На судьбу не ропщу,
Всё, что было, то было.
Я тебя отпущу.
Я тебя отпустила…
* * *
Какая это роскошь –
в любой момент иметь
возможность обнять
любимого человека…
Андрей Иванович Володин проснулся рано утром в приподнятом настроении. Кажется, дело выгорело, и совсем скоро он станет мэром того города, в котором родился и вырос. Все соперники уже «сошли с дистанции», оставшись где-то далеко позади него. Вот, ещё чуть-чуть, ещё немного усилий, и он достигнет вожделенной цели, к которой так стремился всю свою жизнь. Единственно, что немного омрачало его радость, это тревога за свою девятнадцатилетнюю дочь, красавицу Изабеллу.
Такое имя, непривычное для слуха жителей небольшого городка средней России, дала дочери мать, большая поклонница всего вычурного и иностранного. Хотя сама она носила обычное русское имя Марья, и родилась в небольшой деревушке, затерявшейся посреди дремучего леса Смоленщины. Потом, удачно выйдя замуж за Андрея Володина, создавшего в трудные девяностые свой бизнес, девушка сразу превратилась в важную даму, и быстро влилась в высшее общество города Белозёрска, хотя не обладала ни особым женским обаянием, иногда привлекающим мужчин даже больше, чем женская красота, ни выдающимся умом. Всё это заменили ей деньги мужа, которых со временем становилось всё больше и больше, и её необыкновенная, диковатая красота.
Через год после свадьбы у супругов Володиных родилась дочь Изабелла. С детства девочка ни в чем не знала отказа, и поэтому выросла довольно избалованной особой, легко получавшей всё, чего хотела. Правда, надо отдать ей должное, свои капризы она показывала только дома, перед матерью и отцом, а с друзьями была на равных, почти ничем не выделяясь среди местной молодёжи.
Хотя, нет, было у его девочки одно увлечение – она очень любила экстравагантные выходки, и иногда отец с ужасом узнавал о её очередной проделке. Нельзя сказать, что проделки эти были хулиганскими, и после них отец должен был выручать дочь из отделения милиции, прослушав там краткую лекцию старшего лейтенанта о воспитании детей и пользе строгого наказания непослушного отпрыска. Отнюдь нет! Они просто были странными, и иногда очень развлекали людей, заставляя их от души смеяться.
Последнюю такую проделку Изабелла осуществила только вчера.
Заключалась эта проделка в следующем. Изабелла нарядилась в костюм наездницы конца восемнадцатого века, и, взяв лошадь из отцовской конюшни, в таком виде гарцевала по городу, вызывая улыбки и удивление у местных жителей, и вводя в долгий ступор водителей автомобилей, повстречавших эту наездницу на своём пути.
- Ну, Белка! Ну, выдумщица! – покачивали головами люди, видя, как восседает на белой лошади затянутая в амазонку Изабелла, а на маленькой шляпке у неё развевается огромное страусиное перо…
…Вот об этом происшествии и сообщили кандидату в мэры города в тот же день его сотрудники.
- Вы бы поговорили со своей дочерью, Андрей Иваныч, - тихонько шептал ему на ухо его имиджмейкер. – Понимаете, никто не может предугадать, как выходки Изабеллы скажутся на вашем рейтинге. Тут ведь всякое может случиться – никто не знает, как карта ляжет. Конечно, люди могут списать всё на её молодость и желание пошутить. А могут подумать, что уж если вы не можете навести порядок в своей семье, и разрешаете дочери заниматься глупостями, то как же вы управитесь с городскими делами?! Подумают, да, чего доброго, и проголосуют за вашего конкурента!
После этих слов имиджмейкер озабоченно покачал головой с намечающейся лысиной на затылке, и преданно посмотрел на клиента – вот, смотрите, мол, как я пекусь о вас! Всё продумал и просчитал – комар носа не подточит!
Слова имиджмейкера были приняты кандидатом в мэры города весьма благосклонно.
- Да-да, вы абсолютно правы Николай Григорьевич, я сегодня же поговорю с Изабеллой, - тяжело вздохнул Андрей Иваныч. - Даю слово, что такого больше не повторится…
- Одно могу сказать, - продолжил имиджмейкер, вдруг широко улыбнувшись, - Белла в этом бархатном платье, в шляпке со страусиным пером, верхом на лошади была чудо как хороша, сам видел…
Андрей Иваныч, услышав это, в очередной раз тяжело вздохнул. Вот, даже шестидесятидвухлетний Николай Григорьевич, примерный семьянин и отец троих взрослых детей, заметил, как красива его дочь. А что же говорить про молодых мужиков, у которых от вида молодой девушки сразу едет крыша и перехватывает дыхание?!
Внешность его дочери была яркой. Изабелла очень похожа на мать, а Марья славилась своей красотой, потому-то он и не смог устоять перед её чарами двадцать лет назад, и влюбился в неё с первого взгляда, случайно увидев незнакомую девушку на улице. Поговаривали, что родила её мать от какого-то красавца-цыгана, непонятно как забредшего в далёкую деревню на несколько дней. Отсюда и огромные черные глаза, и чувственные губы, и густые иссиня-черные волосы, и прямой нос с красиво вырезанными тонкими ноздрями. Отец, видя, что дочка становится копией матери, очень волновался за её судьбу – не наделала бы его девочка глупостей, которые так сложно будет исправить. А он очень хотел для своей дочери счастья. Счастье это он видел в крепкой семье, солидном, обеспеченном муже и теплом уютном доме, где его Изабелла будет вить своё гнездо. Только вот как добиться того, чтобы девушка остановила свой выбор не на молодом оболтусе, у которого ветер в голове и ни копейки в кармане, а на респектабельном, состоявшемся, безумно любящем её мужчине? Ну, где вы видели девятнадцатилетнюю дочь, которая послушалась бы мудрых советов своих родителей?! Иногда он с ужасом представлял себе патлатого парня с татуировками на руках и серьгой в ухе, в несвежей футболке и драных джинсах, которого дочь приведет к ним в дом и представит как своего жениха. И от этого видения любящее сердце родителя больно сжималось в груди.
- Маш, ты бы поговорила с Белкой! – просил он жену после очередной выходки Изабеллы. - Боюсь я за неё, ночей не сплю.
- Да чего ты так боишься, Андрюша? У нас выросла умная дочь. Она всё прекрасно понимает, и никогда не наделает глупостей, - легкомысленно отмахивалась от него жена.
Марья Васильевна относилась к будущему замужеству дочери значительно проще. Она считала, что главное в жизни женщины – это любовь. Ну, а деньги… Деньги есть и у отца, который наверняка щедро поделится ими с зятем. И вообще, зачем морочить себе голову раньше времени? Ну, какие брачные узы, если ребенок учится на третьем курсе института, и впереди у девочки ещё два года учёбы и защита диплома! Вот, получит Белка высшее образование, тогда видно будет, что и как…
…Итак, Андрей Иваныч проснулся утром, вспомнил о вчерашнем происшествии, и твердо решил, что не уедет сегодня из дома, пока не увидится с дочерью и не поговорит с ней.
К счастью, Изабелла сегодня тоже встала рано. Отец не успел ещё разбить яйцо, приготовленное ему на завтрак заботливой супругой, а дочка уже вошла в столовую, где в это время завтракали отец с матерью.
- Доброе утро! – сказала Изабелла, и чмокнула отца и мать в подставленные щеки.
- Ты будешь овсянку, детка? – спросила мать.
- Нет, мамочка, я только чашечку кофе.
- Хорошо, тогда бери бутерброды…
Позавтракав, семья ещё несколько минут сидела за столом. Наконец, отец сказал:
- Изабелла, пойдем в мой кабинет. Мне надо с тобой серьёзно поговорить.
- Что, сейчас? Но, папа, мне надо идти! Меня ждут…
- Не переживай, я не задержу тебя надолго. Это всего несколько минут.
- Ну, хорошо, пойдём, - пожала плечиками девушка.
Отец и дочь вошли в кабинет, и сели в кресла друг напротив друга.
- Детка, надеюсь, ты не забыла о том, что моя борьба за кресло мэра нашего города вошла, так сказать, в заключительную фазу, и времени до выборов осталось всего ничего?
- Конечно, помню, папочка! – улыбнулась Белла. - Как я могу забыть об этом? Твоими портретами заклеен весь город.
- Ты понимаешь, что на выборах важно всё, и испортить имидж кандидата может любая мелочь, даже самая незначительная?
- Ну…
- Тогда я попрошу тебя впредь быть более осмотрительной, и не удивлять народ своими экстравагантными выходками. Пожалуйста, оставь в покое лошадей, и вообще…
- Это ты о вчерашнем? – хихикнула девушка, и посмотрела на отца лукавым взглядом своих черных, как ночь, глаз.
- Конечно, о вчерашнем.
- Ладно, не буду. Но, скажи, красиво получилось…
- Да… Твои бы способности – да в мирных целях!
- Куда, например? Скажи, и я обязательно попробую. Ску-у-у-чно, папуля…
- Так сразу и не придумаешь, - потёр пальцами лоб отец.
Андрей Иваныч замолчал на несколько минут, а потом, видно, придумав что-то, вдруг сильно оживился.
- Слушай, детка, а что, если ты соберешь своих архаровцев, и вы сходите, скажем, в госпиталь. Деньги на подарки я выделю, нет проблем. Ну, поговорите там с ранеными и больными, поднимете им настроение, накормите фруктами… Хорошее ведь дело, а? Может, наши журналисты статейку в газете тиснут. Так мол, и так… А? Как тебе идейка? Можешь считать это моим боевым заданием. Сделаешь?
- Легко, - ответила дочь, уже соображая, что можно сделать для тех бойцов, которые были ранены в горячих точках, и теперь поправляли здоровье у них в городке, в госпитале, больше похожем на санаторий, кроме как кормить их фруктами и забавлять разговором.
- Тогда вперед! – сказал отец, и полез в карман пиджака за бумажником. Достав оттуда несколько крупных банкнот, он протянул их дочери. – Вот, это тебе на гостинцы для ребят.
- Отлично! – воскликнула дочь, быстро прикинув, сколько вкусных вещей она сможет купить на деньги, данные отцом.
- Теперь беги, проказница. Твои-то уж, наверно, совсем заждались!
Белла вскочила с кресла, чмокнула отца в чисто выбритую щёку, и умчалась. Её друзья, действительно, дожидались её, чтобы пойти на пляж – на дворе было самое начало июня, наконец-то пришло лето, и всем хотелось поваляться на солнце, чтобы хоть чуть-чуть загореть.
- Мам, я пошла! – крикнула девушка матери, открывая дверь. – К обеду не жди, мы перекусим где-нибудь в городе!
Марья Васильевна неодобрительно покачала красивой головой – вот, опять ей придётся обедать одной – муж очень занят своими бесконечными делами, а теперь вот и дочка не появляется дома до самого вечера…
Изабелла вышла из дома, и открыла дверцу своего автомобиля. Автомобиль этот был подарком отца на восемнадцатилетие дочери, и стал предметом её гордости. Ни у кого из её друзей не было такого красивого седана, хотя вся молодежь в их компании имела средства передвижения.
Итак, уже через пятнадцать минут Белла лихо подкатила к берегу реки, на котором и тусовались местные любители солнечных ванн.
Оставив ярко-красную машину под деревом, чтобы та не слишком сильно раскалилась под жарким июньским солнцем, девушка взяла сумку с пляжными принадлежностями, и присоединилась к приятелям.
- Привет!
- Привет, Белка! Что так поздно? Мы тебя ждали, ждали…
- Отец попросил задержаться.
- За вчерашнее прорабатывал? – предположили друзья.
- Нет, ничуть. Даже идею подкинул. Не знаю, придётся ли она по вкусу вам, а мне так очень понравилась.
- Тогда давай, рассказывай, что за идея…
- Неплохо бы нам посетить местный госпиталь. Ну, поддержать, так сказать, ребят, фруктами накормить. Думаю, и небольшой концерт им можно устроить. Своими силами, конечно. А что? У нас ведь совсем неплохо получается.
- Здорово! – согласились все присутствующие. – Вот, часиков до двух позагораем, пообедаем, а потом – на рынок, за фруктами, и в госпиталь. Кажется, посетителей к больным с четырех пускают, мы как раз успеем. А вечером немного порепетируем, тогда можно и о концерте подумать, - сказал Игорь, парень чуть старше остальных, который был лидером в их группе.
- Отлично! Мне отец денег на фрукты отстегнул, - сообщила друзьям Белла.
- Много? – спросил Игорь, который хотел уже «пустить шапку по кругу».
- По-моему, на гостинцы должно хватить.
Девушка достала из пляжной сумки кошелёк, и вынула из него деньги.
- Ого! Тут и на цветы хватит. Ребята обрадуются, - сказала семнадцатилетняя Анечка, самая младшая из них. – Цветы – это так красиво…
Сказано – сделано. В половине пятого к госпиталю, стоявшему немного на отшибе, в окружении старого парка, за витым металлическим забором, подкатили пять автомашин, полные молодёжи.
- Эй, вы к кому, ребята? – спросил молоденький солдат, стоящий в воротах. На его памяти никого из раненых не навещало столько народу в один день!
- А мы ко всем сразу, - сказала Белла. – Вот, решили купить фруктов, и угостить ребят.
Достав из пакета огромное красное яблоко, девушка протянула его охраннику.
- Вот, это вам.
- Ну, спасибо, - сказал тот, и, посмотрев на девушку, улыбнулся, и сказал: - Думаю, такому десанту наши ребята очень обрадуются…
Спросив у врачей, сколько больных находится в госпитале, ребята быстро разложили по пакетам то, что привезли, и пошли по палатам. Они входили в комнату, и на лицах раненых сразу возникали улыбки. Всё-таки, развлечение в их довольно однообразной жизни!
Молодежь раздавала подарки – фрукты и сладости, не забывая предупреждать:
- Ребята, только фрукты мойте! Мы не успели…
В одной из палат хирургического отделения Изабелла заметила молодого мужчину, который при их появлении едва повернул голову, и снова отвернулся. На лице его было написано страдание. Больше того, девушка увидела на нём некую печать обреченности. Одна его нога была забинтована, а рядом с постелью стояли костыли. Белла подошла к его постели, и положила на тумбочку пакет с гостинцами.
- Это вам. Кушайте на здоровье!
Немного подумав, она взяла тарелку, выложила на неё часть фруктов, и пошла к умывальнику, чтобы ополоснуть их под краном.
- Вот, я их помыла, - сказала Белла, и поставила тарелку с фруктами на тумбочку рядом с постелью раненого. - Вам, наверно, тяжело вставать?
- Спасибо. Вы откуда взялись-то?
- Ниоткуда, - улыбнулась девушка. - Мы в этом городе живём. Вот, решили угостить вас фруктами.
- Молодцы. Ребята будут довольны. В этом месте развлечений немного.
- Мы хотим концерт тут устроить. Если разрешат, конечно. Ну, споем, спляшем, стихи прочтем. Один парень у нас фокусы может показывать…
- Отлично. А вы сами, что будете делать?
- Я немножко пою под гитару. Ребята говорят, у меня неплохо получается…
- Надеюсь, ждать этого не слишком долго, и я услышу, как вы поёте.
При этих словах голос мужчины едва заметно дрогнул.
- Ну, конечно, услышите! Сейчас мы едем репетировать… А там, как разрешат врачи…
- Как вас зовут?
- Изабелла. А вас?
- Меня зовут Ян…
Ребята вышли в коридор, чтобы идти в следующую палату, а Белла отдала те пакеты, что остались у неё в руках, своим друзьям:
- Вы идите, а мне тут надо задержаться ненадолго, - сказала девушка, и поискала глазами дверь с надписью «Ординаторская». Найдя то, что искала, она стукнула в дверь, и, услышав «Войдите!», потянула её на себя.
В небольшой комнате, залитой солнечным светом, сидел врач в зелёной медицинской робе, и что-то быстро писал в истории болезни. Тяжёлые очки в роговой оправе без конца съезжали с его крупного, мясистого носа, и норовили упасть, а он нервным жестом отправлял их на место, и так до следующего раза.
- Здравствуйте, - сказала Белла.
- Здравствуйте, - заулыбался врач, увидев молодое, симпатичное женское лицо.
Наконец, сняв с себя непослушные очки, он предложил:
- Присаживайтесь, девушка. Какие-то проблемы?
- Нет. Просто я хотела бы узнать… У вас в пятьсот шестой палате лежит больной. У него нога забинтована. Зовут его Ян. Больше я ничего не знаю о нём.
- Понятно. Думаю, вы имеете в виду Яна Большакова.
- Вот-вот. Я хотела бы узнать, как его дела.
- Он ваш родственник или знакомый? – поинтересовался мужчина. И в соответствии с ответом должен быть и диагноз – ни к чему пугать молодую девушку, если она – его сестра или невеста! Другое дело, если чужой человек. Тут можно сказать всё так, как есть, и ничего не скрывать.
- Нет. Мы с ним не знакомы. Я только что увидела его в первый раз. Мне кажется, что его дела не слишком хороши…
- «Не слишком» - это не то слово. Майор Большаков тяжело ранен в ногу. Мы сделали всё возможное, но лечение не принесло результата – слишком много времени прошло с момента ранения до того, как он попал к медикам, рана успела загноиться. Потом началась гангрена. Мы с большим трудом сдерживаем её развитие. Но со дня на день она распространится по организму общим сепсисом, и тогда - всё. Мы предлагаем ампутировать ногу, пока ещё есть такая возможность, но он ни в какую. Говорит, чем быть безногим инвалидом, лучше не быть вообще. Вот такой пациент, этот майор Большаков…
- И что? Вы уже не лечите его? – ахнула девушка, и по-бабьи схватилась рукой за щёку.
- Ну, почему же не лечим? Делаем уколы антибиотика, даём витамины… Что ещё мы можем сделать? Мы же не боги…
При этих словах врач тяжело вздохнул, и развёл руки в стороны. Ему было жаль этого молодого, симпатичного мужика, которому бы ещё жить и жить, а вот...
- А вы могли бы отпустить его домой?
- Его дом далеко отсюда. Да и вряд ли кто из родственников решится на такое – забрать тяжелого больного из госпиталя, ухаживать за ним, и видеть, как он медленно угасает, испытывая невероятные мучения.
- Господи, как ужасно то, что вы говорите…
- Да уж, хорошего мало. Вот, боевой офицер, молодой, подающий надежды… Взрыв гранаты – и все мечты и надежды летят кувырком…
- Понимаю… Можно, я буду навещать его?
- Конечно, можно, милая! К нему ведь никто не ходит. Я сейчас пропуск вам дам, так что в любое время, - засуетился врач, разыскивая на столе бланк с печатью, чтобы выписать пропуск.
- Спасибо, - сказала девушка, принимая из рук врача небольшой белый квадратик. – Я обязательно зайду к нему завтра…
Она вышла из ординаторской, и пошла разыскивать своих приятелей. Обнаружить, в какой палате они находятся, было совсем несложно – оттуда слышался громкий смех и женские голоса…
…Придя домой вечером, дочка кандидата в мэры города была задумчивой, как никогда. Быстро поужинав, Белла пошла в свою комнату, и, взяв мобильный телефон, набрала номер своей бабушки, которая до сих пор так и жила в деревне, на самом краю области, никак не желая переезжать к зятю. Да и то сказать! Это была ещё совсем не старая пятидесятисемилетняя женщина, в хозяйстве у которой было всё – куры, поросенок, козочки, обихоженный огород и старый яблоневый сад, доставшийся ей ещё от отца. Ну, куда она поедет от этого? Около дома лавочку задницей полировать? Или напротив телевизора с вязанием дремать?
Бабушка, видимо, была дома, и трубку взяла сразу.
- Привет, бабуль! – услышала она голос внучки.
- Белочка! Здравствуй, моя хорошая! Как ты там?
- Вот, сессию недавно сдала, сейчас на каникулах, отдыхаю.
- Так приехала бы! Скоро земляника в лесу поспеет, ребята уже в речке плещутся… А воздух какой! Красота…
- Скажи, ба, а знахарка та, что на краю деревни жила – тётка Пелагея, кажется, жива ещё?
- Жива. Что ей сделается? Только ногами мается, не ходит почти. Разве что по дому. Мы ей по очереди продукты в магазине покупаем, в Павловичах. У нас-то в деревне лавку закрыли. Говорят, не перспективные мы. А ты что спросила-то – просто так, или надобность есть какая? Не заболела, часом, девонька? Приезжай! В баньке тебя попарю, чайку с травками заварю, всю хворь, как рукой снимет!
- Я не о себе говорю. Человеку одному помочь надо. А тут, боюсь, одним чаем да баней не обойдешься, не тот случай.
