Жара стояла несусветная. Но, как бы ни старалось солнце воспламенить растрескавшуюся землю, та лишь раскалялась на открытых местах, источая полынный запах иссохшегося опушения. Берег реки в жару – спасение для всего живого. Начинался сентябрь, но на прибрежных деревьях не было заметно ни одного пожелтевшего листка.
Наш лагерь – три выгоревшие палатки – располагался в кустарнике, поднявшемся на песке в нескольких метрах от берега Ахтубы, круто спускавшегося к воде.
Нас было трое в этом очередном осеннем отрыве от Москвы.
Мой старый друг Юрий - грузный потомственный милиционер-аппаратчик аналитического плана, я – инженер оборонно-космического «почтового ящика» с десятилетним стажем и Александр – начальник соседнего подразделения.
Эпохе Застоя начинала наступать на пятки Перестройка, и работы из нас троих прибавлялось только у Юры: к власти и деньгам, распихивая всех локтями, рвались Ельцины, Собчаки, Чубайсы и им подобные. Юра очень редко и неохотно говорил о своей работе. Но однажды поведал в сердцах, что воровство в стране началось по-крупному. И, если, расследуя какое-либо солидное дело, дёрнуть за ниточку, посыплются все до самого верха, а значит, трогать эти клубки всерьёз в принципе невозможно – и вся работа идёт «под сукно». Теперь мы видим, как легко и просто убираются из поля зрения неугодные после смен власти. И несложно догадаться, откуда берётся компромат...
Но речь – не об этом.
Как только солнце начинало клониться к верхушкам прибрежных деревьев, часов около пяти вечера, в лагере нас было не удержать – все тянулись ловить сазанов.
Юра, как всегда, прихватив два мощных спиннинговых удилища, пешком отправился на площадку, вытоптанную на склоне крутого берега.
Саша уплыл на лодке вверх по течению.
А я, ненадолго задержавшись, грёб на своей надувной лодочке с целью попробовать пристроиться к нависавшему над самой поверхностью воды стволу дерева, готового вот-вот рухнуть в водную стремнину. Ветви его уходили под воду, отгораживая суводь, всегда привлекающую рыбу.
Я изо всех сил выгребал против течения, одолевая упорство реки, когда вдруг услышал негромкий оклик:
– Серёга, можешь подплыть ко мне?
Тут я заметил на берегу Юру, двумя руками сжимающего рукоять
изогнутого дугой удилища. Он нервно курил, порывисто затягиваясь, и время от времени что-то клал в рот, доставая из кармана рубашки. Как позже оказалось, это были таблетки клофелина.
– Совсем нервы сдают, – сказал он мне, когда я приблизился к берегу, – Вот уж минут двадцать вожу, два раза этот гад пузыри пускал, а подниматься со дна не хочет.
Это было странно. Обычно севший на крючок сазан начинал стравливать воздух из пузыря, только когда выбивался из сил. В том и состоит искусство вываживания этой могучей рыбы – утомляя, тянуть её вполсилы, отпуская леску при мощных рывках, и, когда измотанная рыбина выпустит воздух, смелее начинать подтягивать её к берегу, норовя подхватить в подсачек. Тогда сюрпризов уже, как правило, не бывает.
Но – здесь! Может, это был сом? Или – что-то из осетровых?!
– На червя? – спросил я, перехватывая удилище в свои руки.
– На ракушку.
Любая из названных рыб охотно брала на перловицу (именно этого моллюска мы доставали из реки для ловли).
Как только я перехватил удилище, лодчонка стремительно рванулась от берега, поднимая водяной бурун, едва не перехлёстывавший надутый борт. Пользуясь тем, что резкие рывки рыбы теперь смягчались не только удилищем, но и лодкой, я сразу же стал изо всех сил сматывать леску на катушку. Это удавалось с огромным трудом.
Сначала рыба, как ей и положено, рванулась к фарватеру реки, забирая против течения. Но, по мере того, как «буксировочный трос» в результате моих усилий становился всё короче, рыба всё больше начинала рыскать в различных направлениях, порой описывая круги возле лодки.
Это было хорошим признаком: значит, я оторвал-таки её ото дна, и вероятность зацепа за какое-либо препятствие сильно уменьшилась.
