Историческая справка. Николай Николаевич Муравьев-Амурский родился 11 (23) августа 1809 года в Петербурге. Умер 18 (30) ноября 1881 в Париже.
Граф. Русский государственный деятель и дипломат. Генерал от инфантерии. Окончил пажеский корпус (1827 г.). Участвовал в русско-турецкой войне в 1828-1829гг. В 1846 г. Назначен тульским губернатором. С 1874 по 1861 год – Енисейский и губернатор Восточной Сибири. Подписал Айгуньский договор с Китаем в 1858 г. Проводил активную деятельность по заселению Амурского края, его освоению и изучению, привлекая при этом лучшие умы России, в том числе политических ссыльных, таких как Петрашевский и Бакунин.
Николай Николаевич просыпался в одно и то же время, когда в окне спальни, занавешенном кисеей, разливался синий свет утренней зари.
И в это июльское утро он бодро покинул теплое ложе, надел длиннополый халат, легкие китайские сандалии и вышел в прихожую. Там его уже ждал камердинер Степан с махровым полотенцем, бельем и одеждой. Пожелав доброго утра, Степан заспешил за хозяином, который быстро шагал к берегу Ангары.
У самой воды стояла голубая купальня. От нее шли мостки на глубину быстрой реки. Николай Николаевич сбросил халат, быстрым шагом прошел по мосткам и нырнул в обжигающие светлые байкальские воды.
Через пару минут генерал растирал мускулистое, побагровевшее от ледяной воды тело махровым полотенцем. Степан массировал плечи, лопатки хозяина, помог ему одеться.
Когда генерал-губернатор Восточной Сибири Муравьев был дома, он каждое утро начинал с этой водной процедуры. Она была недолгой, но давала ощутимый заряд бодрости на целый день.
Быстрым шагом возвратившись в дом, Николай Николаевич пил густой китайский чай с ромом, надевал мундир и выходил в город.
Раннее летнее утро. Солнце только что выглянуло из-за дальней сопки за Ангарой. На улицах Иркутска уже началось движение: скрипели подводы, жители окрестных сел спешили на базар. Молочницы, нагруженные большими и малыми туесками, заходили в дома по нужным адресам. Где-то на окраинной улице ревела выгоняемая скотина, блеяли овцы. Город проснулся, начал трудовой день.
Николай Николаевич шел быстрым шагом по набережной Ангары, потом повернул налево в переулок и около Храма вышел на центральную улицу города. Его порученец шел следом, еле поспевая за генералом. Небольшого роста человек в генеральском мундире с эполетами представлял собой сгусток энергии, который катился по городу и как магнит притягивал внимание окружающих. Горожане останавливались, снимали картузы, кланялись губернатору, провожая его взглядами со страхом и благоговением. Городовые и встречные казаки становились во фрунт, дожидаясь, когда генерал пройдет мимо.
Вот из-за угла вынырнула помятая долговязая фигура чиновника. Он шел покачиваясь, явно навеселе, в такой ранний час по всему с ночного кутежа.
Муравьев направился навстречу и строго спросил опешившего гуляку:
- Кто таков?
Тот, покачиваясь, без тени подобострастия и даже дерзко ответствовал:
- Секретарь иркутского земского суда, верчусь туда и сюда!
Генерал побагровел от гнева и приказал городовому отвести гуляку в участок и высечь. «Чтобы не покидал семью и не кутил бы по ночам, да помнил бы царскую службу, на которой состоит».
Бедному секретарю всыпали сто розг и отпустили.
На следующий день муравьев поинтересовался у адъютанта Корсакова как исполнили его распоряжение и что в семье у чиновника. Тот рассказал о бедственном положении семьи, испытывавшей страшную нужду, даже детей учить не на что. Порядочная образованная супруга секретаря еле сводит концы с концами.
Муравьев велел Корсакову выдать жене чиновника 130 рублей. А сына и дочь приказал устроить на казенный счет в гимназию. Говорят, что секретарь с той поры перестал пить и сделал карьеру по службе.
Два года в окрестностях Иркутска и в Забайкалье был неурожай. Лето стояло знойное. Хлеба выгорели. Губернатор повелел направлять рожь и пшеницу из Сибири, где урожай был приличный. Крестьянские подводы потянулись в Иркутстк.на базаре было полно пшеницы. Ярицы. И вдруг посыпались жалобы, что зерно вздорожало в три раза.
Ранним утром Муравьев отправился на рынок. Зерна было много. Но шустрые приказчики, явно не крестьянского происхождения, крепко «держали» цену. Порасспросив горожан, губернатор понял, что торговлю хлебом захватили три фирмы: Швейковские, Домбровские, Копны. Они скупали за городом у крестьян хлеб подешевле, а на рынке продавали втридорога.