- Так привози того человека! Жить у меня будете, а Пелагея его своими снадобьями да молитвой, Бог даст, и вылечит… Многие у нас в деревне жизнью ей обязаны, всех и не упомнишь.
- Так я приеду на днях!
- Ждать буду, милая! Порадуй старуху! А я завтра горницу приберу, да летний домик, на всякий случай, проветрю.
- Я позвоню, бабуль.
- Вот и договорились!
Поговорив с бабушкой, Изабелла спустилась вниз, в гостиную, где мать с отцом смотрели новости по телевизору, и сказала:
- Я решила к бабушке в деревню съездить. Соскучилась очень!
- Съезди, детка! – не возражала мать. – Она давно тебя ждёт.
А отец облегченно вздохнул, потому что знал – тёща его, Софья Никитична, не отпустит любимую внучку от себя слишком быстро, и Белка поживет у неё недельку-другую, а то и целый месяц. И в это время он не будет вздрагивать от каждого звонка, боясь известия о том, что ещё натворила его любимая дочка Белочка…
…На следующее утро Изабелла позвонила друзьям, и сказала, что не пойдет с ними на пляж, потому что очень занята. Но на концерт, который они наметили на четыре часа, она обязательно успеет, и возьмет с собой гитару, чтобы не возвращаться за ней домой.
Итак, Белла появилась в палате, где лежал Ян, сразу после обхода врачей.
- Здравствуйте! – сказала она, и подошла к кровати Яна. – Я к вам…
Тот улыбнулся, но было заметно, что сделал он это через силу. Всё говорило о том, что эту ночь он не спал, страдая от сильной боли в раненой ноге.
Трое молодых ребят, которые явно шли на поправку, дружно поднялись с постелей, и вышли в коридор. Пусть эти двое побудут наедине. Вот ведь, подфартило парню – такая девушка пришла! Жалко только, что встречи эти скоро закончатся. Видно, не протянет долго майор. Разве что, чудо случится… Только чудеса на земле как-то перевелись!
- Вот, я тут пирожков вам принесла. Теплые ещё. Попробуйте!
Изабелла положила на тумбочку пакет с гостинцами, и достала оттуда пирожок с капустой.
Ян взял пирог, и откусил. Было очень вкусно, сразу видно - не покупные булки, домашние.
- Замечательный пирожок, - похвалил Ян. - Давно таких не ел!
- Я с врачом вчера поговорила.
- И… что? Уговаривать пришла, да?
- Нет. Знаю, что уговорить такого человека, как вы – зряшное дело.
- Тогда что? Ведь не просто так пришла.
- Предложение есть.
- Говори…
- Бабушка у меня в деревне живёт. Вот, к себе зовет, хоть ненадолго. Может быть, вместе поедем, а? У меня машина есть. Быстро доберемся! А там козье молоко, яйца свежие, в лесу земляника поспевает. И воздух какой! Чего в палате, в духоте лежать? Всё равно ведь не лечат. А антибиотики и витамины я с собой возьму, уколы делать умею. Ну, как?
- А что я теряю? – пожал плечами Ян. - Конечно, на воздухе лучше. И лес очень хочется увидеть, и свежей земляники попробовать. Только вот тебе-то зачем всё это нужно, девочка? Врач, наверно, объяснил ситуацию. Не жилец я на этом свете…
- Объяснил. Поэтому и предлагаю… Так что? Вы согласны, Ян?
- Согласен, - кивнул головой мужчина.
- Тогда я за документами, а завтра с утра и двинем. Вам лучше «Скорую» организовать, или мы в моей машине поедем?
- Не надо «Скорой». Я вполне смогу дойти до машины сам, на костылях.
- Ну, а часа два посидеть на заднем сидении?
- Нет проблем.
- Вот и хорошо. Я сейчас, - кивнула головой девушка, и пошла в «Ординаторскую».
Разыскав того врача, с которым говорила вчера, Белла сказала:
- Здравствуйте. Я пришла сказать, что завтра забираю Большакова из госпиталя к себе домой. Подготовьте, пожалуйста, все документы и выписки, они могут нам пригодиться.
- Вы сошли с ума, милая девушка! – взмахнул руками удивленный хирург. - Ну, зачем вам всё это надо? Ухаживать за таким больным – это тяжкий труд, он и взрослому, опытному человеку иногда бывает не по силам. А вы… Вам восемнадцать-то есть?
- Конечно, есть. И, поверьте, я хорошо знаю, что делаю.
- Ну-ну. Мое дело предупредить, - сказал врач, и тяжело вздохнул. Ему было искренне жаль этого мужика в расцвете сил, который угасал сейчас у них в палате. Но он, действительно, ничего не мог сделать, чтобы спасти его. Может быть, монахи в Тибетском монастыре или бурятские шаманы и могли бы что-нибудь сделать для него, призвав на помощь высшие силы. Только это уже из области фантастики, и выходит за пределы человеческих познаний в общем, и медицины в частности.
- Я приеду часам к двенадцати.
- Хорошо, к двенадцати я всё подготовлю. Будем считать, что у него есть пара месяцев на долечивание. Это просто для того, чтобы его не хватились в части раньше времени, и не кинулись бы на поиски…
- Я поняла. Значит, два месяца. Ладно…
…Изабелла вышла из больничного корпуса, села в свой автомобиль, и поехала в ближайший супермаркет, чтобы купить необходимые продукты. Конечно, сейчас купить продукты - не велика проблема, это можно было бы сделать и завтра, просто остановив автомобиль где-нибудь по дороге, но она не хотела лишний раз останавливаться. Мало ли, как будет чувствовать себя в пути её спутник! Зачем доставлять ему лишние страдания?
Итак, через час Белла вышла из супермаркета с тележкой, доверху наполненной всем необходимым.
- Ну, вот. Теперь не нужно будет сразу ехать в магазин. Думаю, я ничего не забыла.
Она приехала домой, и после обеда собрала свои вещи.
- Мам, так я завтра к бабушке уезжаю.
- Хорошо, дочка, поезжай. Привет ей от нас передай. Да, и вот, тут деньги. Бабушке отдашь. А это тебе. Мало ли что может понадобиться на отдыхе!
- Да что ты, мам! Куда столько? Там и магазина-то нет!
- Всё равно бери. Мне так спокойнее…
…В эту ночь Изабелла почти не спала. Она всё думала о том, что чувствует сейчас Ян, добровольно выбрав для себя мучительную смерть от заражения крови. Ведь живут же люди без ноги, и ничего. Даже работают, и автомобиль водят. А он… Видно, сильная воля у мужика. Или просто не видит для себя другого выхода. Может быть, у него есть женщина, которая любит его таким, каким он был – сильным, молодым, подтянутым военным с погонами майора на плечах. И не захочет видеть его изможденным инвалидом с протезом вместо ноги. Кто знает… Вероятно, он расскажет ей, почему поступает так, а не иначе, а может, так и унесёт свою тайну с собой в вечность, если бабка Пелагея не сможет ему помочь…
…Итак, в одиннадцать часов утра Изабелла с помощью горничной загружала в багажник автомобиля чемоданы, сумки и коробки, которых набралось значительное количество. На заднем сидении она устроила нечто вроде постели, положив туда несколько подушек и одеяло. Это поможет Яну поудобнее уложить больную ногу.
Четверть двенадцатого Белла попрощалась с матерью, и села в свой автомобиль. А уже через двадцать минут входила в госпиталь, где её поджидал одетый Ян. Он лежал на постели поверх одеяла, а рядом с ним стоял небольшой чемодан с вещами.
- Ну, вот, я приехала… Вы готовы, Ян?
- Готов, - сказал тот, с трудом поднимаясь.
Он схватил костыли, встал, и, попрощавшись с мужчинами, бывшими в палате, вышел в коридор. Следом за ним, неся в руке его чемодан, шла Изабелла.
Когда они садились в автомобиль, изо всех окон на них смотрели врачи и больные. Некоторые махали руками им вслед, некоторые просто хмурились, думая о чём-то своём, а некоторые крестили их, зная, чем всё это скоро закончится.
- Ну, как? Удобно устроились? – спросила Белла, когда Ян разместился на заднем сидении.
- Ещё бы! Кажется, ты подумала обо всём, девочка.
- Тогда поехали, с Богом!
Изабелла повернула ключ в замке зажигания, и надавила на педаль газа. Автомобиль плавно тронулся с места. Девушка ехала очень осторожно, внимательно глядя на дорогу, боясь, как бы машину не тряхнуло. Ведь это доставит лишнюю боль Яну. А боли ему и без того достаточно!
Проехав половину пути, она остановилась на шоссе, и обернулась к мужчине.
- Ну, как вы?
- Нормально. Думал, будет намного хуже.
- У меня есть отличное обезболивающее. Может быть, дать?
- Честно говоря, не помешало бы…
Белла дала мужчине пару таблеток и бутылку с минеральной водой. Через несколько минут боль немного отпустила, и они продолжили путь…
…В это время бабушка Изабеллы, Софья Никитична, готовилась к приезду дорогих гостей. Внучка по телефону подробно рассказала, кого везет к ней, и почему. Софья Никитична уже успела сходить к Пелагее Степановне, и предупредить, чтобы та никуда не уходила. Бабушка Пелагея, несмотря на преклонные года и больные ноги, иногда уходила на весь день в ближайший лес за травами и кореньями, никому не доверяя это важное дело. А тут такой случай, что каждая минута на учёте, бедняге ждать некогда…
…Наконец, автомобиль Беллы въехал в деревню, где девушка проводила каждое лето в детстве, и где каждая тропинка и каждый камень на дороге были ей хорошо знакомы.
- Ну, вот и добрались, - сказала она, и облегченно вздохнула. Вроде, с Яном всё в порядке, а это уже хорошо!
На пороге дома их встречала бабушка.
- Ой, баб Сонь, как же я по тебе соскучилась! – сказала внучка, и кинулась на шею пожилой женщине.
- А уж я-то по тебе как! Ох, взрослая какая стала, и красивая… Вылитая мать!
- Давай, об этом потом, бабуль. Тут человеку надо помочь…
В это время Ян пытался самостоятельно вылезти из машины. Со второй попытки это ему удалось, и уже через пять минут они сидели за столом в чистенькой комнате.
- Бабуль, Яну бы прилечь…
- Так я постелила, - сказала Софья Никитична, и отворила дверь в светлую горницу, где мужчину ждала широкая постель с мягкой периной на ней.
Наконец, он вытянулся во весь рост, и перевел дух. Действие обезболивающего лекарства кончалось, и он попросил дать ему ещё таблетку.
- Сейчас принесу, - сказала Белла, и метнулась к машине, где остались все вещи.
Приняв лекарство, Ян почувствовал, что боль отступает. Вдруг очень захотелось спать – так всегда бывает, когда человек попадает из города в деревню, где совсем другой воздух, чистый и ароматный, насыщенный кислородом и запахом трав. Белла быстро задернула занавески на окнах, чтобы яркое солнце не мешало ему отдыхать, и вышла из комнаты. Теперь надо было разобрать вещи и кое-что убрать в холодильник.
С этой работой бабушка с внучкой справились довольно быстро, и теперь сидели за столом в кухне. На плите булькали кастрюльки с чем-то вкусным – это бабушка не знала, чем потчевать дорогих гостей.
- А что, бабушка Пелагея скоро придёт? – спросила Белла.
- Так сейчас позвоню, через десять минут и явится, - сказала Софья Никитична, и вытащила из кармана мобильный телефон.
И действительно, через десять минут у них в доме появилась маленькая худенькая старушка. Лицо её было покрыто мелкими морщинками, и очень походило на печеное яблоко. Только темные глаза Пелагеи были молодыми, и жили как будто своей, собственной жизнью, отдельной от старого, изношенного тела, согнутого годами и болезнью.
- Ой, Белочка! – запричитала Пелагея, увидев Беллу. – Какая ты большая стала! Невеста совсем! Да, конечно, невеста! Вот, и суженого своего привезла…
- Ты что, бабушка Пелагея! Какой суженый! Да я и вижу-то его третий раз в жизни! Просто жаль его. Умрет он, если ты не поможешь. Ты – наша последняя надежда…
- Тогда буди парня! Дело-то важнее! – сказала Пелагея, и вернулась в сени за объемистой корзиной, которую притащила с собой. С этой корзиной она и вошла в комнату, где на постели лежал Ян.
Услышав громкие женские голоса, мужчина проснулся.
- Ну, здравствуй! – сказала ему старая знахарка. – Я Пелагея Степановна. Сейчас лечить тебя буду. Ты уж потерпи немного, сынок…
- Вот, бабушка Пелагея, тут все выписки, снимки, результаты анализов и заключение врачей, - достала пластиковую папку с бумагами Изабелла.
- Не надо, милая. Ты мне ногу-то помоги разбинтовать, сама посмотрю…
Увидев сильно распухшую, багровую ногу Яна, Белла и её бабушка едва слышно вскрикнули, а бабка Пелагея сказала:
- Ну, так. Теперь идите отсюда пока. Я одна…
…Через два часа Пелагея вышла из комнаты, и сказала:
- Сейчас поесть ему дайте, а потом моим отваром напоите. Он до утра уснет. На ужин не будите, не надо. А утром, часов в восемь я снова приду. Корзинка моя, пожалуй, тут останется. Что мне с ней понапрасну через всю деревню туда и обратно мотаться!
- Хорошо, бабушка Пелагея! А хочешь, я тебя на машине до дома довезу? Мне совсем нетрудно!
- Не надо, милая. Лучше помоги ему поесть. Из твоих рук ему всё в два раза вкуснее покажется! – улыбнулась старушка.
Пелагея ушла, а Белла, слегка волнуясь, открыла дверь в комнату, где лежал Ян. Теперь мужчина сидел в высоко взбитых подушках.
- Ну, как вы? – спросила Белла.
- Кто это был?
- Знахарка местная. Теперь на неё вся наша надежда…
- За этим и привезла, да?
- Ну, да. А сейчас кормить вас буду.
- Может, будем на «ты»? Вроде, не чужие уже люди, в одном доме живём.
- Хорошо, Ян. Как скажешь, - улыбнулась девушка. - Ты уж не подводи меня, пожалуйста, ешь, как следует. Тебе сил много надо, чтобы выздороветь.
- Ты веришь, что меня можно вылечить? – грустно усмехнулся тот. – Врачи, и те отступились…
- А зачем бы я привезла тебя сюда? Конечно, верю. Всё так и будет, вот увидишь…
Белла придвинула к постели табуретку, застелила её чистой салфеткой, и через минуту поставила на неё тарелку с куриным бульоном.
- Можно, я покормлю тебя?
- Вообще-то, в госпитале я сам ел. Но кто ж откажется от того, чтобы его покормила такая красивая девушка?
- Ты заметил? Значит, дело пошло на поправку! – улыбнулась Белла.
- Вот глупая! Разве можно такое не заметить! С глазами-то у меня всё в порядке! – улыбнулся в ответ Ян.
Через несколько минут тарелка опустела, и Белла принесла второе – вареники с творогом, щедро политые сметаной.
- Божественно вкусно, - сказал Ян, съев несколько штук. – Но больше я не могу…
Он уже давно не получал удовольствия от еды, и почти ничего не ел. Но сейчас не мог обидеть хозяйку отказом, и поэтому съел значительно больше обычного. К тому же еда, действительно, была очень вкусной.
- Тогда стакан молока, и спать. Так бабушка Пелагея приказала. А если что нужно будет, ты в стенку стукни. Моя кровать рядом стоит, через стенку от твоей.
- Хорошо, милая. Спасибо тебе!
- Да ну тебя… Ты только живи, ладно?
Девушка протянула руку, и погладила его по темным волосам. А он взял её руку, и прижал к губам. Ну, как он мог ещё выразить свою признательность за то, что эта девочка делала для него? Пока никак…
Убрав с постели лишние подушки, и укрыв Яна одеялом, Белла выключила свет, оставив гореть только настольную лампу, и вышла из комнаты, плотно прикрыв за собой дверь.
Теперь она сидела с бабушкой за столом на кухне, и уплетала суп и вареники, а Софья Никитична в это время рассказывала ей последние деревенские новости.
Потом Белла вышла на улицу, села на лавку, и долго смотрела на солнце, которое почти скрылось за лесом.
- Какая красота здесь! – подумала она, встала, и, потянувшись всем телом, пошла в дом.
На траву упала роса, вечер был довольно прохладным. На старой яблоне, что росла рядом с домом, запел соловей. Было тихо, и как-то удивительно спокойно…
…Ночью Изабелла почти каждый час тихонько входила в комнату Яна, чтобы узнать, не нужно ли ему чего. Но, то ли обезболивающее лекарство действительно было хорошим, то ли помог отвар бабки Пелагеи, выпитый им на ночь, только спал он спокойно, даже не стонал во сне, что очень обрадовало девушку.
- Может быть, чудо свершится, и бабка Пелагея сможет сделать то, чего не смогли сделать врачи в госпитале – сохранить жизнь этому молодому мужчине.
Ей очень хотелось в это верить…
…На следующее утро, едва они все успели умыться и позавтракать, как в дом постучалась Пелагея.
- Ну, как там мой пациент? – спросила она.
- Спасибо, бабушка Пелагея, ночь спал нормально, - сказал Ян.
- Это хорошо. Сегодня пластырь к ране привяжу. Должен он всю грязь из организма вытянуть. Нарыв у тебя образуется, парень. Не скрою, больно будет. Ты уж потерпи, милый! Иначе, никак не избавиться нам от этой напасти.
- Потерплю, бабушка Пелагея, к боли мне не привыкать.
- Вот и я так думаю, - сказала старушка, и, чуть разогрев на плите какую-то сероватую массу, похожую на густую сметану, обмазала этой массой больную ногу, и снова забинтовала её. – Теперь завтра утром зайду.
Пелагея вышла из комнаты, и пошла на кухню, где её дожидались Софья Никитична и её внучка.
- Ну, что?
- Всё, что надо, сделала. Теперь пойду. Богу надо помолиться, помощи просить. Без Божьего благословения ничего не сделать.
- А как он, бабушка Пелагея?
- Худо ему будет. Вы уж потерпите. Да бинтов и тряпок чистых поболе приготовьте. Да, и ещё клеёнку подложить придётся.
- Всё найдем. Ты уж старайся, Пелагеюшка! – попросила Софья.
- И так стараюсь, милые. Всю ночь перед Святой иконой поклоны била. Жалко парня-то… Страсть, как жалко! – покачала головой старушка. – Чай, не в пьяной драке пострадал, за страну свою воевал…
Пелагея ушла, а Белла кинулась в комнату к больному.
- Ну, как ты, Ян?
- Дерёт сильно, - сказал тот, едва сдерживая стоны. Всё происходило именно так, как и обещала бабка Пелагея.
- Потерпи, сейчас лекарство дам!
Белла приподняла голову Яна, и тот проглотил таблетку, запив её водой.
- Вот и хорошо. Теперь тебе полегче будет.
Легче ему стало ненадолго, и уже через час он не смог сдерживать стоны от невыносимой боли. Так прошёл день. Ночь была ужасной. Но, наконец, наступило утро, и женщины услышали, как хлопнула дверь.
- Слава Богу, кажется, Пелагея пришла, - облегченно вздохнула Софья Никитична, и вышла из комнаты, чтобы встретить гостью.
- Ну, что? – спросила та.
- Плохо, сильно болит, - покачала головой Белла.
- Так это хорошо, что болит, милые. Хуже, если бы не болело…
Пелагея долго мыла руки под рукомойником, потом протерла их водкой, которую принесла с собой, и прошла в комнату Яна. Там уже всё было сделано так, как она сказала – под ногу больному была подложена клеёнка, а на неё постелена чистая простыня, сложенная в несколько раз.
- Нам выйти? – спросила Белла, потому что бабушка Пелагея обычно просила их уйти из комнаты.
- Оставайтесь. Помогать мне будете, если что. Ты как – крови не боишься, детка? – спросила она у Беллы.
- Боюсь, - не стала скрывать девушка. – Только, если надо, потерплю…
- Вот и молодец.
Размотав бинты, Пелагея сняла засохший сероватый блин, в который превратилась серая масса, закрывавшая рану. Под пластырем был большой нарыв, заполненный гноем, но опухоль с ноги немного спала, да и цвет кожи был уже не таким пугающе багровым, как прежде.
Не говоря ни слова, Пелагея быстрым движением чиркнула по нарыву острым скальпелем, зажатым в руке, и гной полился, распространяя вокруг себя отвратительное зловоние. Но сейчас всем было не до этого. Глаза присутствующих были прикованы к ране, из которой выливалась вся зараза. Потом гной полился вперемешку с кровью, и, наконец, появилась кровь, в которой уже не было гноя. Все вздохнули с облегчением.
