, что в моих силах.
- Поцелуйте меня, пожалуйста! Это даст мне иллюзию того, что я хоть кому-то нужна…
- Вот глупая! Ну, разве можно говорить так? Иллюзия… Если бы ты знала, как нужна мне, девочка моя! Да я с ума схожу от желания увидеть тебя, и все мои мысли только о тебе одной…
Он взял её лицо в свои руки, и теперь целовал его – лоб, глаза, щеки… И, наконец, нашел её губы, прекрасно понимая, что не должен этого делать. Ну, как он сможет потом оторваться от этих губ?! И вдруг почувствовал, что женские руки обнимают его, а губы неумело пытаются ответить на его поцелуй…
…Он не помнил, сколько это продолжалось – пять, десять минут, или два часа. Только когда смог выпустить Злату из своих рук, на улице уже смеркалось, и в небе зажглась первая звезда. Хотя, в конце августа сумерки наступают довольно рано…
…Наконец, Арсений смог очнуться от того сладкого дурмана, в котором находился до сих пор. Он откинулся на спинку кресла, и попытался закурить. И вдруг увидел, как подрагивают его пальцы, в которых он держит зажженную сигарету.
- Милое дело! Эта девочка одним прикосновением довела хирурга до того, что у него дрожат руки! – подумал он, и сказал: - Мы не должны больше этого делать, Злата.
- Да-да, я понимаю, - вздохнула девушка. - Вы – женатый мужчина, и целовать другую женщину нехорошо.
- Да причем здесь моя жена?! В этой ситуации меня волнуешь только ты. Я боюсь, что мы наделаем ошибок, которые потом невозможно будет исправить. Понимаешь, в молодости человек видит всё не так, как видит человек… ну… в годах…
- Это вы-то человек в годах? – ахнула Злата, и посмотрела на него удивленными глазами.
- В общем-то, да. Когда ты родилась, я был уже пятнадцатилетним подростком, а когда тебе было десять, я женился.
- Хорошо. Я всё поняла, Арсений Михалыч. Больше я никогда не попрошу вас целовать себя.
- Да, нам не стоит больше этого делать, - сказал Арсений, и вдруг снова прижал её к себе, и опять целовал её губы, потом нежную шейку – то место, где быстро-быстро билась тонкая голубая жилка, а потом и то, что виднелось в вырезе её темного траурного платья…
-…Ну, всё, поехали! Иначе я просто сойду с ума, или сгорю здесь заживо, - сказал мужчина, и нажал на газ. Голова его сильно кружилась, а перед глазами стоял туман. К счастью, в таком состоянии ехать ему предстояло лишь несколько сотен метров.
Он припарковался около своего подъезда, но почему-то не торопился выходить из машины.
- У меня голова кружится, как будто только что я выпила бокал шампанского, - призналась Злата.
- Честно говоря, я тоже совершенно выбит из колеи, и совсем плохо соображаю сейчас.
- И вы до сих пор настаиваете, что мы никогда больше не должны этого делать?
- Теперь я уже ни в чем не уверен. Ты так хороша, Злата! В твоем присутствии я совершенно теряю голову, а это нехорошо. И сейчас опять хочу целовать тебя, как этого хочет прыщавый юнец на своем первом свидании с девушкой.
У Арсения зазвонил мобильник. Это звонила Надежда Павловна.
- Арсюша, это мама. Я очень волнуюсь. Скажи, как там Злата?
- Я везу её домой. Мы уже подъезжаем, - сказал сын. – Будем минут через десять!
- И эти десять минут будут моими, - прошептала девушка, подавшись к нему всем телом…
…Удивленная Надежда Павловна, увидевшая в окно знакомую иномарку, припарковавшуюся у их подъезда, была совершенно уверена в том, что это подъехал автомобиль сына, и очень удивилась, что Арсений и Злата ещё в дороге.
- Надо же, на этот раз я ошиблась! – покачала красивой головой женщина. - Эти иномарки все на одно лицо. Ну, ладно. Зато у меня есть время на то, чтобы накрыть стол к чаю. Надеюсь, Арсюша предупредил Веру, что задержится сегодня, не будет сильно торопиться, и посидит с нами за столом хотя бы полчаса.
Наконец, прозвенел звонок в дверь, и Надежда Павловна кинулась в прихожую, чтобы открыть.
- Ну, слава Богу, добрались! – облегченно вздохнула она. Почему-то ей показалось, что сын и Злата чем-то немного смущены. Но потом увидела следы слёз на глазах девушки, её чуть припухшие губки, и подумала, что та просто стесняется своего заплаканного покрасневшего лица – ну, какой женщине приятно, когда мужчина видит её в таком виде! А Арсений, видя её смущение, смутился тоже.
- Как ты, милая? – спросила женщина у Златы, обнимая девушку за хрупкие плечи.
- Было очень тяжело, Надежда Павловна. Но ваш сын всё время был рядом. Если бы не он, я бы совсем пропала…
- Не преувеличивай, Злата, - возразил Арсений. - Ты и сама держалась молодцом…
- А теперь мы идем пить чай. Надеюсь, у тебя есть ещё полчаса, чтобы посидеть с нами, Арсюша?
- Да-да, я с удовольствием выпью чаю, мама. У меня пересохло в горле от жажды, - сказал Арсений, у которого просто не было сил уехать сразу же.
- Ну, пойдемте, мои дорогие! Чайник, кажется, уже закипает, и варенье на столе. Может быть, сделать вам бутерброды? У меня есть свежий хлеб и чудная ветчина, только сегодня купила.
- Нет, я совсем не хочу есть, - сказал Арсений.
- И я тоже, - добавила Злата, хотя в ресторане даже не притронулась к еде.
- Ну, тогда берите варенье, дети…
…К сожалению, он не мог дольше находиться в этом доме. Ведь ему ещё ехать домой, а завтра рано вставать. Этой ночью надо как следует отдохнуть, чтобы быть в форме. У них в отделении вторник – операционный день, и именно ему предстоит завтра сложная полостная операция.
С большим трудом он заставил себя встать из-за стола, и попрощаться. Мать и Злата вышли в прихожую, и получили от него поцелуй в щеку.
- Не скучайте, мои милые. К сожалению, теперь я нескоро увижу вас – у студентов начинаются занятия. Но, думаю, выберусь к вам в выходные.
- Но ты, хотя бы, звони нам почаще, сынок! – попросила мать.
- Хорошо. Буду звонить так часто, что устанете отвечать! – пошутил Арсений.
…Когда он садился в машину, из окна на него смотрели две дамы, дороже которых у него не было никого в жизни…
…На следующей неделе график Арсения Михайловича был очень насыщенным. Нечего было и думать, чтобы навещать своих дорогих женщин вечером, после работы. Тут впору добраться до постели, и завалиться спать. А в субботу их пригласил на день рождения друг, ему исполнялось тридцать пять лет. Отказать другу было просто невозможно – они приятельствовали с самого детства. Заехать к матери он смог только в воскресенье, да и то совсем ненадолго – «Медицинский вестник» настоятельно требовал статью в следующий номер, а у него в связи с последними событиями с этой статьёй ещё «конь не валялся».
Они успели только выпить чаю, да рассказать друг другу последние новости, и он стал собираться домой.
- Что, уже уезжаешь? – расстроенно спросила мать.
- Да, к сожалению, мне пора. Думаю, первую половину ночи я буду сидеть за компьютером, сочиняя статью в журнал, а вторую половину – пытаться уснуть после этого.
- Ну, что же! Дело важнее всего. Пойдем, я провожу тебя, Арсюша!
- Не волнуйся, мама. Меня проводит Злата. Да, девочка? Ты ведь спустишься со мной вниз, и помашешь рукой вслед моему автомобилю?
- С удовольствием, - сказала девушка. – Я сегодня совсем не выходила на улицу, а там, кажется, неплохая погода.
- Только накинь что-нибудь на плечи, детка, вечера уже прохладные, - сказала заботливая Надежда Павловна.
Злата накинула ветровку, они вышли из квартиры, и пошли к лифту.
- У нас есть ровно одна минута. Именно столько времени нужно нашему лифту, чтобы добраться до первого этажа.
Двери лифта открылись, и они вошли в кабину.
- Дай мне обнять тебя, малышка! Я так тосковал по тебе всё это время… А ты вспоминала обо мне хоть иногда?
Девушка не смогла ответить, потому что в это время он уже целовал её губы, и обнимал так крепко, что невозможно было дышать…
…Потом Арсения послали на симпозиум, который проходил в Праге. Он пробыл там целую неделю, и накупил подарков и сувениров своим дамам, не забыв при этом и жену.
Он сложил все подарки для матери и Златы в один большой пакет, и думал, что этого будет достаточно, чтобы усыпить бдительность Веры. Но когда его не было дома, жена тщательно обследовала каждую купленную им вещь, и пришла к однозначному выводу – у мужа появилась молодая любовница. Именно ей, и уж никак не матери, предназначены эти симпатичные и очень дорогие вещицы, от которых не отказалась бы и она сама, только вот ей эти вещицы были явно маловаты…
Кстати, к её великому сожалению оказалось, что забеременеть она так и не смогла. Но зачем же говорить об этом мужу? Можно и соврать, сказав, что та ночь будет иметь продолжение. Пусть понервничает! Не только же ей не спать по ночам, думая о том, кого, кроме неё, обнимает неверный супруг?! И, когда муж спросил её, как дела, она сказала, что, кажется, у них будет ребенок. И уже через неделю она сможет точно сказать, так это, или нет.
- Если тебя интересует мое мнение, то мне ребенок сейчас совсем ни к чему. Я очень прошу тебя не создавать нам лишних проблем, и сделать аборт, - сказал Арсений, не глядя на жену. Говорить такое женщине не очень приятно. Но своей беременностью она, действительно, ставила его в очень непростое положение…
- Ага, размечтался, приятель! – зло подумала Вера. – Аборт ему подавай! А он будет шляться от меня к своей шлюхе, придумывая для своего отсутствия самые правдоподобные поводы!
Думая так, она слишком глубоко вошла в выдуманную роль, и совсем забыла, что соврала ему, говоря о своей беременности, ведь никакого ребенка на самом деле нет, и не было. И совсем скоро всё это выяснится.
- А, впрочем, если постараться, можно обманывать мужика очень долго. Пожалуй, этим я и займусь. Уж что-что, а несколько месяцев «райской» жизни я ему гарантирую! А потом у меня на нервной почве случится выкидыш, и в этом я опять-таки сделаю виноватым его – это же он не хотел малыша, и заставил меня нервничать и рыдать по ночам! Пусть мучается. Будет знать, как водить меня за нос! Я ему не сопливая девчонка! И не собираюсь прощать измену! Так что готовься, милый… Впереди тебя ждут не слишком радостные дни…
Вера тяжело вздохнула, и сказала чуть дрожащим от волнения голосом:
- Арсений, мне уже далеко не двадцать лет, я хочу ребенка от тебя. И что бы ты ни говорил, он родится. Извини…
- Что мне надо сделать, Вера, чтобы ты поменяла свое решение?
- Поменяла решение? – нехорошо усмехнулась женщина. - Я подумаю над этим, дорогой…
Мужчина понял, что жена будет шантажировать его своей беременностью, и для того, чтобы избавить от этой заботы, потребует непомерную плату. А ведь ещё полгода тому назад она сама, смеясь, говорила ему о том, что совершенно не понимает тех идиоток-баб, которые готовы поменять свою комфортную, беззаботную жизнь на плач ребенка, бессонные ночи и бесконечную возню с пеленками и памперсами. И вот теперь… Что же произошло с его Верой? Почему так кардинально поменялся её взгляд на рождение детей? Поразмышляв немного, он пришел к неутешительному для себя выводу, что жена как-то узнала, что у него есть другая, и таким образом пытается заставить его остаться с ней…
…В эту ночь Арсений так и не смог уснуть. Он часто вставал с постели, и шел на балкон, чтобы выкурить сигарету. Мысли были отнюдь невеселые. В связи с последними событиями ему явно светила перспектива провести всю жизнь возле женщины, которую раньше он просто не любил, а теперь не хотел даже видеть…
- Всё. Надо взять себя в руки, наконец, и хоть немного поспать! Ведь завтра у меня такой напряженный день – сначала работа в больнице, а потом до восьми прием в медицинском центре.
