Сказать, что Лада с легкостью перешагнула этот роковой рубеж – 40 лет, нельзя. Она чувствовала себя как никогда сильной, красивой, умной и настроенной оптимистично, но… предстоящая цифра пугала.Она заранее запретила подругам поздравлять ее с днем рождения и отключила телефоны в «роковой день».
Утро началось с робкого стука в дверь: на пороге стояли ее парни «при параде», с букетом роскошных роз и подарками. Три мемуарные книжки, две – поэтические сборники, а еще изящный сиреневый мобильник (знает, где кто подрабатывал – догадывается).
«Поздравительный монтаж» растрогал до слез. Остроумный и теплый. Открытку писали втроем(старший,Аркадий – с ироничным добрым юмором, средний, Маратик, с ошибками и очень эмоционально, младший, Левушка, старательно выводя буквы, и с рисунками)- каждый свое. А на подносе – кофе и ее любимые пирожные, румяное пахучее яблоко, апельсин, «Рафаэлло»…
Настроение резко переформатировалось. Мне не «уже», а «еще» сорок, и у меня так много «уже»! На подарочном подносе было еще несколько телеграмм.
Слово «юбилей» и цифра не звучало ни в одной. «Включайте телефоны, сыны!», – скомандовала она и потом весь день с удовольствием принимала теплые и тактичные поздравления.
В тот день в универ она не пошла, не было лекций, а, с удовольствием, приняв ванну, сделав несколько масок, наведя марафет и покрутившись перед зеркалом, выбирая наряд, скомандовала мальчишкам: «Идем в кафе». И они славно посидели семьей. Денег в тот день, не экономя.
А на следующий день в универе ее так же, с монтажом, поздравляли коллеги, и было застолье и праздничная стенгазета, и Лада с удовольствием приняла от старосты своей группы цветы и роскошный альбом репродукций «Лувр». Это была ее слабость, студенты это знали и всегда точно попадали в цель – от любого другого подарка она бы отказалась. В конце концов, на курсе сто человек, ну собрали дети по десятке, сделали ей приятное – утешала она себя.
Раз в неделю, по средам, выходила эта ее лекция для всего курса, и Лада, как ни странно, любила эту пару по средам. Ей нравилось видеть столько симпатичных молодых лиц, нравилось ее власть над их не слишком любознательными умами. Многие подруги жаловались: лекции не слушают, болтают, уткнулись в свои гаджеты, ничего им не интересно. Нравилось, что она им нравится. Не всем, если быть более честной. Были и равнодушные, и откровенно недоброжелательные глаза. Ее, как и всех по первости, удивляли и обижали реалии последнего времени: вдруг, откуда ни возьмись, появилась эта новая нагловатая поросль: мол, за все «уплочено», давай обслуживай, чего ты там щебечешь фигню всякую! Ленка с кафедры литературы плакала после лекций: «Смотрят в упор так насмешливо, переглядываются, перешептываются. Может, думаю, ошиблась, оговорилась, а они заметили, или, думаю, ногти сегодня небрежно накрасила – торопилась, или колготки зацепились… В общем, закомплексовала – нервы сдали, еле звонка дождалась.
***
... Я им устрою юриста! Службу быта, обслугу из нас делать! – громыхал Хрусталев, специалист по зарубежной литературе, – не допущу до зачета дилетантов, неучей! Уроды наглые! До него дошли слухи, что одна мажорка из журналистской группы жаловалась на него вузовскому юристу: мол, задает несчетное количество книг для прочтения, а потом иронизирует прилюдно, когда кто-то путает персонажей.
Книги нормальные люди читать начинают в детстве. Тогда и не будет шоком список для обязательного прочтения. И грамотность (с ней тоже у многих гуманитариев беда) без них невозможна. Но «для профессии главное – наглость», - так считают будущие акулы пера и микрофона, о профессии имеющие представление примерно то же, что о "Кошке" Цахес" и об исландских сагах, которые "посвящены теме родовых схваток"...
Была такая группа на факультете, первый набор отделения журналистики. Институт как раз тогда стал называться педуниверситетом. В городе все вузы срочно поменяли вывески – сплошные университеты и академии, и появилось море новых модных специальностей, за уши притянутых к прежним «классическим» факультетам. Явно неудачная идея: ковать кадры без привлечения настоящих специалистов. В смысле, практикующих журналистов привлекали, но как-то разово, эпизодически – на спецкурсы.
