И вот я умер...

Гарри Цыганов
О, счастье моё в мире ином!
Что ныне счастье составляет,
тенью станет в свете его*


И вот я умер. Ха! убит! насовсем, навсегда! Теперь уже ничего не изменишь. Наконец-то, ничего не надо менять! Как это славно. Наконец я освободился от груза себя самого. Я подорвался на бомбе, которую сам и создал на конвейере безумных дней своих. Но дух мой, смертью смерть поправ, устремился в небытие… А вы как думали?

Вы первым делом, конечно, спросите: «Ну, и как тут, приятель?». А я честно отвечу: «Не знаю. Не знаю, как объяснить  это.  Земные слова здесь не проходят. Они здесь не значат ничего». И ещё я скажу: «Бросьте вы это пустое занятие – не терзайте себя вопросами, как там? да что? Живите, пока живётся, а слиться в экстазе с вечностью на вершине блаженства всегда успеете». «Блаженства?» – переспросите вы. «Именно так!» – отвечу я

Впрочем, я не думаю, что все отлетевшие души отправляются прямиком сюда и ощущают на себе торжество блаженства. Не каждая душа способна к подобным взлётам. Некоторые так тяжелы, что стелятся по земле, со страху забиваясь во всякие щели и норы. И блуждают по ночам – мрачные, злые – и подвывают, пугая бездомных собак и заплутавших путников. Что ж. Каждому по делам его.

-Это, по каким таким делам тебе – и блаженство?? – удивитесь вы.
-А вы как хотели – геенну огненную?

Впрочем, со мной ещё не определились. Просто оставили на время в покое. Я давно уже рвался сюда. Я знал твёрдо: только здесь я обрету себя. Только здесь – моё место. Это место я ощущал в душе своей постоянно. Оно жило во мне, манило. У меня был надежный тыл – я знал куда отступать. Но было задание – продержаться до конца. Я был на войне, а «на войне, как на войне» – свои законы. Такие задания следует выполнять, чего бы тебе это ни стоило.

Мне повезло… – я, вообще, везучий! «О, счастливчик!» – многие говорили обо мне. – Меня убил этот глупый мальчишка. Он выполнил мою работу, на которую я никак не мог решиться. Я обязательно здесь замолвлю за него словечко. Теперь я всё могу рассказать беспристрастно. Поверьте, отсюда виднее…

Но, – странное дело – и здесь мою душу переполняет любовь. Она распирает меня, как дурака – счастье. Да, та самая любовь, которая  в той жизни рвала меня. Та, что хищной птицей налетела и терзала всю жизнь сердце моё. Только здесь всё иначе. Здесь покой и проникновенность всего во всё. И радость. Великая радость общности с миром. Протяжный божественный аккорд. Я попал в эту зону. В зону любви…




Мысль моя,
пока ещё жаркая, жидкая лава:
но всякая лава
вкруг себя образует крепость...*


Нет, все-таки хорошо, что меня сюда занесло. Вам, жителям планеты Земля, трудно даже представить, какой бесконечный восторг обуял тут меня! Первое время я хохотал, как помешанный, сотрясая ауру вокруг в радиусе нескольких сот километров. И сотрясание то, обернулось для вас потрясением немалым. Помните, смерч Санта Клео по побережью пронёсся, разметав всё вокруг, ломая деревья, как спички, перевертывая машины и срывая крыши с домов? Так вот, – это моя работа.

Странное местечко, конечно, непривычное. Но, скажите, у кого из вас, снующих туда-сюда в поисках утех по твёрдому грунту, есть такая возможность, – предаться своему любимому ремеслу, ни о чём при этом не беспокоясь. Да ещё – в абсолютном покое. А? то-то. А ремесло моё простое: услышать потаённый смысл звуков, сложить из звуков слово, из слов – фразу. А потом, напитавшись этим богатством, озвучить то, что роится в душе. А в душе у меня смерчи роятся, ураганы беснуются, и легкие ветерки шевелят чьи-то кудри и лобзают плоть …




Истины, кои еще ни одна улыбка
не позлатила,
зеленые, горькие, нетерпеливые истины
уселись вокруг меня.*
   
      
Когда моя душа отлетела, освободившись от напряжения, что рвало её, бедную, всю земную жизнь и залетела туда, где предъявляют счета, я был спокоен. Мне было о чём рассказать. Я решил собрать пресс-конференцию в небесной канцелярии и кинул клич. Какой-то небесный пастух откликнулся на мой призыв – заиграл в рожок, и любопытные ангелы со всей вселенной слетелись и толпились теперь возбужденные и радостные.