…Ему показалось, что он только что закрыл глаза, чтобы окунуться в сон, а уже зазвенел будильник, возвещая начало нового трудового дня. На этот раз он заставил себя встать с постели с огромным трудом.
Не выспавшийся и злой Арсений Михайлович, только войдя в свое отделение, выбранил нерадивую санитарку, лениво возившую грязную тряпку по полу в холле, и сделал замечание молоденькой медсестре, которая опоздала на смену на четверть часа. Хотя, обычно смотрел на такие вещи сквозь пальцы – все сотрудники больницы жили далеко от места работы, и, чтобы доехать до больницы, меняли несколько видов транспорта. И уж не их вина, что транспорт этот задерживался, стоя в бесконечных утренних пробках на донельзя переполненных московских трассах.
Все быстро поняли, что их шеф сегодня сильно не в духе, и удивлялись этому. Арсений Михайлович был очень уравновешенным человеком, и редко срывал зло на подчиненных.
- Значит, у нашего босса в семье произошло что-то очень серьезное, - перешептывались медсестры. Все они были капельку влюблены в него, но знали, что шансов завести с ним роман равны нулю – слишком много дел у этого симпатичного мужчины, ему не до флирта на работе, знай только, разгребай проблемы, возникающие в отделении как грибы после летнего ливня!
С трудом дождавшись конца рабочего дня, Арсений сел в автомобиль, и поехал в тот медицинский центр, где вел платный прием больных, что приносило весомую добавку к его доходам.
- Так, надо заставить себя выкинуть всё из головы, и успокоиться, - уговаривал он себя, внимательно глядя на дорогу, битком забитую автомобилями…
…В том медицинском центре, где он вёл прием, больные платили за лечение немаленькие деньги, и могли требовать от него не только профессиональной помощи знающего хирурга, но и простого человеческого участия. По крайней мере, сам он считал именно так, и всегда старался действовать в соответствии с этим принципом. Тем более что наши люди не слишком избалованы вниманием эскулапов, большинству которых больные с их проблемами «до лампочки». Иногда даже создается впечатление, что пациенты надоели врачам хуже горькой редьки, сильно раздражают их своими бесконечными жалобами, и от одного вида страдающего человека у медиков начинается нервный тик или отрыжка тухлыми яйцами.
Езды от больницы до медицинского центра было минут сорок. К счастью, в этот раз обошлось без пробок, и вскоре он подъезжал к красивому зданию из бетона и стекла, щедро облицованному драгоценным уральским мрамором и благородной бронзой – на отделке тут явно не экономили.
За время, проведенное в пути, он и в самом деле сумел справиться со своими эмоциями, и теперь казался совершенно спокойным. Хотя на душе его по-прежнему было тоскливо. Как сказал бы какой-нибудь работяга, «было так плохо, что хотелось набить кому-нибудь морду». Но Арсений был интеллигентным человеком. Поэтому он любезно поздоровался с охранником дядей Васей, как всегда стоявшем на своем посту в дверях, и участливо справился у уборщицы тёти Нюры о здоровье – бедняжка очень страдала от приступов подагры, особенно в ненастные осенние дни.
Потом он вошел в свой кабинет, и начал прием больных. Как назло, все пришедшие сегодня на прием люди были серьезно больны, и требовали к себе повышенного внимания. Впрочем, это его не удивило. Так было всегда – скучающие дамочки, не знающие, чем занять свободное время, сюда не приходили. К концу приема Арсений сильно устал.
В начале восьмого, минут за сорок до конца приема, его медсестра Сонечка, жившая в одном из городков Московской области, попросила:
- Арсений Михайлович, можно я уйду минут на двадцать пораньше? Иначе, я опоздаю на электричку, а следующая идет только через час.
- Конечно, идите, Соня. Я вполне справлюсь один. Кстати, там есть ещё больные? Что у нас со списком?
- Тут ещё двое. Молодой человек с паховой грыжей и девушка с уплотнением в груди.
- Хорошо. Давайте мне список, вызовите следующего, и можете уходить…
Через минуту Сонечка исчезла, а в кабинет вошел молодой парень с испуганными глазами.
- Ну, что, молодой человек! Давайте, я осмотрю вас. Вот только бояться ничего не надо. И помните, что нет неизлечимых болезней, если взяться за лечение вовремя, и следовать моим советам…
Парень от этих слов немного повеселел, и Арсений приступил к осмотру. К сожалению, в этом случае без операции было никак не обойтись.
- Вам необходимо оперироваться, молодой человек, - сказал он, положив руку на плечо больного, лежащего на кушетке. – И как можно скорее. Но отчаиваться не стоит. Операция несложная, и уже через две недели вы и вспоминать не будете о своих болях.
- Спасибо вам, доктор!
- Не стоит, это моя работа.
Арсений сел за компьютер, и быстро сделал нужную выписку.
- Вот вам мое заключение, и завтра же к участковому хирургу за направлением в стационар… Не надо доводить болезнь до осложнений, тогда будет значительно сложнее справиться с ней.
Молодой человек взял бумагу, и вышел из кабинета, почесывая коротко стриженый затылок – кажется, жизнь не оставила ему выбора, придется ложиться в больницу на операцию, как ему посоветовал Арсений Михайлович. Этому доктору он доверял. Как, кстати, и все больные, которые подолгу ожидали своей очереди в регистратуре, прося записать их на прием именно к доктору Караваеву, и ни к кому больше.
- Следующий! – крикнул Арсений, и посмотрел в список. – Так. Осталась Мария Иванова. Очень редкое имя, и столь же редкая фамилия. Можно подумать, молодая леди скрывает свое настоящее имя. Впрочем, какое мне дело до этого?
В их центре при записи не спрашивали документов. И больной мог назваться любым именем - это его личное дело. Лишь бы было чем заплатить за услугу. Обычно чужим именем люди пользовались на приеме у сексопатолога или при заболеваниях, о которых не говорят в приличном обществе – так им хотелось сохранить инкогнито. Ну, а у хирурга-то чего скрывать?! Воспаление слепой кишки? Вросший ноготь на ноге? Или нарыв на локте?
Дверь кабинета открылась, и в неё вошла девушка. Подняв глаза от бумаг, Арсений остолбенел. Это была Злата…
- Ты?..
- Я, Арсений Михалыч.
- Что случилось, Злата? – перепугался мужчина. - Зачем ты здесь? У тебя что-то болит?
- Я не видела вас уже две недели. Вот, купила двадцать минут вашего времени, записавшись на прием. Ведь теперь я имею на них право?
- Вот глупая! Напугала… - с трудом переведя дыхание, сказал Арсений. - Кстати, тут написано, уплотнение в груди. Это правда, или ты всё выдумала, негодная девчонка?
- А вот это предстоит вам сейчас выяснить…
С этими словами она зашла за ширму, и сняла с себя платье, оставшись только в крошечных трусиках.
- Уходи, Злата! Что за эксперименты ты проводишь надо мной? Оденься сейчас же, и уходи! Ну, как ты не понимаешь! Ведь я же могу не выдержать этой пытки…
Но девушка уже удобно устроилась на кушетке, и, судя по всему, никуда уходить не собиралась.
Он подошел к ней, держа в руках её платье, чтобы заставить девушку одеться, и выставить из своего кабинета, но она уже протягивала к нему руки – именно так, как делала это в его снах.
- Кажется, такого не выдержал бы даже мертвый, - подумал он, и уже через секунду забыл обо всём…
- …Никогда не думал, что буду заниматься любовью на кушетке в своем кабинете, - сказал он чуть смущенно, приводя себя в порядок после того, что случилось между ними.
Злата в это время уже надела платье, и теперь, достав крошечное зеркальце, подкрашивала губки розовой помадой. Их двадцать минут уже истекли, медицинский центр заканчивал свою работу, а в коридоре гремела ведрами уборщица тётя Нюра. Ещё не хватало, чтобы она увидела их в кабинете в таком виде!
- А мне всё равно, где это будет, лишь бы быть с вами! – сказала Злата, и посмотрела на него. От этого взгляда в голове мужчины помутилось – такой откровенный призыв был в этом взгляде семнадцатилетней девочки!
- Честно говоря, сегодня я хотел приехать к вам в гости, а ты своим появлением спутала мне все планы, - сказал Арсений, чтобы уйти от скользкой темы. Хотя… Куда же от неё теперь денешься, от этой темы? Разве сможет теперь он жить без неё?! Ведь она так и будет стоять перед его глазами, такая любимая, такая милая и беззащитная в своей наготе…
…Они вышли из кабинета, спустились на лифте вниз, и вышли из корпуса.
- Пойдем, я отвезу тебя домой.
Злата послушно кивнула головой, и пошла к его машине. Они сели в автомобиль, и Арсений выехал со стоянки.
- Господи, что же мне делать теперь? – думал мужчина. – Вот, только что я выпустил её из своих рук, а снова хочу быть с ней. И не жалкие двадцать минут, а всю оставшуюся жизнь! Кажется, я никогда не смогу насытиться её телом, не устану целовать её губы, сладкие как мед, и не устану говорить ей слова любви…
- Пожалуй, я отвезу тебя домой, но не буду подниматься в квартиру, - сказал Арсений, и тяжело вздохнул.
- Ну, почему? Разве вы не хотите увидеть свою мать? – удивилась Злата.
- Я не смогу быть рядом, и равнодушно смотреть на тебя. Ты хоть понимаешь это? Ведь ты теперь моя, девочка… Я и сейчас еле сдерживаю себя, чтобы снова не сжать тебя в своих объятиях.
- Тогда, может быть, мы заглянем ненадолго в мою квартиру? Кстати, мне надо забрать там кое-что из вещей…
- Нет проблем…
Арсений быстро перестроился в левый ряд, чтобы уйти на поворот, и уже через минуту мчался в другую сторону, по направлению к дому Златы…
…Девушка открыла дверь ключом, и сказала:
- Заходите, Арсений Михалыч!
Арсений зашел в квартиру, и огляделся – он был здесь впервые. Это была обычная двухкомнатная малогабаритка, с крошечными комнатами и совмещенным санузлом. Конечно, мебель в ней не отличалась изысканностью, и рука дизайнера не прикасалась к её стенам, но в комнатах было чисто и довольно уютно. На столе в гостиной красовалась бутылка шампанского и стояла ваза со свежими фруктами.
- Боже, а это откуда? – удивился мужчина. А потом вдруг воскликнул: - Да ты всё подстроила, маленькая проказница!
- Да. Я всё подстроила. Простите меня, Арсений Михалыч! Я совсем не могу без вас… Вы стали моим наваждением, и ради вас я готова на всё! И пусть это закончится так же неожиданно, как и началось. Пусть! Зато сегодня – мой день. И никто не сможет отнять его у меня! А теперь давайте выпьем по бокалу шампанского. Только сначала я достану закуски. Вы же, наверно, проголодались…
Она быстро достала из холодильника салатники, а из кухни уже неслись аппетитные запахи жареного мяса…
- Да, как-то сегодня я совсем забыл о еде, - сказал Арсений, с удивлением заметив, что это, действительно, так. Но, как только увидел еду, понял, как он голоден – ведь сегодня у него во рту не было ни крошки. Утром он просто не мог заставить себя проглотить хотя бы чашку кофе и бутерброд, а в обед так замотался, что не пошел в столовую.
- Так что будем делать теперь, девочка моя? – спросил Арсений, когда шампанское было выпито, а мясо и салаты съедены. – Ты не можешь без меня, а я не мыслю своей жизни без тебя. Боюсь, что своим появлением я испортил тебе всю жизнь… Прости меня, малышка… Я никак не мог удержаться. Это было впервые в жизни! Никогда страсть не захлестывала меня с такой силой, я всегда был довольно равнодушен к женскому полу. А вот сегодня впервые не смог сдержаться…
- Может быть, вам просто попадались не те женщины? – тихо спросила Злата, уютно устраиваясь на его коленях…
…Арсений не мог припомнить такой ночи. Да и стоило ли припоминать! Он точно знал, что такого с ним не было никогда…
…Выпустить Злату из своих рук он смог лишь на несколько минут, чтобы та позвонила его матери, и сказала, что решила остаться ночевать в своей квартире, потому что очень устала после уборки в ней. Нечего пожилой женщине волноваться, и поглядывать на часы, поджидая припозднившуюся девушку!
