-1-
Утро 30 декабря 1971 года особенное. Во-первых, начались каникулы. Во-вторых, выпал долгожданный снег. За двойными зимними окнами всё побелело: двор, дощатый забор, навес над колодцем, деревья.
Набросив куртку, вышмыгиваю на улицу.
Вслед мне несётся мамино:
-Оденься, заболеешь!
-Да я на секундочку!
На улице холодно и ясно. В свежем морозном воздухе разлита мягкость и тишина. В лучах восходящего солнца снег рассыпается горстями мелких бриллиантов. Приятно пахнет дымом от затопленных печей…
-Каникулы? - спрашивает соседка, направляясь с вёдрами к колодцу.
-Ага, - киваю я.
-Как четверть закончил?
-Нормально.
-Ты в каком классе уже?
-В пятом.
-Д-а-а… быстро летит время!..
Постояв ещё немного, возвращаюсь, на крыльце сбивая веником снег с ботинок. В доме по-зимнему светло. Запах маминых пирогов уже разлился по комнатам, усиливая ощущение наступающего праздника.
Пироги мамины трёх видов: с повидлом, маком и изюмом. Мама вынимает их из небольшой кухонной печи, накрывает каждый противень льняным полотенцем. Хожу вокруг и около этой благодати, облизываясь, как кот.
-Мам, можно отрезать кусочек?
-Подожди, пока остынут, - говорит мама, но потом смягчается: - Ладно, давай тарелку…
-Почему так мало?!
-Ты же просил кусочек.
-Ну не такой же!
-2-
Вечером папа приносит ёлку. Устанавливаем её на деревянной треноге в дальнем углу зала, возле телевизора, и начинаем наряжать. Игрушки, завёрнутые в газету, мама достаёт из старого фибрового чемоданчика. Это - стеклянные фигурки Деда Мороза, Снегурочки, снегирей, сов, зайцев и медведей.
Гвоздь украшательства – шоколадные конфеты. С помощью ниток мама подвешивает к игольчатым ветвям «Мишку на Севере», «Красную шапочку», «Белочку», «Гусиные лапки», от одного вида которых у меня текут слюнки.
-До нового года не трогать, - предупреждает она, - я их все пересчитала.
Равнодушно пожимаю плечами:
-Больно мне надо…
Папа включает телевизор, садится в кресло и под аккомпанемент программы новостей с головой уходит в чтение «Учительской газеты».
А я, между тем, удобно устроившись на маленьком зелёном диванчике (моё любимое место в доме), затеваю игру в солдатики фигурами из разных шахматных наборов. Белые у меня – «наши», чёрные – «немцы». И те, и другие вооружаются карабинами, автоматами и ручными пулемётами. Изготовленные из спичек и пластилина, они прилепляются к ладьям, коням, слонам, ферзям и королям. Офицерский состав воюющих сторон получает пластилиновые же фуражки и ремни с кобурой. Персонально для «немцев» сооружаю долговременные укрепления, наблюдательные пункты и казармы из детских кубиков, цветных карандашей и костяшек домино. Штурмовую авиацию заменяет пара-тройка стальных шариков; ими я - когда возникает оперативная необходимость - утюжу позиции обеих сторон, предпочтение отдавая, конечно, противнику… Разбив "немцев" два раза в пух и прах, с чувством исполненного долга отправляюсь на боковую.
-3-
Просыпаюсь довольно поздно. На будильнике половина одиннадцатого. Дома никого, входная дверь заперта на ключ. Так бывает, когда мама уходит надолго.
Отлично! Постараюсь использовать предоставленную мне свободу действий на все сто процентов.
Наскоро позавтракав чаем с бутербродом, разворачиваю хоккейную баталию на большом красном ковре…
Загоняя самодельной клюшкой теннисный мяч в ворота, роль которых выполняет преддиванный столик, комментирую по-озеровски азартно: «Викулов отдаёт Полупанову, Полупанов пасует Фирсову, мощнейший щелчок – и… шайба в сетке!»
Поединок заканчивается, естественно, победой нашей сборной. Вопрос о том, какие памятные призы вручить лучшим игрокам матча, решается сам собой в пользу двух «Мишек на Севере» с ёлки.