- Ну, как? – спросила Пелагея у Яна.
- Лучше, - сказал тот, с трудом разлепив спёкшиеся губы, и обессиленно закрыл глаза – видно, боль была совершенно нестерпимой.
А бабушка с внучкой в это время вытирали кровь и меняли пеленку на чистую, чуть приподняв больную ногу.
Залепив рану какой-то пахучей смесью, Пелагея снова забинтовала ногу, и дала больному своё питьё. Скорее всего, это было снотворное, потому что уже через несколько минут Ян заснул.
Дамы вышли из комнаты, облегченно вздыхая.
- Ну, вот, - сказала Пелагея. – Рану почистили. Теперь лечить его буду. А ваша задача – кормить хорошенько, да поить почаще.
- Так вон, три литра клюквенного морсу вчера сварила, - сказала Софья Никитична. – Вкусный…
- Морс – это хорошо. Ладно. Пошла я! Надо мне Бога поблагодарить, что не оставил нас милостью своею…
Пелагея ушла, а успокоенные бабушка и внучка сели пить чай. Ведь они, как и Ян, за прошедшие сутки не положили в рот ни крошки.
- Ну, вот. Спит парень. Настрадался, бедный. И нам пора прилечь хоть ненадолго. Всю ночь не спали.
- Я пойду, посмотрю, как он там, - сказала Белла, и заглянула в комнату. Но там было тихо. Ян спокойно спал. Глубоко вздохнув, девушка прикрыла дверь…
…Так продолжалось целую неделю. Каждый день утром Пелагея делала ему перевязки, и с каждым разом на бинтах было всё меньше гноя и крови, ещё остававшихся в ране.
И вот, через неделю она принесла с собой небольшую кастрюльку, плотно закрытую крышкой.
- Сегодня снова помощь твоя понадобится, девонька, - сказала она Белле. – Ты как, не брезглива?
- Брезглива, бабушка Пелагея. Но, если надо, я потерплю. Что делать-то надо? Говори…
Пелагея Степановна приподняла крышку кастрюли, и Белла отшатнулась, почувствовав запах несвежего мяса. Но потом всё-таки заглянула в кастрюльку.
- Что это? – ахнула девушка, увидев, что в мясе копошатся белые личинки – опарыши. На таких вот опарышей ловят рыбу местные мужики.
- А это санитары. Они сделают самую важную работу – очистят рану. Боюсь, самим-то нам не справиться…
Ловко сняв бинт с ноги Яна, тётка Пелагея осмотрела рану. Та уже не сочилась, но вид её был ужасен – часть тканей отмерла и почернела.
- Ну, так, так…
Быстро вытащив целую пригоршню личинок, она закрыла ими рану, и снова забинтовала ногу.
- Ну, трудитесь, милые! – попросила она, а потом обратилась к Яну. – Ты как, сынок?
- Щекотно очень, Пелагея Степановна.
- Терпи, парень! Эти ребята лучше всяких антибиотиков…
Тётка Пелагея оказалась абсолютно права. Уже через несколько сеансов такой «физиотерапии» рана Яна очистилась, стала быстро затягиваться, и вскоре покрылась молодой розовой кожицей.
- Вот и всё, - сказала Пелагея. – Больше моя помощь вам не понадобится.
- Спасибо вам, Пелагея Степановна! Теперь я ваш вечный должник! – поблагодарил старую женщину Ян.
- Что ты, что ты, сынок! Чай, не в пьяной драке пулю свою получил, а на войне, проклятой. Так что живи, и радуйся! И я буду радоваться, что хорошего человека от смерти спасла. Может, на том свете мне это зачтется!
- А теперь чай будем пить! – сказала Софья Никитична. – Я сегодня пирогов с капустой напекла. Славные пирожки получились!
- Вот от чая с пирогами не откажусь, - сказала тётка Пелагея, а Белла уже носилась по комнате, ставя на стол чашки и наливая в них чай…
Чаевничали они, сидя за столом вчетвером – Ян уже понемногу ходил по комнате, опираясь на трость. Самовар на столе весело ворчал и пофыркивал, пироги были вкусные, и за чаем они засиделись до позднего вечера.
- Ну, пошла я, - сказала Пелагея, стирая пот со лба. - Пора и честь знать!
- Я провожу, - сказала Белла, складывая в пакет для бабушки Пелагеи пироги и конфеты.
- Проводи, дочка. Плохо вижу в потемках. Как бы не завалиться где! – сказала та, и взяла девушку под руку…
…Они вошли в дом Пелагеи Степановны, в котором стоял густой запах сухих трав. Трава здесь была повсюду – пучки её свисали с потолка, подвешенные к натянутым веревкам бельевыми прищепками, и были разложены на столе для просушки.
- Ну, вот, и дошли, слава Богу, - сказала Пелагея, и тяжело села на лавку.
- Бабушка Пелагея, я вот что сказать хотела…
- Говори, детка, я слушаю.
- Я очень благодарна вам за помощь. Вот, мне мама денег дала. А куда я буду их тут тратить? Возьмите, пожалуйста! Вы не думайте, не последние отдаю…
С этими словами Изабелла положила пухлый конверт на старомодный комод, покрытый кружевной салфеткой.
- Ну, если так, возьму… Сама знаешь, какие пенсии у нас – едва концы с концами свожу!
- Вот и я о том же.
- Отец с матерью как? Здоровы?
- Здоровы. У папы выборы на носу.
- Да ты что? И кем же он будет, если выберут?
- Мэром нашего города.
- Да… Высоко поднялся мужик! А с ним и наша Марья. Будет первой леди в городе. Так сейчас говорят?
- Вроде, так.
- Ты об этом Яну не рассказывай, не надо.
- Я понимаю. Скажите, вот, когда мы приехали, вы сказали, что я своего суженого привезла. Это вы просто так, или на самом деле?
- Что, по сердцу пришёлся?
- Не знаю. Только смотрю на него, и насмотреться не могу!
- Вот и он тоже насмотреться на тебя не может. Разве мимо такой девушки пройдёшь? Только разные у вас дороги, милая, - покачала головой старушка, и тяжело вздохнула.
- Что, совсем никакой надежды, да?
- Ну, если вы оба очень этого захотите, то… Только будет это нескоро, сразу хочу сказать.
- Спасибо, бабушка Пелагея. Побегу я!
- Беги. А то, твои волноваться будут, скажут, запропала где-то девка-то. Софья ещё искать кинется…
…Белла быстро добежала до своего дома, открыла калитку, и сразу увидела Яна, который сидел на лавочке возле крыльца.
- Наконец-то! – облегченно вздохнул он, увидев девушку.
- Ты что тут делаешь, Ян? – заволновалась Изабелла. - Ночь холодная, а ты в одной майке. Ну, разве так можно? Ещё простудишься, не дай Бог…
- Тебя жду…
- Пойдем в дом!
Яну показалось, что девушка была немного расстроена.
- Что-то случилось, Белла?
- Нет, ничего. Всё нормально, - сказала та, и вздохнула. Честно говоря, настроение у неё, до этого приподнятое, плавно катилось вниз от слов, сказанных старой ведуньей…
…На следующий день Ян проснулся, и почувствовал запах блинов, доносившийся с кухни. Видно, хозяйка решила побаловать их сегодня блинчиками со сметаной. И вдруг понял, что сильно проголодался. Это было впервые после ранения!
Ян быстро встал, умылся, и вошел на кухню. Софья Никитична возилась у плиты, а на столе рядом с ней стояла тарелка и высокая горка золотистых блинов на ней.
- Доброе утро! А что Белла, ещё не встала? – спросил мужчина, не увидев девушки за столом.
- Вот ещё, не встала! С петухами сегодня поднялась! – улыбнулась женщина. - В лес она пошла. Бабы сказывали, земляника на припёке созрела. Сейчас принесёт… Любишь землянику-то?
- Так это она для меня?!
- А то для кого же? – улыбнулась женщина. – Садись за стол, сейчас кормить тебя буду. Смотри, как исхудал! Кожа, да кости.
- Ну, до костей ещё далеко, - улыбнулся Ян. - Но подзаправиться не помешает…
Вдруг Ян представил себе, что живёт в этом доме, и все окружающие – это его родные. И так хорошо стало на душе! Но… К сожалению, он тут только гость. Вот, пройдёт несколько дней, и всё кончится – он уедет отсюда, и вряд ли когда-нибудь ещё увидит эту приветливую женщину, этот дом, весь пронизанный лучами солнца, и девушку, которая стала его ангелом-хранителем, и спасла от неминуемой смерти…
…Не успел он сесть за стол, как в дом вошла Белла.
- Ну, Слава Богу, успела, - сказала она, и опустилась на стул. – Блины горячие ещё. Очень я бабушкины блины люблю!
- Ну, как? Набрала? – спросила Софья Никитична.
- Ещё бы!
Девушка высыпала на тарелку ягоды, и придвинула их Яну.
- Вот, попробуй. Витамины…
- Спасибо, - улыбнулся мужчина, и отправил в рот несколько ягод. – Вкусно!
- Вы тут завтракайте, а я пойду, в бане приберу, - сказала Софья. – Вечерком и попаримся!
- Может, воды надо натаскать? – спросил Ян.
- Не надо, сынок. Прошли те времена, когда воду из колодца вёдрами носили. Теперь у нас насос есть, сама справлюсь…
…Вечером, напарившись в бане, Ян вышел в предбанник, и обнаружил, что там для него приготовлена новая одежда.
- Белочка позаботилась, - подумал он. – Ну, что за прелесть эта девушка! Повезет же тому мужику, которому она достанется…
Дойдя до дома, он обнаружил там бабушку и внучку, которые ждали его за столом с горячим самоваром.
- Ну, как попарился? – спросила Софья Никитична.
- Здорово! Как будто заново родился, - сказал он, чувствуя, как в его тело вливаются новые силы.
- Так ведь так оно и есть, парень. Иначе и не скажешь…
Он подумал, что в эти самые минуты уже мог не жить на этом свете, и не видеть этих милых людей, не слышать сердитое ворчание самовара на столе, и не ощущать всю прелесть этого тихого летнего вечера, напоенного ароматом трав и цветов…
- Завтра, пожалуй, в магазин съезжу, - сказала Изабелла, передавая Яну чашку чая. – Продуктами запастись надо. Бабуль, пиши, что надо купить, а то, опять половину забуду!
- Может, я с тобой? – предложил Ян.
- Нет, я одна поеду, а тебе лучше здесь побыть. Отдыхай, в саду, на солнышке полежи. А я быстро – туда и обратно, соскучиться не успеете! Мороженого тебе куплю… Любишь мороженое?
- Да ты что, Белочка! – улыбнулся Ян. - Какое мороженое в такую жару? Оно растает у тебя через пять минут…
- Не растает, я слово знаю, - сказала девушка, и засмеялась.
Оттого, что Изабелла поедет, чтобы побаловать его мороженым, у мужчины опять сладко защемило сердце. Ведь пройдет ещё совсем немного времени, и им придется расстаться навсегда. Он уедет в тот город, где находится его часть, и будет служить дальше. Но как он будет жить, не видя этой девушки?! Пожалуй, эта пытка может стать похуже, чем изнуряющая боль от раненой ноги…
…Белла уехала сразу же после завтрака, а Ян взял в сарае топор, и пошёл колоть дрова. Тяжелая физическая работа на время избавит его от грустных мыслей. К тому же его натренированное тело требовало хоть какой-нибудь нагрузки, оно устало от вынужденного бездействия. Да и Софье Никитичне всё не придется нанимать работников, чтобы те накололи ей дров на зиму…
…Застав Яна с топором в руках, Белла расстроилась.
- Ну, вот! Так я и знала. Ты не можешь без работы! А тебе ещё нельзя напрягаться. Ведь только-только ходить стал!
- Нормально всё, Белочка, не волнуйся!
- Пойдем в дом, мороженое тает.
- Так ты и вправду мороженое привезла?
- Конечно. Любишь пломбир в вафельном стаканчике?
- Люблю. Только не помню, когда ел в последний раз…
Мороженое в сумке-холодильнике и не думало таять. Оно было таким же твердым, покрытым мелкими кристалликами льда, как и тогда, когда продавщица только вытащила его из морозильной камеры.
С удовольствием съев вафельный стаканчик с мороженым, девушка стала помогать бабушке укладывать продукты в холодильник. Того, что она привезла, Софье Никитичне теперь должно хватить надолго, ведь уже через несколько дней внучка и Ян уезжали от неё. Время, отпущенное врачом на долечивание Яна, было на исходе…
- Сейчас пообедаем, и отдыхать будешь, - сказала Белла. - В доме душно. Я в саду, под яблоней, тебе раскладушку поставила, там и ляжешь.
- Не хочу я отдыхать, не устал совсем!
- Может, тогда на речку пойдем? Водные процедуры очень полезны. К тому же посмотрю, умеешь ли ты плавать! – улыбнулась Белла.
У Яна был разряд по плаванию, и плавал он как дельфин. Поэтому и не сопротивлялся долго, разве что заметил, что плавок нет.
- Почему нет? А это что?
Яна вынула из сумки пакет, в котором были темно-синие плавки, с красивой эмблемой на боку.
- Вот, подумала, что в такую жару грех не искупаться, и купила…
- Умница ты моя, - сказал Ян, и, от избытка чувств, сгрёб её в охапку, и поцеловал в покрасневшую щечку.
Итак, после обеда они пошли на речку, взяв с собой старенькое покрывало, полотенце и бутылку воды на всякий случай.
Речка протекала метрах в пятистах от деревни, и была неширокой, но довольно быстрой. Правда, в одном месте она делала поворот, и образовывала небольшую заводь, где на пронизанном солнцем мелководье тусовалась рыбная мелочь и лениво плавали пузатые головастики. Тут же росли ярко-желтые кувшинки и белые лилии. Это говорило о том, что выше по течению нет промышленных предприятий и крупных городов, которые своими стоками, сброшенными в реку, губят в воде всё живое.
Итак, расположившись на берегу, они разделись, и сели в тени дерева на принесенное покрывало.
Белла много раз видела обнаженное тело Яна – оно лежало, бессильно раскинутое перед ней, когда он болел, и был беспомощным, как ребенок. Да и дрова он колол, раздевшись до пояса. Девушка же оказалась перед ним в крошечном бикини впервые. Увидев это молодое женское тело, едва прикрытое крошечным купальником, мужчина пожалел, что согласился идти на речку. Но было поздно – не выдумывать же ему повод, чтобы поскорее исчезнуть отсюда! Да и оставлять девушку на речке одну тоже нехорошо. Вон, течение какое – не дай Бог, утонет ещё девочка!
- Ну, что? Пойдём в воду? – спросила Белла, и встала.
- Пойдём, - сказал Ян, и, взяв девушку за руку, пошел к реке.
Несколько минут они плескались на мелководье, но потом Белла поплыла на середину реки, Ян последовал за ней, и быстрое течение сразу подхватило их. Сопротивляться, и плыть против течения было трудно. Некоторое время они плыли рядом, но потом девушка стала быстро уставать, и немного отстала.
- Ой, - вдруг воскликнула Белла, и на мгновение её голова исчезла под водой, потом показалась на поверхности, и через секунду снова ушла под воду.
Ян подплыл, помог ей вынырнуть и поддерживал её тело на поверхности.
- Ты что, Белла?
- Кажется, я не рассчитала свои силы. Устала, не могу больше плыть. Господи, Ян, что же теперь будет?!
- Не бойся, малышка! Всё будет хорошо. Я же рядом! Держись за меня! Ну! Обними меня за шею покрепче!
Девушка крепко обняла его за шею, а он обхватил её рукой за талию, и поплыл, гребя одной рукой, к берегу. Вскоре он почувствовал под ногами песчаное дно.
- Ну, вот и всё, - облегченно вздохнул мужчина, и, схватив на руки свою ношу, понес её к расстеленному на берегу покрывалу. Там он аккуратно положил девушку на него, а потом и сам лег рядом. Изабелла не открывала глаз.
- Ты что, Белла? Плохо тебе, да? – испугался мужчина.
- С чего ты взял? – вдруг спросила та, открыв глаза. – Мне очень даже хорошо…
Она снова обняла его за шею, как делала это только что в воде, и вдруг почувствовала, что мужские губы нежно целуют её.
- Если бы ты только знала, милая, - прошептал он.
- Так ты скажи, и я узнаю, - прошептала она в ответ.
- Люблю тебя. Кажется, никогда в жизни никого не любил так сильно! Только о тебе и думаю. Совсем голову потерял.
- Любишь… Но ведь мы никогда не будем вместе, правда?
- Ты спасла мне жизнь, и теперь я принадлежу тебе. Весь – целиком и полностью. Прикажи, и я останусь с тобой навсегда. Я сделаю всё, что скажешь! Но что делать, Белла? Мне тридцать лет, и уже пять лет как я женат. У меня четырехлетняя дочь. И моя семья тоже дорога мне…
- Я знала.
- Но откуда?
- Да разве женщины пройдут мимо такого мужчины? Наверняка девицы рвали тебя на части, пока самая бойкая среди них не заковала тебя в брачные узы.
- Да, пожалуй, именно так всё и было, - невесело усмехнулся Ян, вспомнив историю своего скоропалительного брака.
- Но почему же твоей жены не было с тобой, когда ты так нуждался в её тепле и заботе?
- Ну, куда она, в чужой город – с ребенком, без денег, без жилья... Я её понимаю.
- А я – нет! Я таких баб не понимаю. Ведь ты же, наверно, кинулся бы к ней, если бы она лежала при смерти! И не посмотрел бы на то, что тебе негде жить и нечего есть! Ты сумел бы найти выход из положения!
- Так, то я…
- Понятно. Дай мне воды. Что-то в горле пересохло.
Своими словами она хотела закончить этот нелёгкий разговор. Им есть, о чем поговорить и помимо супруги Яна, которая спокойно сидела дома, зная, что раненый муж умирает в госпитале от гангрены, и даже не приехала, чтобы быть с ним в последние дни…
- Ты не ответила, Белла. Что теперь будет с нами? Решай сама.
- Я тоже люблю тебя, Ян, очень. Но я не могу увести тебя из семьи, от жены и ребенка. И потом, мне только девятнадцать, я учусь в институте, и замужество не входит в мои планы, по крайней мере, пока. Но если бы ты мог подарить мне немного своей ласки… От этого ведь никому не будет плохо, правда?..
…Домой они вернулись, когда на землю опустился теплый летний вечер. Софья Никитична уже хотела идти на поиски. Мало ли что? Такие времена – что угодно может случиться даже в таком тихом месте, как их полузаброшенная, забытая Богом и людьми деревушка, затерянная посреди леса!
По тому, как обнимал мужчина её внучку, и как Белла приникла к нему, она сразу поняла – теперь Ян не просто гость в их доме, он возлюбленный её девочки. И сразу вспомнила то время, когда сама в сладком забытьи провела три недели с молодым красавцем, который исчез из её жизни так же неожиданно, как и появился в ней, постучав в окошко их дома во время грозы. А она осталась, и в положенный срок родила красавицу-дочку, так похожую на любимого. И стала воспитывать её одна, стойко выдержав всё – скорбно поджатые губы матери, пьяное бешенство отца, постоянное безденежье, насмешливые взгляды соседей, недвусмысленный шепоток за спиной и свое липкое бесконечное одиночество. Но те три недели своего бабьего счастья она не променяла бы и на годы жизни с другим мужиком – грубым, пьющим, без конца матерящимся, какими были, в основном, все мужики в их деревне. Зато какая дочка у неё выросла! Любо-дорого посмотреть! А теперь вот и внучка, как две капли воды похожая на её Васеньку, который скользнул по её жизни, как яркая комета по тёмному ночному небу…
…На следующее утро они вышли из комнаты, где спал Ян, проведя эту ночь вместе.
После завтрака Ян пошёл на улицу, чтобы сложить нарубленные дрова в поленницу. Бабушка и внучка остались одни.
- Что, девочка, никак влюбилась?
- Влюбилась, бабуль.
- Значит, свадьба скоро…
- Да ничего это не значит. Через две недели у папы выборы, мне приказано дома быть, а Яну в часть надо, пора уже.
- Вот как! Значит, только две недели и проведете вместе. Надо же! Через столько лет история повторяется! Кто бы мог подумать, - покачала седой головой Софья Никитична.
- Ты меня осуждаешь, да?
- Ну, как я могу осуждать тебя, когда сама сделала то же самое?! Да не в нынешнее время, когда это уже никого не удивляет, а в конце шестидесятых. Тогда ведь такую девушку как только ни называли! Могли из комсомола исключить, а могли и ворота дёгтем измазать, бывало и такое… А что же Ян? Две недели с тобой помилуется, и в кусты? Честно говоря, от него я такого не ожидала… Скажу тебе честно - нравится он мне.