- Хорошо, детка, - сказала Надежда Павловна. - Конечно, оставайся! Тогда я закрою дверь на щеколду, и лягу спать пораньше. Да и ты там запрись хорошенько. Иначе, тебе будет страшно спать в квартире одной!
При этих словах женщины Злата посмотрела на любимого, который лежал рядом, обнимая её, и улыбнулась.
- Да-да, я обязательно так и сделаю! Сейчас же запрусь на все замки и лягу в постель!
- Тогда счастливых снов тебе, милая!
- Спасибо. И вам тоже крепкого сна, Надежда Павловна!
Женщина положила трубку, а Арсений спросил:
- Что сказала мама?
- Она пожелала мне счастливых снов.
- Думаю, сегодня нам с тобой не удастся надолго уснуть. Но то, что эта ночь будет похожа на прекрасный сон, я тебе гарантирую…
Злата положила телефон на тумбочку, и нырнула в постель, где её с нетерпением ждал любимый мужчина. Казалось, не было на свете ничего, что могло бы разлучить их…
…Рано утром на следующий день Арсений собирался на работу.
- Тебя отвезти домой, детка? У меня ещё есть лишние полчаса.
- Не надо, Арсений Михалыч. Мне надо навести тут порядок, а это потребует времени.
- Ну, почему же Арсений Михалыч, Злата? После того, что произошло, мы с тобой вполне можем перейти на «ты». Ты можешь звать меня просто Арсением, или как тебе больше нравится. Только не зови, как мать, Арсюшей! Мне кажется, так называют только маленьких детей. А я уже далеко не маленький мальчик, не так ли?
- Нет. Ты не ребенок. Ты – самый красивый, самый удивительный, самый лучший мужчина на свете. А можно, я буду звать тебя Сенечкой? – спросила Злата.
- Отлично! Это как раз то, что надо! И Сенечкой я буду только для тебя. Ладно?
- Хорошо, Сенечка!
Девушка сделала шаг по направлению к нему, и он сразу же кинулся к ней, совершенно позабыв о времени.
- Ну, всё! Кажется, я уже опаздываю, - немного опомнившись, сказал мужчина, и стал рассовывать по карманам бумажник, ключи, мобильный телефон, права и паспорт, которые выложил вчера из карманов. И вдруг заметил, что телефон его выключен.
- Боже мой! – подумал он. Я не позвонил Вере! Это просто невероятно, но вчера я совершенно забыл о её существовании… Кто бы мог подумать, что со мной может произойти такое! Дела…
Включив аппарат, он увидел семь неотвеченных вызовов. Жена всю ночь разыскивала его…
- Кажется, нам с Верой пора серьезно поговорить. Такая жизнь не нужна ни ей, ни, тем более, мне…
Он поцеловал Злату, с трудом оторвался от неё, и, сказав, что будет звонить, поехал в клинику.
Сегодня все его сотрудники заметили, что настроение шефа на высоте. Он не стал делать выговор процедурной медсестре, припозднившейся утром на целых полчаса. Двое врачей смогли выпросить себе неделю отпуска за свой счет по семейным обстоятельствам. А санитарка тётя Саша под шумок удалилась к себе в комнату, где стояли ведра и щетки, и, не замеченная никем, целый час гоняла там чаи с клюквенным вареньем, вместо того, чтобы драить полы в коридоре. А когда старшая медсестра, Клавдия Васильевна, заглянула к нему в кабинет, то увидела на лице обожаемого Арсения Михалыча выражение полного и необъятного счастья.
- Кажется, парень-то наш влюбился, - усмехнулась женщина, и сразу захлопнула дверь, чтобы не мешать ему беседовать по телефону с дамой, явно не с женой, которую его сотрудники дружно недолюбливали – уж очень высокомерной и заносчивой была эта женщина…
…После того, как поговорил со Златой, Арсений решил позвонить Вере. Хотя, хорошо понимал, что лучше бы сделать наоборот – сначала выслушать упрёки обиженной невниманием мужа женщины, а потом звонить своей любимой, встречи с которой он уже ждет с таким нетерпением. Но жена, как будто почувствовав, что он собирается ей звонить, позвонила ему сама.
- Арсений, ты ничего не хочешь мне сказать? – обиженным тоном спросила Вера.
- Я понимаю, что виноват перед тобой. И не собираюсь вымаливать прощения. Прошу одного - отпусти меня, Вера! Понимаешь, я нашел женщину, которую люблю больше жизни, я не могу без неё, я просто погибну, если потеряю её!
- Ты – настоящий монстр, Караваев! Я заботилась о тебе, я отдала тебе лучшие годы жизни, а ты… распустил слюни, как только симпатичная молоденькая дрянь поманила тебя пальцем, и вытер об меня ноги! А ведь я столько лет была тебе верной женой, хранительницей нашего домашнего очага! Ты не считаешься даже с тем, что сейчас я вынашиваю твоего ребенка, и лишние отрицательные эмоции мне вредны, они могут привести к самым печальным последствиям – я могу потерять малыша. А я уже так люблю его! Я люблю тебя и люблю твоего сына, Арсений! Подумай об этом хорошенько, прежде чем принимать окончательное решение!
- Но ведь я никогда не говорил тебе о своей любви и ничего не обещал. Ты прекрасно знала, что наша совместная жизнь – это просто удобный выход для нас обоих. Ты получала в свое полное распоряжение меня, мою квартиру и мои деньги, а я – домашнюю еду и изредка немного секса. Но я не могу так больше, пойми…
После этих слов Арсения жена надолго замолчала.
- Боже! Кажется, он просёк мои проделки с его деньгами! Иначе, он никогда не вспомнил бы о них, – подумала женщина, и вся похолодела от своего предположения. Ведь если это выйдет наружу, ей уже не видать его, как своих ушей! С любимыми мужчинами жены так не поступают!
Впрочем, если разобраться, то не так уж она и любила его самого. Да, он симпатичный, молодой, преуспевающий мужик, кто же будет спорить?! Но это совсем не её тип мужчин. Она не любила этих лощеных интеллигентов, слишком следящих за собой - тех, кто носит в портфеле губку, чтобы протирать ботинки всякий раз, как на них попадет хоть капля дождя, каждый день утюжит стрелки на брюках так, что об них можно порезаться, а пробор на их голове больше похож на абсолютную прямую. Ей больше по нраву мужики попроще и погрубее – в темных клетчатых рубашках, насквозь пропахших потом, с темными полосками грязи под ногтями, непослушным чубом на лбу и бешеным темпераментом. Такой не будет интересоваться у жены, не болит ли у неё голова, перед тем, как заняться с ней сексом. Тот возьмет свое, даже если женщина со слезами будет умолять его оставить её в покое. Наверно, это потому, что именно таким был её первый мужчина, с которым она прожила в своей коммуналке несколько месяцев. Он работал механиком в автосервисе, и весь пропах запахом металла и машинного масла. В ту пору, когда он жил у неё, матрас в их комнате скрипел по ночам дольше всех, и соседки даже косились на неё, завидуя. А она была счастлива, несмотря на то, что любимый был неразговорчив, часто выпивал с друзьями после работы, и почти не приносил домой денег. И ни о каком глубоком чувстве речь здесь не шла вообще. Просто нашёл себе мужик удобное пристанище, где его вкусно кормили, обстирывали, да ещё ублажали в постели. Даже по уши влюбленная в него Вера понимала это. Но потом любимый исчез, быстро поменяв свою привязанность, и у неё тоже вскоре появился другой. Этот был уже не так резв в постели, пил ещё больше, чем тот, первый, и бил её всякий раз, когда она делала что-то не так – прежние синяки с её лица не успевали сойти, а уже появлялись новые. С этим бойфрендом она без сожалений рассталась сама, потому как боялась, что когда-нибудь он просто убьет её, не рассчитав силы удара. Потом были третий, четвертый, пятый… Никто из них не задерживался в её жизни надолго, и никто не говорил ей слов любви. Почему так получалось? Кто тут разберется… Может быть, сама она вела себя не так, как надо вести себя с мужчинами, может быть, выбирала себе не тех мужчин, только к двадцати семи годам жизнь в загаженной тесной коммуналке так надоела молодой женщине, что она вцепилась в двадцатипятилетнего Арсения мертвой хваткой, понимая, что это её последний шанс выбраться из своей коммунальной квартиры, где кроме неё проживали ещё семь человек, не считая грудных младенцев, и хоть немного пожить по-человечески.
К этому времени она была уже опытной женщиной, прошедшей огни и воды, а молоденький врач, с которым она познакомилась случайно, на дне рождения подруги, в свои двадцать пять был совсем неопытным щенком, толком не знающим, как вести себя с дамой. И именно она на следующий же день сама явилась к нему, и сделала настоящим мужчиной, оказавшись в его постели.
Совсем скоро Вера переехала в его шикарную квартиру, и наконец-то поняла – она добилась своего! Арсений был в её руках как кусок пластилина. Она лепила из него всё, что хотела. По крайней мере, ей казалось, что это именно так. И она расслабилась, чуть отпустив вожжи, и пустив жизнь на самотек. А надо было действовать наверняка! Может быть, не помешало бы завести парочку спиногрызов. Что ж с того, что она терпеть не может этих капризных, неблагодарных созданий! Зато детьми она крепко-накрепко привязала бы его к себе. И вот теперь… Неизвестно, чем всё это кончится, удастся ли ей переиграть соперницу, и выйти победителем из этой очень непростой схватки, ставка в которой – вся её дальнейшая жизнь…
- Думаю, мы поговорим обо всём не по телефону, - послышался в трубке голос жены после продолжительного молчания. – Надеюсь, сегодня ты приедешь ночевать домой? Или мне опять не спать всю ночь, и литрами пить валокордин, разыскивая тебя?
- Я приеду, - сказал Арсений, тяжело вздохнув. Слава Богу, это будет ещё нескоро – сегодня у него две пары в институте, и домой он явится, в лучшем случае, в половине двенадцатого ночи – Вера прекрасно знает об этом. А в перерыве между работой и лекциями он выкроит часа полтора, и встретится со Златой. И всё плохое сразу исчезнет из жизни, как только он увидит её, свою любимую, и она с разбегу кинется в его объятия…
…Когда Арсений вернулся домой, на кухне его, как обычно, ждал вкусный ужин. О прошлой ночи не было сказано ни слова. Жена вообще сделала вид, что в их жизни не произошло ничего особенного. Просто Вера подумала, и решила, что закатывать скандалы влюбленному в другую женщину мужчине – это всё равно, что заливать пожар керосином. Хорошего из этого ничего не выйдет. Наоборот, это только ускорит его уход. Ну, а если быть точной, то уход-то будет не его, а как раз её… Это её, как нашкодившую кошку, вышвырнут из этой огромной, ухоженной квартиры. И она вынуждена будет подчиниться. Ну, кто она ему, в конце-концов? В лучшем случае, гражданская жена. Но понятие «гражданская жена» наверняка выдумали несчастные женщины, так и не дождавшиеся от своих мужчин предложения посетить ЗАГС, для того, чтобы хоть так повысить свой статус. А на юридическом языке их отношения называются одним, не слишком поэтичным словом – сожительство… Нет, она сделает иначе – она будет давить на его совесть своим молчанием, своей покорностью судьбе и всепрощением… Эти лощеные интеллигенты с их обостренным чувством вины и вечно неспокойной совестью очень остро чувствуют это… И её муж отнюдь не исключение из правила. За те годы, что прожила рядом с ним, Вера хорошо изучила характер своего сожителя, и умело манипулировала своими знаниями…
…С тех пор так и повелось. Всё свободное время Арсений проводил со Златой, в её квартирке, а, приходя домой, находил всё тот же ужин на плите и заботливую, молчаливую жену. Правда, иногда Вера с трудом поднималась, чтобы накормить его – по сценарию, начавшийся токсикоз должен был уложить её в постель с тошнотой и головокружением…
А Злата утром ехала на занятия в институт, потом ждала звонка своего Сенечки, и мчалась на другой конец Москвы, в Сокольники, чтобы увидеться со своим любимым хоть на несколько минут, получить его поцелуй, услышать, как он любит её. И утонуть в его объятиях, целиком и полностью растворившись в нем…
Вероятно, изменения, произошедшие в девушке за последнее время, слишком кидались в глаза, и поэтому Надежда Павловна как-то спросила у Златы:
- Девочка моя, у тебя что-то случилось? Ты сильно изменилась в последнее время. Не хочешь рассказать об этом?
