На пограничной заставе их встретил стройный, средних лет, военный с двумя шпалами на петлицах и гражданский уже в годах переводчик, низкорослый коренастый с явным монгольским обликом. Начальник погранзаставы проверил документы у каждого из группы, остался довольный экипировкой: у всех пятерых были добротные лошади и ничего лишнего в тороках. В перемётных сумах, которые пришлось расстегнуть для проверки, лежало по кирпичику черного хлеба, соль, сахар, плитка карымского чая и по куску масла. Сухой паек им выдали в Борзе, когда оформляли документы.
«Ну что ж, как говорится, с богом. Надо до захода солнца успеть добраться до первого улуса,» - сказал военный и направился к коновязи, где переводчик держал на поводу двух строевых коней с соответствующей экипировкой пограничников. Эти двое будут сопровождать группу к монголам. По договору примут скот. Потом наши табунщики перегонят животных в Борзю.
Группу возглавил Ермолаич, пожилой, степенный мужчина с седой шевелюрой, председатель сельсовета с. Улачи. Помощником у него был Зибров, ветеринар, а табунщиками подобрали молодых наездников из соседних сел ; – Очирова из Онкоёка , Бадмаева из Дульдурги и Нимаева из Агинского.
Ермолаич стал председателем случайно. По профессии он ветеринар со стажем. Когда началась война, его тоже мобилизовали, но по возрасту на фронт не послали. Его направили работать председателем сельсовета, вместо ушедшего на фронт, а заодно с расчетом, что он будет лечить животных. Словом, власти районные, военком таким манером решили сразу две проблемы в это трудное время.
Шел 1943 год. Разгар войны. В забайкальских селах здорово поредело поголовье скота. Лошадей забайкальской породы и в мирное время выращивали для армии. А когда началась война, то почти всех передали военным. В каждом хозяйстве остались только старые, хромые да больные кони, на которых надо было выполнять все хозяйственные работы. Тогда монголы решили помочь нам, передовая свой скот и лошадей. Это была заметная поддержка забайкальским колхозам.
В один из январских дней Ермолаича вызвали в Акшинский райисполком и поручили организовать перегон скота из Монголии.
«Ты опытный ветеринар, сумеешь отобрать добрых лошадей и крупнорогатый скот, который нам дают монголы. Смотри чтобы какой болезни не занести из-за границы, - сказал председатель райисполкома – Подбери опытных помощников, человека четыре, думаю, хватит два табуна перегнать»
Ермолаич знал в районе всех опытных скотоводов, ветеринарных работников, потому долго подбирать группу не пришлось. Через два дня верхами выехали в Борзю.
И вот они уже в Монголии. Ровная, как стол, степь еле припорошенная
снегом. Зима в тот год была малоснежная, морозная. Лошади хлыняли, размеренно качая головой. Их морды, гривы покрылись куржаком. Люди изредка переговаривались, отгоняя дрёму, навеянную монотонной ездой и морозом.
Часа через два спешились, чтобы размять ноги, почистить коней. Солнце желтело в морозном мареве у самого горизонта, а улуса еще не было видно. Пришлось поспешить.
По еле заметной степной дороге путники еще часа два пробирались в темноте, пока вдали не забрезжил огонь. Лошади пошли веселее, чувствуя жилье. На лай собак появились люди. Путников ждали, знали, что приедут русские. Поставили в загон коней, дали корму, а табунщиков поместили в неказистой приземистой избенке. Вскоре избушка едва вмещала приезжих. На низеньком столе на деревянном блюде дымилась ароматная баранина. В большом котле принесли густой чай. Многие из хозяев неплохо говорили по-русски, потому беседа текла оживленно и ровно.
Ермолаич из своего мешка достал сверток. Развернул. В нем оказалась цветная рубаха и шерстяной платок. На вытянутых руках он с поклоном преподнес главному монголу, крепко пожал руку. Другие табунщики вынимали из своих сум хлеб, сахар. Хозяину преподнесли огромный кирпич, килограмма на три, карымского чая. После церемонии знакомства приступили дружно к еде. Молодой монгол еще раза два приносил блюдо с бараниной, какие-то кушанья из творога и горячий чай – сливан.
