На свете есть несколько типов людей, которых я на дух не переношу. Один из них – железобетонно уверенные в себе персоны, учащие всех жить. Увы, я слишком долго прожил бок о бок с моим дедушкой Женей, чтобы терпеть такое поведение.
Мой родственник был родом из деревни и всю жизнь работал учителем математики. У них с бабушкой было два ребёнка: дядя Коля и моя мама, которые в один голос говорили, что их отец всегда был строгим. По его мнению, для правильного воспитания детей нужно проявлять твёрдость и принуждение, лишь в этом случае из них «может выйти что-то достойное». В семье он играл роль плохого полицейского, а жена – хорошего.
Как-то так вышло, что в этой семье концепция сильной руки не выстрелила. Дядя Коля обзавёлся образованием, семьёй и работой, но имел стойкие проблемы с алкоголем. Моя мама, желая убежать от постоянных нотаций и запрещения всего и вся, вышла замуж чуть ли не за первого попавшегося ухажёра. Они с отцом почти не знали друг друга до свадьбы, за окном цвели девяностые, и брак быстро рухнул под тяжестью новорождённого ребёнка. По словам матери, вскоре после развода её суженый уехал в столицу, после чего ни разу не выходил на связь.
Я, мама, дедушка и бабушка (увы, она скончалась, когда я учился в четвёртом классе) жили в двухкомнатной квартире на окраине Тулы. Отца у меня не было, но по мнению деда, мужская рука при воспитании была жизненно важна, и он решил взять этот вопрос на себя.
Нужно отдать ему должное: это был активный мужчина с золотыми руками и неглупой головой. К сожалению, в комплекте с этим шла железобетонная уверенность в своей правоте и компетентности в любых вопросах. Он не был готов признать за кем-то из нас превосходства или лидерства в любом значимом для него деле, ему обязательно надо было быть лучшим и главным. В каждом обсуждении дед всегда старался оставить последнее слово за собой. Он очень не любил признавать свои ошибки, а уж про недостатки я вообще молчу.
Дед больше жизни любил критиковать и поучать окружающих, причём в основном это касалось мизерных бытовых вопросов. Самое противное заключалось в том, как именно он наставлял всех на путь истинный: говорил на повышенных тонах, смотрел на собеседников с презрением, отвергал любые возражения. Особенно часто он отчитывал меня – я всё-таки был ребёнком, так что неизбежно делал многое «через жопу». Мать с бабушкой пытались защищать меня, однако противостоять натиску дедушки было трудно – он был красноречив, логичен и чертовски самоуверен. Миллион раз выслушав, что я «мал и глуп», бабушка – «плохая хозяйка», а мама «родила от идиота», я и сам невольно стал так думать.
Периодически дед пытался научить меня чему-то, но быстро выходил из себя, потому что я медленно соображал. Отчётливо помню три попытки приобщить меня к шахматам, которые максимум на второй день заканчивались моей истерикой. Естественно, дедушка осуждал такое «бабское нытьё» и рекомендовал мне «держать себя в руках».
Его замечания пинали моё чувство собственного достоинства всё время, пока мы жили в одной квартире. Одно его присутствие рядом будило во мне чувство вины. К сожалению, такие вещи не проходят для психики бесследно. Уже в детском саду воспитатели заметили мою нездоровую застенчивость, которая позже привела к проблемам в школе. Я боялся лишний раз побеспокоить учителей своими вопросами, а уж про деда и говорить нечего! Среди одноклассников моя скромная персона быстро стала козлом отпущения и объектом издевательств. По крайней мере трижды за жизнь я был в шаге от самоубийства.
Оглядываясь назад, я понимаю, что отнюдь не был глупым, просто моя психика была сплющена годами психологического давления. При любой возможности я с разбегу нырял в музыку, компьютерные игры, алкоголь, да что угодно, лишь бы убежать от реальности. Когда мама прознала о моём увлечении самоповреждением, мы немедленно поехали в психиатрическую больницу. Лечение там было малоприятным, но чрезвычайно полезным занятием, после которого мои дела неспешно пошли в гору.
Я взрослел. Тело становилось длиннее и волосатее, мускулы – сильнее, корсет за полгода выпрямил мне спину. Мозг наполнялся знаниями и соображал всё лучше, кругозор расширялся. Одноклассникам стало как-то не до меня. В Интернете я нашёл много родственных душ, что очень меня поддерживало. Психологические проблемы никуда не исчезли, однако ослабили свою хватку. В жизни участились мелкие победы.
Глава нашей семьи, разумеется, с годами не молодел. Когда я помогал ему дойти до дома после операции на ноге, то вдруг увидел в нём не сильного мужчину, а жалкого старика с недостатком волос и зубов. Его претензии стали восприниматься иначе: всё реже я чувствовал себя виноватым и никчёмным, всё чаще – раздражённым и злым. Однажды прямо в середине очередной его речи я развернулся и вышел из комнаты, чем привёл деда в бешенство. Я стал делать так регулярно, а потом пошёл ещё дальше и начал огрызаться в ответ на особенно грубые высказывания. Признаюсь, это доставляло мне удовольствие. Может, стоило обсудить с дедушкой наши отношения? Увы, он совершенно не уважал моё мнение, так что я не стал даже пробовать. Все мои робкие фразы о плюрализме и взаимном уважении наверняка были бы подняты на смех. Что ж, пусть живёт как жил, его уже не изменить, а у меня всё только начинается.
Мне стукнуло 18, я достойно сдал ЕГЭ и укатил на учёбу в Москву, где поселился в общаге. Скажу честно: оказавшись там, я обнаружил, что отлично приспособлен к жизни благодаря многолетней дедовской дрессировке. Наверное, стоило бы сказать ему спасибо, но бытовые навыки дались мне слишком высокой ценой.
Однажды за неделю до нового года мне позвонила мама.
– Алло!
– Алло, Иван, можешь говорить?
– Да, здравствуй, мама.
– Дедушка умер.
Пару секунд я подбирал нужные слова.
– Мне… мне жаль. Держись там, мам. Тебе нужна какая-то помощь?
– Ну, с деньгами у нас всё как всегда, а похороны сейчас стоят очень дорого. Если можешь дать какие-то деньги, будет хорошо.
– Ээ, да, мам, без проблем, вечером переведу тебе на карту. Если не хватит, позвони, найду ещё.
– В пятницу будут похороны, ты приедешь?
– Дай подумать, мм… Нет, я приеду в воскресенье.
– Ну смотри, как знаешь. Приезжай скорее, пожалуйста, мне тут очень грустно одной.
– Хорошо, мам. Держись. Люблю тебя. Пока!
– Пока.
Я положил трубку и прилёг на стол, пытаясь осознать услышанное.
январь 2019