- Да, случилось, Надежда Павловна! – не стала отрицать очевидного Злата. - Конечно, случилось! Я влюбилась в мужчину. И этот мужчина, кажется, любит меня… Теперь нет на свете женщины счастливее, чем я…
- Бог мой! – испуганно затрепыхалась Надежда Павловна, и схватилась рукой за сердце. – Ну, какой ещё мужчина, Злата?! Нет, надо будет обязательно позвонить Арсению, и рассказать ему об этом! Как-никак, мой сын несет ответственность за тебя, детка. Господи! Она влюбилась! Восемнадцати нет ещё, а тут…
- Почему-то мне кажется, что Арсений Михалыч не будет возражать против моего романа, - улыбнулась та.
- Это почему же ты так думаешь? – удивилась женщина.
- Потому что он любит меня! – честно призналась Злата, но Надежда Павловна и подумать не могла о том, что её сын – это и есть предмет страсти девушки.
- Да, я знаю, мой сын любит тебя, и слишком балует. Наверно, это нехорошо. Я буду вынуждена попросить его, чтобы впредь он был с тобой построже. Пойми, это для твоей же пользы, детка!
- Я согласна. Пусть он ставит меня в угол, и лишает десерта после ужина, - засмеялась Злата, и кинулась на шею матери своего любимого мужчины.
- Господи! Дай счастья моим любимым детям, - прошептала женщина, гладя золотоволосую головку Златы, которую теперь считала своей родной дочерью…
…Всё перестало быть тайной совсем скоро. Через несколько дней Арсений приехал в гости к матери, и обнаружил там Злату, которая, увидев, что он открывает дверь, с разбегу кинулась ему на шею.
- Какой сюрприз! Сенечка мой! Приехал! Как хорошо…
- Ты что, Златка? Ну, разве так можно? Мама же увидит…
- Так нет её. Подруга билеты достала, на какую-то модную премьеру, вот, уговорила в театр пойти.
- Значит, мы одни, и это надолго, - сказал Арсений, и увлек девушку в свою комнату…
…Они и не заметили, как прошло время, ведь для влюбленных часы летят, как минуты, и вот в замке повернулся ключ, и дверь распахнулась.
- Ой, кажется, твоя мама вернулась! – прошептала Злата, и выскользнула из объятий любимого. Быстро накинув халат, она вышла из комнаты.
Наверно, у девушки был слишком смущенный вид, потому что Надежда Павловна удивленно подняла брови, и спросила:
- Злата? Ты что, не одна?
- Да, я не одна, - кивнула головой девушка, и при этом покраснела ещё больше.
- Ну, зови сюда своего гостя, - вздохнула Надежда Павловна. - Я очень хочу познакомиться с ним. Тем более что ваши отношения, кажется, зашли слишком далеко.
- Ты права, мама, - сказал Арсений, выходя из комнаты, и обнимая Злату за талию. – Я жить не могу без этой девушки, точно так же, как и она не может жить без меня. И тут уже ничего не поделаешь!
- Арсюша! Господи… Это ты! Да что же это я?! Я давно должна была догадаться! Ведь видела, как тянуло вас друг к другу, а, когда вы смотрели друг на друга, разве что искры не сыпались из глаз. Да вот, подумала, что всё это мне кажется…
…Давно миновала осень. Прошел декабрь. Отшумел самый веселый праздник - Новый год – с подарками, хлопушками, холодным колючим шампанским, рыжими мандаринами и замечательным запахом еловой хвои. А тот любовный треугольник, что образовался между Арсением, Златой и Верой, так и не нашёл своего решения.
- Пожалуй, пора закончить дело с выкидышем, - наконец, решила Вера, которой надоело каждый раз бегать из-за обеденного стола в ванную, чтобы вызвать у себя рвоту, и каждый день наводить гримом бледность на щеки и синие тени под глазами. Это, чтобы показать мужу, как ей плохо и как она страдает… Чего, кстати, он совсем не замечал, потому что редко глядел в её сторону…
…В нынешние времена у человека, который имеет деньги, значительно больше возможностей, чем у бедняка. Ему доступно всё - и качественная медицина, и хорошее образование за бугром, даже богиня Фемида и правоохранительные органы не прочь прийти ему на помощь или закрыть глаза на проступок за определенные бабки. Ну, а попросить у знакомых врачей содействия в таком ерундовом деле, как имитация выкидыша, так это вообще сущие пустяки. Здесь-то какой криминал?! Просто маленькая дамская хитрость, только и всего. Ну, поваляется женщина с книгой дней пять в отдельной палате гинекологического отделения, получит справку, что потеряла ребенка, бедняжка, и – всё. И знакомая медсестра у неё нашлась в одной из больниц. Та быстро обстряпала дело, получив из рук Веры небольшие, в принципе, деньги, чтобы отдать их тем, кому надо, не обидев при этом и себя, любимую. Уже на следующий день медсестра позвонила, и сказала, что дней через пять та может лечь к ним в отделение – с врачами она договорилась, так что, всё тип-топ…
Но, прежде чем лечь в клинику, Вера, удачно увеличив животик подушкой, поехала к своей свекрови, где, как она знала теперь, и живет любовница сына. Вот устроилась, гадина! Да и мамаша хороша – приготовила голубкам гнездышко для свиданий, сука старая… Она очень хотела увидеть женщину, из-за которой муж хочет оставить её, и шантажировать девчонку своей беременностью. А чем черт ни шутит! Может быть, неопытная девица и клюнет на ту лапшу, которую она повесит ей на уши!
Итак, уже на следующий день Вера звонила в дверь квартиры свекрови. Как нарочно, Надежда Павловна с утра ушла на рынок за продуктами, и повстречала там свою подругу, которую давно не видела. Вот пожилые дамы и «зацепились языками», проболтав за чашечкой кофе в небольшом кафе целых два часа. А Злата была дома, где готовилась к предстоящему зачёту, разложив на столе тетради и книги.
Услышав звонок в дверь, девушка была уверена, что это пришла Надежда Павловна, и, не спрашивая, кто там, широко распахнула дверь…
…Перед ней стояла женщина лет сорока на вид, в длинной норковой шубке, с дорогой сумочкой из натуральной кожи в руках.
- Здравствуйте, - сказала гостья. – Моя свекровь дома?
- Надежда Павловна?
- Ну, да, Надежда Павловна. А кто же ещё? Это же её квартира! – раздраженно сказала дама, и прошла в гостиную, даже не сняв шубы.
- Она ушла на рынок.
- Ну, это даже хорошо. Я, собственно, к тебе, милочка!
- Ко мне?! – ахнула Злата, и сердце её дернулось от нехороших предчувствий.
- Да. Ведь ты же поняла, кто я. Я – жена Арсения. А вот кто ты, могу я узнать?
Злата молчала, не зная, что ответить на этот вопрос. Она и сама не знала, кем была теперь в этой квартире. К тому же она совершенно не умела лгать…
- Можешь не говорить. Я и сама давно всё знаю. Ты – та девица, которая хочет отнять у меня мужа… А теперь посмотри сюда, девочка!
Женщина распахнула шубу, и Злата увидела, что та беременна. Размер её живота не оставлял никакого сомнения в этом – дама была на сносях.
- Вот видишь? У нас с Арсением скоро родится ребенок. Врачи сказали, что у нас родится сын. Надеюсь, тебе не надо объяснять, что мужчина не станет делать ребенка жене, если собирается уйти от неё к другой женщине? Так что, будь благоразумной, и оставь его. Ты совсем молода, у тебя впереди ещё много мужчин, и среди них наверняка найдется кто-нибудь и лучше моего Арсения, уж поверь мне. Он ведь звезд с неба не хватает. И всем, чего достиг в этой жизни, он обязан именно мне. Да, я всегда была рядом с ним, он делился со мной и своими успехами, и своими неприятностями, а я всегда помогала ему, и давала дельные советы. А что можешь посоветовать ему ты? Кстати, он сам рассказал мне о тебе, и представил дело, как обычную, ничего не значащую интрижку. Ну, а почему бы молодому мужику не взять то, что плохо лежит, не правда ли? Только не строй иллюзий – твоим он не будет никогда! Он будет жить со мной, и воспитывать своего сына. Ну, и изредка навещать тебя, если у меня будет болеть голова, и я не пущу его в свою постель. Поняла, курица?
Наконец, в двери повернулся ключ, и в прихожую вошла Надежда Павловна.
- Злата, ты дома?
Услышав голос свекрови, Вера быстро запахнула шубу, и встала со стула. Не надо, чтобы мать Арсения увидела её живот, и удивилась тому, что её невестка уже на сносях, а она даже не слыхала об этом!
- Вера, ты? – удивилась женщина. Жена Арсения не баловала её своими визитами, и никогда не приезжала к ней одна, без мужа.
- Да, Надежда Павловна. Вот, заехала повидаться, а вас дома нет. Такая неудача! А теперь, к сожалению, я должна идти. Дела!
- Так зачем приходила-то?
- Соскучилась…
Вера выплыла из квартиры, оставив свою свекровь в полном недоумении, а Злату – едва сдерживающей слёзы, которые готовы были вот-вот брызнуть из глаз.
Увидев, как расстроена девушка, женщина спросила:
- Она что-то сказала тебе, да, Злата? Что-то обидное? Я знаю, она это может…
- Нет-нет, она не пробыла тут и пяти минут, - соврала та. – Я только предложила ей чаю, но она отказалась.
- Ну, и забудь о ней, - легкомысленно сказала женщина. – Собака лает, ветер носит, а караван идёт!
- Да-да, именно так я и сделаю, - сказала Злата. – Постараюсь забыть…
- Ты сегодня уйдешь куда-нибудь, или мы пообедаем вместе? – крикнула Надежда Павловна с кухни, куда пошла, чтобы разобрать покупки, и уложить их в холодильник.
- Да, через полчаса я должна уехать, - сказала Злата, и ушла к себе в комнату, про себя добавив: - к сожалению...
Там она быстро написала записку для матери Арсения, объяснив, что вынуждена уехать, и просила передать своему Сенечке, что по-прежнему любит его, но они никак не могут быть вместе. Потом девушка покидала в сумку кое-какие вещи, и выскользнула из дома, думая о том, куда и к кому ей ехать – не было на свете человека, которому она была бы нужна, и не было такого дома, где ждали бы её приезда…
…Когда за Златой захлопнулась входная дверь, Надежда Павловна удивилась – девушка почему-то даже не сказала ей, что уходит. А ведь обычно она перед уходом обязательно подходила к ней, чмокала в щеку, и говорила, когда вернется.
- Нет, всё-таки, тут что-то не то, - подумала женщина, и вошла в комнату Златы.
Все вещи девушки лежали на своих местах, и Надежда Павловна вздохнула с видимым облегчением. Но потом увидела на столе записку, и, прочитав её, тяжело опустилась на стул, схватившись рукой за сердце.
- Боже мой! Что же теперь будет с бедной девочкой? И что будет с моим бедным сыном?! Они же не смогут жить друг без друга! Надо срочно позвонить ему! Да, но он сильно расстроится, и не сможет работать. А ведь от его работы иногда зависит жизнь человека. Что же делать?!
Она всё-таки решила позвонить Арсению. Сын не простит, если мать не сообщит ему о том, что Злата пропала. Может быть, сейчас ещё есть возможность разыскать и вернуть её…
- Арсюша, - сказала мать, услышав в трубке голос сына. – Злата ушла от нас!
- То есть, как ушла, мама? Куда?!
- Не знаю. Она оставила записку. В ней написано, что она просто вынуждена уехать.