- Женат он, бабушка. Ну, не могу я его от жены и дочери увести! Хотя он ради меня готов даже на это.
- Вот оно что, - покачала головой София Никитична. - Женат наш парень… Так, может, не стоило ему с тобой любовь крутить? Это же не шутка. Мало ли что? А вдруг ребенок…
А вот об этом Белла не подумала. Ребенок от Яна! Да. Она – мать-одиночка с незаконнорожденным ребенком на руках. Мило… А, впрочем, почему бы и нет? Ну, в конце-концов, у неё есть любящие родители, которые помогут единственной дочери решить любую проблему – в этом она просто уверена. И потом, всё это будет ещё нескоро. А за девять месяцев многое может случиться. Ведь жизнь не стоит на месте, и иногда преподносит человеку такие сюрпризы, о которых он и не думал ещё день назад…
- Дело в том, бабуль, что я сама его об этом попросила. Не могу я без него совсем…
- Вона как… Ну, что ж! Бывает и так, что человек совладать с собой не может. Тебе виднее, девочка моя.
- Только родителям не говори, бабуль. Если что, я сама…
- Об этом не беспокойся. Никому не скажу, милая…
Ян вошёл в комнату, и увидел, что бабушка с внучкой сидят на диване рядом, и о чём-то секретничают. А по глазам Беллы сразу понял, что разговор этот невесёлый, и речь тут, скорее всего, идёт о нём.
Увидев его, девушка воскликнула:
- Ой, Яничек! Устал, наверно! Смотри, потный весь. Пойдем, умоешься! Я тебе из ковшика полью.
Белка и Ян долго плескались во дворе, и бабушка слышала, как весело смеется её внучка. Она думала о том, как дороги для женщины вот такие редкие мгновения полного и абсолютного счастья рядом с любимым мужчиной, когда все заботы и огорчения остаются где-то далеко-далеко, и кажутся мелкими и совсем незначительными, а сейчас – только головокружительная страсть, только она, и ничего больше…
…Быстро пролетели оставшиеся две недели.
- Ну, вот, пора собираться, Янек. Завтра едем, - сказала Изабелла. Она уже аккуратно сложила в чемодан вещи Яна, и сбегала в другой конец деревни, чтобы ещё раз попрощаться с бабушкой Пелагеей.
И вот, рано утром они расцеловались с Софьей Никитичной, положили в багажник гостинцы, которые та посылала дочери и зятю, сели в машину, и Изабелла нажала на газ. А бабушка долго глядела им вслед, и махала платком, сдернутым с головы, пока не осела на просёлке пыль, поднятая автомобилем внучки…
- Заедем к нам? С моими родными познакомишься, – спросила Изабелла, когда их автомобиль въезжал в город.
- По-моему, не стоит. Слишком многое потом придётся тебе объяснять.
- Ты прав, милый. Тогда сразу в госпиталь. Да?
- Да, лучше сразу туда.
Девушка ловко перестроилась в другой ряд, и свернула на ту улицу, где находился госпиталь.
- Ну, вот. Приехали, - сказала она через несколько минут, останавливая автомобиль около ворот. – Пожалуй, я пойду с тобой. А то, чего доброго, эскулапы и не признают своего бывшего больного!
Они вышли из машины, и пошли по направлению к корпусу, видневшемуся между деревьями. А через несколько минут уже стояли перед врачом, и тот удивленно смотрел на Яна, который за два месяца с небольшим превратился из смертельно больного человека в загорелого молодого мужчину, полного сил и жажды жизни.
- О, Боже! Вы сделали это! Ни за что бы не поверил, если бы не увидел собственными глазами. Но как?!
- Пусть это останется нашим небольшим секретом. Правда, Ян?
При этих словах девушка посмотрела на мужчину.
- Конечно, - согласился тот. Не рассказывать же, что его вылечила травами и молитвами старая деревенская бабка-ведунья…
- Ну, пойдемте, молодой человек!
- Что, опять в палату?! Зачем? Я вполне здоров, и не нуждаюсь в лечении!
- Обследуем вас, анализы возьмем, и отпустим. Не волнуйтесь, самое большее три дня, и всё…
- Ладно. Я сейчас. Попрощаюсь только…
- Прощайтесь, - улыбнулся врач, и ушёл к себе.
Ян целовал девушку, думая о том, что, скорее всего, видит свою любимую в последний раз. А когда выпустил её из объятий, увидел, что и глаза Беллы «на мокром месте».
- Прощай, Белочка. Спасибо тебе за всё.
- Прощай, Янек. Счастья тебе. Пусть не со мной. Главное, я буду знать, что ты есть на этом свете.
- И тебе счастья, милая. Думаю, совсем скоро ты забудешь обо мне. И к тебе придёт новая любовь. Такая красивая девушка не будет долго скучать в одиночестве, мужчины ей просто этого не позволят. Я тоже желаю тебе счастья, Белла…
Изабелла сняла руки, которые до сих пор лежали на его плечах, и медленно пошла по коридору прочь, не оглядываясь. А зачем? Что это может изменить в её жизни? Ничего. Хотя, если бы в этот момент она увидела его перевернутое, несчастное лицо, наверно, всё сложилось бы для них иначе. Но что говорить о том, чего не случилось?.. Мало ли ошибок совершают люди? Тем более, если им всего девятнадцать, и всё у них в первый раз…
…Девушка приехала домой, и сразу попала в объятия матери. Кстати, и отец сегодня тоже был тут. Он решил, что перед выборами неплохо полдня провести дома, в кругу семьи. Тем более что уже столько времени не видел свою дочь, и очень соскучился по ней.
- Ну, как отдохнула, детка? Как бабушка? – закидали дочь вопросами родители.
- Всё просто замечательно! Я отлично отдохнула, бабушка здорова, и прислала вам гостинцы. Они в машине.
- Сейчас обедать будем. Проголодалась, наверно?
- Нисколько. Бабушка утром блины пекла. Вкусные…
…После ухода Беллы Ян пошёл в палату. Почему-то захотелось лечь, закрыть глаза, и представить, что он снова на речке со своей любимой, и впереди у них нет тяжелого расставания и горьких слёз…
Отдав чемодан с вещами в гардероб, он подхватил два тяжеленных полиэтиленовых пакета, и понёс их с собой, думая о том, чем могли набить их бабушка с внучкой. Конечно, тут были пирожки и плюшки, испеченные умелыми руками Софьи Никитичны, и варенье из земляники, собранной его Белочкой в лесу, пока он болел, и много других вкусных вещей. Кроме того, в паспорте он обнаружил завернутую в бумагу кредитную карту.
На бумаге, в которой она была завернута, Ян прочел несколько слов:
Это тебе на первое время.
Дальше шли четыре цифры - код банковской карты, где лежали деньги для него. Его дорогая девочка подумала даже об этом…
Кстати, это было совсем нелишним. Денег у него было – кот наплакал, разве что, на дорогу до дома. И то, если ехать не на такси, а на рейсовом автобусе, которые ходят из рук вон плохо.
А он вдруг вспомнил, что, в принципе, совсем ничего не знает о своей любимой, кроме имени – ни фамилии, ни адреса, ни даже номера её мобильного телефона. И если захочет разыскать её, то это будет весьма сложно, почти невозможно. Ведь город Белозёрск, хоть и не Москва, но несколько сотен тысяч жителей в нём проживают. И единственно, что он знает наверняка, это название той глухой деревушки, где живет бабушка Изабеллы, Софья Никитична. Хотя и её фамилии он не спросил…
…Итак, быстро пройдя обследование, Ян через два дня был выписан из госпиталя с диагнозом «здоров», и отбыл по месту службы, где уже и не думали его дождаться.
И вот, он приехал к себе домой, и теперь с некоторым волнением нажимал на кнопку звонка своей квартиры.
Дверь отворилась, и он увидел жену с тарелкой в руках и кухонным полотенцем на плече.
Увидев, кто пришёл, молодая женщина выпустила тарелку из рук, и та разлетелась на мелкие куски, ударившись об пол. А жена в испуге схватилась за шею, собрав на груди ворот шелкового халатика. В глазах её полоскался неподдельный ужас, как будто не муж, а настоящее привидение явилось к ней в дом.
- Ну, здравствуй, Валя. Что, не узнала?
Ян распахнул дверь пошире, вошел в крохотную прихожую, и поставил на пол чемодан.
- Узнала… Но как? Нам позвонили из госпиталя, и сказали, что ты при смерти…
- Во как! И… что?
- А что я могла, Янек?
- Действительно… Ты – ничего, - сказал он, сделав ударение на первом слове.
В дверях спальни вдруг показался лысоватый мужчина лет сорока пяти, одетый по-домашнему в белую несвежую майку, туго обтягивающую солидный пивной животик, и тёмно-синие тренировочные штаны, сильно вытянутые на коленках.
- Что здесь происходит? – строго спросил он, хотя и струхнул, увидев высокого военного с плечами в косую сажень.
- Вот и я хотел бы узнать, что здесь происходит. Это моя квартира, я муж этой дамы, а вот вы кто?
- Как муж? Какой муж? Ведь вы… Ведь мы… То есть… Я… - стал заикаться новый супруг Валентины, которым, как понял Ян, этот мужик и являлся.
- Уйди, мужик! Очень тебя прошу. Мне с женой поговорить надо.
- А я что? Я ничего, - пробормотал тот, и быстро скрылся в спальне.
- Ну, пойдем на кухню, что ли…
- Пойдем, - сказала жена, которая уже немного пришла в себя, и теперь была готова всеми силами и средствами отстаивать свою нынешнюю жизнь с другим мужчиной.
Они сели на табуретки, и некоторое время молчали, просто смотрели друг на друга, как будто увиделись впервые.
- Значит, у тебя новый муж.
- Да. Так уж получилось, Ян. Прости… Он очень хороший человек.
- А что же ты мне не сообщила, что судьбу устроила? Может, и я другую женщину себе нашёл бы…
- Зачем тебя расстраивать? Тебе и так было несладко.
- Вот это ты правильно заметила. Так что? Насколько я могу понять, мне надо «сматывать удочки»?
- Да. И, пожалуйста, без скандала!
- Ну, а как же дочка? Дочь-то я видеть могу?
- Но зачем? Она же маленькая, четыре всего. Она уже забыла тебя. Костика, мужа моего, папой зовёт. Вот, распишемся, он её удочерит… И тебе хорошо – алименты платить не придётся…
- Да, мне хорошо. Даже очень! И чего же ты нашла в нём, в этом Костике?
- Он хоть звезд с неба не срывает, и орденов на грудь ему не вешают, зато каждую ночь дома, со мной… Да и при деньгах всегда.
- Понятно. При деньгах, значит. Это хорошо. И где же он работает? Если не секрет…
- В ресторане, официантом служит, - похвасталась женщина хлебной должностью нового супруга.
- Значит, пепельницы за посетителями вытряхивает, и чаевые выпрашивает…
- А тебя дома неделями не бывает! – разозлилась жена. - И командировки… В любую минуту убить могут. Ну, что за жизнь у меня?! Сплошные нервы…
- Я тебя предупреждал, что так будет. А ты что говорила? «Люблю – не могу! Куда угодно, только бы с тобой!» Помнишь?
- Да что об этом вспоминать? Молодая была, глупая…
- Ну, и сейчас несильно поумнела, - вздохнул Ян, и, выйдя в прихожую, подхватил свой чемодан. - Прощай, Валентина. На развод сама подашь. Некогда мне…
- Не волнуйся, всё сделаю, - засуетилась женщина, открывая дверь бывшему мужу. Ведь главное, он не заговорил о квартире, которая принадлежала ему, но была так нужна её новой семье…
…Ян вышел на улицу того военного городка, в котором пять лет прожил с женой и маленькой дочкой. Теперь всё здесь стало для него чужим. Неподалёку он увидел лавочку, и опустился на неё. Ну, надо же! Из-за этой женщины, так легко предавшей его, он потерял единственную девушку, которую полюбил! И что теперь делать? Разыскивать её, чтобы сообщить:
- Знаешь, дорогая, пока я лежал в госпитале, моя жена нашла себе другого мужа, и дала мне отставку. Теперь я свободен, и готов стать твоим навсегда…
Да, от таких слов она будет в щенячьем восторге. Ян вдруг ясно осознал, как это ужасно, когда тебя бросает человек, который был тебе близок…
Вот, теперь он, тридцатилетний мужик, опять почувствовал себя молодым лейтенантом, только что закончившим военное училище, и прибывшим к месту службы с единственным чемоданом в руках.
- Что ж! Пора в часть. Надеюсь, там для меня найдется койка в общежитии, - вздохнул Ян, и пошёл на автобусную остановку. День уже подходил к концу, последний автобус ушёл несколько минут назад, и, чтобы добраться до части, ему придётся брать такси. Не топать же три километра пешком! К таким подвигам его нога была ещё не готова.
Несмотря на то, что рана уже совсем зажила, и от неё осталось только большое ярко-розовое пятно, нога ещё ныла, если он много ходил. Но врач сказал, что и это через пару месяцев должно пройти. И в эти месяцы посоветовал ему при ходьбе опираться на трость, что Ян и делал.
- Пожалуй, надо наведаться в банкомат. Надеюсь, денег на карточке хватит на то, чтобы добраться до части, - подумал он, и опять вспомнил о своей Белле. Впрочем, почему же «вспомнил»? Он и не забывал о ней ни на минуту.
Итак, вставив карточку в прорезь банкомата, Ян набрал пин-код, написанный на листке, и протер глаза, увидев ту цифру, что высветилась на экране. На его счету лежала сумма, намного превышающая его годовое содержание…
- Вот это да! – прошептал он, и снял часть денег. – Интересно, кто же она, моя Изабелла? Уж не дочь ли какого-нибудь местного олигарха? И как она попала в госпиталь? И почему выбрала там именно меня? И, главное, почему я так легко отпустил от себя это черноглазое ласковое чудо...
К сожалению, на эти вопросы у него не было ответов. И, похоже, уже никогда не будет…
…Ян вышел на шоссе, и поднял руку. Через несколько минут рядом с ним остановилась машина.
- До Борисовки подкинешь, браток?
- А почему нет? Садись, служивый. Дорого не возьму. Знаю, как государство наше об армии заботится… Из госпиталя, что ли? – спросил водила, увидев трость в руке майора.
- Из госпиталя, - кивнул головой Ян.
Минут через двадцать он уже входил в кабинет к своему командиру, генералу Задорожному, который был на рабочем месте, несмотря на довольно поздний час.
- Господи, ты, Ян?! Ну, очень рад встрече, - сказал генерал, и вышел из-за письменного стола, чтобы пожать руку майору. – Как ты? Мне звонили месяц назад, сказали, совсем плох. Я уж и не чаял тебя увидеть…
- Ну, это целая история, - улыбнулся Ян.
- Так рассказывай!
- Да это на полночи!
- А куда нам торопиться? Посидим, а потом ко мне пойдём, там и переночуешь. Ты дома-то был, или как?
- Был.
- Значит, уже знаешь…
- Да. Мне всё доходчиво объяснили, и по полочкам разложили.
- Не горюй, парень! Найдешь себе жену, у нас это не проблема! Ну, а комнату в общежитии я тебе выбью, не вопрос. Кстати, за тот бой, где ты попал под выстрел гранатомёта, тебя ждёт награда. Завтра и орден вручим. А там и повышение в звании не за горами. Так, что у тебя там случилось, в госпитале? Рассказывай…
Говоря это, генерал достал из шкафчика коньяк, бокалы и блюдце с тонко нарезанным лимоном.
- Ну, давай, тяпнем по одной, чтобы лучше вспоминалось!
- Такое не забывается, Василий Михалыч… В общем, в госпитале я умирал от гангрены…
Дальше шёл подробный рассказ о том, что произошло с ним после появления в палате молоденькой девушки с непривычным именем Изабелла…
Выслушав рассказ майора, Василий Михалыч только крякнул, покачал головой, и плеснул ещё коньяку в бокалы.
- Дела… Так что? Теперь-то в самый раз разыскать её, а? Уверен, твоя Валентина не станет затягивать с разводом, и через месяц ты будешь свободен, как ветер.
- Да. В самый раз. И сказать Изабелле: «Дорогая, жена бросила меня, теперь я готов стать твоим»!
- Согласен, звучит как-то нехорошо…
- Вот и я о том же!
- Ладно, пойдем, перекусим чего-нибудь, да в койку. Утро вечера мудренее!..
- А вы что же домой-то не поехали, Василий Михалыч? Дел много? – спросил Ян.
- Да кто меня там ждет, дома-то? С тех пор как Анна Сергеевна моя умерла, кругом один – ни детей, ни внуков. Да и когда жива была, особой любви между нами не было. Так уж получилось. Не повстречал я своей половинки. А может быть, и встречал, да просто мимо проскочил, не заметил… Только что теперь вспоминать? Жизнь прошла… Теперь ещё несколько лет, и совсем спишут со счетов за ненадобностью. Буду грядки на даче полоть, да карасей с речки таскать. Так-то вот! Только не будем о грустном, парень! Вот, ты жив остался, к нам вернулся. И это хорошо! На этой позитивной ноте мы и отправимся ко мне…
Они вышли из кабинета, и пошли в комнату отдыха, где иногда ночевал генерал, если дела допоздна задерживали его в гарнизоне.
Выпив чаю с пирогами, приготовленными умелыми руками Софьи Никитичны, они легли спать. Каждый из них вспоминал что-то своё, дорогое, и в комнате ещё долго слышались их тяжёлые вздохи…
…В этот же вечер Изабелла позвонила своим друзьям, которые очень соскучились по ней за два месяца её отсутствия. Без неё им было скучно. Только Белла могла придумать что-нибудь весёлое. Она была душой их компании.
Они встретились на следующий день, и её подруги сразу заметили, что их Белка изменилась. Не внешне – внешне она осталась такой же, как и была, разве что, загорела и ещё больше похорошела, словно расцвела. Изменился её взгляд. Он стал как будто взрослее. В её глазах уже не прыгали весёлые чертики, а если присмотреться получше, то можно было заметить в них хорошо скрытую боль. Белла тосковала.
Девушка понимала, что со временем боль эта станет не такой сильной и пронзительной, какой она была сейчас, на следующий день после расставания с мужчиной, который стал ей так дорог. Но то, что эта боль будет досаждать ещё очень долго, и может дать знать о себе в самый неподходящий момент, была уверена…
- Белка, у тебя что-то случилось? – спросила у неё одна из подруг.
- Нет, Ириш, ничего не случилось. Всё осталось по-прежнему.
- Но ты изменилась.
- Изменилась? – пожала плечами Изабелла, стараясь сделать это как можно более беззаботно. – Вполне может быть. Наверно, просто стала немного взрослее, только и всего…
…Дни шли за днями, подходил к концу последний месяц лета. Всё чаще небо заволакивали тучи, проливающиеся на землю по-осеннему холодными дождями, и всё раньше неяркое августовское солнце опускалось за горизонт. А на деревьях уже появились первые желтые листья – лучшие предвестники наступающей осени.
Может быть, всё дело было в погоде. Или сказывалась нервозность, царившая в семье Володиных в ту пору – на носу были выборы, и Андрей Иваныч очень переживал по этому поводу. Да к тому же боялся, что его дочь могла опять приняться за старое, вернувшись домой… Но только Белле совершенно не хотелось эпатировать местную публику своими экзотическими выходками. Её не тянуло даже собираться со сверстниками по вечерам и петь песни, подыгрывая себе на гитаре. Конечно, она по-прежнему встречалась с друзьями, и пела им. Но не получала от этого былого удовольствия.
Отец таким изменениям в поведении дочери только радовался. Наконец-то ему перестали звонить по поводу нелепых выходок его дочери! Ну, да так и должно быть. Взрослеет девочка… Скоро двадцать стукнет, однако…
Наконец, пришёл и долгожданный день выборов. Перед этим важным событием вся семья не спала ночь, несмотря на принятые вечером пилюли.
Рано утром, позавтракав, они стали собираться на избирательный участок. Как раз к этому времени туда подъедут журналисты и местное телевидение. Андрей Иваныч «толкнёт» небольшую речь, выученную накануне – так, несколько тёплых слов избирателям, и, конечно, никакой агитации за себя, любимого, а его очаровательные женщины просто несколько секунд покрасуются вечером на экране. А что? Электорату нравится, когда первая леди города обладает красотой и шармом. Как говорится, «за державу не обидно…».
…Всё произошло довольно быстро. После голосования и короткой съемки Марья Васильевна и Изабелла поехали домой, а Андрей Иваныч направился в свой избирательный штаб, куда приходили все сведения о происходящих выборах, где и собирался пробыть до поздней ночи, пока не будет хотя бы предварительных результатов.