И кто-то крикнул: «Наконец он вернулся!» Я кивнул им приветливо и сказал: «Не толпитесь, ангелы, рассаживайтесь на своих мягких кочках-облаках». И они расселись и сложили крылышки и устремили на меня свои пронырливо-задушевные, весёлые взоры. И тогда я сказал так:

-Привет ангелы! небесные пацаны… Я открываю пресс-конференцию. Форма проведения такая: вопросы задаю я… и пытаюсь на них ответить. А вы пишите, пишите, записывайте на небесах мои откровения, стенографируйте своими пёрышками зигзаги моей судьбы… Мои взлёты и падения… И не волнуйтесь вы так! Небеса стерпят все…

-О, кей! – закивали ангелы кудрявыми головками, – мы внимательно слушаем – и заулыбались… А кто-то крикнул: «Уже всё записано. У нас большая библиотека!»

-Ладно, ладно… – я улыбнусь им в ответ и начну свой рассказ: – Мой выход в свет в светлую Христову Пасху, в Страстной Четверг был ознаменован затишьем и умиротворением. То есть знамения как такового не было. Ни одной лишней звезды над посёлком Сетунь, ни волхвов с подарками. Истребление народов приостановилось, Ирод сдох, унеся с собою легионы душ. Могила душегуба ещё долго испускала страшные зловония. Чумная эпоха завершилась. Народы опять на что-то надеялись…

Время для рождения было выбрано вполне сносное. Но родиться дело нехитрое. Куда сложнее было сформироваться во что-нибудь приличное в стране, где ложь стала привычна, как рассвет по утрам. Неприятие лжи и стало моей путеводной звездочкой. Я никак не вписывался в этот мир…

Я замолчу. И тишина повиснет во вселенной. И напряжение возникнет в сферах небесных. И благость слетит с ангельских лиц. Бедняги заволнуются, закрутят головками… А я буду молчать. Я помину минутой молчания свой выход в мир. В мир, где всё было изгажено ложью! А потом я продолжу с пафосом. Я обрушу на ангельские головы свои открытия, как они когда-то обрушились на меня.

-Когда сознание, как молния вспыхнуло в мозгу!.. и вырос хер!.. и встал торчком, указывая направление к небу!.. О-о-о!.. Вы знаете, что такое хер, ребята!? О, вы не знаете что  это такое! Я бы спел оду этому мерзавцу!  Только зачем ему мои оды?

-Ох! – всполошатся ангелы, – здесь нельзя так ругаться. Это ужасное слово… нам его неприятно слышать!
-М-да? что ж… хорошо, – скажу я и подумаю: интересно, а как его ещё называть? Детский сад, ей богу…
А кто-то скажет: -Нормальное мужское словечко…Словечко что надо!  Не слушайте их, маэстро!
-Ладно… Я попробую обойтись без него. Если уж вам так неприятно… Если оно вам режет слух. Если у вас тут такие порядки…

И продолжу, волнуясь:
-Это существо без чести и совести! Он не знаком с такими высочайшими достижениями человеческой цивилизации, как духовность, нравственность… патриотизм!.. Он плевал на эти понятия!.. Он о них даже не слышал! Его интересовал только грех! Да! Этот парень мог только спать, ссать и блудить…по разным потаённым местечкам… Он был примитивен, эгоистичен. Но порой он становился безумен! В поисках утех его разбирало, колбасило! Он вытягивался, как змей, рвущийся на свободу. Он становился твёрд и абсолютен, как скипетр. Он не спрашивал меня ни о чём. Он утверждал свою безбожную власть!!

Сопротивлялся ему только дух. Так началось во мне Великое Противостояние. Вечная война Духа и… этой бестии… или как там его обозвать. Примирить их могла только любовь…

А что любовь, милые ангелы… Что – любовь? Когда Хер твёрд и величественен, пардон,  как скипетр, а Дух в смятении… в поисках… Что может случиться хорошего? Когда в голове ещё бегают мечты-тараканы, гундосит Надежда, а Вера ещё писается в штанишки. Когда из-под кучерявой шевелюры пробиваются то ли рога,  то ли зубцы короны…Чем это может закончиться? Я вам отвечу, ангелы. Если вам так понятней, – назовем это любовью. Вам просто нравится это слово… вам нравится его слышать. Правда, ангелы?

И ангелы закивают:
-Да, это классное слово!.. Не то что некоторые…Самое лучшее на свете слово!
-Хорошо… я согласен:  это лучшее слово на свете…

-Дух и… этот… стыкнулись в схватке роковой, но любовь не примирила их. Наоборот! Локальный конфликт раздула до космических войн! Две цивилизации пошли друг на друга, не думая о последствиях. Любовь вскрыла глобальные противоречия, лежащие между ними. Никто не хотел уступать, каждый хотел покорить соперника. Институт компромиссов тогда только зарождался. Политики ходили в начальные классы. Поэтому ситуация приобрела безнадежный оттенок. Ситуация случилась предельно ненормальная!

-Ах, ангелы, дитятки божьи, разве дано вам понять те жестокие войны!  Вы же, голуби, отлетели сюда, не зная иного запаха, кроме запаха материнской груди. Вы не успели ничего нарушить: ни украсть, ни предать, ни убить. Вас самих кто-то «нарушил». Кто-то могущественный, в своей дьявольской игре за первенство. Но добрый Бог принял вас. Вы – невинные, невиноватые – приставки НЕ с крылышками.