- Да объясни же толком, что у вас там произошло?!
- Ничего. Правда, когда я пришла с рынка, то застала у нас в гостиной твою жену. Она говорила со Златой…
- Что?!
- Да, наверно, она что-то сказала ей, и девочка вынуждена была уйти.
- Я даже знаю, что она ей сказала! Она ждет ребенка от меня, мама…
- И теперь ты, как благородный человек, обязан жениться на этой стерве, и всю жизнь работать на неё, как проклятый?! Так?
- Ладно, оставим это пока, мама! Лучше давай, подумаем, куда могла поехать Злата? Ведь у неё нет родственников в Москве.
- Может быть, она поехала в свою квартиру, и теперь будет жить там? Как ты думаешь?
- Да-да, я сейчас же еду туда. Боюсь, как бы моя малышка не наделала глупостей…
Приехав в Сокольники, Арсений долго звонил в дверь квартиры Златы, но ему так никто и не открыл…
Не зная, что делать, он поехал к себе домой.
Вера готовила что-то на кухне. Увидев, что пришел муж, она выбросила в мусорное ведро остатки сладкой булочки, которую жевала до его прихода, и схватилась рукой за поясницу – вот, полюбуйся, супруг! Поясницу ломит – сил нет, а жена всё равно вертится на кухне, вся в делах и заботах о любимом муже!
Но мужчина даже не заметил всех её манипуляций. Он схватил жену за руку, и притащил её в спальню.
- Что ты наговорила ей? Отвечай! Ну?
- Ты о ком это?
- Я о Злате. Почему девушка уехала?
- О, да всё оказалось ещё лучше, чем я могла себе представить! Девчонка сбежала! Отлично, - подумала женщина, и мысленно себе поаплодировала.
Вероятно, эти приятные мысли отразились на лице женщины, потому что она вдруг почувствовала на своей щеке пощечину, от которой отлетела к стене, и стала медленно оседать на пол, делая вид, что теряет сознание. Теперь она думала о том, что всё получилось более чем удачно – он поднял на неё руку, и теперь уж ему не отвертеться! Порядочные мужчины с беременными женами так не поступают!
- Арсений, - чуть слышно пролепетала женщина, и закрыла глаза – ну, ни дать, ни взять, прямо невинная страдалица, избитая до полусмерти садистом-мужем, и брошенная умирать!
Но разъяренный супруг уже не слышал её слов. Он выскочил из квартиры, сел в машину, и теперь гнал, что есть мочи, непонятно куда, как будто от этой бешеной гонки что-то зависело в его жизни…
…Посидев немного на полу в спальне, и поняв, наконец, что мужа уже и след простыл, Вера легко поднялась на ноги, и позвонила той медсестре, с которой договорилась о госпитализации.
- Слушай, Олесь, как бы там завтра утром мне к вам, а? Есть отличный повод – прикинь? Сегодня муж напал на меня с кулаками, тут выкинуть ребенка самое оно…
- Приезжай. Правда, это обойдется тебе немного дороже…
- Да не вопрос! – сказала Вера, и стала тотчас же кидать в сумку те вещи, которые будут ей необходимы в больнице. И среди них – несколько любимых книг и большая коробка шоколадных конфет, припасенная заранее. Ну, любила женщина сладкое, ничего не скажешь! И не могла отказать себе в удовольствии иногда прикончить за вечер коробку шоколада. А что поделаешь, если только от сладкого она могла получить положительные эмоции, которых так не хватает ей в семейной жизни…
Утром Вера уехала из дома, оставив мужу записку. Она написала Арсению, что, кажется, своим жестоким отношением к ней он всё-таки добился своего – сына у него не будет… Её увозят на «Скорой» в больницу, и, если будет на то желание, он может навестить свою жену, которая по-прежнему любит его, и именно в это тяжелое время так нуждается в его заботе и внимании… Дальше шёл номер больницы и адрес, где она находится…
…Арсений узнал о том, что жена в больнице, в тот же вечер. Придя домой, он не обнаружил Веры на кухне, а потом нашёл её записку с просьбой навестить её.
- Надо будет завтра же съездить туда, - решил Арсений. – В конце-концов, мы не чужие люди. Мы прожили бок о бок целых семь лет, и это мой ребенок растёт у неё под сердцем…
Итак, на следующий день, закончив свое дежурство в больнице, он поехал в клинику, где лежала Вера. В это время посетителей к больным ещё не пропускали, и Арсению пришлось сунуть сотню в карман охраннику, чтобы тот закрыл глаза на то, что ранний посетитель незаметно проскользнул через турникет.
В это время врачи гинекологического отделения ещё не ушли домой, но, видимо, собирались это сделать, потому что некоторые из них повстречались ему по пути ещё в белых халатах, но уже с портфелями в руках.
Арсений шел по отделению, стараясь не пропустить нужный номер палаты, и вдруг услышал знакомый голос:
- Арсений, ты ли это, дружище?
Тот оглянулся по сторонам, и увидел, что ему навстречу идет мужчина лет сорока, с которым он познакомился, когда был на симпозиуме в Праге. С тех пор они часто перезванивались и даже несколько раз встречались, чтобы поболтать и выпить пару кружек пива в ближайшем баре.
- Олег Иваныч! Рад видеть! Так ты здесь работаешь?
- Как видишь. Заведую этим отделением. А ты какими судьбами к нам? У твоей женщины проблемы?
- Да жена моя здесь лежит.
- Надеюсь, ничего серьезного?
- Угроза выкидыша…
- Послушай, но у меня в отделении нет больной по фамилии Караваева, я точно помню!
- Мы с ней не расписаны, её фамилия Носова. Вера Носова…
- М-да, - смущенно потупился Олег Иваныч, услышав эту новость. Он ещё утром думал о том, что хотел бы познакомиться с тем лохом, у которого такая ловкая женушка. А лохом-то оказался его хороший знакомый и отличный мужик, большая умница и трудоголик Арсений Караваев. Очень обидно…
Теперь Олег Иваныч стоял, опустив глаза, и указательным пальцем тер свой чисто выбритый подбородок, потому что не знал, как поступить – признаться, что это он разрешил его жене проделать такое, и иметь неприятности по службе, или же промолчать, и предоставить возможность приятелю самому разобраться во всём. Но потом порядочность всё-таки взяла в нем верх, и он сказал:
- Пойдем-ка в мой кабинет, парень. Мне надо кое о чем поговорить с тобой.
- Хорошо, пойдем, - пожал плечами Арсений, и вошел вслед за Олегом в небольшую уютную комнату с ухоженными цветами на окнах.
- Садись, - сказал хозяин кабинета, и поставил на стол бутылку коньяка, блюдце с тонко нарезанным лимоном и два пузатых бокала.
- А без этого никак нельзя? Мне через два часа читать лекции студентам, сам понимаешь.
- Без этого никак, Арсюша! Извини…
- Тогда давай! – пожал плечами Арсений, поднимая бокал.
Они выпили по глотку обжигающей жидкости, и Олег сказал:
- Послушай меня, парень. Не знаю, в какую историю ты влип, но твоя жена не теряла ребенка. Эта женщина водит тебя за нос, она никогда не была беременна. Просто попросила сделать ей любезность, и мы, так сказать, пошли ей навстречу. За энную сумму, разумеется. Ты можешь сейчас же устроить скандал, вывести меня на чистую воду, и заклеймить позором. Это будет стоить мне карьеры, а то и свободы. Но я не могу молчать! Эта женщина чего-то хотела от тебя?
- Да. Хотела. И многого добилась. Она лишила меня любимой женщины, которая вынуждена была уехать, узнав о её беременности. А вот теперь жена решила представить дело так, будто бы именно я виноват в смерти её ребенка, и наверняка станет требовать компенсации морального вреда…
- Гони её от себя, Арсюша! С такой бабой спать, всё равно, что пустить в постель змею! Всегда имеешь шанс получить порцию яда в самый неподходящий момент…
- Спасибо тебе, приятель. Ты вернул мне свободу и надежду на счастье. Не волнуйся – я не буду устраивать никаких разоблачений. Я понимаю, что это - один из способов заработать деньги. Не лучший, конечно, но и не самый ужасный. Бывают и много хуже. Что ж поделаешь, если все кругом заняты только их добыванием? А сейчас извини, я должен идти к ней. У меня мало времени. И ещё раз спасибо. Не каждый человек решится на такое признание, которое не делает ему чести!
- Ну, удачи тебе!
Приятели пожали друг другу руки, и разошлись. Олег пошел по направлению к выходу, чтобы ехать домой, а Арсений подошел к двери той палаты, в которой лежала его жена, и резко распахнул дверь.
Вера никак не ожидала сегодня его визита, тем более что посетителей к больным начинали пускать только после пяти часов вечера, а сейчас ещё не было и четырёх. Она лежала на постели поверх одеяла в нарядном атласном пеньюаре, и в одной руке держала книгу, а другой опустошала коробку с шоколадными конфетами, где их осталось уже меньше половины.
Очевидно, в книге было написано о чем-то веселом, потому что женщина улыбалась.
- Здравствуй, Вера! Я рад, что ты уже оправилась от выкидыша, и снова радуешься жизни!
Испуганная женщина откинула от себя книгу, как будто обнаружила в ней ядовитую сороконожку, и попыталась затолкать коробку конфет под подушку, но та никак не желала лезть туда, и так и осталась лежать на кровати.
- Что читаем? – спросил Арсений, подходя к кровати, на которой лежала женщина. – Хочешь, угадаю? Наверняка, это Библия. Только в ней женщина может почерпнуть силы для того, чтобы пережить такое несчастье, как потеря любимого малыша. Правда, раньше ты называла детей спиногрызами и капризными созданиями, но ведь всё меняется на свете, не правда ли? Наверняка поменялся и твой взгляд на материнство! Это радует.
С этими словами мужчина потянулся к брошенной книге, и, взяв её в руки, громко прочитал название:
- Джером Клапка Джером. «Трое в лодке, не считая собаки». Прелестно! Прелестно! А что? Отличный выбор. Значит, у тебя есть чувство юмора и железное самообладание. Тебе можно позавидовать. Смеяться через несколько часов после того, как с потерей младенца рухнула вся твоя жизнь, смогут немногие женщины!
А Вера, наконец, взяла себя в руки, и обрела способность говорить.
- Зачем ты пришел, Арсений? Чтобы ещё и издеваться надо мной? – прошептала она, и схватила себя за шею, попытавшись сделать вид, что горло ей сразу сдавил сильный спазм, и больше она не может выдавить из себя ни слова.
- Ну, тут надо ещё посмотреть, кто и над кем издевается! Ты заставила мою любимую женщину исчезнуть, заявив ей, что ждешь от меня ребенка. Это была твоя первая ложь. Теперь ты хочешь представить дело так, что потеряла ребенка, и в этом виноват именно я. И это тоже ложь. В чем ещё ты обманывала меня, моя дорогая жена?
- Но я и вправду была беременна! У меня есть документ, и я…
- Не заставляй меня обращаться в правоохранительные органы, Вера. Там назначат экспертизу, быстро разберутся, кто выдал тебе этот документ, и сколько ты заплатила за него! Знаешь, чем это тебе грозит?
- Вот дура! – подумала женщина. – Он догадался… Потратить столько денег, и так лопухнуться…
- Ладно, твоя взяла. Чего ты хочешь от меня? – спросила она через несколько минут молчания.
- Я хочу, чтобы ты исчезла из моей жизни навсегда. И если этой осенью я готов был на многое, чтобы избавиться от тебя, то теперь я просто соберу твои вещи, и отдам их на хранение нашему консьержу, дяде Васе. И ты сама заплатишь за то, что он хранил их, когда приедешь забирать свои чемоданы. Кстати, извини, но замки на входной двери я тоже поменяю. Так что, не надейся, что сможешь вынести из квартиры ценные вещи!
Последнюю фразу он сказал просто так, от закипавшей в нём злости, но она попала в самую точку, и произвела на женщину эффект разорвавшейся бомбы.
- Да, ты прав! Я воровка. Я крала у тебя твои деньги! И теперь я – богатая женщина, а у тебя в кармане только вошь на аркане! Что? Получил?
