Светлой памяти мамы посвящается
Лежу недавно на печи, кости старые грею, думаю: до чего все-таки хорошо жить стали. Мне сын телевизор старый привёз. «Смотри, - говорит, - мать, это пульт. На кнопки нажимаешь – телевизор сам включается. Лежишь на печи и телевизор смотришь. А себе я кинотеатр купил». Я уж много расспрашивать не стала: сердится на меня за глупые вопросы. Только никак не пойму: зачем ему кинотеатр? У него денег-то нет, живёт на съёмной квартире. Один раз можно и в кинотеатр сходить. Я молоденькая с подружками тоже бегала. Но целый-то кинотеатр зачем? Он ведь денег требует. Но язык прикусила, молчу. Меньше знаешь – лучше спишь.
Я вообще-то всегда хорошо сплю. С утреца встанешь, дровишек занесёшь, если с вечера забыла и не успела. Иной раз и наколешь быстренько. Печку затопишь. И скотинка есть просит – водички принесёшь, картошечки в чугунке свиньям сваришь, да и сама поешь в охотку с солью. И бычок пить просит. Сенца душистого ему и коровушке-матушке с сеновала скинешь. Кормилицу подоишь. Курочкам зерна насыплешь, снега накопаешь. Хрюшкам дашь заварушки. Как без скотины? Я одна осталась, а они, как дети, заботы требуют, любят меня, и я их люблю. Потом сил нет глядеть, как режут. А нельзя без этого. Сама до мяса не охотница, а сыну помочь надо: у него ведь детки, есть хотят. В городе на всё деньги нужны. А мне и в радость помочь. Мне сын тоже помогает. Старую машину стиральную привёз. «Сейчас, - говорит, - такими не стирают. Это прошлый век». А мне больно нравится. «Фея» называется. Как раз для меня, небольшая. Баньку затоплю и барабаюсь. Иной раз, правда, вспотеешь в бане, на ключе просквозит, пока бельё полощешь да по сугробам обратно идёшь. Такая ломота во всём теле. Для того и банька: парку вздашь, на полати ляжешь и веничком себя оглаживаешь. Благодать божья! Разве в городе такое блаженство испытаешь?
Мне сын как-то говорит: «Все мы к тебе ездим, поехали ты к нам». А чего, думаю, не съездить? Хозяйство всё на соседку оставила и поехала. Хоть квартира и чужая, а хорошо устроились. Тут же туалет и ванная. Не надо по морозу до туалета бежать и ванну специально полдня топить – на всём готовеньком. Сноха мне говорит: «Примите ванну с дороги, мама, очень хорошо освежает». Я ей-богу семью потами облилась, пока на одиннадцатый этаж пешком с багажом поднималась, лифт у них сломанный оказался. Бультых со всего маху в ванну. Нога соскользнула. В момент меня водой накрыло, головой ударилась о скользкую стенку. Ладно, сознание не потеряла – успела вовремя схватиться за края ванны. Сноха говорит: «Что ж вы, мама, быстро так?». «Спасибо, - говорю, - сполоснулась, полегчало». Да и что в городе за мытьё: лежишь в ванне, как в большом корыте, в грязи собственной полощешься. Хлорка во все щели лезет, дезинфицирует. Потом как сушёная вобла, даже сил нет рот открыть. Ладно бы мылись только, ведь каждый день они этот яд пьют. Где уж тут здоровью быть?
…Ночь целую уснуть не могла: у соседей сверху постоянно что-то с грохотом валилось, сбоку доносились какие-то дикие крики, в подъезде собака лаяла да коты мерявкали, подростки благим матом орали. На улице машины с лязгом и грохотом носились, трамваи звенели, стекло откуда-то падало…
Наутро встала – голова чугунная, от боли раскалывается. В квартире духотища. Вышла на балкон свежим воздухом подышать, а дышать и тут нечем: трубы заводские вовсю дымят… Но зато весь город как на ладони. Высунула голову с балкона вниз посмотреть – голова закружилась, так высоко. И тут чувствую: вроде и солнца нет, а голову печёт. Потом и палёным запахло. Сноха выглянула, охнула: «У Вас, мама, голова дымится». Схватила голову – вся горю. Быстрей водой полили, голову осмотрели: волос посередине нет, а среди остатков волос папироса лежит. Откуда взялась? Я ж некурящая. Дети говорят: «У нас тут голову никто с балкона не высовывает: могут не только сигарету скинуть, но и кое-что потяжелее». Я вокруг посмотрела, голову свою горелую потрогала и говорю: «Спасибо, нагостилась я у вас, поеду», Сын, конечно, со снохой обиделись, но обижайтесь не обижайтесь, а в гостях хорошо, а дома лучше.