НАСТЯ
Я не знал, как появился Пашка в нашем селе. В послевоенное время было много неприкаянных жителей без рода и племени, никто и не удивлялся. Пашке было лет восемнадцать, в глазах его застыла навсегда скорбь от пережитого, ни разу не видел я, чтобы он заулыбался. Анна Кремешкова – мать моего друга Лёшки подобрала его на житьё в квартире, помогал он ей по домашнему хозяйству и вкалывал иногда в колхозе за почти пустые трудодни. Одет он был всегда в неотразимую дерюгу: холщовые штаны с заплатами и истёртый пиджак на голом теле, на ногах стоптанные башмаки. Однако, у нас с Лёшкой – тринадцатилетних подцанов пользовался авторитетом, так как рассказывал нам кучу историй из своих болезненных скитаний, родители погибли у него в оккупации вместе с разрушенным домом, и пошёл бродить по свету юнец с десяти лет.
Была у Анны племянница Настя, жила в другом дому с родителями, красивая рыжеволосая девушка семнадцати лет, часто приходила к Анне, приносила молока, свою корову Лёшкина мать не держала. Заходила в избу, и всё как будто озарялось светом от её волшебных волос. Я был влюблён в девушку, но к нам с Лёшкой относилась она как к детям, однако Пашке всегда улыбалась и заводила с ним какой-нибудь разговор, хотя тот отвечал односложно и серьёзно.
В тот день я пришёл в гости к Лёшке, как обычно, и мы начали с ним откручивать крышку батарейного приёмника «Тула», Лёхиной гордости, у меня самого был только самодельный приёмник. Страсть к радиолюбительству очень даже объединяла нас с другом. Пашка сидел рядом и смолил закрутку с махоркой, наблюдая разноцветные проводки и стеклянные баллончики ламп под крышкой.
- И как они превращают радиво из антенны в звук?
- Усиливают слабые электрические сигналы, гоняя электроны под высоким напряжением внутри ламповых колб, - с важностью разъяснял я чудо электроники.
Тут на пороге появилась Настя с крынкой молока в руках
- Колдуете учёные?
- Нет, только смотрим, ты не оборви, - заосторожничал Лёшка, когда девушка совсем близко наклонилась к раскрытому приёмнику.
- А где Анна?
- Пошла перелопачивать зерно в ночную смену, - отвечал Пашка, - меня не взяла, говорит там одни женщины. – Да это к лучшему, мы тут сейчас придумаем.
Он полез под свою лежанку и достал оттуда двухлитровую банку с жёлтой жидкостью.
- Только Анне ни слова, брага это, ругаться будет, что зерно с сахаром перевожу.
Брагу я, как то, пробовал на колхозной массовке, целый стакан, и она мне понравилась, особенно радостное завихрение в голове после выпивки.
Нам с Лёшкой отцедил Пашка только по полстакана, а себе и Насте налил по полному.
- Ой, никогда не пила, боюсь!
- Ну сколько сможешь.
Настя осторожно выпила пару глотков, а Пашка по полному. Мы тоже глотнули свою дозу.
Стало весело за столом.
- Мы и при немцах варили бражку. Только они больше любили шнапс из своих фляжек.
Помрачнел Пашка и налил себе ещё стакан и нам всем плеснул немного.
Настя запела:
- Расцвела сирень в моём садочке, я пришла в сиреневом платочке…
И всё смотрела на Пашку.
А я тоже спел куплет из популярной песенки:
- Рыжая, рыжая, ты на свете всех милей, рыжая, рыжая не своди с ума парней.
Настя только фыркнула: - Мал ты ещё!
Так просидели мы часа два, стемнело, пора было ложиться спать.
- Ляжешь со мной, в другой комнате, как-нибудь влезем, - сказал Лёшка.
Пашка облокотился угрюмо на руки на столе.
- Как я домой то пойду, - встрепенулась Настя, - мать унюхает.
Потом подошла к широкой кровати, для Анны, и сказала:
- Да простит меня тётка, здесь я и лягу, пока хмель пройдёт. Да она ничего и не узнает, заправлю.
Мы с Лёшкой пошли в другую комнату. Из полуоткрытой двери я видел, как Настя подошла к Пашке и стала что то шептать ему на ухо. Пашка встал и покорно пошёл вслед за девушкой к большой кровати. Она легла сама к стенке, потом дёрнула к себе парня под одеяло.
Я был не в силах уснуть из-за пикантной ситуации. Наконец, всё угомонилось, Лёшка сладко похрапывал. Через полчаса я тихонько поднялся и прошёл в другую комнату. Чтобы оправдаться, если застукают, попил воды из графина на столе. Настя с Пашкой спали, девушка обняла его, но тот только мычал.
Под утро услышал я, как Настя поднялась и стала умываться из рукомойника.
- Я заправлю кровать потом, не беспокойся, - прошептал я.
- Ладно, что мне беспокоиться, если парень только спать умеет, - зло сказала она и вышла из квартиры.
Сколько потом бывал я у Лёшки, Настя больше там не появлялась…