- Вот дрянь… Ну, думаю, твой очередной любовник за меня отомстит, - сказал он, и вышел из палаты, чтобы больше никогда не встречаться с женщиной, с которой семь лет делил постель…
…Он исполнил всё, что обещал – поменял замки в квартире и сложил вещи Веры в чемоданы и коробки, спустив их вниз, в комнату консьержа. И уже через день тот сообщил Арсению, что приезжала его жена, и забрала всё, что было.
- Вот и славно! – вздохнул мужчина. По крайней мере, одну проблему он решил.
Но оставалась ещё одна проблема, самая главная. Он не знал, где искать Злату…
…Теперь он жил в своей огромной квартире один – сам готовил себе завтрак и ужин, сам стирал рубашки, пылесосил полы и вытирал с мебели пыль.
Кстати, уже через месяц оказалось, что тех денег, которые он получал, вполне достаточно для того, чтобы нанять домработницу, и та будет делать всё то, что делала жена, причем ничуть не хуже. И уже через несколько дней, благодаря стараниям Надежды Павловны, в его доме появилась уютная пятидесятилетняя женщина, которая за небольшие деньги навела в квартире порядок, и избавила его от приготовления ужина и вытирания пыли.
Только вот, ночью было плохо. Тут уже никто не мог ему помочь! Он тосковал, и мать занервничала, думая, что сын с горя кинется пить горькую, тем самым испортив себе карьеру и поломав всю жизнь.
Но, к счастью, этого не произошло. Правда, ночами он лежал без сна, и смотрел на портрет Златы, который всё-таки нарисовала его мать. Портрет был удачным. Художнице удалось передать и внешнее сходство, и внутренний мир девушки. Только нарядила её мать в какие-то пышные старинные одежды, превратив то ли в принцессу, то ли в добрую волшебницу из страны эльфов. А он хотел видеть Злату такой, какой знал её – обычной современной девушкой, сероглазой юной красавицей, которая безумно любила его…
Теперь все выходные он проводил у матери. Надежда Павловна хорошо понимала сына, и сочувствовала ему. Здесь он мог часами говорить о Злате, а мог и заплакать от бессилия изменить что-либо…
…Со времени исчезновения девушки прошло уже два месяца, а он не получил от неё никаких известий, и даже не знал, жива ли она, или покончила с собой, и уже давно покоится в могиле – он не исключал даже такого варианта развития событий.
Каждую ночь он мысленно разговаривал с ней, и умолял её дать о себе знать – хоть как-нибудь. Но она молчала, и надежда увидеть её таяла с каждым днем…
И вот, когда в город пришел апрель, и деревья вот-вот должны были покрыться голубоватой дымкой молодой листвы, в квартире Арсения Караваева прозвучал телефонный звонок.
- Алло! – произнес Арсений, но трубка молчала, хотя было слышно, как кто-то смущенно дышит в трубку.
- Говорите же, я слушаю вас!
- Арсений Михайлович? - произнес глухой мужской голос, прорвавшись через помехи некачественной связи. Видно, звонок был издалека.
- Да, это я.
- Простите меня великодушно, это Данила Петрович вас беспокоит… Вы помните меня? Мы познакомились на похоронах Ирочки…
А в мозг Арсения уже молнией втемяшилось это слово – великодушно. Его мог произнести лишь один человек – тот дальний родственник Златы, кажется, двоюродный дядя её матери, которого он видел однажды на похоронах, а раз так… Сердце сжалось в тугой комок от сознания того, что, может быть, сейчас, уже через несколько секунд он узнает, где находится его ненаглядная девочка, и сразу кинется туда, чтобы обнять её, крепко прижать к груди, и уже никогда не отпускать от себя…
- Данила Петрович, скажите мне, вы не знаете, где Злата?
- Так, затем и звоню! У меня она, в Угличе. Только плоха совсем девочка-то… Боюсь, до лета не дотянет!
- Как? Она больна? Что с ней случилось?
- Не знаю. Тает Златочка прямо на глазах. Вы же врач, Арсений Михалыч, приехали бы, посмотрели, что с ней. А? А то прямо беда… Совсем ничего не ест, одни глаза и остались. И к врачу идти никак не хочет! Выручайте, сделайте такую милость… Век буду Бога за вас молить!
- Я приеду завтра же. Диктуйте адрес, Данила Петрович!
- Записывайте, город Углич, улица Андреева, дом четырнадцать.
- А квартира?
- Так, собственный дом…
- Понял. Завтра я у вас.
Арсений положил телефонную трубку, тут же схватил её снова, и стал набирать номер матери.
- Мама, - прокричал он, когда Надежда Павловна взяла трубку. – Кажется, я нашёл её…
- Ну, слава Богу! И где же она?
- У дальних родственников, в Угличе. И я собираюсь сейчас же ехать к ней!
- Не делай глупостей, сынок! Не годится ехать в ночь в такую даль. Лучше ложись спать пораньше. Мы выезжаем завтра рано утром.
- Как? Ты тоже едешь со мной?
- Обязательно. А как же иначе? В семь утра ты заедешь за мной, и мы поедем в Углич, туда, где находится наша маленькая девочка… Кстати, не забудь позвонить на работу, и попросить хотя бы три дня отпуска. Иначе тебя могут уволить за прогул!
- Конечно! Я обязательно позабочусь об этом, мама!
- Вот и прекрасно! А уж я позабочусь об остальном. Жду тебя завтра ровно в семь!..
- Ну, вот, уже завтра я увижу тебя, моя дорогая Злата, и смогу поцеловать твои удивительные глаза, - говорил Арсений портрету девушки, ложась в постель, чтобы как следует отдохнуть – путь предстоял неблизкий. Ему показалось, что на этот раз девушка на портрете чуть заметно улыбнулась ему…
А мать в это время пошла на кухню, чтобы приготовить те блюда, которые больше всего любила Злата – пышные домашние котлетки, блинчики с мясом и крошечные сдобные пирожки с начинкой из земляничного варенья…
…Утром сын приехал за ней ровно в семь.
- Надо будет опустошить какой-нибудь магазин по дороге. Неизвестно ведь, как питается девочка, - говорила женщина, пристраивая на сидение рядом с собой сумки с приготовленной едой и термос с горячим чаем для сына. Ведь, наверняка, Арсюша не успел позавтракать сегодня!
- Данила Петрович сказал, что она вообще ничего не ест!
- Бедная моя, она так тоскует по тебе, сынок! Думаю, наш приезд немного разгонит её тоску.
- Твои бы слова, да Богу в уши, мама! – тяжело вздохнул Арсений.
Они заехали в один из супермаркетов, встретившийся им по дороге, и накупили всяких деликатесов. Не забыли и про бутылку водки – вполне вероятно, что мужчины при встрече захотят выпить по рюмочке сорокаградусной!
Приехав в Углич, они довольно быстро разыскали нужную улицу. Дом четырнадцать оказался старым, но ещё добротным деревянным строением в два этажа и веселыми резными наличниками на окнах.
- Кажется, это здесь, - сказал Арсений, и остановил машину.
Кружевная занавеска на окне сразу дрогнула, и в нем показалось мужское лицо – видно, здесь их с нетерпением ждали.
Потом это же лицо возникло на пороге, и мужчина кинулся открывать ворота.
- Ну, слава Богу, доехали! – сказал Данила Петрович. – Здравствуйте вам!
- Здравствуйте, Данила Петрович, – сказал Арсений. - Вот, познакомьтесь. Это моя мама, Надежда Павловна.
- Здравствуйте, Надежда Павловна! Очень приятно познакомиться, - сказал тот, и, осторожно взяв в свои большие ладони руку женщины, поцеловал её. – Ну, в дом пойдемте, гости дорогие…
Они вошли в чистенькую прихожую, а потом и в комнату, обставленную очень просто, почти по-спартански.
- Где она, Данила Петрович? – не выдержал Арсений.
- Так у себя в комнате, пойдемте, покажу…
…Он распахнул дверь, и увидел Злату, лежащую на постели. Её лицо сильно осунулось. Казалось, на нём жили только огромные серые глаза, которые теперь стали ещё больше. Рядом с ней на табуретке, покрытой чистым полотенцем, стоял нетронутый обед – тарелка супа и отварная картошка с солёным огурцом.
- Сенечка мой, - прошептала девушка, увидев его, и вдруг заплакала.
- Злата, милая! – кинулся к ней мужчина. - Что же ты наделала? Зачем ты уехала от меня?
- Не хотела ставить тебя перед выбором. Да вот, не оценила свои силы. Не могу я без тебя совсем!
- Вот глупая! Перед каким ещё выбором! Ты у меня единственная, и больше никого нет!
- А как же твоя жена, и ваш ребенок, который вот-вот родится? Не могу же я оставить его без отца!
- Нет никакого ребенка. Она всё выдумала, Вера.
- Как нет? Я сама видела…
- Нет его, и никогда не было. Всё обман. И сама она исчезла. А я два месяца с ума сходил по тебе, и все заработанные деньги на детективов тратил. Ищут тебя по всей стране, только вот пока без успеха. Хорошо хоть, что Данила Петрович вчера позвонил. Кстати, тут мама моя приехала. Не хочешь её увидеть?
- Конечно, хочу!
Через несколько секунд Надежда Павловна вошла в комнату, но, предупрежденная сыном, не стала ахать и охать по поводу вида девушки.
Побыв немного в спальне Златы, женщина сказала:
- Ну, вы тут поговорите немного, дети, а я пойду, на стол соберу. Только не говори, Злата, что ты не будешь есть котлеты, которые я готовила для тебя вчера до трех часов ночи! Я этого не переживу!
- Я попробую, - сказала девушка, и застенчиво улыбнулась.
- Мы сейчас поедим немного, а потом я осмотрю тебя, ладно? – спросил Арсений.
- Наверно, смотреть на меня сейчас – не слишком большое удовольствие, - засмущалась девушка.
- Вот глупая! И когда же ты поймешь, что я люблю тебя, и никого лучше для меня нет! А сейчас давай, я помогу тебе встать. А если ты не можешь, то я понесу тебя на руках, девочка моя.
- Нет-нет, не надо. Я попробую сама…
Она откинула одеяло, и оказалась в бесформенном байковом халате с чужого плеча, и пушистом пуховом платке, накинутом на худенькие плечи.
- Почему-то я всё время зябну, - сказала девушка, как будто извиняясь.
Арсений взял Злату под руку, помог ей подняться, и они медленно пошли в столовую, где под руководством Надежды Павловны уже был накрыт стол для ужина.
На тарелке у девушки красовалась домашняя котлетка Надежды Павловны с ложкой воздушного картофельного пюре, украшенного зелёной веточкой петрушки, и розовый кусочек соленой семги.
- Ты должна обязательно поесть немного, - сказала женщина. – Ну, хотя бы попытайся, девочка!
Она съела половину котлеты, чуть-чуть попробовала пюре, и положила в рот семгу, зажмурившись от удовольствия. И теперь со страхом ждала, когда желудок сожмется, и выкинет всё это наружу, как бывало обычно.
- Господи, я же не успею дойти до туалета! - с ужасом думала она, представляя, как стыдно ей будет потом…
Но минуты шли, а так ничего и не произошло, и девушка почувствовала, что в силах съесть ещё кусочек котлеты, которая буквально таяла у неё во рту.
- Ну, вот и повеселела наша девочка, - обрадовался Данила Петрович. – А то ведь запрется в своей комнате, и целыми днями плачет… Прямо сердце разрывается, ей-Богу!
- Сейчас мы, пожалуй, пойдем в спальню Златы, и я осмотрю её. Может быть, я смогу сразу что-нибудь сказать, хотя, конечно, терапевт из меня никакой…
- Не прибедняйся, Арсений! Весь наш дом пользует тебя по любому поводу, и ещё никто не был недоволен тем диагнозом, который ты поставил, - сказала Надежда Павловна, и с любовью посмотрела на сына. Она очень гордилась своим дорогим мальчиком, и не скрывала этого…
…К счастью, терапевтические навыки Арсению практически не понадобились – диагноз заболевания Златы мог бы поставить и дилетант. Он снял с девушки пуховый платок, потом заставил расстаться с байковым халатом, наверняка принадлежавшим ещё жене Данилы Петровича, потом избавил девушку от ночной сорочки, и, наконец, увидел её похудевшее тело, и небольшой животик, который был сильно заметен из-за её худобы.