Далеко за полночь, наконец, все угомонились, располагаясь на принесенном сене прямо на полу.
Чуть забрезжило за оконцем, Ермолаич был на ногах. Проверил лошадей, начал будить молодых табунщиков. Пограничник завершал водную процедуру, растирал спину полотенцем. Почаевали и вскоре все были готовы продолжить путь. А ехать надо было еще километров десть, где должны получить приготовленный скот.
В больших загонах из жердей табунщиков ждали низкорослые животные – бычки и яловые не дойные коровы. Они предназначались на убой. Невдалеке пасся табун коней.
«Надо проверить на эпизоотию, нет ли признаков болезней у крупного рогатого скота», - заметил Ермалаич. Он с пограничником стали обсуждать, как это лучше сделать. В это время Зибров уже осматривал коров в загоне. Дикие животные шарахались от него. Такой осмотр был явно не эффективный.
«Будем выпускать на волю по одной голове, через этот узкий коридор», - сказал Ермолаич. Монголы закивали головами, в знак одобрения. Именно так они считают, осматривают и ловят скот, когда потребуется. Для этого устроен загон. Дело пошло быстро: животные выбирались из загородки и убегали в степь, где гуртовались, начинали пастись.
Нескольких коров пришлось задержать и отогнать в сторону. Ветеринары нашли в них признаки чесотки – на боках была вытерта шерсть до кожи, покрытой струпьями. В основном же стадо было здоровым. Около трехсот голов скота Очиров с Нимаевым отогнали в степь. Потом такой же процедурой подвергся табун лошадей. Ермолаич отбраковал лишь одну лошадь, хромую на заднюю ногу. Монголы заарканили её и решили тут же убить на мясо. Двести мохнатых лошадок дружно двинулись за монгольским всадником. Хозяева решили помочь русским направить табуны в путь. Впереди шли лошади, за ними, подгоняемый табунщиками, пошел крупный рогатый скот.
Граница была еще далеко, когда короткий зимний день сменился теменью. В степи трудно было ориентироваться, и путники решили остановиться на ночлег. Сопровождавшие их монголы в недалеком овраге наломали сухих веток, развели костер. Часть животных полегла, остальные стояли, повернувшись мордой к огню. Допивали второй котелок чаю, как вдруг заметили волнение табуна. Жеребец – вожак, круживший вокруг, дико заржал и застучал копытами в сторону коров. Скот жался к костру, беспокойно оглядываясь по сторонам.
«Волки» - подымаясь на ноги, заметил монгол и направился в ту сторону, откуда раздавалось тревожное ржание жеребца. За ним поспешили табунщики, вскочив в седло. Стадо шарахнулось в сторону, потом начало грудиться к костру. Раздался выстрел, топот коней, голоса пастухов стали приближаться.
Монгол подогнал к костру бычка, у которого шея была вся в крови. Животное приподало на передние ноги и дико вертело головой.
Волков отогнали, но бычка пришлось зарезать. Жарили мясо на костре, до самого утра никто не сомкнул глаз. Тушу разделали и разложили застывшее мясо по сумкам. Монголы отказались от своей доли, взяв лишь шкуру, провожали стадо до границы. Дальше путь был без приключений. Пограничники распрощались с табунщиками на границе, а они погнали скот дальше, на Борзю. Там их ждали представители из других районов. Лошадей разобрали по хозяйствам, а скот отправили на мясо - комбинат.
Потом еще раза два Ермолаич ездил в Монголию за скотом с теми же табунщиками. По возвращении из каждой экспедиции они были у нас дома, у Ермолаича, моего отца. За столом они бурно обсуждали каждую поездку. Из экспедиции они привозили гостинцы и мясо. В войну это был большой праздник, который запомнился мне на всю жизнь. А табунщиков – Очирова, Бадмаева и Нимаева я, двенадцатилетний мальчишка, часто видел в нашем доме, они были добрыми друзьями отца, доверяли мне своих умных лошадей, на которых любил кататься под завистливые взгляды соседской ребятни. Когда табунщики появлялись в нашем дворе, ребятам тоже перепадало гостинцев. Праздник был для всех.