1
*
На Экскурсии по Золотому Кольцу России я ездила раз 5, их устраивали моя учительница истории Людмила Михаловна с моей учительницей русского и литературы Майей Алиевной. Однажды я ехала в паре с каким-то невысоким интеллигентного вида молодым человеком, который заинтересовался, что у меня дома персональный компьютер, и спросил, какой именно.
-Квадратный, - мрачно озвучила я единственную доступную мне характеристику компьютера. Молодой человек диковато посмотрел на меня, и больше со мной не заговаривал.
*
Запомнилась поездка в Углич, там был невероятной красоты, как пряничный, резной деревянный храм; и в Сергиев Посад в Лавру. В этой Лавре мы переночевали, и я оказалась в одном номере с неразговорчивой девочкой с короткими нежно-фиолетовым выкрашенными ногтями, которая сразу, не снимая уличной обуви, завалилась на застеленную кровать, и сунула себе в уши наушники. Общения явно не получалось, и мне оставалось тихо завидовать: выдрессированная дома я н е м о г л а завалиться на постель в обуви.
*
Со 2го по 6й наверное класс я ездила заниматься волейболом, в не ближний край, час на общественном транспорте с пересадками. Метро Марьино тогда ещё не построили; а до первого доступного автобуса/троллейбуса приходилось добираться 15 минут быстрым шагом, срезая путь наискосок через площадку автошколы, на которой учились ездить на своих первых выданных автошколой автомобилях посещающие эту автошколу ученики. Не знаю, когда они там ездили, при мне не ездили ни разу, и только стояли на пространстве заасфальтированной площадки препятствия, которые обучающимся следовало объезжать. Как-то раз, когда я шла там по площадке и вдоль дороги, передо мной открылась дверь легкового автомобиля, ехавшего по этой дороге, и там предстал водитель во всей красе: с расстёгнутыми штанами и нехилым инструментом. Я отказалась, конечно, к нему сесть, но минуты две пялилась на инструмент, было ощущение чего-то нереального. Несколько раз он по дороге на своей машине меня догонял и снова распахивал дверь, и я снова пялилась. Потом я наконец дошла до своей остановки, села в автобус и уехала.
Так же я, помню, уставилась, когда я как-то раз шла в кружок рукоделия, и через две проезжие части от меня обнаружила лежащего на асфальте человека с окровавленной разбитой головой. Надо было подойти, спросить, какая нужна помощь, куда-то звонить, но я стояла, уставившись в одну точку, и не двигалась. Так я стояла пять, десять минут. Вокруг человека собралась толпа. Кто-то стал звонить в "скорую". Я вздохнула, изругала себя за заторможенность, и пошла дальше.
Однажды мы с мамой шли по Марьино, и, опять через две проезжие части, увидели, как мужик насильно засовывает женщину в автомобиль. Женщина отбивалась сумочкой, руками и ногами и орала "помогите!", прохожие на это обращали ноль внимания. Я с тоской уставилась на представление: если б я была настоящим эльфом или каким-нибудь там Арагорном, я дала бы мужику по балде и освободила бы женщину. Но я была сопливой девчонкой класса 6го, и сделать ничегошеньки не могла.
Мама указала мне на сцену и прокомментировала, что, если она, мама, попадёт в такую ситуацию, так чтоб я не лезла её защищать, а бежала за помощью. За какой именно помощью и где её взять, я, правда, так и не поняла.
*
Автобуса, чтобы доехать от секции волейбола до первого узла пересадки, приходилось ждать и по полчаса, и по часу. В то время в Москве были очень холодные зимы, и дожидалась я своих автобусов на 30-градусном морозе. Однажды ко мне подошёл на остановке мужик и предложил согреться водкой, которая как раз у него при себе. Не знаю, чё они все ко мне подходили, по-моему, я была страшна, как атомная война.
-Ну чё не выпить-то, согреться же надо, - настаивал мужик.