- Девочка моя… Ты… беременна?
- Кажется, да, Сенечка…
- Тогда понятно, почему ты не могла есть. Тебя тошнит?
- Очень…
- Ну, слава Богу, это ещё не самое страшное в жизни! Завтра же я увезу тебя отсюда, покажу самым лучшим врачам, и буду ухаживать за тобой, как самая настоящая сиделка!
Арсений померил ей давление, которое оказалось немного пониженным, что было совсем неудивительно, и сказал:
- А теперь давай, я помогу тебе одеться.
- Я сама, - застеснялась Злата, и попыталась забрать ночную сорочку из рук мужчины.
- Вот дурочка, ты же моя…
Он помог ей одеться, укутал одеялом, и сказал:
- Давай, поспи немного! Тебе надо набраться сил, чтобы вынести обратный путь.
Злата кивнула головой, и закрыла глаза. Всё происходящее с ней сейчас было похоже на сон…
Арсений вышел из спальни Златы, и сразу же наткнулся на мать и Данилу Петровича, которые стояли неподалеку от двери, и пребывали в сильном волнении.
- Ну, что там с нашей девочкой, Арсюша? – спросила Надежда Павловна у сына. – Надеюсь, её болезнь можно вылечить?
- Нет никакой болезни. Беременна моя Златка! Мама, вот теперь у меня и в самом деле будет ребенок, и родит его мне моя любимая женщина! Думаю, у неё уже больше трех месяцев…
- Да как же я-то, старый дурак, ничего не заметил?! – почесал затылок Данила Петрович. – Хотя, откуда мне знать, нам с женой детей Бог не дал…
- Вот и хорошо, что всё объяснилось именно таким образом! Наверняка она не могла есть, потому что её сильно тошнило, - сказала Надежда Павловна. – Но теперь токсикоз проходит, вот Златочка и смогла сегодня немного поесть. Мне можно зайти к ней, сынок?
- Я уложил её, она спит. Устала девочка, - сказал Арсений. – Пусть как следует, отдохнет, ведь завтра нам ехать в обратный путь.
- Как завтра? – ахнул Данила Петрович. – Да нешто по одному дню люди гостят? Нет, завтра я вас никуда не пущу! И не думайте даже!
Мать с сыном переглянулись. Обижать этого симпатичного дядечку, приютившего Злату у себя, не хотелось…
- Ладно, уговорили. Мы побудем здесь и завтрашний день, а послезавтра с утра и поедем. Так, Арсюша?
- Конечно, так, мама…
- А сейчас пойдемте, я владения свои покажу! – предложил хозяин.
- Вы идите, а я дома останусь, - сказал Арсений. - Вдруг девочка моя проснется, а рядом нет никого…
…Они вышли в сад, где уже появилась трава, и на клумбах чуть-чуть показались острые ростки нарциссов и тюльпанов.
- Господи, хорошо-то как! – сказала Надежда Павловна. – А воздух какой – не надышишься!
- А вот посмотрели бы, как яблони в саду цвести будут – красота, да и только!
- И давно вы здесь живете?
- Да вот, как из армии демобилизовался, так здесь мы с женой и осели. Могли, конечно, и другое место выбрать. Только тут мое детство прошло, вот и потянуло в родные края. Опять же река. Не везде такая красавица есть! А рыбы в ней… Вот, приехали, дом купили, только жить бы, да жить, так занемогла моя Ирина Ивановна, и умерла. Оставила меня одного… Семь лет вдовствую…
- Да… Мой муж тоже умер шесть лет назад. Хороший был человек, Царствие ему небесное…
- У вас вон, сын какой вырос. А я кругом один…
Они вышли из калитки на улицу, и пошли по направлению к лесу – дом Данилы Петровича стоял на самой окраине города, и городским был только номинально. Это была настоящая деревенская улица, разве что в дома были проведены водопровод и канализация.
- Вон, видите, лес неподалёку?
- Вижу, Данила Петрович.
- Летом там грибов и ягод – видимо-невидимо.
Конечно, мужчина немного прихвастнул, нахваливая эти места, но грибов и ягод в лесу было, и в самом деле, достаточно.
- Я тут в прошлом году опят насолил две кадушки. Так поедете, одну с собой заберете. Любите грибки-то?
- Очень люблю. Только куда я дену эту кадушку? У меня дома погреба нет, а в холодильник, боюсь, она не влезет… Пропадут грибки!
- Жаль. Ну, тогда сами глядите, чего взять. Варенье там, огурчики, капустка квашеная, с клюквой…
- Милый вы мой! Первый раз видите меня, а готовы последнее отдать, лишь бы угодить…
- Так любы вы мне, Надежда Павловна!
Мужчина крякнул, поняв, что сгоряча ляпнул лишнее – он ведь и вправду глаз не мог отвести от этой женщины. И поэтому сразу добавил:
- И сын ваш люб. Вот, все дела бросили, приехали, не посчитались со временем…
- Так ведь люблю я Злату, как родную дочь, а Арсений мой чуть с ума не сошел, когда она пропала. Любовь у них, такая любовь! Вот и ребеночек скоро родится, внук или внучка наша. Значит, и свадьба впереди. Эх, и погуляем мы на ней, Данила Петрович! Каблуки собьем начисто! – засмеялась женщина…
…Вечером, когда все были устроены на ночлег в этом большом доме, Арсений пошел проведать Злату.
Та не спала, и, увидев его, нервно затеребила пальцами пуговку на ночной сорочке.
- Сенечка, ты что, хочешь уйти от меня сейчас? – тихо спросила она.
- Да, пожалуй, пойду. Тебе нужно отдохнуть, девочка моя. Смотри, как ты ослабла.
- Но я не могу без тебя. Пожалуйста, побудь со мной! Просто обними, и всё… Только тогда я смогу спокойно уснуть.
Она отодвинулась к самой стенке, освободив для него почти всю кровать, потому что занимала на ней слишком мало места.
- Уговорила, милая, - сдался Арсений, и лег рядом, обняв её. - Так хорошо?
- Очень…
Девушка уютно устроилась возле него, положив голову ему на плечо, и тут же уснула. А он долго лежал без сна, и гладил её золотоволосую головку, спрашивая себя, сможет ли ещё хоть когда-нибудь испытать чувство всепоглощающей радости, какое он испытывает сейчас, когда хочется заключить в объятия весь мир, и сможет ли быть когда-нибудь счастливее, чем сегодня…
…Утром, после завтрака, он сам одел Злату, и помог ей выйти из дома – погода была великолепная. Апрельское солнце пригревало уже совсем по-летнему, на ветке старой яблони весело чирикала какая-то пичуга, а легкий ветерок приносил с луга запах недавно оттаявшей земли и молодой травы, которая уже покрыла своим зеленым ковром всё вокруг.
Злата села на лавочку, куда Арсений предусмотрительно положил свернутый в несколько раз коврик, данный ему заботливым хозяином дома, и сам сел рядом.
- Какая красота! – воскликнула девушка. – А я и не замечала ничего. Всё черно было вокруг без тебя, Сенечка.
- А я каждый вечер разговаривал с тобой, глядя на твой портрет. Ведь мама всё-таки нарисовала его!
- Правда? А у меня не было даже твоей фотографии. Это совсем не дело, Сенечка.
- Да зачем тебе фотография, Злата? Вот он я. Весь твой…
Девушка потянулась к нему всем телом, и через секунду он уже целовал её губы, по которым так тосковал всё это время…
…Опомнились они только тогда, когда Надежда Павловна выглянула в окошко и позвала их, сообщив, что обед уже давно на столе, и, если они не поторопятся, то всё остынет.
На этот раз в центре стола красовалась бутылка «Столичной». Мужчины выпили по стопочке, пригубила свою рюмку и Надежда Павловна.
- Я смотрю, какой же вы хороший хозяин, - сказала женщина, начав разговор, который хорошо продумала ещё вчера вечером. – Всё у вас в порядке, краны не текут, розетки работают, все полочки на месте.
- Ну, а чего мне ещё тут делать-то, особенно зимой? Вот и занимаюсь хозяйством помаленьку.
- А у нас домом и заняться некому. Арсений мой на трех работах вкалывает, ему недосуг, да и не умеет он толком – научить было некому. Вот и приходится по каждому пустячному делу чужих мужиков в дом звать, - печально покачала головой Надежда Павловна.
- Так вы только скажите, я и приеду. Всё исправлю, в порядок приведу. Зачем вам в доме чужие мужики, у которых в голове только магарыч, да бутылка водки?
- Вот и поехали с нами завтра, Данила Петрович, - подыграл матери Арсений. - Поможете мне, если что. Мало ли, что в дороге может случиться? Златка слабенькая ещё совсем. Мне одному тяжело будет. А тут – мужчина рядом.
- Ну… если так… - смутился Данила Петрович.
- Так, так, дядя Данила! Поехали! – поддержала своего Сенечку Злата. – Нам всем вместе хорошо будет, вот увидите…
Решили, что, пока Злата не поправится, они поживут у матери – квартира большая, места всем хватит. А девочка нуждается в уходе. Где уж там Арсению одному управиться! Он только ночевать домой и является… А её и покормить надо, и к врачу сводить, и лекарство вовремя дать…
Приехали. Данила Петрович сразу за работу взялся – всё починил, подправил, полочку в ванной приладил. И теперь в основном Надежде Павловне помогал – в магазин сходит, картошки на обед начистит, по полу пылесосом пройдется. Вроде, всё хорошо, только чувствуется, что не по себе ему в этой квартире. Не привык он в таких хоромах жить, где кругом – дорогой хрусталь и картины в золоченых рамах, на которые он поглядывал с видимым почтением.
- Да, не по себе дерево задумал ты срубить, Данила Петрович, - думал он, тяжело вздыхая. - Не такой мужчина ей нужен. Ведь не женщина – королева…
И вот как-то вечером, пробыв у них около двух недель, он объявил, что завтра уезжает.
- Как уезжаешь, дядя Данила? – ахнула Злата. – Зачем?
- Ну, почему, Данила Петрович? – удивился Арсений.
- И как мы тут будем без вас? – тихо спросила Надежда Павловна.
- Вот вы ко мне и приезжайте, милости прошу! – сказал мужчина, уверенный, что вряд ли когда-нибудь ещё увидит этих людей, которых так полюбил – ну, что им делать теперь в его доме, на окраине небольшого городка?
- Так, может, я с вами поеду? – спросила мать Арсения. – Очень уж хочется посмотреть, как яблони в вашем саду цветут.
- Так я… мечтать даже не мог о таком…
- Тогда в субботу я вас и отвезу. Согласны? – предложил Арсений.
Так как был вечер четверга, все согласились с ним, и дамы весь следующий день провели за сборами.
Злата и Арсений в воскресение вечером вернулись обратно, а Надежда Павловна осталась в большом доме Петровича.
Поздно вечером Данила Петрович лег спать, проводив в свою комнату Наденьку, а уже через полчаса услышал стук в свою дверь.
- Что случилось, Надежда Павловна? – спросил он, распахивая дверь.
- Боюсь я. Ходит там кто-то на чердаке, и вздыхает тяжело… У меня от страха аж душа с телом прощается. Не могу я одна никак…
- Не бойся, милая! Это дом старый так рассыхается. А если что… Да разве дам я кому тебя в обиду?
Неожиданно для себя он схватил женщину в свои объятия, и сжал их так сильно, что невозможно было вздохнуть.