Между тем, из-за хаотичности движения рыбы и лодки, нас понемногу стало сносить течение. Лодку вынесло на середину огромного омута со множеством водоворотов, в которых вода крутила различный хлам – бутылки, доски, ящики… Приходилось лавировать между ними, чтобы не зацепиться леской и не пропороть лодку. Но это была не главная беда. Впереди, ниже по течению, в горловине, замыкающей омут, находилась паромная переправа, действовавшая во время полевых работ. Кроме натянутых стальных тросов, колко разлохмаченных от долгой эксплуатации, сразу за ней торчала притопленная, частично заиленная баржа, когда-то служившая паромом.
Я стал тянуть сильнее. Рыба, измотанная получасовым сопротивлением,
наконец, нехотя подалась, и я увидел сквозь толщу воды её тень: значит, ещё немного – и мне удастся подхватить её подсачеком, благо мой самодельный подсачек был таких размеров, что смог бы вместить и человека.
Спустя несколько дней подсачек украли. В продаже тогда таких не было.
– Серёг, - крикнул с берега следивший за мной Юра, – Не видно, кто сидит?
– Сом, – категорично прокричал я в ответ, – Сазан так сопротивляться не может.
Но тут мне удалось выбрать ещё несколько витков лески, и под поверхностью воды показался роскошный тёмно-красный хвостовой плавник! Неужели всё-таки – сазан!!!
Я приподнял рыбу к самой поверхности – и тут увидел, в чём причина неистового сопротивления: рыбина «сидела» на двух крючках – нижний, ближайший к грузилу, был «правильно» зацеплен за губу, а верхний вонзился в анальное отверстие, в результате чего я тащил сазана задом наперёд. Более сложный случай придумать было тяжело, ведь направить рыбу в сачок в такой ситуации было просто невозможно: она легко шарахалась в сторону, едва завидев подсачек в воде.
Сазан выпустил очередную порцию пузырьков воздуха, лопнувших на поверхности воды. Значит, только теперь сазан начал ощущать усталость, а прежние пузыри у берега поднимались рыбой со дна. Тем не менее, рыба и не собиралась сдаваться.
Что же делать? Вот уж почти час я возился со своим буксиром. Руки немели, а результата не было.
И тут меня осенило: нужно было любой ценой подобраться к берегу, благо за переправой он становился пологим и песчаным. В лодке была намотанная на рогульку верёвка, ухватившись за которую кому-нибудь можно было бы попытаться вплавь оттащить лодку к удобному месту.
Освободив правую руку, я размотал верёвку и изо всех сил бросил рогульку в направлении берега. Юра не раздумывая плюхнулся в воду, успев только сбросить на берегу кеды. Река взволновалась под его могучим грузным телом. Подплыв к палке, Юра схватил её по-собачьи зубами и что есть сил стал грести к берегу. Как только под его ногами нащупалось дно, он перехватил верёвку в руки и стал медленно, но упорно подтягивать лодку к себе, одновременно выбираясь из воды.
Вскоре лодка оказалась на мели, а Юра и подоспевший Саша наперебой стали засыпать меня советами.
Тут я заметил, что верхний крючок отцепился от рыбы. Теперь она сидела на снасти «классически», и если бы я сошёл с лодки, тот же Юра смог бы достаточно легко подхватить её подсачеком.
Но не всё – так просто. Надо знать Юру, этого импульсивного гиганта, в юности – боксёра, мгновенно принимающего решения, без раздумий о рисках и опасностях. Он страстно хотел сам «взять» рыбину, которую ему посчастливилось подсечь, и действовал, как зверь: когда сазан в очередном пируэте оказался поблизости от берега, могучий «медведь» с громким криком, переходящим в рычание, бросился в воду – и через мгновение я почувствовал, что леска провисла.
Рыбы на снасти не было!
У меня сердце «оборвалось»: неужели из-за Юриных нервов изнурительная часовая борьба закончилась ничем?!
Но через несколько секунд замершая было в воде звериная туша перевернулась на спину – и мы увидели, что Юра сжимает речного монстра всеми четырьмя конечностями. Пальцы его рук вошли под жаберные крышки рыбы, а ноги обвились вокруг могучего хвоста.
Общими усилиями удалось перевалить сазана в подсачек и выволочь на берег.
Порой забавное приключение несёт в себе маленькие подвиги.
Не правда ли?..