-Да боюсь, как бы жарко не стало, - бойко ответила я, переступая с ноги на ногу, отстукивая зубами барабанную дробь и улыбаясь улыбкой Дракулы.
Мы ещё минут десять потрепались, и мужик отвалил, он был на машине. Не дождавшись автобуса и с реальным шансом навсегда примёрзнуть к остановке я наконец плюнула от досады и пошла до первого узла пересадки пешком, быстрым шагом это было минут 45. По дороге меня ещё несколько раз нагонял тот же мужик на своём автомобиле и убедительно советовал, чем мёрзнуть на 30градусном морозе, лучше съездить к нему домой. Я отказывалась, до тех пор, пока наконец не дошла до своей пересадки, а там автобусы ходили уже почаще.
*
Однажды по дороге на волейбол, на улице Шарикоподшипников, к нам в автобус впёрлась чёкнутая девица. На лице её было написано блаженство, она смотрела в окна, по сторонам, и сопровождала увиденное совершенно восторженным певучим "ой, б...." "ой, б...."
*
Как-то я подъезжала уже к своей остановке в Марьино, и застала в автобусе такую картину. На ступеньках автобуса прыщавый длинный парень и некрасивая девушка чуть пониже; похоже, знакомые по одному учебному заведению. Парень гадко улыбался и говорил, что, хочет девушка того или нет, он сойдёт с ней на её остановке, и в её подъезде у них всё будет. От девушки осязаемо расходился страх, она отвечала,что она, в таком случае, вообще не будет сходить.
*
Однажды какой-то маньяк в битком набитом автобусе всё лез по моей ноге своей лапой выше и выше, а я молча держала эту его лапу рукой, чтобы он не лез. Не видя, чем ещё помочь делу, я сошла раньше своей остановки. Была уже ночь. Дальше я по этой темноте пошла домой пешком.
*
Ритка где-то достала самоучитель по самбо, и предложила в паре отрабатывать приёмы. Мы хотели напроситься у какого-то физкультурника отрабатывать эти приёмы после уроков в спортивном зале; но физкультурник, узнав, что отрабатывать мы их будем вдвоём без инструктора, отказал нам, мотивировав это тем, что мы покалечимся, а ему потом отвечать.
*
В общем, шла в районе обыкновенная рабоче-крестьянская жизнь.
Гляжу из окна я вдоль окон:
здесь — голос мне слышится пылкий,
и вижу распущенный локон...
Там вижу в окне я бутылки...
В бутылках натыкана верба.
Торчат ее голые прутья.
На дворике сохнут лоскутья...
И голос болгара иль серба
гортанный протяжно рыдает...
И слышится: «Шум на Марица...»
Сбежались. А сверху девица
с деньгою бумажку бросает.
Утешены очень ребята
прыжками цепной обезьянки.
Из вечно плаксивой Травьяты
мучительный скрежет шарманки.
Посмотришь на даль — огороды
мелькнут перед взором рядами,
заводы, заводы, заводы!..
Заводы блестят уж огнями.
Собравшись пред старым забором,
портные расселись в воротах.
Забыв о тяжелых работах,
орут под гармонику хором.
Андрей Белый
2.
*
После 8го класса - это я училась уже в МГЛГ, речь о котором ещё впереди - я стала готовиться стать хорошей женой: всегда красивой, ухоженной, наманикюренной, с идеальным порядком в доме и вкусными блюдами на столе. Мне досталась от бабушки Поваренная Книга, я из неё брала самые экзотические рецепты, и мы готовили. За специальными ингредиентами я очень следила, мы с бабушкой охотились за ними по всем магазинам. Раз я решила приготовить камбалу (и ведь нашли!!); теперь уже я без понятия, как там я её готовила; но помню, как она, не очищенная, с двумя глазами на одном боку, лежала в кухонной раковине.
Ещё запомнилось, как бабушка учила меня, как отбивать, обмазывать, жарить и потом томить под крышкой кастрюли отбивные котлеты. Котлеты получались исключительно вкусные, как у бабушки - но думаю, что это была заслуга бабушки (она участвовала, если не делом, то советами), а не моя.
