Почему нас забыли?

 
Почему нас не помнят? Неужель мы не заслужили горечи по нам? Ни слез, ни мольб, ни панихид. Весь орден наш забрала бездна, он разбит…

Орден святого Рафаила. Мы были духом и телом сильны. Наши копья остры, наше слово твердо! Юны паладины, тела их мраморны, волосы будто солнца пшено. Мы изгоняли из мира этого черную желчь, что пряталась в лицах человечьих и зверьих. Оборотни и вурдалаки таились в пещерах, готовые люд весь пожрать.

Почему нас не помнят? Ведь мы служили во благо народа, во имя короля и его короны златой! Мы были вашим щитом, вашим мечом, всесожигающим словом! Но кем мы стали в итоге? Лишь дымом, лишь прахом, одной лишь золой! Как горько, как больно! Как несправедливо… 

Мастер трагедий писал нам историю, он один в ответе за нашу судьбу! Ничтожный, гадкий, жестокий Бог! Ответь: почему по нам серафимы открыли стрельбу? Почему тела наши теперь в гробу? Ведь только ты спасти нас мог…

Но назначение каково трагедий? К чему все эти слезы между строк? Ради силы, баланса ли, ради кого? Несете вы лишь гибель, лишь раздор, лишь землю разоряя, коверкайте ее. С каким условьем была сия разнузданная стихия выпущена из кладовых Господских, с каким условьем?

Ворон антрацитовый [1] пролетел над лесом, громко вопя – горевестник. Он беду нам нес на крыльях, не иначе! Мы пробирались к хладным скалам, сквозь болота, жар и пыль.

Голые, костлявые деревья обступали нас, преграждал путь терн и чертополох. Ящеры и змеи шептали и наблюдали из полутьмы. Камни мнились черепами; ветви – руками; солнца исчезло в темной мути туч.

Но страху мы поддаться не могли. Нас вело копье нашей веры, нашей мольбы; меч чистого сияния наших душ. Обнажи врагов, обезоружь! Апостолами мы избраны, мы не подвластны Фобосу, нас Повелители ужаса не в силах обмануть.

Сражались мы с исчадиями жути, черные горнила извергали на нас своих бестий и волков. Призраки эфирные; крадущие кровь и крадущиеся в ночи; трупоеды. Мы свергли всех. В свое время… Те времена давно тонули в заводях забвений.

{Лес будто мутное виденье, незримый отблеск иллюзорен. Не жди рассудка пробужденье, восход безумия ускорен. Но с братьями лес мне покорен, мы подчиним себе химер! Король земли несчастной болен, каких касается он Сфер?}

Глянь на них, друг: безликие, мерзкие, вязкие, ненастные. Из грязи и насекомых вылепленные, с них сыплется мор и желчь. Нам не понять этих мрачных чудес…

И все же в черных зеркалах, смотрящий в глубь отыщет камень самоцветный. Есть в них неуловимые моменты потусторонней красоты. Нам не понять эстетику снедаемых королей, а это значит не нам над ними суд нести.

Эти существа явлениями порождены, процесс создания их нам неведом. Из чьего лона вы пришли к нам, мрачные создания, кто мать ваш, кто отец? Вы правите сиеми землями, и даже мы не в силах тут решать.

Да будет так…

{Но стены черных ветвей теперь позади, душный смрад отпустил небеса. Здесь только холода вой, мой друг, погляди. Здесь правят таинства мистерий, монструозные чудеса.}


 
Вот, цель наших поисков – лестница юркая. Средь пыльных трав и колких камней, сокрытая мхом, свисающим с ветвей. Она ведет в темнейшую тьму, самую глубокую темноту. Туда, где люди пропадают, туда где счастье погибает.

Палитра для этих пространств едина, отзвук здесь звучит один… И он вечен и непоколебим 

{Что скрыто в ящике Пандоры? Кто спит под черным полотном? Я помню историю, как воры от стражи прятались в том чулане глухом. И не было от них известий и не найти нам их следа; никто им не воздаст возмедий — они пропали...навсегда.}

{Внизу нет звуков, света, нет цветов. В той бездне птицы замолчали. Внизу нет теплой памяти тех дней, когда мы с Солнцем танцевали. Здесь тропы пилигримов стерты, молчит тут бардова свирель, лишь скоморох в безумном танце поет со смертью колыбель. }

Внизу лишь мрак и ужас смотрят на тебя, как на дитя, что лезет в пасть к сеим смиренно. Не вход ли это в царствое Плутона, в земли скорбные, покрытые золой?

Нам стоит ли держать путь в глубину?

Мы братья Рафаиля несем лишь очищение для порождений ночи, но чувствую нутром в глубинах этих прячется громада космоса, невиданная до селя напасть. Нам приказали избавить земли от кого-то, но кто же это? Вот вопрос.