Наверно, сказалась нервотрёпка последних дней, помноженная на бессонную ночь накануне. А может быть, сыграло свою роль то, что она почти не ела в последние дни, потеряв аппетит от волнения за отца. Только дома, не дойдя нескольких шагов до двери своей комнаты, Изабелла вдруг упала в обморок.
Дома в это время были только женщины – Марья Васильевна и их молоденькая горничная Катя. Они вдвоем отнесли Беллу в её комнату, и уложили на постель.
- Господи, что же случилось с моей девочкой? – ломала руки мать, которая, прожив жизнь «за мужем», совсем не могла принимать самостоятельных решений, во всём полагаясь на своего Андрюшу. Но теперь она не могла звонить ему – сегодня Андрею Иванычу было не до их проблем.
- Врача надо бы вызвать, Марья Васильевна, - сказала Катя, видя, как бестолково мечется по комнате бедная хозяйка. – Здоровые молодые девушки просто так в обморок не падают!
- Да-да, ты абсолютно права, Катюша! Конечно, врача. «Скорую»!
- А вот «Скорую» как раз не надо. Наверняка парочка журналюг дежурит сейчас у нашего дома, спрятавшись в придорожных кустах. Такая известность хозяину совсем ни к чему. Мало ли что? Растрезвонят по всему городу, мало не покажется!
- Ну, конечно, я и сама так думаю, - во всём согласилась с горничной хозяйка. – Сейчас я позвоню своему доктору, пусть придёт.
- Вот, это дело! А там уж видно будет, что и как.
Через полчаса у дома Володиных остановилась машина, и из неё вышел пожилой мужчина с кожаным саквояжем в руках. Хозяйка уже встречала его на пороге, широко распахнув дверь.
- Виктор Петрович, дорогой!
- Что случилось, милая Машенька? Кто-то заболел?
- Моя Белла. Около часа назад девочка упала в обморок. Хотя, чего в этом странного? Вы же понимаете, такой день, мы все сегодня на нервах. Но я решила, что вы обязательно должны её осмотреть.
- Очень правильное решение, - кивнул породистой седой головой профессор, целуя руку очаровательной женщине.
- Пойдемте в дом, Виктор Петрович!
Они прошли на второй этаж, где была спальня Изабеллы, и вошли в её комнату.
- А сейчас оставьте нас вдвоем, Машенька. Нам надо посекретничать с этой молодой леди, - сказал профессор, и выпроводил из спальни мать девушки и горничную.
Ещё до приезда врача Изабелла пришла в себя, и уже порывалась встать с постели, но мать попросила её не делать этого, по крайней мере, до того, как её осмотрит доктор. Не стоит так рисковать - мало ли что?
Итак, Виктор Петрович присел на стул, стоящий у постели, и взял Изабеллу за руку, чтобы проверить пульс.
- Ну, так, милая. Головокружение, слабость, плохой аппетит, утренняя тошнота?
- Откуда вы знаете? – удивилась девушка такому точному описанию симптомов её заболевания, которые беспокоили её уже пару недель.
- Просто я давно живу на свете, детка, и знаю, из-за чего молодые девушки падают в обморок чаще всего. Вот, примерно, где-то так, - улыбнулся Виктор Петрович, доставая из саквояжа всё необходимое. - Ну, а теперь ложись-ка поудобнее, Белка, я осмотрю тебя…
После осмотра доктор опять сел на стул возле неё, и сказал:
- Ну, что, девочка. Ты беременна. Восемь недель. Маме придётся сказать…
- Да уж, никуда не денешься, - вздохнула Белла. - И чем скорее это произойдет, тем лучше.
- Вот, прямо сейчас и скажу. А ты уж приготовься к реакции. Не все родители бывают адекватны, когда слышат о беременности незамужней дочери. Хотя, должен сказать, сейчас мамы и папы воспринимают такое известие куда более терпимо, нежели лет, скажем, лет тридцать тому назад.
С этими словами Виктор Петрович покинул спальню Изабеллы, и пошёл к её матери.
- Ну, что, доктор? – сразу метнулась к профессору встревоженная женщина. - Надеюсь, её заболевание не слишком серьёзно, и его можно вылечить? Девочке через неделю идти на занятия в институт…
- Это как посмотреть, Марья Васильевна.
- О, Господи! Говорите же! Это что-то с головой, да?
- Отнюдь нет. Голова тут не причем. Ваша дочь беременна.
- Как? Но этого просто не может быть! Какой у неё срок?
- Восемь недель, не больше.
- Восемь недель… Значит, где-то начало июля! Но в это время Белла гостила в деревне у бабушки, а там из мужчин только восьмидесятилетний дед Панкрат, да и тот, кажется, уже преставился…
- Зачем мы будем гадать? Поговорите с дочерью. Может быть, она расскажет вам, с кем провела ночь, а то и не одну. Правда, не думаю, что это что-то изменит. Потому что, если бы молодой человек имел серьёзные намерения, то давно стоял бы тут, перед вами, и просил руки Изабеллы.
- Вы правы, Виктор Петрович. И теперь это дело только нас троих – моего мужа, меня и моей дочери.
- Не забудьте и о внуке. Ему хоть и восемь недель, но он уже живой, и очень хочет родиться.
- Это вы так шутите, да, доктор? – подняла красивые брови женщина.
- Разве такими вещами шутят? Ладно, я ухожу. В любом случае вашей дочери необходимо появиться в женской консультации, чтобы встать на учет по беременности или взять направление на аборт. И не советую затягивать с этим, времени у вас не так уж много.
- Ах, Боже мой! Андрюше сейчас совсем не до этого! Сегодня решается его судьба, я даже заикнуться не смогу о том, что произошло у нас!
- Но ведь у вашей дочери тоже решается судьба. Не забывайте и об этом, милая Машенька!
Доктор уехал, а мать кинулась в комнату дочери, которая до сих пор лежала в постели, и вспоминала ту, последнюю ночь, проведённую с любимым мужчиной, когда страсть захватила их обоих с неистовой силой, заставив забыть обо всём. Казалось, будто не кровь, а пенистое шампанское бежало по венам. Главное – это доставить удовольствие любимому человеку, и хоть на время стать частью его...
- Господи, как мне было хорошо, - вспоминала Белла. – Наверно, так хорошо уже никогда не будет…
На глазах у девушки появились слезинки. Именно в этот момент в её спальню вошла Марья Васильевна.
Увидев, что её девочка плачет, мать кинулась к ней, и крепко обняла своего единственного ребенка, попавшего в беду.
- Не плачь, детка! Мы что-нибудь обязательно придумаем! Папа никогда не даст в обиду свою единственную дочь! Мы все так любим тебя, Изабелла! Помни об этом!
- Спасибо, мамочка. Я думала, что ты будешь бранить меня за то, что я натворила…
- Теперь уже поздно браниться, Белла. Воспитывать тебя нужно было раньше. А не тогда, когда всё уже произошло… Скажи только одно – ты любила этого мужчину? Или это был просто случайный порыв – так, встретились, и разошлись, даже не узнав имени друг друга. Сейчас бывает и такое.
- Я люблю его, мама. А теперь, когда узнала, что скоро стану матерью его ребенка, кажется, люблю ещё сильнее! Хотя… Куда уж сильнее-то!
- То есть, ты хочешь сказать, что собираешься родить его?! – ахнула женщина, и по-бабьи схватилась ладонью за щёку.
- А ты хочешь сказать, что я должна решиться на его убийство?!
- Ну… Многие женщины делают именно так. Безболезненная десятиминутная операция, и ты свободна. А ведь ребенок – это на всю жизнь! Ты только представь себе, Белла! В твоей жизни не будет такого мгновения, когда ты сможешь забыть о том, что ты - мать. Подумай об этом хорошенько, прежде чем принять окончательное решение! А если не веришь мне, то узнай у своей бабушки, каково это - воспитывать ребенка без отца. Ведь, как я поняла, отца у твоего бэби не будет…
- Да. Мы расстались. Но на это были очень веские причины.
- О, да! – усмехнулась мать. - Охотно верю. Любой мужчина может назвать тебе сотню причин, почему не может быть отцом твоему ребенку! Только почему-то никто из них не вспоминает об этих причинах, когда тащит глупую девятнадцатилетнюю девчонку в постель, прекрасно зная, чем всё это может закончиться!
- Мама, я прошу тебя! Не надо…
Увидев, что глаза дочери опять полны слёз, женщина опомнилась, и вздохнула.
- Ладно. Решим так. Дня три мы отцу ничего не говорим. Пусть он занимается своими делами. А потом я выберу подходящий момент, и попрошу у него совета. Он наверняка что-нибудь придумает. Папа у нас такой умный!
Теперь Марья Васильевна вздохнула с некоторым облегчением. Она опять повесит возникшую проблему на мужа, как делала это обычно в течение всех двадцати лет их брака.
В семье, где она выросла, решения всегда принимала мать. А девочка во всём слушалась её. Потому что знала: мать – это единственный родной ей человек. Больше у неё никого нет. И пойти против её воли – это значит, доставить ей лишнюю боль. А боли в жизни этой женщины было и так предостаточно.
Потом, удачно выйдя замуж за Андрея Володина, в то время начинающего бизнесмена, она тоже не могла противоречить ему, потому что прекрасно знала – умный и образованный Андрей взял в жёны деревенскую девчонку исключительно из-за её необыкновенной красоты, и если она будет перечить ему, вполне может указать ей на дверь. И куда она пойдет тогда? Опять поедет в далёкую деревню, из которой так и не выбралась её мать?! Она не хотела повторить её судьбу. И поэтому своё мнение всегда держала при себе. А потом постепенно привыкла к тому, что вообще не имеет собственного мнения. Молодая женщина стала просто красивой игрушкой в доме мужа, которая исполняет его желания, и никогда не делает того, что может вызвать его неудовольствие. Иногда она даже сравнивала себя с растением-паразитом, этакой лианой, обвившей ствол дерева-кормильца. И жива она до тех пор, пока растение-донор питает её своими соками. А иначе она просто умрёт, потому что не имеет корней, и не сможет существовать сама по себе.
Но сегодняшний случай был из ряда вон выходящим. Их ребенок, их единственная дочь попала в беду. И материнское сердце встало на её защиту. Она почувствовала это. Но потом верх опять взяла привычка, и Марья Васильевна смирилась. В конце-концов, это он, Андрей, будет предпринимать какие-то шаги, кому-то звонить, о чём-то договариваться. А что может она? Разве что вот так обнять свою дочь, и прижать к себе крепко-крепко, чтобы разделить её боль, как делала это когда-то её мать. И больше ничего…
…В то время как в семье Володиных произошли эти события, жизнь майора Большакова вошла в хорошо знакомое русло. День на службе, выматывающие физические занятия для поддержания необходимой формы, а потом скромный ужин и вечер у телевизора в крошечной комнате общежития для одиноких офицеров, «выбитой» генералом для своего любимца…
…Это было самое начало нового тысячелетия, так называемые нулевые. В это время в стране то и дело вспыхивали «горячие точки», где требовались войска специального назначения. Бои там были недолгими, но кровопролитными. И иногда нашим ребятам приходилось очень туго. Конечно, с воздуха их не бомбили самолёты противника, закидывая смертоносным фугасом, и неделями безвылазно сидеть в окопах под снегом и дождём не требовалось, но на мине можно было подорваться запросто, автоматную пулю схватить проще простого, да и под залп из гранатомёта попасть – всегда, пожалуйста. Так что, гибли там наши ребята иногда целыми взводами, хотя войны в стране, вроде бы, и не было…
…В начале марта майор Большаков положил на стол генерала рапорт с просьбой снова послать его в одну из горячих точек.
- Ты что, Ян? – удивился Василий Михалыч. - Только что из госпиталя вышел, можно сказать, чудом жив остался, и снова туда же, под пули…
- А почему нет? Это моя работа, - пожал мощными плечами майор.
- Да у нас полно таких офицеров, которые пороха не нюхали, а тебе уже сколько раз пришлось повоевать? Смотри, вся грудь в орденах…
- Может, для тех ребят жизнь дорога, а я…
- Ну-ка, давай, садись, парень! Что ты там про жизнь сказал? Им жизнь дорога, а тебе, значит…
Генерал подумал о том, как сильно зацепило этого молодого мужика чувство к спасшей его девушке, и как переживает он разлуку с ней, что готов расстаться с жизнью, и будет искать смерти в бою. Совсем распоследнее это дело – посылать такого человека в бой! Себя он не пожалеет. А своих ребят, которые во всём доверяют ему?! Им-то как быть без командира?! Тоже свою пулю словить, так, что ли?
- А мне всё равно, - сказал Ян.
- Ты подумай, что говоришь-то! Тебе тридцать только, вся жизнь впереди! И любовь свою ещё встретишь, и женишься, и детишек нарожаешь…
- Не будет этого. Никто мне не нужен, кроме неё.
- Ладно, иди пока. Я подумаю…
Генерал «думал» неделю, но так и не смог придумать, как вывести молодого офицера из этого непростого состояния, от которого мужики или спиваются, или нарываются на пулю в бою, или накладывают на себя руки.
А через неделю Ян пришел к нему снова, и положил на стол второй рапорт.
- Что? Опять? – тяжело вздохнул Василий Михалыч. – Ладно. Через три дня получишь командировочное удостоверение. Доволен?
- Точно поеду?
- Точно. Разве что, сам ехать откажешься…
- С чего бы это? – опять пожал плечами майор.
- В жизни всякое бывает, - философски заметил генерал.
Кажется, он придумал, что надо делать.
- Как там называется та деревня, где летом отдыхал Ян? – вспоминал Василий Михалыч. - Он ведь говорил мне… Вот ведь, память проклятая!
Он долго сидел, пытаясь сосредоточиться, и, наконец, вспомнил название деревни – Князчины. И находится она где-то в радиусе ста двадцати километров от города Белозёрска, раз они два часа добирались до неё.
- Так, посмотрим, - сказал генерал, и быстро расстелил на огромном столе подробную карту соседней области.
Наконец, он обнаружил крохотную точку на карте, где находилась нужная ему деревня.
- Действительно, глухомань. От неё до ближайшей деревни километра четыре будет, и всё лесом, а до шоссе километров пять с гаком…
Василий Михалыч решил поехать в эту деревню, и разыскать бабушку Изабеллы. Он не знал ни её фамилии, ни даже имени. Ну, да в деревне не так много народу – сразу скажут, у кого внучку зовут непривычным для нашего слуха именем Изабелла, и у кого в доме жил этим летом молодой раненый мужчина… Подумал только, что добраться туда будет сложно – дорогу наверняка занесло глубоким снегом, и вряд ли он сможет добраться туда даже на своем мощном лендкрузере.
- Ладно. Бог не выдаст, свинья не съест! – легкомысленно подумал он, и нажал на газ…
…В то время как генерал решал непростые проблемы своего подчиненного, Изабелла со дня на день должна была родить – уже подошёл её срок. Сумка с необходимыми вещами была давно собрана, и стояла на видном месте – чтобы не забыть впопыхах. Давно оплачено и место в самом лучшем родильном доме города. Да и без этого медики бы постарались. Не шутка ведь – единственная дочка мэра рожает…
…Итак, вернёмся в тот день, когда Белла узнала о своей беременности.
После того как отец приехал домой в день выборов, он сразу понял, что в его доме что-то произошло. Прекрасные глаза жены были заплаканы, и даже чуть-чуть припухли, а дочка имела виноватый вид, и не поднимала глаз на отца.
- Ну, что у нас тут произошло, милые дамы? По какому поводу траур? Вроде бы, радоваться должны – глава семьи, наконец-то, добился своего! Можете поздравить! Перед вами новый мэр города Белозёрска, прошу любить и жаловать.
Жена и дочь кинулись к нему, чтобы обнять и поцеловать. После небольшого ажиотажа, возникшего при этом, Андрей Иваныч сказал:
- А теперь колитесь, мои дорогие… Ну? Что произошло? Слушаю вас внимательно…
- Понимаешь, Андрюшенька… - начала, было, мать, но дочь перебила её.
- Не надо, мама. Я сама! В общем, так. Я беременна, и собираюсь родить этого ребенка!
- Понятно. И кто отец?
- Отца у моего малыша не будет. Я одна как-нибудь…
При этих словах Изабелла залилась слезами, и отец кинулся её утешать. Ну, а что поделаешь? Дочка-то любимая, и притом, единственная…
- Не плачь, девочка моя! Это ещё не самое страшное. У тебя вон, мать совсем молодая, поможет тебе с ребенком. Ты институт-то бросать не думаешь?
- Конечно, нет! С какой стати?
- Вот и славно. Без высшего образования сейчас никуда. А мужа я тебе найду, подумаешь, проблема…
- Пап, да не нужен мне никто!
- Это ты сейчас так говоришь. Посмотрим, что ты скажешь через год или два, когда в свою пору войдешь. Ну, а сейчас успокойся, и не думай о плохом. Свою дочь я никому не дам в обиду! – сказал Андрей Иваныч, и крепко обнял Беллу.
Конечно, не такого будущего хотел он для своего единственного ребенка. Но… Что поделаешь? А по поводу мужа… Что ж! Говорят, мужики сейчас настолько ленивы, что даже жениться предпочитают на беременной женщине. Конечно, это шутка, но ведь в каждой шутке есть доля правды. Некоторые мужчины и в самом деле предпочитают жениться на женщине с ребенком, когда этап памперсов, шестиразового питания и детского плача по ночам уже пройден. Ну, а кроме ребенка, его девочка принесет в семью жениха приличное приданое, и, главное – связи отца, которые в наше время бесценны. Сейчас без связей никуда, и все прекрасно это понимают…
…Наступил сентябрь. Изабелла стала ходить в институт. Ежедневные занятия помогли ей немного встряхнуться. К тому же ребенок вскоре стукнул крошечной ножкой у неё под сердцем, не давая ей впасть в затяжную депрессию, в которую она, судя по всему, вполне могла бы окунуться…
…Наконец, как-то вечером, в середине марта, Изабелла почувствовала сильную боль, которая пронзила всё тело. Хорошо ещё, что в это время она была уже дома, а не в пути, за рулём своего автомобиля.
Когда боль немного отпустила, девушка спустилась на первый этаж, где в гостиной родители смотрели по телевизору новости.
- Что, началось? – спросил отец, который, увидев испуганные глаза дочери, сразу понял, что надо делать.
Его жена тоже затрепыхалась, но совсем не знала, что предпринять, и только бестолково носилась по комнатам, пытаясь одеться, чтобы ехать с дочерью в роддом.
Андрей Иваныч не растерялся, и, взяв телефонную трубку, вызывал карету «Скорой помощи». Он не хотел везти Изабеллу на своей машине. Мало ли что? А тут всё-таки медики рядом. Ведь, в случае чего, жена вряд ли сможет чем-то помочь дочери…
… В то же самое время генерал Задорожный благополучно проделал первую, не самую сложную часть пути, и свернул на заснеженный проселок. Чувствовалось, что местный бульдозерист не слишком часто утруждает себя чисткой этой дороги, единственной для жителей дальних деревень. Ну, а те, зная, что до весны всё именно так и будет, с осени запасались всем необходимым, затаривая кладовки мукой, сахаром, крупами и консервами, и в приезде автолавки нуждались несильно. Только вот, с медициной случались проблемы. Все жители деревень были уже далеко не молоды. Не дай Бог, случится что – надеяться не на кого. Разве что, бабка Пелагея отвар какой даст. Так ведь далеко не от всех болезней отвар помогает. Вот так и жили, надеясь на Бога, да на обычное русское авось…
Итак, с трудом проехав по проселочной дороге километра четыре, джип генерала плотно застрял в сугробе.
- Вот это да! – почесал затылок Василий Михалыч. – Видно, дальше придется топать на своих двоих…
Хорошо хоть, что дорога шла по просеке в лесу – не заблудишься. А то, в степи заплутать – плёвое дело, один снег кругом, куда ни глянь, так и будешь ходить по кругу, пока не свалишься в снег от усталости и отчаяния…
Генерал получше нахлобучил на голову шапку-ушанку, как следует застегнул бушлат защитного цвета, и надел перчатки на меху. Мартовский морозец, хоть и несильный, но всё-таки бодрящий, охватил его сразу, как только он покинул теплое, и такое уютное нутро своего автомобиля.
- Ну, жди меня, - приказал своему джипу хозяин, похлопав его по черному лакированному боку, и пошел вперед, проваливаясь в глубокий снег и высоко поднимая ноги, чтобы выдернуть их из сугроба для следующего шага.
Уже через двадцать минут такого передвижения Василий Михайлович сильно устал, и прислонился к дереву, чтобы передохнуть. Сказывался возраст, и кабинетная работа. Раньше он и не заметил бы такой нагрузки, а теперь вот, гляньте-ка, мокрый весь, как после бани.