Я считала себя толстой, поэтому по нескольку раз в день делала зарядку с приседаниями, наклонами и работой пресса, в результате чего похудела за лето не меньше, чем на пять килограмм.
Благодаря этим своим экспериментам на кухне, я каждый день готовила Праздничные Обеды, для чего накрывала лучшей скатертью стол, расставляла приборы, переодевалась сама в праздничное, и деда с бабушкой заставляла переодеваться. Дед Виталий снимал свою рабочую одежду и надевал брюки от костюма и белую рубашку; бунт его был подавлен в зародыше бабушкиным "ребёнок старается, а ты переодеться не можешь".
Из самых простых рецептов в бабушкиной Поваренной Книге мне понравился молочный коктейль "Лесная Быль": молоко; сок, скажем, клубники или там вишни; всё взбить блендером.
Днём, где-то около полудня, я ложилась отдохнуть. Во мне уже буйно просыпались дикие инстинкты продолжения рода, и я в подробностях представляла себе, как ко мне, в кисее солнечного света сквозь шторы, входит какой-то не знакомый молодой мужчина, ложится со мной и бережно берёт меня.
*
Я как могла наряжалась; и апофегиозом моей страсти к нарядам стала вытащенная из бабушкиных шкафов узкая розовая юбка из плотной льняной ткани, с тремя широкими оборками-воланами, последний из которых свисал ниже колена. Ну, с тремя оборками я вообще была как только что из цирка, так что я верхнюю оборку всё-таки догадалась спороть; осталось две; получилось лучше, но не намного. Тем не менее я любовалась на себя в зеркало, какая я красивая в такой интересной юбке. Вообще я перестала выходить из дому раньше, чем наведу перед зеркалом марафет в течение часа.
В этой юбке с оборками, которая была так узка, что у меня в ней заплетались ноги, и в расшитой красным украинским узором просторной белой шёлковой блузе, я, руки в боки, идя красными пятнами по лицу от напряжения и ярости, орала во дворе на деда Виталия, что, пока я приехала на каникулы, он мог бы и не наниматься на работу и не оставлять нас с бабушкой дома одних (дед Виталий нанимался на стройки). Тут же был дедов приятель ещё по Алма-Ате дядя Юра, который наставительно учил меня, что женщина на мужчину орать не должна.
Мы с бабушкой достали из шкафов платья бабы Шуры, бабушкиной мамы, и я принялась в них наряжаться. Эти платья я привезла с собой в Москву; но мама, обозрев меня в этих платьях, сказала, что в таком виде она меня на улицу не выпустит.
Ещё у меня было мамино шёлковое платье с её Выпускного (мама, кажется, потом в нём и в ЗАГС пошла с папой), крепдешиновое, тёмно-синее в чёрные цветочки, с рукавами-воланами, я его очень любила, несмотря на то, что оно выносилось уже до прозрачных швов-строчек. Есть фотография полароидом, как я, интересно нагнув голову, с распущенными волосами до плеч, стою в этом платье на фоне рамонского Замка и верчу в руках веточку спелой рябины.
Я сооружала себе разные причёски, плела косы, мечтала обвернуть косу вокруг головы, но на это волос не хватало. Самую, впрочем, лучшую, я думаю, мою причёску мне потом в Москве несколько раз сделала мама, это были распущенные волосы, которые над ушами были забраны в две обрамлявших лицо спереди и распущенные волосы сзади косы. Самостоятельно такую причёску сделать было нереально, так что она у меня не прижилась.
Как-то раз мы сидели с дедом Виталием на пристроенном им к дому, вместе с верандой, крыльце; и дед Виталий с помощью шила и моих маникюрных щипчиков прошивал суровой нитью мои расхлябанные босоножки. Щипчиками он отрезАл эту суровую нить, непоправимо мне эти щипчики затупляя. Если бы кто-нибудь другой покусился на мои щипчики таким образом, я бы немедленно оторвала ему голову, но деду Виталию было можно, я даже защитила его на этот счёт от бабушки Нины.
