"У бедного богатства - блохи да вши, больше не ищи" (русск. пог.)
- Революция, бомбёжки, Гражданская война – этого я ничего не помню, маленькая была. Знаю, что много раз прятались, а жили мы в деревне Желяковка Соколовского района Северо-Казахстанской области. Детей у нас в семье было семь человек. Мне было лет десять, когда я уже вместе со всеми работала на общем (колхозном) поле – сажали картошку. Моей обязанностью было кидать её в землю, в лунки. Вдруг мне говорят:
- Маруська, у тебя отец помер!
Мать была сирота, и у нас такая же судьба. У других всё – и богатство, и детство, а мы только знай – работай, пелёнки стирай, с малышами водись, да тки, пряди… Дадут отрепья да изгребья (отходы) – работай, тки мешковину! Льна детям не давали, а этим мы пальцы в кровь истирали – какие там детские пальчики! В школу мы ни одного дня не ходили: тебе, говорят, Маруська, не в попы идти!
А тут коллективизация… Дом у нас был некорыстный, да две лошадёнки. Гуси, куры, правда, были очень хорошие – мать птицу сильно любила. Всё посогнали у людей со двора – лошадей, коров, птицу в плетёные короба пособрали, а сенца не накосили, зерна нету, кормить нечем… А тут зима захватывает, какое сено? Стали животные сдыхать. Когда вышло решение раздать всех обратно, поздно уже было…
Тут понаехали рабочие из Ленинграда учить нас хозяйствовать – двадцатипятитысячники… Стали они учить нас хлеб растить, а сами сроду не видали, как хлебушек растёт. Помню – май, половодье сошло, тепло… Трава на заброшенных полях быстро пышно поднялась за несколько дней. Эти рабочие из города вышли на крыльцо – а издали всё так зелено, красиво! Они обрадовались:
- Ого, какой урожай растёт!
К 1947 году в деревне стало совсем плохо, стал народ разъезжаться, спасаться. Уехали в город Петропавловск и мы… И опять невезенье – только уехали, а в городе стало хуже, чем в деревне. А в деревне стало хорошо… Нету нам счастья, да деваться некуда…
Стала я работать прачкой в детприёмнике МВД – был он по Коммунистической в районе Главпочты. Жили мы в то время с сестрой Анной в своём домике неподалёку, по-деревенски – не привышны мы по-городскому жить. Молодые, а в парке, в кино никогда не бывали…
Анна на заводе Калинина бумагу клеила да наклейки делала. Устанем на работе – ложимся да лежим. Никуда не ходили, книг не читали – не умеем, да и не охота. Так я безграмотной и прожила. Охота ли было учиться? Нет, не хотелось. Никогда.
Радость? Какая радость, матушка моя родная? Жить неохота было – это как смолоду, так и до старости. Вот и сейчас получаю 3 000 тенге, сама подумай: 1200 отдаю за горячую воду и тепло, 200 – за газ, 56 – за мусор, 300 – за холодную воду, итого – 2 000 тенге… Чем жить? Изредка рёбрушек возьмёшь, картошки да молочка купишь… Жиров не видим… Иногда на постном масле картошку поджаришь – так и это праздник.
А соседка у меня какая, вы посмотрите! Девятнадцать лет в одной квартире живём, а ведь она шизофреничка! Ночью вдруг вскочит и орёт:
- Ты у меня тарелку украла! – и скандал до утра… Сколько раз я ходила на шестой этаж ночевать к знакомой. Эта шиза у меня 20 лет здоровья утащила… Что рассказывать? Нечего больше. Это брехать надо, а я не умею…
Ефимова Мария Яковлевна, г.р. 1915, ул. Мира 158 – 2.
Записано 20. 03.1999 года.