РАССКАЗ
Сегодня у Маши не ладилось абсолютно всё. Ну вот вообще всё, словно её кто-то проклял, или сглазил, или просто некая Высшая сила вдруг взяла – и махнула на девушку рукой, сказавши при этом: «Надоело мне тебя, Маша, опекать, давай-ка, сама выкручивайся!»
Началось с того, что на совещании рекламщиков фирмы «Радуга», где она работала, отвергли её проект, над которым Маша работала полтора месяца. Причём, заметьте, не просто так работала, втихаря, никому ничего не показывая. Как раз наоборот: эффектность приходивших ей в голову разработок она проверяла вначале на сотрудниках фирмы, затем – на старшем менеджере, а уж потом – на шефе. И все ей в один голос твердили – ах, как здОрово, как замечательно, какой у неё получается яркий и броский проект!
А на совещании, когда Маша впервые продемонстрировала своё творение не по частям, а целиком, взяли – и отвергли. И шеф ещё добавил что-то обидное, мол, не оправдала Маша его ожиданий.
Маша огорчилась до слёз и почему-то вспомнила фильм о Женщине-Кошке, которую тоже обидел грубый шеф, оказавшийся, к тому же, и преступником, и о том, к чему это в итоге привело, когда преобразившаяся в мистическую Кошку молоденькая нескладёха всем своим обидчикам классно отомстила.
Но у Маши-то для превращения в такую мстительницу не было ни единого шанса, вот в чём беда. Так что она собрала свои рисунки, кое-как запихнула их в тубус, сминая и обрывая края, и удалилась на рабочее место – «думать лучше и воплощать свои замыслы отчётливее», как посоветовал ей шеф.
Но Маше никак не думалось. И ничего вразумительного пока что, разумеется, поэтому и не воплощалось…
А мир продолжал вести себя по отношению к Маше так, словно бы решил вконец её извести. Ну, или хотя бы расстроить по полной программе.
В обеденный перерыв она пошла вместе с другими сотрудниками в кафе за углом, где вся их молодёжная компания питалась уже года два, и вредный кофейный автомат, вздумавший сломаться в тот самый миг, когда Маша нажимала на кнопку, дабы получить свой любимый капучино, обдал её светлый брючный костюм фонтаном коричневых брызг. Пришлось Маше срочно замывать безобразные пятна в туалете, и нельзя сказать, что с этим она справилась успешно. И голодной она осталась, факт тоже неутешительный.
Только Маша вернулась на рабочее место, как ей позвонила младшая сестра и принялась клянчить денег – на какие-то супермодные очки-фильтры, без которых, по мнению сестры, она ну вот никак, никоим образом, не могла пойти на свидание с каким-то навороченным Витей. Маша сто пятьдесят раз объяснила сестрёнке, что у неё свободных денег нет. Нет и нет! И не будет - до зарплаты. Сестра провыла в трубку нечто вроде: «Я тебя не-на-виижу!» - и отключилась. Маша вздохнула было с облегчением, но тут ей позвонила мама и устроила воспитательный разнос – на тему плохого отношения Марии к родной сестре. «Девочка вся в подростковых комплексах, а тебе жалко для родной сестры каких-то двух тысяч рублей!» – патетически восклицала мама. Когда же Маша заикнулась о сроках выплаты заработанных ею в «Радуге» денег, мама гордо заявила, что не желает слушать таких глупейших доводов - и бросила трубку, пообещав напоследок, что вечером она устроит Маше ещё одну воспитательную лекцию. А может, и несколько, потому что, оказывается, мама давно уже Машей недовольна – буквально по всем статьям.
Маша об этих «статьях» прекрасно знала. И дикая-то она, никуда уже года два не ходит, дома сидит и малюет свои «разработки». И замуж-то она не торопится, а ведь за ней такой приличный молодой человек ухаживает, Вася Пупочкин, сын давнишних знакомцев Машиных родителей. Положительный и, несмотря на возраст, солидный, и свой бизнес у него имеется – несколько автозаправок. То, что этот Вася ни о чём, кроме любезных его сердцу заправок и различных сортов бензина, с Машей никогда не беседовал, и было оттого девушке с этим солидным юношей невыносимо скучно, мамой в расчёт не принималось. И ещё многим другим в характере и образе жизни своей старшей дочери была мама недовольна.