Дура я была сверхвозможная, и боюсь подумать, что ожидало бы моё интеллектуальное развитие, выйди я всё-таки в результате всего этого замуж.
Мы слишком люди
Мы слишком любим
Не видя света
Других планет...
А где-то космос
считает звёзды
А звёздам счёта
Навеки нет...
Всегда так будет,
Те, кто нас любит,
Нам рубят крылья
И гасят свет...
И мстит нам космос,
уводит звёзды
Туда, где людям
Дороги нет...
Не люби меня, нет, не люби меня,
Будь со мною грубее, активнее,
Не проси у меня ты прощения,
соверши надо мной извращение...
И ты поймёшь сама
прелести кнута
Через боль и грусть
Ты узнаешь путь
Ты узнаешь путь
Искупления
Извращение
Извращение
"Агата Кристи"
Я, впрочем, тогда больше любила другую песню:
Ромашки спрятались, поникли лютики,
Когда застыла я от горьких слов...
Зачем вы, девушки, красивых любите,
Непостоянная у них любовь...
Сняла решительно пиджак наброшенный,
Казаться гордою хватило сил...
Ему сказала я "всего хорошего",
А он прощения не попросил...
Ромашки сорваны, завяли лютики,
Вода холодная в реке бурлит...
Зачем вы девушки красивых любите,
Одни страдания от той любви... (с)
Ещё я бодро распевала патриотические песни, и особенно о Москве:
Москва
Звонят колокола
Москва
Златые купола
Москва
По золоту икон
Проходит летопись времён... (с)
*
В газете "Моё", где я просматривала любовные объявления, среди прочих было и такое: "Избавлю от надоевшей девственности. Чуткий. Внимательный".
*
В 9м классе у меня появился мужик, с которым мы хоть и не дошли до конца (совсем чуть-чуть), но ко мне намертво привязался его чужой запах, я не могла отмыться, притом начались боли в животе, мигрени и какие-то психические состояния. Я была уверена, что, исповедуйся я по этому поводу в храме, мне стало бы легче; из этой уверенности я делала вывод, что это меня гробят карательными действиями силы над Церковью. Исповедываться я не пошла, потому что моя личная жизнь - это моё личное дело, а не Бога. Два месяца, которые я провела на каникулах в Рамони сама с собой, мне было так плохо, что, если б у меня была верёвка и крюк и я бы знала, как затянуть петлю, я бы повесилась. По вечерам я сидела на веранде, уставясь в стену, а по всей Рамони выли собаки - жалели меня. Однажды ночью я услышала, как с дерева в саду сорвалось яблоко, и вдруг поняла, что всё в прошлом, я снова могу дышать и нормально жить. Я по этому поводу стихотворение написала:
Старое дерево осиянно стоит на холме.
Солнце запуталось в шумящей зелёной кроне.
Ветер по травам прохладные волны гонит,
Чудится мне, я видела это во сне...
Я вспоминаю легко, светло и без боли
То, что - случайностей ряд? - Вспоминается мне.
*
На следующее лето я слушала о любви уже другую музыку:
Шёпот молитвы в каменных стенах,
Лезвие бритвы на тонких венах,
Счастье наутро, горе под вечер,
Всё так, страстно и вечно...
Пусть это будет зваться любовью,
Самой нелепой, самой земною,
Пусть это будет дьявольским зноем,
Зноем, сжигающим всё!