- Да… Скоро шестьдесят, - с тоской подумал генерал, и тяжело вздохнул.
А там недалеко и до отставки. И впереди нет ничего радостного. Ни жены, ни детей, ни внуков… А как хотелось бы вытирать испачканные шоколадной конфетой ладошки озорника, и учить его или её кататься на трехколесном велосипеде! Впрочем, его внукам сейчас могло бы быть и значительно больше трех лет. Как знать…
- Ладно, надо идти, однако!
Василий Михалыч огляделся. С обеих сторон от дороги темной стеной стоял лес, и из леса на него уже надвигались сумерки. Короткий мартовский день подходил к концу. Не хватало ещё в идти в незнакомую деревню в полной темноте!
Мужчина прибавил шаг, и уже через несколько минут увидел дымок, который вился из трубы дома, стоящего на самом краю деревни.
- Кажется, дошёл, - с удовольствием подумал генерал, и, наконец, вышел на протоптанную в сугробе тропинку. Теперь идти стало значительно легче.
Дойдя до крайней избы, он постучал в дверь, услышал шаги, и дверь распахнулась. В дверях стояла старушка, согнутая годами и застарелым артритом.
- Здравствуйте! – сказал он.
- Здравствуйте, - ответила та, и открыла дверь пошире, чтобы тот мог зайти. – Нечасто у нас зимой появляются гости. Вы к кому же приехали, если не секрет?
- Вот, ищу женщину. Она в вашей деревне живёт. Внучку у неё Изабеллой зовут. Не знаете такую?
- Как не знать? Летом Белочка тут два месяца у Софьи гостила, а я её друга на ноги поставила…
- Так это вы Яна вылечили?
- Я, я. Кто ж ещё? Совсем плох был парень-то… А ты сам-то кто будешь, мил человек?
- А я командир его. Вот, приехал с бабушкой Изабеллы поговорить. Может, даст телефон внучки. Они ведь расстались, и даже фамилии друг друга не спросили, и телефонами не обменялись. А Ян совсем без неё пропадает…
- Софья на другом конце деревни живет, восьмой дом отсюда, на той же стороне, что и мой. Да ты сразу увидишь! Самый красивый дом на улице. Зять тёщу очень уважает, дом отделал – любо-дорого глядеть…
- Так я пойду? А то скоро совсем стемнеет.
- Иди. Фонари-то у нас не горят. Может, проводить?
- Да куда вы пойдёте - на ночь глядя? Я как-нибудь сам. Спасибо вам!
- Не за что. Удачи тебе, Василий…
- А имя моё откуда знаете? – удивился мужчина. Он ясно помнил, что не сказал старушке, как его зовут.
- Давно живу, и на память не жалуюсь, - улыбнулась старушка, и глянула на него своими черными, как переспелые вишни, глазами.
Василий Михалыч вышел на улицу, и помотал головой. Всё это было похоже на мистику. Ну, откуда может знать его эта женщина? Впрочем, за свою жизнь он побывал во многих местах, и встречал многих людей, всех и не упомнишь…
…До нужного дома он добрался уже в полной темноте. Ощупью поднявшись на высокое крыльцо, он с замиранием сердца стукнул в дверь.
Та сразу открылась, как будто кто-то поджидал его в сенях. Да так оно и было! Пелагея уже позвонила подруге, и сообщила о визите нежданного гостя. Впрочем, так ли уж нежданного?..
- Здравствуйте, - сказал он высокой пожилой женщине, появившейся в дверях.
- Здравствуй, Васенька. Вот, и дождалась я тебя. Сорок лет ждала. Думала, так и не увижу больше. А Бог смилостивился… Заходи в дом, что на пороге стоять? Устал, наверно, пока до нас добирался…
Генерал вошел в дом, и в нерешительности остановился – сюрреалистический сюжет продолжался. Кажется, вся деревня тут знает его имя, а эта женщина, так вообще ожидала его визита. Дела…
- Раздевайся, и к столу иди. Я сегодня пирогов напекла, самовар горячий. Как знала, что гость в дверь постучит! Сейчас чай пить будем, - продолжила женщина, которую, как сказала знахарка, звали Софьей. – Вечер сегодня морозный, замерз, наверно?
- Спасибо, от горячего чая не откажусь. Пришлось с километр пешком до вас идти – машину на дороге бросил.
- За машину не переживай. У нас тихо. Воров нет, потому что красть нечего. По делу приехал, или как? – спросила женщина, ловко расставляя на столе чашки и вазочки с вареньем.
- По делу. У вас ведь есть внучка по имени Изабелла?
Женщина улыбнулась, и на щеках её появились ямочки, которые почему-то показались ему знакомыми.
- Есть.
- Так вот. Я служу здесь, в соседней области, отсюда километров четыреста будет. У меня в подчинении есть майор Большаков. Вот о нем я и хотел с вами поговорить.
- Майор Большаков… Это Ян, что ли?
- Ян.
- Понятно. И что он?
- Пропадает парень. Не знаю, что делать. Просит опять послать его под пули, уже два рапорта подал. Думаю, он сделает всё, чтобы не вернуться.
- О, Господи! Да что случилось-то?!
- Как что? Любовь покоя не дает…
- Так ведь он, вроде, женат…
- Был. Из госпиталя к жене вернулся, а у него в квартире уже другой живет.
- И что же он?
- Всё бросил, и вернулся в часть. Я ему комнату в общежитии выхлопотал. Так и живет…
- А что же ко мне не вернулся?
- Стыдно показалось…
- Гордый, значит! А то, что девка моя бедная с ума сходит тут без него, он не подумал?
- Вот я и приехал узнать, как и что…
- Вот так! Родит скоро Изабелла, на сносях уже…
- О, Господи! Вот, значит, какие дела…
- Да ты чай пей, Васенька, а то остынет. И пироги бери… Вижу, не узнал ты меня. Ну, да ладно! Скажи хоть, как живешь. Жена, дети?
- Простите, не знаю, как вас называть…
- Софья я. Софья Никитична Руднева.
- Соня… Сонечка! Господи…
- Вижу, вспоминаешь понемногу…
- Так давно всё было…
- Да. Вся жизнь позади. Так, что семья?
- Никого нет. Ни жены, ни детей.
- Как никого? А это кто?
Женщина потянулась рукой к тумбочке, и сняла с неё фотографию в деревянной резной рамочке. С фотографии на него смотрело женское лицо, очень похожее на его собственное.
- Сонечка…
- Да?
- Это моя дочь?
- Красивая, правда? На тебя похожа… Машей назвала.
- А Изабелла, выходит дело…
- Внучка твоя, Белочка.
- Вот это новость, так новость! Тут ведь одним чаем никак не обойтись!
Василий Михайлович достал из кармана плоскую фляжку с коньяком, а Софья метнулась к серванту за рюмками.
- А у меня и наливочка есть…
Они выпили, и теперь сидели за столом, вспоминая давно прошедшие дни, когда они были молоды, и любили друг друга.
Тогда девятнадцатилетний студент Василий, проводивший каникулы на природе по соседству с деревней Князчины, забрел в один дом, испугавшись грозы, и, увидев молоденькую красивую девушку, три недели каждый вечер встречался с ней за околицей. А потом уехал, и некоторое время сильно тосковал о своей юной возлюбленной. Но его городская жизнь сильно отличалась от жизни в глухой деревушке. И через некоторое время летнее приключение стало стираться из памяти, а потом и вовсе исчезло. И вот теперь, через сорок лет, он отыскал её снова, свою Сонечку. И сразу получил всё – любимую женщину, красавицу-дочь и внучку с необычным именем Изабелла.
Вдруг телефон Софьи залился звоном, и Софья потянулась за мобильником.
- Наверно, мои звонят. Больше некому!
Женщина взяла трубку, и лицо её расцвело улыбкой.
- Ну, что? Правда? И когда? Вот и хорошо, - слышал Василий Михайлович голос Софьи.
Переговорив с дочерью, она сказала:
- Давай, звони Яну! В роддом Белку увезли. Может, успеет парень увидеть, как его ребенок появится на свет! Врачи сказали, мальчик у них будет, сын…
Генерал достал мобильный, и набрал знакомый номер.
- Слушаю вас, Василий Михайлович! – услышал он голос Яна.
- Ты вот что, дружок! Садись-ка в машину, и поезжай в Белозёрск. Там Изабелла твоя сына рожает. Если поторопишься, должен успеть!
- Да как же я разыщу её в городе?
- Я сейчас всё узнаю, а ты пока собирайся, - сказал он Яну, и обратился к Софье:
- Звони, Сонечка, узнавай адрес роддома. Ну, или хотя бы адрес дай, где она живет.
- Да в Белозёрске все знают, где она живет. Надо просто спросить, где тут дом мэра.
- Мэра?! – ахнул мужчина.
- Ну, да. Зятя-то моего в прошлом году мэром города выбрали.
- Дела…
Софья быстро набрала номер, и, услышав голос дочери, спросила:
- Маш, продиктуй-ка адрес роддома... Да надо… Может, я сама к вам приеду!
Нажав на кнопку отбоя, Софья сказала:
- Записывай адрес-то, - сказала она Василию, и тот быстро записал его на бумажке, а потом перезвонил Яну, который уже ехал по шоссе по направлению к городу Белозёрску.
- А ты тут все эти годы так и живешь…
- Так и живу. Зять не раз к себе меня звал. Говорил, трудно одной, годы уже не те. А я не соглашалась. Ну, как же я уеду? Ты приедешь, а меня нет… Вот, и дождалась.
- Господи, Соня! Сорок лет… Так же не бывает!
- А откуда ты знаешь, как бывает, Васенька? Белка наша тоже, вон, от каких женихов отказалась. Всё любимого ждет…
А Василий вдруг отчетливо вспомнил всё, что происходило тут почти сорок лет назад – и эту девушку неполных семнадцати лет с толстой пшеничной косой за спиной, и свою внезапно вспыхнувшую любовь к ней, и жаркие встречи по вечерам на берегу реки… Господи, какой же он был дурак! Всю жизнь мечтал о большой любви, а она тихонько прошла мимо, он и не заметил, как… Впрочем, почему же прошла?! Ведь они ещё живы. Ну, пусть немолоды. Так разве любить могут только те, кому нет тридцати? А может, последняя-то любовь, когда точно знаешь, что всё – в последний раз, даже крепче и горячее будет?!
- Сонечка… Послушай… Завтра утром я должен уехать. Понимаешь, я тут, у тебя, можно сказать в самоволке – вот, бросил все дела, и умчался. Но я обязательно вернусь. Слышишь? Слово офицера даю! И уже ни на шаг от тебя…
- Только ты уж недолго, Васенька. Ещё сорок лет мне тебя не прождать…
- Да что ты, милая! Какие сорок лет? Через несколько дней вернусь. Вот, с делами покончу, и приеду.
- Вряд ли получится, - покачала головой Софья. - По радио оттепель со дня на день обещают. Снег таять начнет, дорога настоящей рекой разольётся, к нам совсем не проехать будет. Разве что на вертолёте.
- Не волнуйся, найду способ добраться. А ты пока скотину пристрой к кому-нибудь. Здесь я тебя не оставлю. Со мной поедешь.
- Это как с тобой? В качестве кого? – ахнула женщина.
- Женой моей будешь. Хочу, чтобы у дочери моей отец был, а у внучки – дед. Ты как, согласна, Сонечка? Или опоздал я со своим предложением на сорок лет? Ты скажи…
- Я бы согласилась, Вася. Только ты – генерал. А я кто? Так, баба деревенская, и только. Стыдно тебе будет со мной на людях показаться.
- Глупостей не говори. Ты у меня умница и красавица. А вкуснее твоих пирогов я никогда в жизни не ел. Вот увидишь, наши мужики мне ещё завидовать будут!
- Яну мои пироги тоже нравились.
- Как он там, Ян? Позвонить, что ли?
- Позвони. Дорога скользкая, а он, наверно, летит сломя голову… Не дай Бог, что… Ну, а я Машеньке позвоню, узнаю, как дела у Белки. Несладко ей сейчас, девочке моей ненаглядной…
Услышав, что у Яна всё в порядке, и скорость он не превышает, потому что боится попасть в аварию, которых на скользкой дороге без счета, а Белла ещё лежит в предродовой, они решили, что будущий отец вполне может успеть к началу родов. А если и не успеет, ничего страшного. Главное, что ребята теперь будут вместе. По крайней мере, они оба очень хотели, чтобы это было так.
- Ты уж звони мне почаще, - говорила Софья Никитична дочери. – Я же тут волнуюсь.
- Ну, конечно, мама! Как только будут какие-то новости, я обязательно позвоню!
- А что, вы сейчас в коридоре ждете, или вместе с дочерью, в палате? – спросила Софья у дочери.
- Нам разрешили побыть с Белкой, пока она в предродовой.
- А нельзя мне поговорить с ней? Всего одну минуту!
- Ну, а почему нет? Сейчас передам трубку. Только что девочке сделали обезболивающий укол, и она вполне может сказать несколько слов.
- Бабушка Соня! Мне так больно! – услышала Софья жалобный голос внучки.
- Что делать, милая? Придётся потерпеть. Без этого никак! А к тебе Ян едет. Вот, узнал, что ты рожаешь, и помчался. Должно, полдороги уже проехал. Так что жди…
- Повтори, что ты сказала, бабуль! Кажется, у меня начались слуховые галлюцинации…
- Какие ещё галлюцинации… Скажешь тоже! Слушай, что говорю! Ян к тебе едет! С женой своей он развелся, так что теперь у твоего сына будет отец, а у тебя – любимый муж.
- Господи, как хорошо! – сквозь боль улыбнулась Изабелла.
- Интересно, что же такое мама сказала нашей дочери, что та улыбается, и совершенно забыла о боли? – прошептала Марья своему мужу, который сидел рядом.
- Думаю, мы скоро об этом узнаем, дорогая, - так же тихо ответил муж. – Но то, что это очень приятное известие, тут уж и к гадалке не ходи!
- Что сказала тебе бабушка, Белла? И почему ты так сияешь? Мы чего-то не знаем? – спросила мать, когда дочка нажала на красную кнопку телефона.
- Кажется, я выхожу замуж, мама! Мой любимый сейчас едет ко мне!
- Да бабушка-то откуда может знать об этом, сидя в своей деревне! Ведь туда ни пройти, ни проехать! Ну, разве что телефон…
- Не знаю, - сказала Белла, и опять закусила губу от боли. – Господи, сколько же можно? Ну, когда всё это кончится?
- Потерпи немного, детка! Ты же так хотела этого малыша…
- Да-да, надо потерпеть. Ян тоже терпел… А ему было так больно… И впереди была только смерть, и ничего больше…
- Надо бы доктора! Кажется, наша девочка бредит! – испугалась Марья, но не двинулась с места, а просто посмотрела на мужа – ему решать, нужен доктор, или нет.
Андрей Иваныч встал, вышел из палаты, и привел врача.
После короткого осмотра тот сказал:
- Не волнуйтесь, с вашей дочерью всё в порядке. Что вы хотите – первые роды, придётся потерпеть…
…Через два часа в палату вошел высокий мужчина в военной форме с погонами подполковника на плечах.
- Здравствуйте! – сказал он. – Я – Ян Большаков.
- Ну, здравствуйте, молодой человек. Я Андрей Иваныч, отец этой молодой леди, а это моя жена, Марья Васильевна, мама Белки.
- Ян! – вдруг услышал он знакомый голос, и кинулся к постели, на которой лежала Изабелла.
- Я успел! Правда? Я успел!
- Ты побудешь со мной, да?
- Ну, конечно! Куда ж я от тебя, любимая?..
Он обнял Беллу, целовал её лицо, гладил влажные от пота волосы, и тихо шептал какие-то слова, которые заставляли молодую женщину улыбаться и позабыть о боли, раздирающей тело.
Тем временем Андрей Иваныч встал со стула, и взял за руку жену.
- Пойдем, дорогая! Мы здесь уже не нужны. Не надо нам слушать, что будет говорить нашей дочери этот молодой человек, и что она будет ему отвечать. Об этом они расскажут нам сами немного позже!
Родители тихонько вышли из палаты, и прикрыли за собой дверь. Ни Изабелла, ни Ян даже не заметили этого. Они были заняты только друг другом…
- Ну, что? Наша дочь под присмотром, сейчас глубокая ночь, и нам можно поехать домой, чтобы немного перекусить и лечь спать. А завтра мы приедем сюда, чтобы поздравить молодых родителей. Думаю, что к утру наша дочь осчастливит будущего мужа наследником, а нас – первым внуком!
- Да-да, нам надо ехать, - согласилась Марья Васильевна. – Ты знаешь, мне показалось, у мамы был какой-то необычный голос. Может быть, мне позвонить ей, и узнать, что там случилось?
- Маш, ты на время-то посмотри! Второй час ночи. Дай отдохнуть пожилому человеку! Она ведь тоже там вся на нервах!
- Ты прав. Это можно будет сделать и завтра, - легко согласилась жена. – Впрочем, какие у неё могут быть новости?..
…В это время её мать устраивала на ночлег своего неожиданного, но долгожданного гостя.
- Я тебе в горнице постелю, Васенька? – спросила она.
- Как хочешь, милая. Только ведь там и на двоих места хватит, правда?
- Не знаю, Вася. Никогда ни с кем вдвоем на постели не лежала…
- Я тебя не тороплю, Соня. Только ведь через месяц ты всё равно моей женой станешь.
- Тосковала я по тебе Васенька, так тосковала…
Он подошел к ней, и обнял за плечи, и шептал что-то ласковое, успокаивающее, а потом нашёл её губы, которые так любил целовать когда-то…
…Утром он проснулся оттого, что в горницу проник изумительный запах только что приготовленной еды. Он вышел на кухню, и увидел свою Соню, которая возилась у плиты. За одну ночь женщина изменилась, и стала почти неузнаваемой, как будто скинула с себя десяток лет.
- Доброе утро, Сонечка!
- Доброе утро, Васенька! Вот, поешь перед уходом. А то застрянешь от слабости где-нибудь в сугробе, кто тебя вытаскивать будет? – улыбнулась она.
- Ладно. Накрывай на стол, жена! Завтракать будем…
…Почему-то в то, что Василий действительно вернётся за ней, она поверила именно в этот миг, когда он назвал её своей женой, хотя они и провели эту ночь вместе. Но… что значит для человека одна ночь после сорока лет забвения?..
…А через неделю на неширокой деревенской улице, и в самом деле, сел небольшой вертолёт, и, изумлённые таким небывалым делом, жители повалили из своих домов, чтобы посмотреть, кто это прибыл к ним, и по какому такому делу.
И только Софья, услышав звук приближающегося вертолёта, удивилась несильно. Она верила, что именно так всё и будет…
…Через десять минут к ней в дом вошёл Василий. На сей раз он был в парадной генеральской форме, с наградами на груди. Пусть люди узнают, за кого выходит замуж их соседка Софья Никитична!
Подхватив два чемодана, Василий вышел из дома, и пошел по улице. Софья закрыла старый дом на замок, и поклонилась ему в пояс. Скорее всего, она уже никогда не увидит его. Впрочем, как знать?..
…Итак, Ян, наконец, увидел свою Изабеллу. Правда, поговорить с ней так и не смог – сильная боль мешала ей сосредоточиться, да и ему самому было сейчас не до разговоров. Вон, как мучается бедная девочка!
А боль действительно стала очень сильной. Кажется, дело приближалось к развязке. Медсестра принесла в палату медицинскую робу для высокого офицера, который захотел присутствовать при родах госпожи Володиной, и тот быстро натянул её на себя – Изабеллу уже увозили в родильное отделение.
Конечно, Ян повидал в своей жизни достаточно ужасов. Но то, что происходило сейчас с его любимой Беллой, привело его в настоящий шок. Это же надо, что испытывают бедные женщины, производя ребенка на свет!
- Нет… Больше ни за что, и никогда! – решил он про себя. – Хватит нам и одного сына!
А Изабелла с силой сжимала его руку своей крошечной ладошкой, когда боль становилась совершенно невыносимой…
…Наконец, послышался плач ребенка, а голова Изабеллы бессильно откинулась на подушку.
- Ну, вот и всё, - облегченно вздохнул врач, который принимал роды у молодой женщины. Он волновался. Мало ли что? Ведь это не просто молодая женщина – это дочь мэра города!
Через минуту малыша положили на грудь матери.
- У нас сын, Янек! Ты рад?
- Ещё бы! Только такие мучения…
- Да ладно тебе! Всё позади… Ты ведь не уедешь от меня больше?
- Нет. Теперь я буду с тобой. И с нашим сыном.
- Как хорошо!