Рассерженный губернатор поспешил в управление.
- Вызвать полицмейстера, живо!
Полковник Сухотин вернулся без промедления.
- Господин полковник, выследите все перекупщиков хлеба у крестьян и доставьте ко мне!
На следующий день приказ был выполнен. В четыре часа утра к дому губернатора городовые и казаки пригнали целый обоз с хлебом – 67 возов. Тут же были и агенты, успевшие перекупить зерно у крестьян.
Суд был скорый. Крестьянам всыпали по 25 розг, чтобы не продавали хлеб там, где не положено, а везли на базар. Агентам спекулятивных фирм дали по сто «горячих» и велели вернуть крестьянам разницу в цене. Хозяев же фирм-спекулянтов посадили на год в тюрьму.
Все были довольны – и крестьяне, и горожане.
Генерал-губернатор Восточной Сибири Н.Н. Муравьев долго не засиживался в Иркутске. Такой уж он был непоседа, что с первых же дней пребывания на новой должности начал знакомиться со своей огромной вотчиной, простиравшейся от Урала до берегов Тихого океана. Сибирь он изучал, будучи Енисейским губернатором. А Забайкалье, Приморье, земли по Амуру и побережье Охотского моря для него были неведомы.
В первый же год своего назначения, он отправился на Шилку, где намеревался строить флот для сплава на Амур. На лошадях добрался до Читы, по Ингоде проплыл до Шилко-Завода, где облюбовал удобную гавань. Попутно объехал все население по Шилке, Ингоде, подробно интересовался жизнью и бытом поселений. Возникла идея заселить берега Амура казаками. 1 декабря 1849 года он посылает свой проект заселения Приморья и создания Забайкальского казачьего войска. А сам в этом же году отправляется из Иркутска на Камчатку. По таежным рекам – до Якутска, потом через тайгу – до Охотска и в Петропавловск. С Камчатки он поехал в Аян, куда должен был прибыть Г.И. Невельский, обследовавший устье Амура и остров Сахалин.
В 1851 году, наконец, пришел царский Указ об учреждении Забайкальской области и создании Забайкальского казачьего войска. К этому времени в его рядах насчитывалось более 48 тысяч человек.
И снова Муравьев едет в Забайкалье, проводит первый смотр Забайкальских казаков летом 1852 года. А на Шилко-Заводе строили баржи, плоты. По указанию генерал-губернатора первый сплав готовил П.В. Казакевич. С Байкала на Ингоду, а потом на Шилку перетащили пароход «Аргунь». В 1854 году огромная флотилия, во главе которой была «Аргунь» с Муравьевым на борту, отправилась на Амур. Пять лет подряд, как только вскрывались реки, начинался сплав забайкальских казаков на Амур. Каждый раз сплавлялось до трех тысяч человек. Люди обосновывались на новых местах, на берегах Амура вырастали станицы.
Муравьева все время беспокоила идея быстрейшего заселения дальневосточного края. А людей не хватало. Забайкалье не отличалось многолюдьем: станицы одна от другой были разбросаны на сотни верст.
Доходило до казусов. Генерал-губернатор обратился к царю с просьбой присылать солдат-штрафников в Иркутск. Они были холостые. На царскую службу, как правило, отправляли не женатых молодых, крепких крестьянских парней.
А где в сибирском краю взять столько невест, чтобы создать семьи для поселений? Тогда Муравьев нашел оригинальное решение. Доктор Карийской каторги В.Я. Кокосов в рассказе «Бокалюк» описал со слов участников коллективную «свадьбу» в Иркутске. По указанию генерал-губернатора из Сибири, Иркутска, Читы и других городов собрали всех проституток и женщин легкого поведения. Выстроили в шеренгу напротив строя штрафников. По команде штрафник-солдат брал за руку стоящую напротив женщину и отправлялся в церковь. Сорокалетнего солдата венчали с беззубой старухой. А старику-штрафнику давали в жены молодую девицу с провалившимся носом. В Преображенской церкви венчали с раннего утра до позднего вечера. Потом в солдатских казармах были накрыты столы, «гуляли свадьбу». «Веселье» продолжалось до полуночи.
На следующий день повенчанные пары на подводах ехали Читы и Сретенска. Там их пересаживали на плоты и отправляли на Амур. Было издано положение от 18 мая 1858 года об обращении «порочных нижних чинов» в казачье сословие. На каждую «семью» выдавалось 50 рублей и по одному коню. Для постройки избы – бесплатно лес, стекло, соху, бороны, вилы и прочий крестьянский инвентарь. Все это доставлялось сплавами по Амуру.