"Ария"
Мусорный ветер, дым из трубы
Плач природы, смех Сатаны
А все оттого, что мы
Любили ловить ветра и разбрасывать камни
Песочный город, построенный мной
Давным-давно смыт волной
Мой взгляд похож на твой
В нем нет ничего кроме снов и забытого счастья
Дым на небе, дым на земле
Вместо людей машины
Мертвые рыбы в иссохшей реке
Зловонный зной пустыни
Моя смерть разрубит цепи сна
Когда мы будем вместе
Ты умна, а я идиот
И неважно, кто из нас раздает
Даже если мне повезет
И в моей руке будет туз в твоей будет joker
Так не бойся милая, ляг на снег
Слепой художник напишет портрет
Воспоет твои формы поэт
И станет звездой актер бродячего цирка
"Крематорий"
Я слушала песню "Арии", насчёт "шёпота молитвы в каменных стенах", и очень ярко представляла себе, как тот, кто её поёт, приходит ко мне, и мы друг друга любим.
3.
*
Мне, вообще, медведь на ухо наступил, мелодию я аутентично воспроизвести не могу. Но в 10м, по-моему, классе, моя одноклассница Гуля Шалагина дала мне две кассеты с песнями участников групп исторической реконструкции и толкиенистов. На одной из кассет звучала некая Лана, на другой - некая Ранди. Песни мне так понравились, что их-то я решила научиться петь. Также я взялась за "Арию", к которой наш класс приохотила фанатка "Арии" Валя Алёшина; "Арию" мне конечно петь не светило, но я, прокручивая кассеты на магнитофоне раз за разом, прилежно списывала тексты, которые приходилось с трудом разбирать сквозь грохот тяжёлого рока. "Арию" мы слушали вместе с Арсом; Лану и Ранди слушала я одна. Почему-то я полюбила ложиться на коврик на полу нашего рамонского совмещённого санузла - коврик лежал вдоль ванны. А, понятно, почему я туда ложилась: я слушала свои кассеты глубокой ночью, и закрывала за собой в санузел дверь, чтоб не будить домашних.
Устроившись там на коврике на животе, кулак под щёку, я раз за разом прокручивала обретённую толкиенистскую музыку и пробовала подтягивать песни, так, чтобы не разбивать мелодию. Одну и ту же песню я крутила и десять, и двадцать, и пятьдесят раз, пока наконец что-то не начинало получаться.
Был бы прекрасен пурпурный закат, если б рассвет его не затмевал.
Замок мой был бы доныне не взят, если б за век не рассыпался вал.
Был бы убит мой коварнейший враг, если бы не был предателем друг.
Были бы кони у вражеских врат, если б не рвали уздечку из рук.
Я ухожу, вспоминая мотив
Песни старинной.
И до рассвета со мною в пути
Тень Лоэнгрина.
Лана
Родригес, подели на всех крысёнка.
Не время кочевряжиться, сеньор...
Нальём воды протухшей из бочонка,
И выпьем за удачу, Командор.
Пролив открыт, как рыночная площадь,
И спинами костлявыми закрыт,
Мы молимся, как на святые мощи,
На парочку истрёпанных корыт.
Лана
Между прослушиваньем песен я рисовала, и нарисовала, например, простым карандашом вполне симпатичный зАмок с крепостной стеной вокруг него и патрулирующими периметр стены двумя навстречу друг другу летящими вОронами. Всё было исполнено простым карандашом, и только для жёлтого огонька в главной башне я взяла цветной карандаш.
Мне хотелось поделиться в классе, какие красивые песни я умею теперь петь, и я мурлыкала их себе под нос в школьной физкультурной раздевалке, но никто не обращал внимания. Разговор всякий раз шёл о парнях, и однажды Валя Алёшина сказала, что её интересуют только парни с длинными волосами, забранными в хвост.
Гуля Шалагина с Леной Пуриц рассуждали на переменах о скандинавских рунах, которые какой-то их знакомый нарезает на костяных и деревянных браслетах всем желающим. Получив такой браслет с рунами, следовало его "активизировать", "привязав" к себе сложным обрядом в полночь на какой-то там специальной луне; в итоге обряда, посвящающего браслет с рунами четырём стихиям - Земле, Воздуху, Воде и Огню - следовало окропить руны на браслете собственнной кровью. Костяные браслеты ценились больше деревянных.
17-07-2019