- Ну, и силен же ты, Данечка! Богатырь, да и только…
Оттого, что женщина, которая так нравится ему, пришла сама, и оттого, что назвала его Данечкой, как не называл никто и никогда, разве что мать в далеком и давно забытом детстве, для него вдруг стало неважно всё – что живет она в Москве, в огромной квартире, набитой дорогими картинами и антиквариатом, что сын у неё талантливый врач, а он вот тут, копается в своем огороде, и чаще всего одет в телогрейку и резиновые сапоги. Разве это главное? Главное – она вот тут, с ним, и, кажется, совсем не против его объятий, и он целует её губы, и оба они прекрасно знают, что уже никак не смогут на этом остановиться…
- Данечка мой, - жарко шептала женщина, лежа рядом с ним. – Вот уж не думала, что мужские руки когда-нибудь прикоснутся ко мне, и будут ласкать мое тело! Ведь пятьдесят четыре скоро, и внук на подходе. Думала, только для него и буду теперь жить…
- Подумаешь, пятьдесят четыре! Разве это возраст? Ну, а внук твой и мне не чужим будет. А поводу мужских рук… Я ведь тоже, как жена умерла, всё один, да один. Тоже не думал, не гадал, что залетит ко мне в дом жар-птица, и буду я всю ночь обнимать её, и сделаю своей…
- Ты поэт, Данечка!
- Да какой я поэт, Наденька! Трус я натуральный, вот кто. Я ведь сбежать от тебя хотел. Смутила меня роскошь - хрусталь, картины эти золоченые…
- А я догадалась, поэтому и попросилась с тобой. А картины… Это муж мой нарисовал. Миша неплохим художником был. Он и квартиру мне оставил. А я его картины потихоньку продаю. На пенсию-то ведь никак не проживешь. Конечно, Арсений хорошо зарабатывает, вполне мог бы матери помочь, только вот жена его, бывшая, все деньги у него забирала, да себе в кубышку складывала. Он даже ко мне занимать приезжал, вот до чего доходило, от таких-то денег! А тут – продашь пару картин, и год можешь о деньгах не думать.
- И много он нарисовал, картин-то этих?
- Много, Данечка, много… Нам с тобой лет на сорок хватит, чтобы жить, и ни в чем себе не отказывать…
- Я ведь это к чему? Надо бы приберечь картины-то, для ребят. У меня тут скопилось кое-что, да пенсия военная, ну, и работать ещё могу, если что. Силой Бог не обидел. Не пропадем, Надюша! Да что это мы всё о делах! Ну их…
- Ну, а о чем ещё?
- Вот, сказать хочу… Люблю я тебя, Наденька. Жениться на тебе хочу, чтоб на всю оставшуюся жизнь. Не знаю, как буду жить, если ты мне откажешь.
- Вот глупый! И с чего бы это я тебе отказала? Я ведь тоже полюбила тебя. Сразу, как только ты руку мне поцеловал. Там, у машины. Помнишь? Тоже переживала – думаю, вот уедет он к себе, и всё… А теперь… Ну, ребят мы вперед пропустим. Пусть первые свадьбу сыграют. Должен ребенок у Златы в законном браке родиться! Так ведь? Ну, а мы уж потом.
- Конечно. Нам торопиться некуда. Главное, что мы вместе. А штамп в паспорте – это ерунда.
- Нет, не ерунда. Замуж за тебя хочу, чтобы всё, как у людей!
- Всё будет так, как ты хочешь, моя королева…
…Уже через неделю мать Арсения и Данила Петрович вернулись в Москву. Они вернулись бы и раньше, но очень уж хотелось посмотреть Надюше, как яблони в саду цветут, и почувствовать, как их тонкий аромат разносится вокруг, сладко кружа голову… Впрочем, вполне возможно, что её головокружения были вызваны не столько ароматом яблоневого сада, сколько присутствием рядом этого мужчины, который неожиданно вошел в её жизнь, и сразу стал одним из самых дорогих ей людей, наравне с сыном и Златой. Она не призналась бы в этом даже самой себе, но, кажется, в этом ряду он стоял теперь самым первым, и был ей ближе всех…
Приехав домой, она обнаружила Злату на кухне - та готовила для них обед, надев на себя фартук будущей свекрови и вооружившись ножом и поварёшкой. То ли от жара плиты, то ли в результате нежной заботы Арсения щеки девушки, такие бледные ещё несколько недель назад, теперь были покрыты нежным румянцем, а фигура её стала прежней, и была бы похожа на античную статуэтку, если бы не животик, который теперь стал очень заметен.
- Ой, наши приехали! – воскликнула девушка, и кинулась на шею сначала будущей свекрови, а потом – Даниле Петровичу. – Я сейчас Сенечке позвоню, он обещал пораньше быть, если вы приедете. Соскучились мы очень, прямо денечки считали…
- А ты что это на кухне делаешь? – спросила Надежда Павловна, стараясь придать своему голосу необходимую строгость – как-никак, а всё-таки будущая свекровь!
- Так, обед готовлю.
- Тебе где надо быть?
- Где? – совсем растерялась Злата.
- На улице, в саду на лавочке сидеть, а не на кухне суетиться… Кстати, а помощница твоя где?
- Приболела она немного, дома сегодня осталась.
- Ладно, теперь я тут поколдую, а ты в комнаты иди, да Данечку с собой прихвати, нечего ему тут, на кухне, делать.
При слове «Данечка» глаза девушки округлились, потом она улыбнулась, и подмигнула Даниле Петровичу. Мол, не дура, всё поняла, и одобряю.
А тот вдруг покрылся густым румянцем, как будто его уличили в чем-то неприличном, чем он занимался на виду у всех.
- Лучше уж я с тобой останусь, Наденька, может, и для меня дело какое тут найдется, - попросил он.
- Ладно, оставайся! – согласилась Надежда Павловна, ловко шинкуя на рабочем столе овощи, и периодически помешивая что-то на шипящей сковородке.
Злата помчалась в комнату звонить Арсению, чтобы сообщить ему последние новости, и на кухне остались они одни.
Мужчина подошел к ней сзади, обнял за талию, и положил голову ей на плечо.
- Ты что делаешь, Данечка! Мешаешь же…
- Соскучился…
- Господи! Как будто молодость вернулась, - сказала она, и, бросив нож на стол, повернулась к нему. Ей казалось, что она тоже не может прожить без него и секунды…
Злата позвонила Сенечке, и тот сказал, что уже закончил на сегодня все дела в клинике, и сейчас же едет домой. Девушка сразу кинулась на кухню, чтобы сообщить своим это радостное сообщение – скоро Сенечка будет дома.
…Открыв дверь, она увидела, что двое дорогих ей людей стоят посреди кухни, тесно прижавшись друг к другу, и мужчина бережно целует женские губы…
- Да, кажется, у нас будут сразу две свадьбы, - с радостью подумала Злата, и тихонько прикрыла дверь. Она ещё успеет сказать им, что Арсений через полчаса приедет домой. А если и нет, беды особой не будет – они обязательно услышат, как он звонит в дверь…
…Через месяц Арсений и Злата посетили ЗАГС, и теперь стояли перед алтарем в церкви, чтобы дать друг другу клятвы верности. Впрочем, в данном случае клясться в верности друг другу было ни к чему – и без того видно, как любят они друг друга. Просто хотелось, чтобы Бог благословил их союз, и помог перенести те испытания, которые встретятся у них на жизненном пути.
Невеста, красивая, как та принцесса, что изобразила на своей картине Надежда Павловна, стояла рядом с женихом, затянутым в смокинг, и заметно волновалась. Волновался и жених. Только не за себя, а за невесту – такие сильные эмоции вредны его Злате, беременность которой давно перевалила на вторую половину. Как бы не навредить своей лапушке и малышу…
Рядом с ними стояли их родные - мать Арсения и Данила Петрович, которые теперь, кажется, не расставались и на миг. Волосы Надежды Павловны были убраны в пучок на затылке, и открывали чистый высокий лоб. Длинное темно-красное платье облегало её фигуру, а шею украшала золотая цепь с кулоном. Под стать ей был и Данила Петрович, тоже затянутый в смокинг, с галстуком-бабочкой на шее. Смокинг отлично сидел на его атлетической фигуре. Увидев его в этом наряде, вряд ли кто-нибудь смог бы предположить, что сегодня он надел его впервые в жизни. И теперь в этом импозантном мужчине вряд ли кто-нибудь из знакомых узнал бы того человека, который сидел с удочкой на берегу Волги, вскапывал грядки на своем огороде, собирал в лесу под елкой вкуснющие рыжики, и по осени варил варенье из яблок, разведя огонь в печурке прямо тут же, в саду…
…После свадьбы Арсений и Злата уехали в свою квартиру, чтобы там вить семейное гнездо, а Надежда Павловна и Данила Петрович остались одни.
- Ну, вот, и остались мы с тобой одни, Данюша! – сказала женщина, и тяжело вздохнула. – Так пусто в квартире без Златки и Арсения, прямо плакать хочется…
- Не переживай, Наденька! Златка родит скоро, без нас ей никак не обойтись, вот и вернутся назад наши-то, никуда не денутся. А как подрастет малыш, мы с собой в Углич его возьмем на лето. Пусть бегает там на природе, дышит свежим воздухом, и ест ягоды прямо с грядки.
- Ну, уж ты задумал, Данечка… Он и не родился ещё, а ты…
…На следующий день после этого разговора Злату увезли в больницу, и муж стоял рядом с ней, с ужасом глядя, как мучается его Злата, до крови искусав губы. А он ничем не может ей помочь, разве что вытереть марлевой салфеткой пот со лба, заливающий глаза, да дать руку, чтобы она могла сжать её изо всех сил.
- Ну, что, Арсений? Не хочешь поменять профиль, и стать акушером? – спросил Олег Иваныч, который на этот раз сам принимал роды у жены друга. – У меня в отделении есть вакансия, могу поспособствовать.
- Вот уж нет. Ни за что! Да если бы я только знал, что так будет… Я бы никогда… Моя бедная жена! Она так страдает! Олег, да сделай же ты хоть что-нибудь!
- Брось ты! Даю гарантию, через год она снова ко мне придет, за вторым, - подмигнул приятелю Олег Иваныч. - Это только кажется, что всё так страшно. А пройдет неделя, ну, максимум две, боль забудется, и останется только радость. Фирма гарантирует… Как говорится, не она первая, не она последняя!
- Да ты посмотри, что с моей девочкой творится! На ней же лица нет…
- Немного осталось. Потерпи, Арсений!
В это время его жена сделала последнее усилие, и уже через несколько секунд громко закричал ребенок.
- У вас сын родился, - сказал Олег Иваныч, и положил ребенка матери на грудь.
- Ну, вот и всё, - сказал Арсений, и сел на табурет, стоявший у стены. Силы совсем оставили его…
Но потом вскочил, и кинулся к жене:
- Как ты, милая?
- Всё хорошо, Сенечка. Только спать очень хочется.
- Ты потерпи, скоро тебя отвезут в палату. Ты будешь спать, а я посижу рядом…
- Нет-нет, поезжай домой. Тебе тоже надо отдохнуть, - сказала Злата. – Да и наши там волнуются…
…Через несколько дней Арсений забирал жену из роддома. Вместе с ним сюда приехали мать и Данила Петрович. В руках у всех были цветы.
Наконец, Злата появилась на ступенях крыльца в сопровождении медсестры с ребенком и Олега Иваныча. Все кинулись к ним с цветами и поздравлениями, пытаясь разглядеть в кружевах и рюшах крошечное личико первенца Златы и Арсения, которого в честь деда решили назвать Михаилом.
- Ну, вот, и слава Богу! – с облегчением воздохнула Надежда Павловна. - Наша семья теперь вся в сборе. Сейчас мы едем к нам. Я приготовила комнату для ребенка, а Данечка всё утро колдовал на кухне, готовя на обед что-то особенное. И вообще, Злате будет тяжело одной с ребенком. По крайней мере, в первое время…
- Можешь считать, мама, что ты меня убедила! – сказал Арсений. – А ты как, Злата?
- Думаю, мы должны держаться вместе! – поддержала его жена. – Ведь пока мы вместе, нам ничего не страшно. Правда?
Да, эта истина не требует подтверждения. Это очень здорово, когда вокруг люди, которые любят тебя, и всегда готовы прийти на помощь. А ты, если понадобится, готова прийти на помощь им. Наверно, именно это и называется словом семья. Правда, слово семь-Я подразумевает семь членов, а их пока было только пятеро. Но… Ведь говорил же что-то Олег Иваныч о том, что Злата обязательно вернется сюда через год за вторым малышом. А там... Кто знает…
* * *