Я устал безразлично встречать рассвет каждое утро. Я устал вдыхать отравленный брошенными людьми кислород. Я устал беспочвенно бродить в поисках самого себя по контурам зашитых вен и лопнувших капилляров глаз. Я устал быть уставшим. Ночные посиделки перед экраном треснувшего монитора с каким-то красно-зелёным дымом вместо обоев никогда не предвещали ничего хорошего. Последние попытки что-то исправить привели к тому, что потенциальное одиночество превратилось в болезненную реальность, состоящую из бесчисленного множества острых бритв. Вместе с наступлением ночи приходится топтаться на них, выжимая кровавые соки из костлявых ног. Режим сбит флагманом бесхребетности собственного "Я".
Разные люди пытались убедить меня в своей правоте, вонзая палки в колёса собственного велосипеда на бешеной скорости. Никому нельзя верить, как бы это не хотелось сделать. Всё то, что ты говоришь, прямо как в суде, может оказаться использованным против тебя с различным умыслом. Ты важен и интересен ровно до того момента, пока нужен. Как только изъята последняя польза - тебя отправят в утиль первым же рейсом эконом класса. Расстояние от пункта "Знакомство" до пункта "Ненависть" составляет несколько дней, порой, даже минут. Внешняя или внутренняя симпатия к человеку мгновенно переменится на тошнотворное отвращение и показательные плевки колкими фразами, стоит только оступиться или сказать что-то невпопад. Решает не правота, а умение задавить выплеском экспрессии, чувств. Чем их больше - тем убедительнее звучит речь для окружающих. Важно даже не то, что ты пытаешься донести, куда важнее подать суть на красивом золотом блюде, украшенном головой условного соперника. Соусом к этому ужасающему блюду служат восторженные возгласы, разлетающиеся по округе, внутри твоей же головы. Никому нет дела до мимолётного просчёта, ошибки, если за это впоследствии нельзя зацепиться и утянуть на дно в считанные секунды. Осторожность в моей речи обычно отсутствует. Впивайтесь зубами в любые высказывания и речи, топите подводную лодку эгоизма, но от этого хуже станет лишь вам. Я выстроил с нуля поломанные стены собственной души, я раздавил внутри себя то, к чему брезгуют прикасаться счастливые люди, я уничтожил романтическое сознание одиночным выстрелом в висок. Пуля прошла на вылет и застряла в бетонной стене. От неожиданности кот вскочил с дивана и, запрыгнув на шкаф, уронил несколько фарфоровых статуэток, приносящих радость в жизни. Но эмоциональный кит, купающийся в мазутном облаке из чайника просто фикция, фальшивка, чтобы люди не страшились белой вороны, а считали её серой, серой массой желчи, разъедающей грудную клетку.
Под звуки бьющегося стекла, я хватаюсь за спинку стула, медленно накидываю на себя рубашку тёмно-синего цвета и отправляюсь в ванную комнату. Потрескавшееся зеркало отражает всё то, что не хочется передавать словами: синяки под глазами, всё те же лопнувшие капилляры, неровные и ещё не зажившие шрамы на носу и щеках, неаккуратные растрёпанные волосы. В воздухе витает кислый дым от сигарет и омерзительный запах гари. На тумбочке валяется нераспечатанная зубная паста и две щётки, одна из которых покрыта толстым слоем пыли. Где-то в стиральной машинке валяется одинокое полосатое полотенце, с торчащими во все стороны нитками. И только я смотрю на это несколько свысока и резко бью кулаком в висящее на стене обрамлённое стекло. Слёзы сами непроизвольно начинают капать на холодный бирюзовый кафель. Истерика, копившаяся пару дней, готова выплеснуться наружу и взорвать остатки того человеческого разума, спрятанного под коркой ненависти. Я просто падаю на пол, принимаю позу эмбриона, обняв свои колени и громко, громко плачу от безысходности собственного положения. Горячие капли воска падают прямо на сетчатку и прожигают её насквозь. Уже не больно, скорее, по-настоящему обидно. Душераздирающий крик разлетается по всей квартире, но даже соседи на это никак не реагируют. От бессилия бьюсь кулаками о стены, ползу куда-то по ковру через небольшой коридор. Открытое настежь окно в зимнее время суток не сулит тепла, поэтому на сердце жгучий лёд? Книжная полка опустела за последние годы. Раньше я любил читать, вживаться в роль персонажа произведения и проживать вместе с ним все моменты. Тогда мне казалось, что для счастья большего и не нужно. Но то время ушло, кануло в небытие, захватив лучше моменты. Сейчас от серости и обыденности руки сами режут друг друга, параллельно сжимая горло, словно механическими тисками. Медленно приближается рвота. Изо рта льются волны гусениц и моли, реки и океаны крови, водопады гаснущих надежд. Прижавшись к подоконнику, я неторопливо приподнимаюсь и смотрю на улицу.
Ночь.
Автомобили быстро мчатся по пустынной магистрали спящего мира. Несколько сутулых прохожих в спешке запрыгивают на последний автобус, едущий прямо до центра города. На детской площадке дерутся две большие собаки разных пород. И лишь я, смотря на это всё, медленно и улыбаясь, усаживаюсь обратно на пол, зажав спусковой крючок.