- Опять четвертая квартира?
Доктор сухо посмотрел на меня, видимо ожидая какого-то ответа, но у меня уже не было сил отвечать на его вопросы. Мысленно я снова и снова возвращался в теплый зимний вечер, навсегда изменивший мою жизнь, мне не было дела до того, что весь окружающий мир ополчился против меня, ощетинился и приготовился разорвать на части. Какой во всем этом смысл? Загнать меня в угол? Показать мою беспомощность?
Пускай доказывают себе, что хотят. Я больше не буду им подыгрывать, ведь знаю, что было на самом деле, и, пусть хоть каждый встречный говорит, что я болен, не поверю. Ни за что. Не дам погубить в своей памяти самые светлые воспоминания в моей жизни.
- Джек, если ты будешь молчать, я не смогу тебе помочь. Мы преодолеем это вместе, вылечим тебя. И ты сможешь вернуться к семье. Ты ведь хочешь вернуться?
Вернуться куда? К семье, которая решила упрятать меня сюда? И за что? За то, что я отказался плясать под их дудку? Вернуться я хочу лишь туда, куда меня больше никогда не пустят. Поэтому хоть убейте...
- К семье я не вернусь.
Доктор тяжело вздохнул. Еще бы. Ему ведь заплатили, чтобы он "исцелил" меня, "наставил на путь истинный". А тут такой упрямец, вроде меня, готовый месяцами страдать от галлюциногенных препаратов, но не желающий отступаться от своих слов, мыслей и чувств.
- Мистер Смайт! Войдите, пожалуйста. Уведите Джека в его палату, на сегодня хватит.
- Так точно, господин Люфт. Таблетки как обычно?
- Да, пока ничего не меняем, ждем результата.
Грузный санитар Джеймс Смайт взял меня за плечо, как бы помогая встать, и силой потащил по коридорам психиатрической лечебницы. Мы проходили множество белых дверей с небольшими пластиковыми окнами на высоте головы среднестатистического человека. Кого в них только нельзя было разглядеть: и старики, играющие по каким-то новым, ведомым лишь им, правилам в шахматы, и женщины, качающие на своих руках жестяные кружки, обмотанные наволочками, и молодые люди со стеклянным взором и многочисленными порезами на руках. Центральная психиатрическая лечебница была лучшим подобным заведением на весь регион, поэтому сюда приезжали отчаявшиеся родственники и опекуны с инвалидами, рыдающие родители с закомплексованными отпрысками, которые влились в сомнительные субкультуры, и богатые семьи, желающие избавиться от лишнего балласта.
Я, по всей видимости, относился к последним. Мои родители отказывались принять отношения любимого сына и девушки, одетой, как им показалось, безвкусно, не обладающей, как они считали, нужными качествами, и, наконец, не являющейся, как было решено, достойной общения со мной. Зазнавшиеся идиоты. Как сильно бы я не был привязан к семье, как сильно бы не любил их, но они понятия не имели о ней, не знали какая она, не имели права судить ее.
А я знал. Во всяком случае мне показалось, что я узнал ее достаточно, чтобы говорить об уникальности и чистоте ее души. Да, признаю. Может быть она не идеальна, у всех нас есть за плечами грехи, а на сердце груз. Но та, что столь неожиданно пришла в мою жизнь, была человечнее всех, кого я знал прежде. Память о ней дает мне силы идти дальше, бороться с забвением и мраком, что подступает со всех сторон.
Вот и сейчас передо мной поставили стакан с водой и дали в руки три таблетки: две белые и одну красную. По-моему вчера была синяя. А впрочем какая разница? Если откажусь, затолкают силой, а выпью...
Как всегда. Как-будто туман вокруг, сфокусироваться сложно, все такое размытое. И клонит в сон. Джеймс развернулся и вышел, закрыв за собой дверь на ключ. А мне остается только нащупать в плюшевом медведе, который мне передала любимая сестра, маленький медальон, сделанный из серебра. Я наизусть помню гравировку на нем: по центру грозный волк, застывший и оскалившийся, будто перед нападением на беззащитную добычу, а по краям — ветви красной рябины, что защищают волка. Она передала мне этот медальон в нашу последнюю встречу. Он - последнее доказательство того, что девушка существует, что я не сумасшедший, остальные моя милая семейка уничтожила.