Вас не пожирал огнь любви!.. Вас не преследовал годами запах Женщины… Вас не увлекала надежда в свои призрачные миры по утрам и не грызло отчаяние по ночам… Вы не ведали восторга прикосновения. Не кипела кровь!.. Не мутилось сознание от постоянного поиска того призрака…чьё имя вам так нравится слышать…




Бушуй, ветер, бушуй!
Все отрады прочь от меня уноси!*


…Она поджидала меня у порога… стройная девушка, с лицом, похожим на ваши… с длинной и острой косой в нежных ручках…

Я был очарован её неземной красотой. В её облике всё было тайна… Дух  застыл в сладостных предчувствиях… и этот мерзавец устремился ввысь! Она повела меня на эшафот. Я был в восторге! Светился радостью!.. Я любовался ее движениями, впитывал аромат её тела…Я шёл, как жертвенный баран, на заклание, не ведая судьбы своей. Я не хотел знать, куда мы идём, но я, дурак, был уверен – там будет классно!

Она привела меня в странное место. Было тихо, как перед бурей… Птицы не летали и воздух застыл… и деревья стояли ссутулясь…Она мне шепнула: «иди и не оглядывайся». И я шагнул.
 



У этой каменной красы
ёкает пылкое сердце моё.*      


-Так слушайте, слушайте ангелы, мою последнюю песнь о любви. Только вам, невинным и невиноватым, я пропою о ней… чьё имя вам так нравится слышать. А дальше я замолчу навсегда.

-И если у вас, ангелы, найдутся какие-нибудь трубы, – трубите, милые, трубите, раздувая щёки и тараща глаза!.. Арфы, флейты, балалайки, барабаны – всё тащите сюда! Мы устроим настоящий концерт в память об этой священной суке!

-Мы не будем скулить и плакать… Не для того мы собрались вместе. Мы будем  веселиться! И пусть наш грохот и смех разбудят любого, даже самого распоследнего сухаря, надевшего непробиваемый панцирь! Пусть слышат все, какие гимны поются во славу её!

И тут я услышу:
-А зачем их будить, маэстро? Да ещё, извиняюсь, какими-то гимнами…

М-да, – подумаю я, – это кто у нас тут такой любознательный… Что за ирония в сферах небесных? Здесь всё должно струиться, колыхаться и петь самым возвышенным образом! А иначе – как? Кто-то будто нарочно сбивал меня с высокого стиля. Причём, этот кто-то явно не их поля ягодка.

Я оглядел сорванцов, сидящих передо мной. Ну?  И где эта «ягодка»? Сидят… все одинаковые, в белых одеждах. И улыбаются! И что самое удивительное, – по-доброму улыбаются. Может мне это почудилось? И я возопил, желая перебороть сомнения, доставшие меня ещё там, на земле! Я заговорил страстно, устремив свой взгляд в никуда. Я говорил на вдохе, как читают молитву, свои последние и главные слова.

-Отсюда видно… легионы душ успокоились у подножия великой Любви, о которую разбивались наши пылающие сердца и нет среди них ни одной, даже самой пропащей, что бы роптала… Они все принесли тебе свои сокровенные тайны. Ты – единственное, что остаётся после нас.

-Прости же меня, что я так неумело и страшно распорядился милостью твоей. Я так и не научился любить. Я думал, что убиваю тебя, но убил лишь бедное тельце страстей своих… Ты, конечно,  жива! Ты прорастаешь новыми побегами на могилах наших. Ты расцветаешь, и зреешь, и даришь плоды свои, ты шевелишь чьи-то кудри легким дуновеньем ветерка… Ты всюду! Ты так огромна, светла… Я растворяюсь в милости твоей. Я весь переполнен радостью и смыслом! Лишь скинув шкурку страстей своих, я, наконец, смог прильнуть к тебе без оглядки… всей своей сутью!

-Только один вопрос не даёт мне покоя. Вопрос – утёс. Вы мне скажите, ангелы… я уже умер, всё осталось там, у них… в чуждой мне жизни.  Но я до сих пор не знаю самого главного: вся моя неумелая, нелепая жизнь… эта боль, эти пытки, творимые надо мной и мною самим – разве они были нужны?  Неужели нужно умереть, чтобы понять это великое и простое чудо любви? Вы мне ответьте, все эти страшноватые дни и ночи были предрешены или сотворил их я? Они уже занесены в вашу библиотеку или я написал их сам!?

И кто-то (все тот же, неуловимый, невидимый) ответит:

-О чём вы, маэстро? Какие, на фиг, вопросы… Лучше расскажите нам свою повесть. Это гораздо интересней…




Отрывок из романа «Зона любви»

* Фридрих Ницше «Песни Заратустры»





Отрывок из романа «Зона любви»

* Фридрих Ницше «Песни Заратустры»