Санитар подкатил к узкому столу, на котором до сих пор лежала Белла, каталку, чтобы отвезти её в палату.
- Изабелла Андреевна, давайте, я помогу вам перебраться! – сказал он, и протянул женщине руку.
- Не надо, - сказал Ян. – Я сам!
Он осторожно поднял тело молодой женщины, и переложил его на каталку.
- Теперь я отвезу вашу жену в палату, а вас ждут в коридоре, - сказал санитар.
Ян очень удивился. Ну, кто мог ждать его? В этом городе, кроме Беллы, у него не было знакомых. Разве что родители Изабеллы, с которыми он познакомился несколько часов назад…
Он вышел в коридор, и увидел молодого парня в кожаной куртке.
- Вы подполковник Большаков? – спросил он.
- Да, я.
- Андрей Иванович попросил меня отвезти вас к нему.
- Хорошо, поехали…
…Трудная ночь уже закончилась, часы показывали девятый час утра...
Автомобиль быстро домчал Яна до дома Изабеллы. Увидев двухэтажный особняк, Ян немного удивился, и спросил у водителя:
- А что, Андрей Иваныч, наверно, довольно известный в городе человек?
- Да, известный, - усмехнулся тот. - У нас мэра знают даже дети.
- Мэра? – ахнул Ян.
- Да. А вы не знали?
- Изабелла мне ничего не сказала.
- Я её понимаю. Наверно, девушка хотела, чтобы любили её, а не папочкино кресло…
…В доме Володиных уже не спали. Хозяйка сразу проводила потенциального зятя в комнату, где он мог привести себя в порядок и принять душ, потом накормила завтраком и отправила отдыхать – Ян буквально падал с ног от усталости, к тому же сильные переживания за Беллу совершенно вымотали его. Едва почувствовав под головой подушку, он окунулся в сон, где в точности повторилась сегодняшняя ночь – сначала гонка по скользкому, заснеженному шоссе, а потом встреча с измученной болью Изабеллой…
…Он проснулся через несколько часов оттого, что кто-то тихонько тряс его за плечо.
Открыв глаза, он увидел перед собой женское лицо, очень похожее на лицо его Беллы.
- Просыпайтесь, молодой человек! Обед уже на столе. Сейчас мы поедим, и поедем навестить Беллу, - сказала Марья Васильевна, и вышла из комнаты, чтобы не смущать молодого мужчину. Хотя очень хотела бы немного поговорить с ним.
- Ну, на это у меня ещё будет время, - подумала она, спускаясь на первый этаж, в столовую, где горничная Катя уже расставила приборы.
За обедом Андрей Иваныч спросил у Яна:
- Ну, и каковы ваши дальнейшие планы, молодой человек?
- Наверно, впопыхах такие дела не делаются, но я прошу у вас руки вашей дочери. Я очень люблю её, и хочу, чтобы она стала моей женой.
- Вы ведь служите?
- Да.
- Значит, живете в военном городке.
- Вы правы.
- Конечно, не нам решать, но мы очень хотели бы, что бы вы, наша дочь и наш внук жили с нами. Она ведь у нас единственная, и мы тоже очень любим её. Я понимаю, этот разговор сейчас не ко времени, но… Вы подумайте над этим! Мне нужен человек, который будет заниматься моим бизнесом. Вести дела и быть мэром города – это, знаете ли, очень обременительно… Я устал. А вы молоды, и наверняка полны сил. Вам это будет по плечу. Тем более что я всегда буду рядом, и смогу помочь и советом, и делом.
- Я подумаю, - сказал Ян. - Теперь всё будет зависеть от Беллы. Как она скажет, так и будет…
Закончив обед, они вышли из дома, и поехали в родильный дом, где лежала Белла, чтобы в первый раз увидеть внука.
- Кстати, как вы назовёте малыша? – спросила Марья Васильевна.
- Как захочет его мама, - сказал Ян, а женщина улыбнулась. Кажется, в семье дочери всё будет наоборот – все важные решения придётся принимать ей. Впрочем, кто знает, что лучше…
…Прошло ещё несколько дней, и Ян встречал Беллу из роддома, стоя у дверей с огромным букетом в руках. Рядом стояли её счастливые родители. Уже через пятнадцать минут они оказались дома.
- Наконец-то! – облегченно сказала Изабелла. Она соскучилась по своей комнате, по своему дому и семейным ужинам по вечерам. К тому же теперь Ян жил у них, по крайней мере, те три недели отпуска, что были у них впереди. Ну, а потом… Они сообща должны решить, что у них впереди!
Дома их ждал обед. Не успели они сесть за стол, как у Марьи Васильевны зазвонил мобильный телефон.
- Это мама, - сказала она. – Я отвечу!
Женщина встала из-за стола, и вышла из комнаты, чтобы не мешать остальным.
Через несколько минут она вернулась, и вид имела несколько растерянный.
- Что с тобой, милая? – спросил у жены Андрей Иваныч. – У мамы что-то произошло?
- Кажется, да…
- Она заболела? – испугался зять Софьи Никитичны. Он любил свою тёщу, и очень переживал за неё.
- Нет, но… Представляешь, Андрюша, она сказала, что к ней вернулся её Васенька, - сказала женщина, и удивленно пожала плечами. – Через сорок лет… Ну, разве так бывает?!
- Какой ещё Васенька? – нахмурил темные брови Ян. Он уже считал себя членом этой семьи, тоже обожал бабушку Соню, и очень не хотел, чтобы кто-то обидел её. Может быть, надо поехать туда, и вытолкать взашей этого Васеньку, не появлявшегося в жизни Софьи Никитичны целых сорок лет, и теперь появившегося, как черт из табакерки, неизвестно откуда!
- Янек, Васенька – это мой дедушка, папа моей мамы, - объяснила Яну Изабелла. – Моя бабушка всю жизнь любила только его. Но никто не думал, что он появится. Кстати, а как он смог добраться до деревни? Там же снега по пояс…
- Вы не дослушали, - сказала Марья Васильевна. – Она уже сумела как-то перебраться из деревни к нему, и теперь они вместе едут к нам в гости. Она звонила уже с дороги!
- Вот это номер! – крякнул Андрей Иваныч, и рука его потянулась к затылку, чтобы почесать его.
- Да, она сказала, что очень соскучилась по внучке, и хочет увидеть своего правнука. К тому же ей просто необходимо познакомить нас с будущим мужем…
- Ну, что ж! С удовольствием познакомлюсь с будущим тестем, - кивнул головой Андрей Иваныч. – В конце-концов, всё хорошо, что хорошо кончается. А такой конец этой истории с сорокалетним ожиданием очень смахивает на хеппи-энд из какой-то бразильской мыльной оперы. Вы не находите?
- Ну, почему именно бразильской, пап? – засмеялась дочь. – У нас и своих сюжетов хоть отбавляй!
Она взглянула на Яна, и тот сразу понял, что она имеет в виду. Ведь их история тоже похожа на некую сказку со счастливым концом, которая оканчивается веселой свадьбой и кучей детишек в эпилоге…
…Через час к дому семьи Володиных подъехал джип, и все обитатели дома прильнули к окнам – кто это раскатывает тут на роскошном лендкрузере? Уж не Софья ли Никитична с будущим мужем прибыла к ним таким образом?!
Каково же было их удивление, когда из автомобиля вышел генерал Задорожный. Он обошёл автомобиль, открыл дверцу, и протянул руку женщине, сидящей в машине, чтобы помочь ей выйти. Это была бабушка Соня, собственной персоной.
Дверь дома распахнулась, гости вошли в дом, Софья Никитична обнимала родных, а Ян кинулся к генералу.
- Василий Михалыч, а вы-то тут как? Впрочем… Догадываюсь! Вы и есть тот человек, которого сорок лет ждала бабушка Соня!
- Ну, где-то так… Видишь, как получилось! Такое и нарочно не придумаешь!
…После того как гости были накормлены, все перешли в гостиную, чтобы поговорить.
- Ну, так что вы решили, дети? – спросила Софья Никитична, глядя на Яна.
- Вот, сегодня отдохнём, а завтра поедем в ЗАГС, подавать документы, - сказал тот.
- И это правильно! – кивнула головой женщина. - Ну, а со службой как?
- Подам в отставку. Хватит, навоевался. Надеюсь, мой генерал не будет против?
- Конечно, нет. Делай, как лучше тебе, сынок. Конечно, лишиться такого командира будет жаль, но твоя личная судьба мне дороже. Ведь теперь ты не только мой подчинённый, а и муж моей внучки.
- Надо же, как случается в жизни! – тряхнул головой Андрей Иваныч.
- Да. Наша жизнь иногда преподносит нам сюрпризы. И случается, что эти сюрпризы бывают приятными…
- Так что? Чья свадьба будет первой? – спросила Марья Васильевна.
- Думаю, ребят мы пропустим вперед. А мы уже столько ждали, что можем подождать и ещё немного. Правда, дорогой? – спросила генерала будущая супруга.
- Ты абсолютно права, - согласился тот. - Но не будем слишком затягивать с этим…
…Следующие месяцы были наполнены приятными хлопотами – организация банкета, покупка свадебного платья, обручальных колец и другие приятные дела занимали почти всё время Яна и его невесты.
И вот, наконец, наступила середина апреля. Все хлопоты подошли к концу, и невеста в белом платье вышла из дома, чтобы ехать в ЗАГС.
После церемонии, надев кольца на руки друг друга, супруги Большаковы опять сели в белый лимузин, и поехали церковь, где священник благословил их союз. Ну, а после венчания они прибыли в ресторан, где их ждали гости.
- Ну, слава Богу, - облегченно вздохнула Изабелла.
- Ты о чём, милая?
- Да так… Просто не верилось, что ты, наконец, станешь моим мужем.
- А мне, честно говоря, не верилось, что сегодня я назову тебя своей женой. Знаешь, казалось, что всё это происходит не со мной…
- Господи, как хорошо! И впереди у нас целая жизнь…
- И с нами наши родные и маленький сынишка. Здорово, правда?..
…Они сидели за столом, целовались, когда гости кричали им «Горько!», потом много танцевали. Но мечтали только об одном – быстрее оказаться дома, запереться в своей комнате, и остаться, наконец, вдвоем. Почему-то именно об этом мечтают все молодожёны на своей собственной свадьбе…
…Наконец, подошёл и день бракосочетания Василия Михалыча и Софьи Никитичны. Так как гостей на банкете ожидалось немного, они решили не снимать зал в ресторане, а накрыть стол в большой квартире генерала.
Василий Михалыч совсем забыл, что его дом стоит как раз напротив того дома, где раньше жил Ян, и где теперь обитала семья его первой жены Валентины.
Услышав, что придётся ехать в военный городок, куда он не собирался возвращаться никогда, Ян побледнел, а его брови собрались у переносицы.
- Ты что, Яничек? Что-то случилось? – спросила Изабелла, увидев расстроенное лицо мужа.
- Да нет, ничего. Вспомнил кое о чем. Так, ерунда.
- Ну, если ерунда, пошли одеваться. Ехать надо. Путь-то неблизкий!..
…Ян обожал свою жену в любом виде. Она нравилась ему в легком шелковом халатике и шлёпанцах на босу ногу, нравилась в шубке, в плаще, и в легкой куртке, которую надевала на прогулку, но больше всего он любил, когда жена надолго запиралась в их спальне, и «чистила себе пёрышки».
Через час она выходила оттуда с красиво подкрашенным лицом, в нарядном платье, украшенная драгоценностями. И от вида этой женщины у него захватывало дух. Даже не верилось, что такая девушка обратила на него внимание, полюбила его, и, наконец, стала любимой женой.
Вот и сегодня. Уже полностью одетый, причесанный и побрызганный изысканным парфюмом Ян с нетерпением ожидал жену, меряя шагами гостиную, а она всё не выходила. Но её появление в комнате превзошло всё, что он мог себе представить.
- Ты так хороша, Белка, - прошептал он.
- Для тебя старалась, милый, - сказала та, и, наклонив голову мужа, прижалась щекой к его щеке. Но целовать не стала, хотя и очень хотелось – боялась испортить тщательный макияж…
…На улице стоял самый конец апреля, было довольно тепло, и надевать на себя что-нибудь, кроме платья, не понадобилось. Правда, осторожная Марья Васильевна сунула в сумку теплые шали для себя и для дочери. Так, на всякий случай…
Наконец, все расселись по автомобилям, и те помчались. Так как проблем с пробками на дорогах для автомобиля Андрея Иваныча не существовало в принципе, они быстро неслись вперед, в военный городок, туда, где теперь будет жить Софья Никитична со своим мужем.
Они вовремя успели на брачную церемонию, и теперь ехали домой к генералу, где уже был накрыт стол для гостей.
Въехав во двор, автомобили остановились, и нарядные люди вышли из них.
В это время бывшая жена Яна, Валентина, стояла на балконе второго этажа, где укачивала ребенка, которого недавно родила от своего нового мужа Костика.
- Ух, ты! – воскликнула женщина, разглядывая огромный белый лимузин, стоящий неподалёку, и два дорогих темных автомобиля, причем, один из них был с мигалкой. – Вот это да! Похоже, наш генерал, действительно, женился! Очень интересно…
Она сунула голову в комнату, где с банкой пива развалился на диване её Костик, и позвала:
- Иди сюда, Костян! Смотри! Свадьба…
У Валентины с Костиком свадьбы не было – не до того… Да и в первый раз, когда выходила замуж за Яна, тоже – ну, какое там торжество! Так, пешком пришли из ЗАГСа, посидели немного в крошечной комнате офицерского общежития с друзьями жениха, выпили по бокалу шампанского, да закусили салатом оливье, приготовленным подругами невесты на скорую руку. И ни о каком белом лимузине и речи не было!
Услышав слова жены, Константин поставил недопитую банку пива на стол, неохотно поднялся с дивана, и вышел на балкон. На мужчине были всё те же растянутые тренировочные штаны, и только белую майку он поменял на голубую.
- Ух, ты, какие машины, - воскликнул он, внимательно рассматривая свадебный кортеж. – Даже с мигалкой… Видно, какая-то большая шишка к нам прикатила!
В это время все приехавшие выходили из автомобилей.
Валентина увидела, как именно из того автомобиля, который был с мигалкой, вышел высокий темноволосый мужчина. Его атлетическая фигура была хорошо ей знакома.
- О, Боже, неужели? – подумала она, стараясь не выдать охватившего её волнения. - Но как?! Впрочем, Ян всегда был любимцем генерала. Но чтобы быть приглашенным на свадьбу… По-моему, это слишком!
Она не отводила взгляда от бывшего мужа, а тот вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд, как будто сверливший его спину.
Стараясь не думать о том, кого может увидеть, если обернется, и поднимет глаза вверх, он помог жене выйти из автомобиля, а потом подхватил колыбельку с сыном – они не могли оставить мальчика дома, Изабелла кормила его грудью. Следом из машины выбралась пожилая няня малыша.
Постояв на улице несколько минут, чтобы прийти в себя после долгой дороги, гости пошли к подъезду, где находилась квартира генерала Задорожного. Ян держал под руку жену, причем так крепко, что она удивилась.
- Ты что, Янек? Думаешь, я могу убежать, если ты отпустишь мою руку? – улыбнулась она.
- Извини, задумался, - улыбнулся Ян, и чуть расслабил пальцы, которыми сжимал руку жены.
- Интересно, о чём это ты так задумался?
- Да так, - сказал он, и наконец, не выдержал – обернулся.
На него в упор глядели глаза бывшей жены.
Валентина смотрела на Яна, которого вычеркнула из своей жизни чуть больше года назад, и не узнавала его. Кажется, теперь её первый муж нашёл свое место в жизни - вон, на какой машине прикатил! И одет в шикарный смокинг, белоснежную рубашку и галстук-бабочку, а не как обычно – в военную форму защитного цвета с погонами майора. А она тут до сих пор считает копейки в тощем кошельке, и не может позволить себе разжиться лишней парой колготок. Да ещё ребенок, которого она родила недавно… Кажется, жизнь не получилась. Она снова вытащила не тот лотерейный билет, и проиграла… В душе женщины поднималось холодное бешенство.
- Кого ты там увидел, Ян? – спросила Изабелла, тоже оборачиваясь.
- Моя бывшая жена… Видишь, там, на балконе, на втором этаже!
Изабелла вскинула красивую голову, изобразила на лице самую обольстительную улыбку, и, найдя на втором этаже перекошенное от злости женское лицо, помахала рукой и послала воздушный поцелуй.
- Она сильно насолила тебе, да, Яничек? – спросила Белла, увидев, как женщина метнулась с балкона в комнату, сильно хлопнув дверью.
- Было дело, - вздохнул Ян. – Не будем об этом! Вспоминать не хочется…
- А ты и не вспоминай. Теперь ты отомщён за всё.
- Но как?
- Знаешь, нет ничего хуже для женщины, чем увидеть, что бывший муж нашел себе женщину красивее, чем она сама, - засмеялась Белла.
- Господи, какая ты прелесть! – улыбнулся Ян. Его настроение, до этого не слишком радостное, плавно шло вверх. Действительно, нашёл из-за чего расстраиваться…
С этими словами супруги Большаковы зашли в подъезд.
…А в соседнем доме, на втором этаже, билась в истерике первая жена Яна. К сожалению, её мечты о счастливой жизни не оправдались и с новым мужем…
…На следующий день после свадьбы гости уехали к себе, а супруги Задорожные сели в автомобиль, поехали в аэропорт и улетели за границу, где провели две недели на берегу океана…
…Наступил конец июля. Вся семья была в сборе. Навестить их приехали супруги Задорожные, уже давно вернувшиеся из путешествия на остров Кипр, где провели чудесные две недели вдвоем. Все с удовольствием слушали их рассказы и рассматривали привезенные фотографии.
- Значит, отдых тебе понравился, мамочка, - резюмировала Марья Васильевна.
- Очень! Я просто в восторге, - ответила та, и посмотрела на мужа.
- А я, честно говоря, с удовольствием съездила бы на недельку в деревню. Так хочется хоть ненадолго снова оказаться в этом раю! – сказала Белла, и посмотрела на своего супруга.
- Но как же наш малыш, девочка моя? – спросила мать. – Ты же до сих пор кормишь его грудью!
- Так мы возьмем его с собой! Правда, Яничек? Подумаешь, проблема…
Яничек согласно кивнул головой. Для своей любимой жены он готов был на всё, и поехал бы с ней даже в Антарктиду, если бы она вдруг захотела хорошенько проветриться и отдохнуть там от летней духоты.
- Не думаю, что это хорошая идея, - сказала внучке Софья Никитична, и тяжело вздохнула. – В доме давно никто не живет, там прибираться замучаешься!
- Не волнуйся, бабуль! Дом я сама приберу, а чистое постельное бельё мы возьмем с собой, только и всего. Это тоже не проблема…
- Ладно, сама… А потом у тебя от переутомления ещё молоко пропадёт, - заворчала бабушка. – Видно, придётся и мне ехать. Кстати, заберу своего Джека. Лизавета писала, тоскует он сильно, как бы не сдох, бедняга…
Джек был огромной немецкой овчаркой, молодой и сильной, оставленной хозяйкой на попечение соседки. Но и пёс, и Софья сильно скучали друг без друга. Увидев, в какой квартире живёт её Васенька, женщина посчитала, что место в ней для Джека найдётся, и решила забрать собаку к себе. Ну, а заодно и внучке поможет навести порядок в доме.
- А как это я останусь тут без внука? - подала голос Марья Васильевна, которая обожала малыша. – Придётся тогда и мне с вами…
После таких слов своих любимых дам Андрею Иванычу, Василию Михалычу и Яну осталось только подчиниться, и взять отпуск на две недели.
Итак, через несколько дней всё семейство выехало из ворот дома, и на трёх мощных внедорожниках помчалось по направлению к деревне Князчины, где собиралось провести пару недель в приятном ничегонеделанье. В одной из машин с ними ехала няня маленького Мишеньки. Так назвали сына супруги Большаковы.
Несмотря на то, что лето кончалось, и на дворе стоял август, погода стояла отличная, дожди шли редко, и поэтому ехать по грунтовой дороге, ведущей к деревне, было несложно – она не раскисла от воды, а, наоборот, стала крепкой, как железобетон, хотя и очень пыльной.
Итак, через два часа езды автомобили въезжали в деревню, своим приездом создав среди местных жителей небольшой ажиотаж. Кстати, летом к старожилам прибавилось много дачников, которые приехали из пыльного, загазованного города сюда, чтобы провести отпуск на природе - искупаться в чистой речке, посидеть час-другой с удочкой на берегу и набрать на ужин под ёлкой вкуснющих рыжиков…
Итак, проехав по деревенской улице, они повстречали несколько знакомых, которые кланялись им, и потом долго смотрели вслед, приставив ладонь ко лбу козырьком от яркого солнца.