Или из Москвы иногда приезжали халтурщики: начитали курс лекций от фонаря – и уехали. Среди них было несколько вполне приличных и добросовестных, но как раз они-то и составляли исключение. Остальные, как в шоу бизнесе, делали чес по стране, а говоря театральным языком, показывали антрепризу. Одна шустрая дамочка из столицы пыталась завербовать Ладу в качестве бесплатного «литраба» для написания ее, дамочкиных, учебников.
Распивая на кафедре с этой небрежно одетой теткой кофе, Лада с удивлением обнаружила, что почти согласилась: проследить за исполнением студентами дамочкиного задания и активно поучаствовать в нем самой. Задание было такое: взять интервью у местных журналистов и редакторов («Вы же всех знаете…»). Кроме того, все это Ладе следовало обобщить и отредактировать.
«Зачем тебе это, Лада? – Удивилась Любовь Ивановна, отвечающая за журналистское отделение, но никаким боком к журналистике отношения не имеющая, – она за неделю твою месячную зарплату срубила – и уехала, да еще материал для учебника соберет с твоей помощью.
В общении с москвичкой выяснилось, что она преподает всю свою жизнь, но журналисткой практики у нее наберется едва ли с полгода, да и то в какой-то захудалой районке еще во времена далекой молодости.
К слову сказать, практикующих журналистов среди преподавателей отделения не было вообще. Нагрузку шустро поделили преподаватели обеих основных кафедр. Историю журналистики, журналистскую этику и прочую «ерунду»(что, мол за наука прочитать учебник по предмету для профессионала в области русского языка или литературы)... Ладу искренно возмущала эта профанация.
Ну ладно, история журналистики, но как учить тому, в чем ты не варился сам, без примеров из практики, из жизни? Все равно, что актерское мастерство в театральном вузе будут читать преподаватели математики. Кстати, и предмета такого – журналистское мастерство учебным планом предусмотрено не было. Вместо того, чтобы 5 лет упражняться в будущей профессии, студенты поглощали бестолково подобранный набор теоретических знаний и жутко при этом надували щеки, искренне считая себя творческой элитой.
Из всех четырех групп факультетского потока эта была самая неудачная. Когда Лада попыталась давать им практические задания и анализировать потом вслух ошибки, то столкнулась с таким откровенным невежеством и ничем не подкрепленными амбициями, что диву далась: и эти люди собрались в четвертую власть! Как истинно творческие (пожалуй, единственный признак) люди, студенты журналистского отделения были крайне обидчивы, разбор полетов воспринимали болезненно, и чуть что, отказывались читать свои работы вслух. Лада измаялась с ними, устала и потом жаловалась Ирке:
«По какому принципу их всех набирают? Хотя бы одна «звездочка» сверкнула или хотя бы кто-то по - настоящему грамотен был. Причем две трети собираются работать на телевидении, а остальным просто нужен «престижный диплом».
- На телевидение! – Хмыкнула Ирка. – У одних ни кожи, ни рожи, у других во рту каша, остальные – заики.
- Злая вы, Ирина Владимировна. Вот мы и должны за 5 лет из них сделать специалистов и интеллигентных людей, – возразил декан факультета Михаил Валентинович.
- Во-первых, где вы видели интеллигентных журналистов – одно из двух, или интеллигентный, или журналист, а во-вторых, к творческой профессии должны быть предпосылки, способности, а у этих только одно представление о профессии: журналист должен быть наглым. Я их спрашивала на первой лекции, из любопытства и для разминки: «Какое, на ваш взгляд, главное для журналиста качество?» Так они дружно, чуть ли не хором: «Наглость».
Выйдя из деканата, Ирка дала волю гневу: «Нафиг ему их способности! Нужны ему ваши сраные СМИ! Будет он о них радеть! Кто из мамашек раньше сориентировался и конверт принес, у того дите и гениальное. Тьфу, как противно! Лучше б уже полностью на платное обучение переходили. Может, тогда конкурс имел бы смысл.»
- И что тогда по-настоящему способным детям делать без папиных кошельков?
- Ты много знаешь родителей, которые из кожи не вылезут, но денег для своего чада не соберут? Все равно ведь этот беспредел когда-нибудь закончится, а для талантливых и безденежных нужно побольше целевых мест иметь, и всех этих безграмотных выскочек туда не пущать. Пусть они хоть по сто компьютеров для фака купят и отпуски декана с семьей на пять лет вперед оплатят.
Лада была полностью с Иркой согласна, только душевных сил реагировать на все, что творится вокруг, не хватало. И с ветряными мельницами она уже в свое время поборолась.(Продолжение следует...)