Крестьяне, фермеры и дети. Унес всех серый ветер незаметно и мгновенно. И грезы самых смелых не в силах предсказать кто похититель, кто губитель и палач... Быть может, правду лишь несли речения Сивилл.[2]

Антрацитовая бездна... Черное море без волн и шумов. Здесь нету стен и потолков.

Вот мы внизу. Вокруг Египетская тьма [3].

{Не зги не видно, как тут не смотри, здесь не играют в салочки огни. Но только мы продвинемся вперед, вдруг что-то вдалеке взревет.}

{Нет! Стойте! То не рев отнюдь. Но это не меняет правды суть. Там что-то в самой глубине....
…. зловеще щелкает во тьме. }

Мы факелы подняли маяком. Воссияли вокруг бабочки-искры. Пусть и немного, но это подняло наш дух боевой. Мы были готовы сражаться и биться!

Вокруг БЕЗМОЛВИЕ. Мы слышим лишь биение собственных сердец. О, Агний (бог всесправедливый), дай нам силы превозмочь! Наполни меч наш своим светом, наполни наши песни своим словом. Тогда лишь мы изгоним Ночь!

{Но Бог молчал. К нам не пришла подмога. В облаке спит сладко серафим. А темнота смеялась монологу. Неужто ль Агний стал в момент глухим?}

Мы блуждаем сейчас за горизонтом известного. Туманность реалий пугает страшнее всех адских духов и жрецов. Порой, в нас именно рассудок готов создать древнейших злобных мертвецов. Которые восстать готовы, чтобы пожрать живущих!... Пир средь могил.

Инвазивные [4] тени. Они проникают в само ядро моей души, очерняя ее, царапая и пороча.

Щелк….Щелк…Щелк….

Это безумное стрекотание, ужасный метроном… оно приближалось. Шаги нашей смерти?

А знаете что?! Эй, вы, все демоны адского града; эй, вы, все твари полуночные; горгульи камены и мантикоры – спешите сюда, возьмите наши души! Мы сотрясем, сожжем, испепелим вас!

{Поднимем вас на копья, низвергнем в ямы из терна и шипов. Мы рассеем вас в осколки костные, развеем хлопья; мы перебьем и сломим наших врагов!}

{Нам темень терпкая и вязкая трясина не страшна! Кривая птица ужаса и страха нами поймана …. и казнена. За нами король и королева, все королевство за нашим плечом! Нас ждут наши братья и сестры в Граде Святом! Меч наш освободит, стих наш чудо творит! Всеправедный Агний  с нами! Он защитит!}

 
{Но тут из тьмы к нам вышло что-то. Мы тут же прекратили шаг. Мы видели прекрасный образ и все злато меда, в прекрасных девичьих глазах. }

Что ты забыл здесь, ангел поднебесный. Созданьям грации здесь чахнуть не дано! Беги! Беги, о юная невеста, пока тебя течением не унесло…

{Но тут меня озарением пронзило. Заметил я одну деталь: зловеще щелканье вдруг перестало вещать вдаль….}

О, братья, приглядитесь! За телам нагим что притаилось? Тело волшебное да не заставит разум ваш молчать! Пусть лик ее не вводит в заблужденье! В глаза смотрите вы, о братья! ГЛАЗА! Они пусты! И…, я готов поклясться – во тьме зияют они не одни! 

ЩЕЛК!

О, ужас! Мы пойманы врасплох! Удильщик громозкий и мерзкий нас обманул….

За хрупкими девичьими плечами в один миг возникло нечто. Огромная безропотная тень! Братья, осветим же Призрака телесного! Мы песнопением своим заставили первую стихию танцевать!...

И пламя осветило. И пламя обличило.

Но лучше бы оно молчало.

Мы были не готовы. Обречены.

Пред нами облаченный в искажение, стояла тварь со множеством голов. На длинных шеях, словно змеи, они плевались ядовым огнем. Тело его было соткано самой бездной: любимое дитя. По венам его открытым лилась темнота и ртутные слезы. Не руки были у созданья, но клешни что бритвено-остры.

То был ужасный великан, что ужасом и кровью чужой наполнен. Он похититель, он губитель! Он глубин чарующих палач…

Над нами вознеслись Домоклавы перста.
 
{В атаку, братья, на гиганта! Мы ринемся в последний бой! Мы скинем с трона короля-мутанта. Срубим его головы долой! И пусть уснем здесь сном извечным, и пусть пойдем путем мы млечным. Мы выполним последний долг… Щелк-щелк-щелк.}

Мы бились храбро и достойно. Мы смело пели гимн живых! Как жаль, что многие упали, и нет огня в глазах пустых. Вонзали мы стальные жала в его утробную чернеющую пасть, срубали головы не глядя, кололи копьями стремглав.

{Титан был свержен и низвергнут. Упал в чернеющую муть. Огни от факелов померкнут. Нам дайте в небеса взглянуть.}

{Но тьма безмолвна, тьма жестока. Ответа нам никто не дал. Во власти сумрака густого, нас все же Дьявол всех пожрал…}

{Титан повержен, но смеется Бездна. Звенит могильный колокол в тиши. Куда идти нам? Неизвестно. Нас ужас тут же оглушил.}

Исчезла лестница. Нет ходу больше нам наверх. И сколько не искали мы в потемках, лишь дети, что ощупью бродили во тьме.