- Мир сошёл с ума… этот безумный, безумный, безумный мир… - прошептала себе под нос Маша, уныло уставившись в монитор и пытаясь хоть что-то придумать – для оживления своего проекта, ещё недавно казавшегося ей таким замечательным.
Ничегошеньки не придумывалось; мокрые, кое-как замытые брючины липли к ногам; от голода бурчало в животе; дома ждала мама с наставлениями; обида младшей сестры, казалось, сгустилась над Машиным рабочим столом в виде тускло-зелёного облака; и Маша отчётливо поняла, что со всем, произошедшим с нею сегодня, она решительно не согласна, а потому – надо что-то срочно сделать! Срочно! Немедленно!..
Но только вот – что?
Уволиться – вот так, с бухты-барахты? И дальше – что? Работу искать? Можно себе представить, какую «милую» ей дадут рекомендацию, если она, из-за обиды и гордыни, возьмёт и бросит всё на полпути и уйдёт «по собственному желанию» из фирмы, где проработала уже три года! Да с ней никто из работодателей и разговаривать не будет. Сочтут её взбалмошной истеричной барышней – и будут, увы, правы!
« Или взять – и выйти замуж за этого Пупочкина Васю? – продолжала растравлять себя Маша. – Он - богатенький Буратино, можно будет вообще не работать… И мама будет довольна выше крыши… Ага – и тупо сидеть дома, превратиться в домохозяйку, растить Васеньке детей и называть их… марками бензина – «Девяносто третий» или ещё как-нибудь в этом духе! Брр!» - Машу так и передёрнуло.
- Мария! – позвали её. – Маша, алло, Маша Карпова! Мария, вы меня слышите?
Маша очнулась, мотнула головой и вскинула глаза: над ней возвышался шеф.
- Слушаю, Леонид Осипович, - пробормотала Маша.
«Сейчас сам меня уволит, - подумала она. – Разочаровала я его своим проектом… чем не повод?»
- Надо съездить на эту фирму, - шеф положил на её стол визитку с ярким логотипом. – Николая я с утра к другим заказчикам отослал, он до сих пор не вернулся, так что придётся тебе. Давай, быстренько! Обсуди с ними, чего они хотят, вчерне там накидайте проектик на пару с заказчиком, и дуй обратно.
- Леонид Осипович, - промямлила Маша, - у меня… извините… брюки в кофе… мокрые…
- Какие брюки?! Какой ещё кофе?! – изумился шеф.
- В-вот… - и Маша, встав из-за стола, продемонстрировала шефу плачевное состояние своего костюма.
- М-да, - сказал шеф и нахмурился, изображая усиленную работу мысли. – Ну, это ничего. Машину тебе дам, шофёр мой завезёт тебя домой – ты ведь недалеко отсюда живёшь, - ты моментально переоденешься и дунешь по нужному адресу. Всё, марш-марш!
Шеф почитал себя личностью демократичной, человеком широких взглядов, поэтому с молодыми подчинёнными разговаривал в манере, казавшейся ему эдакой свободно-либеральной. «Дунешь», «накидаете»… ещё и Акунина начитался, это «марш-марш» у него уже месяца три с языка не сходило.
Делать было нечего. Маша взяла сумку, кивнула коллегам и поплелась к лифту.
Шофёр не подвёл, до Машиного дома они домчались с рекордной скоростью.
В квартиру Маша вошла с опаской – не хватало на мамулю нарваться! Но, слава Богу, родительницы дома не оказалось. Или в магазин ушла, или в парикмахерскую, или к соседке на чашку чаю заглянула, чтобы на неё, Машу, от души пожаловаться.
Маша схватила первое, что попалось ей под руку, быстро натянула джинсы, футболку и кроссовки, выбежала из подъезда этакой девочкой-переростком, и они покатили по нужному адресу.
