Наша то Пораньша едва снегу дождалась, ишше до свету поднялась, по дому наспех обрядилась, обулась в новы катанцы… и покатила по улицы – с задворок на гумно торить дорогу – обнову разнашивать понемногу.
По морозу бежит – токмо снег под ногами визжит. С взвозу – до амбару, от амбару промеж сараев да поленниц – к погребицам, и дале по закоулкам кругами – мимо красных изб по-за чёрны бани.
Торопится Поранья: ноги сами по дороге мчат, катанцы новы широкима голенишшами по коленкам стучат. Токмо рубаха бела пузырём, да подолы у шубы ветром подворачиват.
Притормозила подле магазину, а там жонки деревенски со вчерашнего ишше дня за хлебом в очередь стоят. Увидали её и хором кричат через всю улицу: «Энта в кои веки, Поранья, ты выстала в эку рань-то!» А Поранья на крыльцо магазинно мигом вызнялась, новы катанцы напоказ выставила, руки в боки упёрла да как заорёт во всё горло: «Эфто раньше была я вам Пораньша, а теперича – Прасковья Егоровна!»