Я тоже улыбаюсь сейчас. Сновидения окутывают меня, лекарства берут верх. Я буду готов к завтрашнему дню. И к послезавтрашнему. Я не дам себя победить, не позволю. Пока у меня есть хотя бы блеклое воспоминание о той, кого я когда-то полюбил, душа моя не потеряна, я не потерян. Ради настоящего чувства я готов принести себя в жертву сейчас. А эти люди... Пускай все также пытаются задушить бессмертное, когда-нибудь они сдадутся, потому что ведет их вовсе не правда, а ничтожное честолюбие и гордыня. Добродетель всегда побеждает, просто иногда человек не успевает увидеть этой победы. Может быть и я не увижу...
***
Снег идет. Все как тогда, все как всегда. Уже пятый месяц мысленно я возвращаюсь в это самое место. Тусклая лампа освещает деревянную дверь и узкое резное крыльцо в самом сердце бедного района Лондона. Подойти и постучаться, войти? Но что я там найду и увижу? Нужно ли мне это сейчас? Чертовы таблетки сводят меня с ума. Слева ко мне двинулся темный силуэт, буквально только что спрыгнувший с кэба, стоявшего неподалеку.
- В который раз уже говорю тебе, меня не интересуют никакие сделки. Ты просто очередная галлюцинация, не больше.
- Неужели, Джек? Может я все-таки заставлю тебя передумать? Тебе стоит лишь согласиться, и я дам тебе силу, возможность. Возможность уйти из лечебницы, воздать по заслугам всем вокруг, вновь увидеться с ней.
- Кто ты такой и в чем здесь подвох?
- Никакого подвоха. Я дам тебе год свободной жизни, ты будешь волен делать все, что пожелаешь, взамен, спустя этот год, твое тело станет пристанищем для моей сущности.
- Ты не ответил на мой вопрос. Кто ты и зачем тебе это?
- У тебя есть семья, друзья, знакомые. У меня они тоже есть, вот уже несколько тысячелетий я заперт в Пустоте, сокрытый от них. Мне нужно тело, чтобы вернуться в мир, увидеться с ними, помочь им. Ты подойдешь как нельзя лучше. А мое имя... Ты никогда его не узнаешь, как и не узнает его никто другой. Я просто предлагаю тебе выход. Выход из тупика, в который ты попал из-за своей человеческой беспомощности.
Силуэт растворился в полумраке зимнего вечера. Я поднял голову и посмотрел на единственное окно, в котором горел свет. Вернуться сюда в реальной жизни? Показать семье, что они ошибались, что они не могут управлять судьбами и просто заигрались в Богов? Он прав, кем бы не был. Я беспомощен сейчас, способен только терпеть. Нисколько не сомневаюсь, что выдержу все. Но... Никогда не увидеть ее. Не отплатить той же монетой обидчикам. Может стоит согласиться?
Выдохнув изо рта пар напоследок, собравшись с мыслями и взвесив все за и против, последний раз взглянув на дверь четвертой квартиры в своих видениях, произнес я короткий ответ: "Да". После чего меня окутала тьма.
***
- Мистер Смайт! Как это могло произойти?
- Честное слово, не могу знать. Дверь и окно закрыты, решетка на месте. Он просто пропал!
- Если бы не твои заслуги перед лечебницей, я бы подумал, что ты лжешь. Но факты говорят сами за себя. Пациент действительно сбежал неизвестным нам путем, но оставил множество следов своего побега в саду и множество свидетелей прямо на улице. Что ж, свяжусь с его отцом, сообщу о произошедшем. Досмотри его палату, заметишь что-то странное - сразу же доложи. И передай весточку нашим друзьям в полиции.
- Есть, господин Люфт!
***
Вернувшись в кабинет, врач увидел на столе небольшой конверт с качественной сургучной печатью, изображавшей человеческий череп, внутри которого обнаружились три таблетки: две белые и одна красная. Озадаченный, доктор Люфт в спешке начал выстукивать сообщение на новеньком телеграфе, краем глаза поглядывая на странный конверт и вспоминая, сколько месяцев назад Джека перевели на другие препараты, синего цвета.