Вместе с реставрацией капитализма, произошедшей около 30 лет назад, почему-то никто не решился восстановить русскую церковь в правах, которые она имела до пролетарской революции. Что можно охарактеризовать, как серьезный промах российских руководящих органов в пору бесшабашных постперестроечных событий.
Имела бы церковь официальный статус, тогда и кремль, и РПЦ взаимодействовали бы не как понятийные партнеры, а как две высокие договаривающиеся стороны. Будучи одной из ветвей власти, церковь корректировала и смягчала бы опрометчивые поступки слишком прозападных и слишком малоопытных российских руководителей. Она также могла бы быть соавтором и проводником в массы спорных, но необходимых кремлевских идей, что, безусловно, пошло бы на пользу их реализации.
И церковь вполне законно вела бы в школах уроки божьего, восхваляя Христа и его апостолов, а не маскировала бы религиозную пропаганду под культурологию и традиционные ценности. Правда, с уроками можно не торопиться. Поскольку сегодняшние детки, не в пример дореволюционным, владеют неизмеримо большими знаниями и кругозором, то все, о чем попы мечтают им рассказать, должно иметь серьезное обоснование. И непорочное зачатие, и бог, и чудесное воскресенье, и все остальные религиозные чудеса должны подтверждаться логикой, фактами и опытом. А иначе они будут врать детям, пришедшим в школу за твердыми знаниями, что есть нехорошо. Ведь ни в одной школе не будут терпеть врущего математика или физика. А детки не сумеют спрятать свои улыбки.
Так могло бы быть, но так не стало. Сейчас толстопузые батюшки изымают под строительство религиозного культа общественную территорию и брызгают с веника на подготовленные к старту ракеты как бы не совсем официально. И не конституционно. На поверку выходит, что их допуск к оккультным мероприятиям – это чисто самодеятельность в одном случае муниципального служащего и клерка из архитектурного бюро, а в другом – начальника космодрома. И совсем не странно, что эти птицы не особо высокого полета четко угадывают исходящую из кремля общую богоугодную тектонику российской общественной мысли.
Так вот. Если бы церковь имела прерогативы субъекта государственного устройства, она занималась бы принуждением к православию, имея полное на то право. И в глазах современников имела бы если не добропорядочность, то легитимность. То есть имела бы законное и необсуждаемое право первородства. Но сейчас дела обстоят не так. И потуги власти (конкретно – Путина) разыграть православную карту выглядят какими-то искусственными и не очень обнадеживающими. И сильно запоздалыми. Скрепы, русский мир, Афон – это, может, и хорошо, но как далеко это все от народа.
Более того. Громогласные и шокирующие телодвижения президента Путина в деле развития православия подвигли наших конкурентов и наших партнеров использовать для непрекращающегося давления на Россию тот же козырь, то есть религию. В одном случае – это мусульманские Кавказ и Средняя Азия, застраивающие мечетями Русскую равнину, в другом – украинские раскольники, выскользнувшие из-под руки РПЦ. Если бы своевременно дали возможность церкви застолбить за собой всю русскую землю, то нашествие мечетей было бы не таким наглым и вызывающим, ибо с самого первого дня стало бы ясно нехристям, кто здесь просто равный, а кто все равно равнее.
В тот же революционный период образца 91-92 годов, беря от церкви самую малость того, что могли бы взять, власть предержащие совершили еще одну ошибку, отказавшись от государственной идеологии. Как оказалось в дальнейшем, на просторах России в отличие от просторов запада власть денег имеет неполную, ущербную силу, из-за чего многие начинания, проекты и президентские программы пропадают втуне. Что, конечно, отражается на душевном спокойствии и благосостоянии населения. Тем из российскоподданых, которым не повезло с деньгами, очень пригодился бы духовный стержень, подобный тому, на который опирались советские люди в эпоху развитого социализма.
И Путин, по прошествии многих лет своего царствия, не признаваясь публично в том, что какая-никакая государственная идеология все-таки необходима, решил, что этим стержнем по умолчанию может и должно стать православие – оное, как известно, являлось основой идеологии царской России. Хотя станет или нет, это, конечно, спорно.
Все вышесказанное касается практической стороны религиозного дела, затрагивающей каждого жителя нашей страны независимо от его веры или неверия.