Тут же съедаю их от имени отличившихся хоккеистов, ножом разделив на части, чтобы растянуть удовольствие.
«Красной шапочкой» отмечаю лучшего голкипера – он стоял как скала, о которую разбивалось большинство атак соперника. Знаки внимания не обходят стороной тренерский штаб команды, врачей, массажистов и технический персонал. Им достаются «Белочки», «Гусиные лапки» и шоколадные батончики. И вновь – как в случае с лучшими игроками - права на призы передаются мне безоговорочно и в самом полном объёме.
Когда из всего изобильного многообразия сладких плодов на ёлке остаётся несколько «Раковых шеек», наступает прозрение. Меня словно окатывает ледяной волной: «Ё-моё! Что я натворил?!»
Мне и совестно, и обидно, и досадно. Ещё никогда не доходил я до таких пределов падения. Однажды, правда, съел я за один присест литровую банку смородинового варенья, но это совсем другое дело.
Воображение рисует страшные громы и молнии, которые неминуемо падут на мою стриженую под полубокс голову.
Лихорадочно пытаюсь найти какую-нибудь комбинацию, благодаря которой можно если не уйти от ответственности, то хотя бы как-то её смягчить. И нахожу – способ отдалить час расплаты. Способ, в общем-то, старый, как мир и простой, как три копейки, состоит в том, чтобы завернуть в оставшиеся от конфет фантики комки из газетной бумаги и, придав им нужную форму, повесить на ёлку.
Ухватившись за эту бредовую идею, с энергией утопающего матроса принимаюсь фабриковать подделки…
-4-
Самое замечательное в празднике Нового года – ожидание его прихода…
Жаль только, что приход его не сулит мне ничего, кроме позорного разоблачения. И, тем не менее, я всё-таки смутно надеюсь на чудо. Ведь чудеса, как известно, случаются именно в детстве…
К обеду возвращается мама и отпускает меня гулять. Отправляюсь с друзьями на дорогу перед школой скользить с разбегу по льду. Там возникает у нас даже соревнование, кто дальше проскользит, сопровождаемое криками, смешками, артистическими падениями и барахтаньем в снегу. Потом соседский Сашка зовёт играть в шахматы. У него засиживаюсь допоздна, потому что шахматы сменяются шашками, шашки «Чапаевым», а «Чапаев» - карточным дураком. На какое-то время я забываю о своих горестях.
Появляюсь дома, когда праздничный стол уже накрыт.
-И где тебя целый день носит? – говорит мама с лёгким укором.
-В шахматы играл... у Сашки.
-Играй, но знай меру, - наставительно произносит отец, открывая банку со «Шпротами».
До Нового года – меньше часа… Вычерчиваю вилкой невидимые иероглифы в тарелке. Наружно я спокоен, но внутри у меня - натянутые струны. Как хорошо я жил раньше, не испытывая никакого разлада с собой! Не вернуть мне уже никогда того светлого и безболезненного состояния души…
-За всё хорошее, что было в прошлом году! – как бы издалека звучит папин голос.
Я поднимаю стакан с лимонадом «Дюшес»... Не знаю, чего мне хочется больше, – чтобы время замедлило свой бег или, наоборот, ускорилось, приблизив, наконец, неизбежную развязку.
Бой курантов по телику для меня - словно барабанная дробь перед казнью.
-С новым годом, сынок! – мама ласково обнимает меня за плечи. –Ну, теперь можно и конфетами полакомиться.
Подойдя к ёлке, она вопрошающе смотрит на меня.
-Что же ты застыл? Налетай!
Сердце моё холодеет.
-Спасибо… я потом, - выдавливаю из себя пичужьим голоском.
Пожав в недоумении плечами, мама снимает с ёлки «Мишку на Севере», разворачивает обёртку. И… Вот так фокус! В её руках я вижу самую настоящую, всамделишную, покрытую шоколадной глазурью конфету!
Вид у мамы добродушный и, как мне кажется, лукавый.
Я всё понимаю без слов. Тяжёлый ком подкатывает к горлу, но слёзы не идут из глаз.
«Милая, милая мама…» - думаю я про себя.