Приехали. И тут несправедливая Судьба вновь проявила себя во всей красе – толстый швейцар в золотых галунах не пожелал впустить Машу в святая святых фирмы-заказчика.
- У нас тут дррресссс-код! – изрядно прибавив в слово рычащих «р» и шипящих «с», видимо, для пущей солидности, торжественно заявил он.
- Я по договорённости, - буркнула Маша и подсунула швейцару под нос визитку с логотипом.
- Всё равно – нельзя, - напыжился швейцар.
- Но я же по работе! – возмутилась Маша. – Меня мой шеф прислал к вашему, обговорить рабочие моменты! Какой у вашего начальника внутренний номер? – требовательно спросила она, углядев за спиной швейцара стоявший на маленькой тумбочке телефонный аппарат.
- Номер Анатолия Венедиктовича - 22-44, - неохотно процедил швейцар и еле пошевелил своим толстым брюхом, так что Маша была вынуждена протискиваться в маленький холл мимо этого раззолоченного пузана.
Маша несколько раз набрала номер, но никто не отвечал. Тогда она плюнула (мысленно) и натюкала на своём мобильнике номер, значившийся на визитке с логотипом.
Звонкая трель раздалась над её ухом. Обернувшись, Маша увидела за своей спиной высокого синеглазого брюнета. Он с любопытством смотрел на неё, а в его правой руке надрывался маленький серебристый мобильник.
- Машка… ты?! – вдруг воскликнул брюнет, и глаза его сверкнули.
Маша на миг зажмурилась, помотала головой… разжмурилась, взглянула на него…
- Толя?!
- Я! – и высокий брюнет схватил её в охапку. – Машка, Машка!.. Куда ты пропала после той вечеринки, когда я, идиот, выпил на две рюмки больше, чем надо было, и сдуру пригласил на танец эту кривоногую Людмилу?! Я тебя по всей Москве искал, у меня же не было твоего телефона, и фамилии твоей я не знал!..
Маша отчётливо вспомнила вечеринку, на которую её пригласили года два тому назад. Кажется, унылый автозаправщик Вася Пупочкин и пригласил… И там был этот Толя, ужасно Маше понравившийся. И Толя начал за ней ухаживать, и всё, вроде бы, шло хорошо и правильно, и Маша знала, что она ему безумно-безумно-безумно нравится, как и он - ей… А потом Толя, действительно, хватил лишку и зачем-то поволок танцевать эту кривоногую Людмилу, подругу хозяйки флэта, где они собрались… И Маша, смертельно обидевшись, незаметно убежала с вечеринки. Она надеялась, что Толя будет её искать – и найдёт, непременно! Выпотрошит Васю, узнает её адрес или телефон, примчится – с букетом алых роз… ну, или без букета, это неважно… но – ничего этого не произошло. Видимо, гадкий Пупочкин «зажал» Машины данные, это вполне в его манере! Эх, накостылять бы Васе по шее за такие номера! Два года два года прошли впустую, без… без Толи, под мамины нотации о неустроенной личной жизни Маши!
- Разве тебе Вася Пупочкин не сказал, где я живу? – замирающим голосом спросила Маша, задирая голову и буквально проваливаясь в синие глаза Толи.
Они не заметили, какими глазами уставился швейцар на эту сцену. Они никого и ничего вокруг не видели. Во всём мире остались только они - вдвоём, вместе, - и это было прекрасно.
- Ничего он не сказал, этот кретин, Вася этот… заявил, что и сам с тобой еле знаком… Машка! – и Толя стиснул её в объятиях. – Ну зачем… ну куда ты тогда убежала, дурочка? Машка… Машенька… - и Анатолий Венедиктович забормотал что-то неразборчивое, но, безусловно, чудесное – таким голосом говорят лишь, когда… когда…
Маша немного отстранилась от него, потёрлась подбородком о его безупречный – дресс-код же! – пиджак и дрожащим голосом пропела:
- Этот безумный, безумный, безумный мир! Как же всё замечательно складывается иногда в жизни!..