- Вот и Софьюшка наша вернулась, - думали они, и одобрительно качали головами. – Видно, повезло ей в жизни. Вон, на какой машине прикатила, будто английская королева…
…К счастью, дом Софьи не пострадал за время отсутствия хозяйки. Распахнув дверь, она прошла внутрь, быстро переоделась, и стала наводить порядок. Дочь и внучка кинулись ей помогать, и уже через пару часов дом блестел чистотой, а вымытые окна были распахнуты настежь. Теперь им предстояло накрыть стол для обеда, и накормить своих мужчин – все блюда были приготовлены заранее, чтобы не возиться у плиты хотя бы в день приезда.
Мужчины в это время занимались тем, что наводили порядок во дворе. Рядом с ними, весело крутя пушистым хвостом, носился довольный Джек – вот, любимая хозяйка, наконец, вернулась, жизнь-то налаживается!..
…Вечером, переделав все дела и уложив малыша, который сразу уснул, все вышли на улицу, где темнота уже укрыла землю своим черным бархатным покрывалом. Генерал и Андрей Иваныч занимались тем, что разводили костер, дамы расставляли на столе напитки и закуски, а Изабелла тихонько перебирала струны своей гитары. Её муж сидел рядом. Семейный вечер обещал быть приятным…
Услышав песни и смех, к ним подтянулись несколько соседей. Один из пришедших мужчин отозвал в сторону Василия Михалыча, посчитав его тут за главного.
- Я это… Вот чего сказать хочу. Тут слухи ходят, что из тюрьмы семеро зэков сбежали. Говорят, в лесу бродят, где-то неподалёку. Одна из наших баб на рассвете за грибами наладилась, увидала их спящими возле костра, так в беспамятстве от страха вернулась, до сих пор в себя прийти не может. Во как! Так что, остерегитесь. Особенно за женщинами смотрите. Оголодали бандюки, из-за женщины на всё пойти могут…
- Спасибо за предупреждение, - сказал Василий Михайлович. – Будем иметь в виду. А сейчас пойдём, по рюмочке пропустим, чтобы ночью лучше спалось!
Они выпили, закусили, ещё немного посидели у костра, и стали заливать недогоревшие угли водой – время было позднее, пора и на боковую.
Все пошли спать в дом, а Ян и Белла устроились в летнем домике. Теплая погода это позволяла, хотя августовские ночи были уже довольно прохладными.
…На следующий день после обеда, когда нежаркое августовское солнце всё-таки прогрело воздух до двадцати четырёх, Изабелла сказала мужу:
- Пойдем купаться, Янек?
- Пойдем, - легко согласился Ян. – Только, чур, на середину не заплывать! Будешь в заводи бултыхаться.
- Это почему же? – удивленно посмотрела на него жена.
- Ну, как почему? Боюсь я за тебя. Помнишь, как в прошлый раз из-под воды тебя доставал? Аж поседел весь от страха…
…На висках у молодого мужчины и в самом деле серебрилась ранняя седина. Может быть, появлению седых волос на его голове способствовали опасные командировки, может, сыграло свою роль тяжелое расставание с любимой девушкой, которое чуть не разорвало его сердце пополам, а может, всему виной был его уход из дома и развод с первой женой. Но, скорее всего, главной причиной являлось то, что прошлым летом он очень близко подошёл к самому краю пропасти, и заглянул в лицо безносой, оставшись с ней один на один. Она прошла совсем рядом, и даже задела его краем своего черного плаща, обдав напоследок смертельным могильным холодом...
- Да брось ты, Янек! – засмеялась Белла. Я нашу речку уже в восемь лет могла четыре раза подряд туда и обратно переплыть!
- Как же так? – удивился Ян. - Выходит, ты меня обманула, маленькая проказница… Интересно, зачем же ты это сделала?
- А как бы иначе я заставила тебя обнять меня? Ты же боялся прикоснуться ко мне, помнишь?
Он, конечно же, всё помнил. И даже сейчас, уже став её мужем, Ян до сих пор не мог поверить, что эта девушка вся, целиком и полностью, принадлежит ему. Иногда ему казалось, что перед ним не живой человек из плоти и крови, а бесценная статуэтка из тонкого китайского фарфора, хрупкая и бесконечно прекрасная, которой можно только любоваться издалека. И он боялся прикоснуться к ней, чтобы, не дай Бог, не испортить что-нибудь в этом совершенном женском теле…
- Я всё помню. Ну, как же забыть, Белочка? Ведь там, на берегу, ты стала моей…
- Сейчас я покормлю Михаила Яновича, и мы пойдем купаться. Лады?
- Лады, - согласно качнул головой мужчина. Как будто было на свете что-то, чего он не сделал бы для своей жены!
Они отошли совсем недалеко от дома, когда Ян почувствовал, что в его туфлю попал камешек.
- Белка, подожди! Кажется, у меня в туфле камень!
- Ну, так вытащи, - беззаботно сказала молодая женщина, и стала удаляться от него. – Догоняй, Янек!
- Стой, Белка! Куда ты! – крикнул Ян, и, надев туфлю, кинулся за ней – он хорошо помнил предупреждение соседа. А лёгкая фигурка жены уже исчезла за кустами.
Вдруг впереди он услышал сдавленный женский крик, и всё стихло.
- О, Господи! Белла!
Ян побежал, внимательно оглядываясь по сторонам. Наконец, за кустами он увидел нескольких мужиков в темно-серой одежде, которые стояли полукругом. Напротив них ещё один мужик в такой же тюремной робе, одной рукой закрывал Белле рот, а другой рукой грубо тискал её тело, крепко прижав его к дереву.
Времени на раздумья не было, а на то, чтобы бежать в деревню, и позвать на помощь, тем более…
… Он ворвался в этот полукруг, и, в один прыжок оказавшись возле того мужика, который собирался насиловать его жену, едва заметным движением выкинул руку вперед. От хорошо поставленного удара, который мог свалить и быка, тот упал на землю, и не подавал признаков жизни.
- Беги! Быстро! – шепнул Ян жене, и та сразу помчалась прочь, прекрасно осознавая, что, оставшись здесь, мужу она не поможет. Она была уверена, что одному, даже очень сильному мужчине, не выстоять против шестерых мужиков - обозленных, готовых на всё, и наверняка вооруженных заточками или ножами. Теперь, что есть силы, она бежала к своему дому, чтобы позвать на помощь. Но где-то на краю сознания билась мысль, что ей никак не успеть – такой бой не продлится долго, это дело нескольких минут, а то и секунд. А ей, чтобы добежать до дома, понадобится минуты три, не меньше, потом, пока её отец и дед сообразят, что случилось, уйдёт ещё несколько драгоценных секунд, а там дорога назад… Пожалуй, тут и десяти минут будет мало!
В боку сильно закололо от быстрого бега, но Белла добежала до дома, и крикнула, что было сил:
- Там Яна убивают!
В это время генерал колол дрова для вечернего костра, Андрей Иваныч, сидя на лавочке в тени, длинным ножом строгал тонкую лучину для самовара, а мать и бабушка готовили обед на кухне. И только нянька чутко дремала в комнате у колыбельки малыша, уснувшего после сытного обеда.
Все сразу бросили свои занятия, и побежали в указанном направлении.
Впереди бежал генерал с топором в руке, за ним – его зять с тесаком. Следом бежала Софья Никитична, крепко зажав в ладони ручку от тяжелой чугунной сковороды. А за ней, отстав всего на шаг, мчалась её дочь, Марья, с окровавленным ножом в руке, которым только что разделывала кусок мяса. Тут же мчался и Джек, видно, посчитавший всё это какой-то новой увлекательной игрой.
Вдруг, обгоняя их всех, мимо промчалась Белка. У той в руках не было ничего. Ну, и что? Да она, если что, и ногтями, и зубами будет рвать подонков – только бы успеть, только бы зэки не убили её любимого…
Пробежав разделявшие их от места события полторы сотни метров, они увидели сидящего у дерева Яна, а поодаль - лежащих на земле мужиков, всех семерых. Они лежали, как было приказано – лицом к земле, широко раскинув ноги, и положив руки на затылок. Причем, похоже, двое из них до сих пор находились в глубоком нокауте.
Белла кинулась к мужу, и опустилась на колени рядом с ним.
- Ты как, Янек?
- Нормально! – сказал он, но было видно, что слова дались мужчине с большим трудом. Ян и сейчас ещё был под впечатлением того, что происходило здесь несколько минут назад.
Когда Изабелла быстро побежала в сторону дома, он внимательно оглядел противников. Первое, что необходимо было сделать – это с одного взгляда определить главаря группы, и первым вырубить именно его – так их учили. И тогда расправиться с остальными членами банды будет намного проще. Наверняка, оставшись без вожака, остальные мужики растеряются, и тут бей их, да только не зевай, не давай им ударить тебя ножом или сбить с ног. Иначе – кранты.
Именно на то, чтобы выявить вожака, он и использовал те несколько драгоценных секунд, которые оставались у него до того, как все шестеро накинутся на него. Ведь они давно считают его трупом. Хотя их товарищ, без сознания валявшийся неподалёку, мог бы по этому поводу с ними поспорить…
Итак, наметив того, кто будет первым, Ян прижался спиной к тому дереву, у которого недавно стояла его жена - так спина будет защищена от нападения. Когда мужики приблизились на расстояние вытянутой руки, он ударил первым, сразу послав в нокаут главаря.
- А-а-а-а! – как-то тоненько и несерьёзно заверещал один из нападающих, и кинулся на него, явно не рассчитав свои силы. Но и он был откинут ударом далеко в сторону. Парень громко хрюкнул при встрече с землёй, как-то нелепо дернул ногой, и затих.
Остальные кинулись все сразу, и Яну пришлось бы плохо, если бы не постоянные тренировки. Бой был жестоким – не на жизнь, а на смерть. Но вот на земле лежали уже пятеро противников, а остальные двое, которые были ещё на ногах, вид имели довольно плачевный, и для дальнейшей борьбы никак не годились. Но и убежать не могли – не бросишь же товарищей! Да если о таком узнают, им не жить. А так… Ну, вернут назад, добавят срок. Подумаешь! Да для них тюрьма – дом родной. Просто надоело всё, захотелось чуток побыть на воле, вот и дернули с зоны. Кто же знал, что на их пути встретится этот мужик со стальными мускулами и пудовыми кулаками!
Постепенно поверженные в глубокий нокаут зэки стали приходить в себя, но, увидев, что приятели лежат рядом мордой в землю, даже не пытались встать, и просто ложились рядом. Получить ещё раз такой удар в челюсть не хотелось – голова-то, небось, своя, а не казённая, да и зубы новые уже не вырастут - однозначно!
А Ян, увидев, что все бандиты покорно лежат на земле, и бежать, вроде, не собираются, сел около дерева и обессиленно прислонился к нему спиной…
…Жена начала осторожно ощупывать его тело, и во время этой процедуры Ян несколько раз не смог сдержать еле слышного стона. Видно, ему тоже хорошо досталось в этой потасовке. Да и то сказать – один против семерых! Неслабо…
Увидев тут всех своих родных, Ян улыбнулся. Кажется, если бы полугодовалый Михаил Янович не уснул, то и он кинулся бы ползти на защиту отца.
- Господи! Софья Никитична! Ну, вы-то тут что делаете? – засмеялся Ян, который уже немного пришёл в себя. – И вы, Марья Васильевна. Бог мой, с ножом! Я понимаю ещё, мой генерал с топором и Андрей Иваныч с тесаком в руке! А тут…
Все посмотрели друг на друга, и рассмеялись. Вид, действительно, был довольно комичный. Только что могло бы тут произойти, если бы не сила и ловкость Яна, нетрудно было предположить. Может быть, сгодилось бы всё – и топор Василия Михалыча, и тесак Андрея Иваныча, и даже сковорода Софьи, и зубы верного Джека, который теперь грозно рычал и скалил зубы, по очереди обнюхивая дурно пахнущих незнакомцев, лежащих на земле…
…Конечно, эти семеро не собирались никого убивать. Они пошли в деревню, чтобы раздобыть провизии, и пробираться дальше, в город, где затеряться проще всего. Но вот на пути попалась баба, и ещё какая! Молоденькая и красивая, как царевна лесная! Да к тому же совсем одна… Вот один из них, самый молодой и горячий, не выдержал, и схватил её, решив немного позабавиться.
Конечно, одним мужиком дело бы не ограничилось, ясен перец, и, вполне вероятно, двадцатилетняя женщина после их «ласк» осталась бы инвалидом на всю жизнь. Но кто из них думал о таких пустяках?! Тут ведь главное, своего не упустить, удовольствие справить. А остальное – дело двадцатое.
А когда на них из кустов выпрыгнул здоровенный мужик, чем-то смахивающий на Тарзана из джунглей, они струхнули. Тем более что увидели вытатуированную на его предплечье оскаленную морду какого-то зверя – наверняка эмблему специальных войск, в которых тот служил.
И это уже не шутки! Тут всё по-взрослому! В руках беглых зэков сразу появились заточки и ножи, и начался бой – скоротечный и жестокий, в котором или ты – или тебя, и третьего не дано…
…Пока дамы внимательно осматривали Яна, Андрей Иваныч уже позвонил куда надо, и сказал, что на его семью произведено нападение, но преступники задержаны бывшим подполковником спецназа. И теперь сюда торопился вертолёт. Милое дело – мэр города едва не пострадал от зэков, три дня назад сбежавших из лагеря! Это же грандиозный скандал!
Не прошло и пятнадцати минут, как вдалеке послышался шум винтов вертолёта. Мужики, лежащие под бдительным присмотром Джека, заворочались и заматерились – надежда удрать по-тихому таяла с каждой минутой, уж теперь ими займутся всерьёз.
- И во что же мы вляпались-то? – с тоской и сильным теснением в груди думали они, поджидая грозного окрика «Встать! Руки за спину!» – Один, как слепых щенков, раскидал нас в разные стороны, не дав даже опомниться, другой позвонил по телефону, и тут же вызвал вертолёт со спецназом… Чудеса, да и только!..
…Итак, уже через пятнадцать минут все «семеро смелых» были благополучно погружены в вертолёт, и взмыли в небо, а семья вернулась домой.
Синяки и царапины на теле Яна были сразу же обработаны заботливыми руками жены с помощью перекиси водорода и зелёнки, и аккуратно заклеены пластырем. В то же время бабушка и мать Беллы заканчивали приготовление обеда, неожиданно прерванное небезызвестными событиями.
После обеда все вышли на улицу, чтобы услышать рассказ Яна во всех подробностях. Сюда же подтянулись и ближайшие соседи, как-то прослышавшие, что произошло недавно на тропинке, ведущей к реке. Тут и просидели они до позднего вечера, благо напитков и закусок было много, а костёр горел жарко. Только Белка отлучилась ненадолго, чтобы в очередной раз покормить сына.
По рассказу мужчины выходило, что ничего страшного вообще-то не произошло – так, поговорили по-мужски, и всё. Только никто не поверил в легкость, с которой один безоружный человек мог победить семерых вооруженных преступников. Хотя, генерал и признался, что Ян влегкую может справиться и с десятью противниками, причем не с блатной шелупонью, измученной ежедневным чифирём, какой были эти беглые зэки, а с хорошо подготовленными бойцами.
- Не напрасно Ян подполковника получил, и молодежь обучал! Асс, одно слово! - гордо произнес Василий Михалыч, ласково похлопав ладонью по плечу мужа своей обожаемой внучки. – Ну, а теперь, Белка, спой-ка нам что-нибудь, да на боковую пора. Денёк сегодня был непростой, до сих пор сердце щемит…
Белка могла бы отправиться на боковую прямо сейчас – так не терпелось ей остаться с мужем наедине, и наконец-то обнять его. Но если дед просит – как откажешь?! Она взяла гитару, и запела…
…Потом все разошлись по комнатам, чтобы лечь спать, а Белла и Ян пошли в свой домик, который стоял в конце сада.
- Наконец-то! Еле дождалась, когда все спать пойдут, - прошептала она мужу, юркнув к нему под одеяло.
- Что, так спать захотела, да? – улыбнулся Ян, у которого в крови до сих пор было полно адреналина, и голова кружилась от желания обнять жену.
- Ну, вот ещё! Спать… Скажешь тоже… Разве тут уснёшь?
- А чего ж ты хочешь, малышка?
- Как чего? А то ты не знаешь… На речке не получилось, как тогда, так хоть здесь…
Просить супруга дважды не пришлось. Ян так крепко прижал к себе её тело, что Белла пискнула, и начала вырываться из его рук.
- Ты что? Задушишь совсем…
- Люблю тебя…
- И я тебя люблю… Очень!
- Тогда терпи!
Муж снова обнял её, хотя теперь уже не так крепко, и вдруг всё окружающее исчезло для них. Кажется, они остались одни во всей вселенной…
-…Что это было? - спросила жена после того, как страсть, наконец, прошла, и она смогла немного прийти в себя.
- Кажется, мы оба просто сошли с ума. Не знаю как тебе, но мне понравилось…
- Ещё бы… Действительно, это какое-то сумасшествие… Со мной такое было только однажды. Помнишь нашу последнюю ночь? Ну, ту, перед расставанием?
- Конечно, помню. Мы тогда тоже совершенно потеряли голову…
- Вот-вот. И после этого у нас появился Мишка…
- Ты думаешь…
- Скажем так, я не исключаю такой возможности, - улыбнулась Белла, и поцеловала мужа.
- Но ты так мучилась, когда рожала мне сына! Я дал себе слово, что больше никогда…
- Глупости. Я хочу, чтобы у меня была дочка. Она наверняка будет похожа на папу.
- Почему ты так уверена в этом? – удивился Ян.
- Потому что сын похож на меня.
Изабелла немного помолчала, а потом сказала:
- Знаешь, Ян, я ведь сегодня чуть не умерла от страха.
- Это ещё почему? Я же был рядом, и не дал бы тебя в обиду.
- Я боялась не за себя. Я думала, что они убьют тебя. Ведь их было семеро против одного! Господи, как я боялась! Кажется, сегодня я поставила рекорд по бегу на короткие дистанции… А ведь терпеть не могу физкультуру, и в институте всегда отлыниваю от занятий.
- А я больше всего боялся, что ты откажешься уходить, и останешься рядом со мной. Знаешь, бывает, женщины всё делают наперекор здравому смыслу, и следуют каким-то своим, собственным умозаключениям, объяснить которые просто невозможно.
- Ну, конечно, знаю, - усмехнулась Белла. – Даму просят говорить потише, чтобы её не заметили, а она начинает громко выяснять отношения; просят пригнуть голову, чтобы остаться в живых, а она обязательно хочет посмотреть, что происходит вокруг, и тут же получает пулю меж глаз…
- Ну, где-то так… Я очень боялся, что ты останешься, и тогда я вряд ли смог бы справиться с ситуацией. Они наверняка схватили бы тебя, и приставили нож к твоему горлу. И тогда нам обоим пришлось бы умереть, без вариантов…
- Господи, как страшно то, что ты говоришь!
Белла снова тесно прижалась к мужу, и обняла его за шею.
- Да. Страшно. Когда зло вырывается на свободу, простые люди беззащитны перед ним.
- И не будем об этом больше, - приложила Белла пальчик к губам мужа. - Смотри, кажется, солнце встает… Как быстро прошла эта ночь! Пролетела, как одно мгновение…
…За окном, действительно, вставало солнце. Край его уже показался из-за кромки леса, окрасив небо на востоке в оранжево-розовые тона. В его лучах роса на траве вспыхивала разноцветными искрами, напоминая собой бриллианты, рассыпанные повсюду чьей-то щедрой рукой.
Наконец, первый луч коснулся их лиц.
- Пожалуй, теперь можно и поспать, - сказала Белла, и сладко зевнула.
- Да, я бы тоже не отказался вздремнуть часок-другой. Кажется, у меня нет сил даже на то, чтобы пошевелиться…
…Уже через несколько секунд они уже крепко спали, даже во сне крепко обнимая друг друга…
…На другом конце деревни громко прокукарекал петух, сообщив всем, что утро пришло, замычала корова, которую хозяйка гнала на пастбище, а на старой яблоне зачирикала какая-то крохотная пичуга. Начинался новый день с его заботами, радостями и огорчениями…
…На этом мы и закончим знакомство с нашими героями. Пусть они живут дальше, и строят свою жизнь так, как им хочется. Лишь бы не растеряли на жизненном пути того прекрасного, всепоглощающего чувства, что дороже всех богатств в этом мире! Надеюсь, вы догадались, что это за чувство… Ну, а тому, кто ни разу в жизни так и не испытал его, можно только посочувствовать…
* * *