Как оказалось, не великан наш архивраг, не он носитель разрушения. Бездна. Она все искажает, она все поглощает. Пришел черед и нам пропасть.

Не внемлет зову нашему Создатель и крики наши заглушает твердь. Как нам пробить слои гранита и чернозема? Как сделать так, чтоб голос наш услышали и пришли….?

Премудрый свет, дай нить свою спасенную, чтобы вывела она нас из этих лабиринтов. Золотую тропку шелковую от Ариадны [5].

Время неподвижно. Скажи мне, брат мой, мы сколько здесь блуждаем? Скитания наши анафеме [6] подобны. 

Ад Данте [7] — это Рай в сравнении с темнотой. Безмерной, тихой и глубокой. Быть может, ей и нет конца.

{Мы так давно не видели свет.  Его спасительный и теплый луч. Уж не увидим мы рассвет, никто не даст заветный ключ. Исход один, и он известен нам. Мы подчинимся вспененным волнам, утонем в мысленном токсине. Итог для нас кончина... в смоляной пучине.}

Почему нас забыли? Мы стерты из истории земной. Но мы ведь были так значимы, так любимы. Нас неужели решил оставить небосвод?

Мы разве заслужили это? НЕТ! Мы в боль облачены. Почему рыцари света, что жизнь всю короне служили, теперь на смерть обречены? {Но хуже смерти лишь забвенье, цветы зачахнут в темноте. Мы видим странное виденье, в сей жуткой непроглядной мгле. }

Нет образа, одна идея. Одна единственная песнь. Противится мы ей не в силах, придется слушать и смотреть.

Дух мщения. Во силах ты и в мгле сей поселиться? Чтож, мы примем это дитеце в свой дом. Бог наш, корона, люд земель всех - вы бросили нас увядать?

Так знайте же! Мы непокорны, мы проворны! Из тьмы мы сей восстанем, как луна из-за морей.

Охх... и тогда нет смысла вам спасаться. Кошмаром новым станем для земли! Несли мы песнь священную, теперь же лишь знамена пламенного мщения. Кресты на храмах заросли.

Но в орден наш проникли грехотворцы! Неверные, измученные долгом и болезнью. Болезнью святого ума.  Кайтесь невежды, ибо вам горе. Очистим разум ваш мы булавой стальной.

{Сраженье новое в проклятом этом месте. Куда Лукавый вас обманутых завел? Мы столько троп прошли, столько мучений вместе. Наш Бог, увы, подвел...}

{Простите, братья, но мы вас очистим. Изгоним мы из вас всех бесов-дураков. Выйдут из вас они дымом сернистым. Освободим вас от оков.}

Рубиновые асфодели [8] проросли на их могилах. Безымянных и забытых.

Мы их спасли, теперь они свободны. Пора и нам взойти на свой заслуженный престол. 

Сколько уже испили мы черной желчи из кубков-черепов? Мы давимся ею. Нам тени забытые тянут еще.

Стали говорить на наречии странном. Ломанном, рваном. Сталь наших доспехов сменила серебро на эбонит.  В наших телах теперь пламя горит....голубое. Голос в голове лишь мщение велит.

     Завтра над королевством живущих взойдет новое солнце! Кровавая Луна.

{Теперь мы призраки, пылающие синью. Зальется алым небосвод. Облики старые наши станут былью. Армия мертвых ждет свой восход.}




{А в подземелье слепой дали, где краски света все забрали; где-то в самой глубине…
                Все так же щелкает во тьме…}






1. Антрацитовый – черный с серым отливом.  Антрацит – научное название наилучшего сорта угля.

2. Сивиллы — в античной культуре пророчицы и прорицательницы, экстатически предрекавшие будущее, зачастую бедствия.

3. Египетская тьма - выражение это, употребляемое в значении: густая, беспросветная тьма, возникло из библейского рассказа об одном из чудес, которое якобы совершил Моисей: он «простер руку свою к небу, и была густая тьма по всей земле египетской три дня» (Исход, 10, 22).

4. Инвазивный - мед. способный проникать и распространяться в организме
5. Нить Ариадны – идиома. Путеводная нить, то, что помогает дойти к цели.

6. Анафема – отделение от общины, изгнание и проклятие.

7. В произведении «Божественная комедия» Данте строит строгую систему загробного мира с точки зрения католического христианства, представляя его в виде девяти кругов, окружающих вмороженного в лёд Люцифера.

8. Великий Гомер описывал асфодель в своем легендарном произведении «Одиссее». По легенде, цветок растет на лугах в царстве мертвых, где вечно блуждают души умерших людей, которых после суда не признали праведными, но боги не смогли доказать их неправедность, для них с тех пор нет места ни в раю, ни в аду.