Немало всяких историй рассказывали о Муравьеве. В Иркутске среди интеллигенции и чиновников было два мнения по поводу действий генерал-губернатора. Так называемая генерал-губернаторская партия, в которую входили высшие чиновники – адъютант М.С. Корсаков, начальник штаба Б.К. Игнатьев, М.А. Гакунин и другие, конечно же поддерживали политику Муравьева – всяческими способами как можно скорей закрепиться в Приамурье и Приморье. Америка, Франция, Англия уже делали попытки занять те земли.
Но другая партия, состоящая из политических ссыльных и примыкавших к ним интеллигентов не одобряла жестокость и варварские действия властей.
М.В. Буташевич-Петрашевский со своими единомышленниками Н.А. Спешневым и Ф.Н. Львовым отбывали наказание в Иркутске. Они часто бывали в доме Муравьева, который ценил их за ум и способности. Он даже хлопотал перед царем, чтобы тот помиловал петрашевцев. Но Петрашевский, слывший хорошим оратором, как-то в библиотеке Шестунова разразился яркой обличительной речью перед собравшимися сотрудниками местных газет, студентами, прибывшими на каникулы. Он осуждал варварские действия властей по отношению к людям.
Генерал-губернатор учинил разгром тем, кто его критиковал. Библиотеку закрыл, Петрашевского с соратниками уволил со службы и выселил из Иркутска. Противники не смирились. Они через доктора Н.А. Белоголового переслали статью о «бесчинствах» Муравьева в Лондон А.И. Герцену. Во втором номере приложения к «Колоколу» «Под суд» появилась разоблачительная статья. После сам Герцен написал заметку «Тиранство сибирского Муравьева». Подлил масла в огонь декабрист Д.И. Завалишин, выступивший против генерал-губернатора в «Морском сборнике»
Бакунин после бегства за границу при встрече с Герценом пытался защитить Муравьева, рассказывая о великой исторической миссии России, которую усматривал в деяниях генерал-губернатора. Личностью Муравьева, его деловитостью и энергией восхищался писатель И.Гончаров.
«Какая энергия! Какая широта горизонтов, быстрота соображений, неугасающий огонь во всей его организации, воля, боровшаяся с препятствиями!.. небольшого роста, нервный, подвижной. Ни усталого взгляда, ни вялого движения я ни разу не видел у него… У меня еще так свеж в памяти образ настоящего пионера… Он одолевал природу, оживлял, обрабатывал и населял бесконечные пустыни. Но его в свою очередь одолевали чиновники.
Пылкий, предприимчивый дух этого энергичного бойца возмущался: человек не выдерживал, скрежетал зубами и из обыкновенно ласкового, обходительного, приличного и любезного он превращался на мгновение в рыкающего льва. И тогда плохо было нарушителям закона. Он со мной был откровенен на Амуре, не стеснялся в беседах, как с лицом посторонним тамошним делам…».
А что касается самодурства и методов, применяемых Муравьевым при заселении земель, то они не очень-то отличались от тех порядков и обычаев, царивших в других, центральных губерниях России. На этот счет интересно свидетельство еще одного выдающегося ума того времени П.А. Кропоткина, исследователя Забайкалья, идеолога анархизма. Он писал: «Высшая сибирская администрация была гораздо более просвещенной и, в общем, гораздо лучше, чем администрация любой губернии Европейской России».
Кампания против Муравьева после царского Рескрипта о даровании ему графского титула и приставки к фамилии – Амурский усилилась. Зависть, интриги царского двора сделали свое дело. В 1861 году Н.Н. Муравьев-Амурский уходит в отставку. 17 января он покидает Иркутск. В последнем его приказе сказано:
«Прощайте, достойные товарищи и сотрудники МОИ! Служба моя с Вами на пользу Отечества остается для меня самым отрадным воспоминанием. Спасибо Вам, казаки, солдаты, матросы, за Вашу верную и неутомимую службу, благодаря которой возникла русская жизнь в новом амурском крае. Я горжусь, что командовал Вами в то время. Когда так много выпало на долю Вашу сделать полезного России»
Обиженный Н.Н. Муравьев-Амурский уехал в Париж, на родину жены. Там он прожил 20 лет и скончался 18 ноября 1881 года.
В 1991 году во Владивостоке состоялось торжественное перезахоронение праха Н.Н. Муравьева-Амурского. Над городом, на возвышенности теперь покоятся останки великого землепроходца. На надгробии сделана надпись: «Трудами Вашими – здесь Россия»
23 августа 2009 года исполнится 200 лет со дня рождения графа Н.Н. Муравьева-Амурского.