Особняком стоит вопрос о ценности и содержательности религиозного учения и в частности православия, как системы взглядов. Этот вопрос в клерикальной среде считается не совсем приличным или – по обстоятельствам – провокационным, вызывающим, глупым и т.п. Ответ на него варьируется в диапазоне от ругани и оскорблений (мягко сказано) до нудной беседы ни о чем.
Несколько примеров.
В сети одна дама, ввязавшаяся со мной в антирелигиозный диспут (я – анти, она – за), посвященный эволюции, попыталась уязвить меня тем, что я произошел от обезьяны (чего я не скрывал), но поимела достойную отповедь и слилась.
Только после я узнал, что спорить было собственно не о чем, так как в деле признания церковью эволюции произошли большие подвижки. Оказывается, бог не создавал Адама, а из его ребра Еву и так далее. Всевышний и всемогущий, утверждает один церковный деятель, «создал» не человека, а общего – его и обезьяны – предка! (Интересно, откуда он это узнал?). А потом передоверил формирование сапиенса некоему эфирному образованию (его, видимо, между делом тоже «создал» и запрограммировал), которое и направляло эволюцию в нужном для всеобщего блага русле. (И где оно сейчас – бог его «нейтрализовал»?).
Этот деятель настоятельно рекомендует, не впадать в ересь, буквально веря всему, что написано в библии. То есть наводит на мысль, что негоже морочить себе голову непотребной книгой, но можно воспользоваться художественным пересказом оной, поскольку прочтение и толкование документа доверено специально подготовленным для этой цели людям (что, кажется, практиковалось где-то в Европе в средние века).
Вот насчет некоего эфирного образования, которое могло бы заниматься тем, что приписывается богу, у меня есть кое-какие вульгарные и непрошеные мысли. Не так давно (в 19 веке) после первых удачных опытов по электромагнетизму, весь цвет научной мысли сосредоточился на выявление физики процесса и переносчика электромагнитной силы на расстояние. Тогда и был на кончике пера «создан» эфир, который, по мнению известных физиков, и должен был заниматься этим вопросом. Но потом, через десятки лет опытов, бдений за письменным столом и прений в университетах и академиях выяснилось, что вакуум справляется с электромагнитными делами намного лучше «созданного» эфира, и от этого, последнего пришлось отказаться.
Идея эфира угасла, но, как мы видим, не совсем. А что если мир и правда насыщен «эфиром» – аналогом надвселенной сущности, который контролирует всё и вся (если точнее, то каждый атом во Вселенной), находясь в непосредственной причинно-следственной связи с «аурой» каждого человека? Мы могли бы предположить, что да, такое возможно. Мы могли ещё чего-либо подобного позаковыристей придумать и провозгласить. Если бы не одно но. В таком разе мы должны были бы приписать означенному «эфиру», а точнее вакууму некие идеальные морально-нравственные качества. Не слишком ли многого мы от него хотим?
Далее, совсем недавно был серьезный, обстоятельный разговор с еще одним деятелем, косящим под научного работника, но с явными признаками церковного функционера.
Приведу содержание моего очередного поста в его адрес:
«Я за все время пытался получить простые ответы на такие же простые вопросы, а вы мне рассказываете про гипотезы и свободу воли.
Как, каким образом высшая и всемогущая сущность может вмешиваться в нашу жизнь? Из текста библии следует, что именно такой возможностью она обладает и по желанию может применить те или иные санкции, как к праведникам, так и к грешникам. Узнала ли в данную секунда эта сущность, что я сейчас раздражен? Дала ли она оценку моему состоянию и какие сделала из этого выводы? Последуют ли какие-то действия с ее стороны в этой связи? Или это мелкий вопрос, не стоящий ее внимания? Тогда какой вопрос считается крупным?
Когда сто миллионов народа одновременно молятся и одновременно загадывают желания – это крупный вопрос? Каким образом сущность узнает, о чем молятся верующие и как различает, молится ли истово каждый из них, или спустя рукава? Не сомневаются ли в душе? А ведь еще надо ознакомиться с биографией всех без исключения молящихся – вдруг на ком-то лежит грех его отца, деда или прадеда (и так до седьмого колена)? Допускает ли наука возможность мгновенной передачи потоком информации от семи миллиардов сапиенсов, мгновенной ее оценки и мгновенной и объективной реакции высшей всемогущей сущности на весь объем данных? Почему мгновенной? Потому что в следующую секунду население будет думать немножко о другом и делать немножко другое. И это немножко другое тоже потребует оценки и реакции.
Не отвечайте, я знаю, что у вас нет ответа. Его и быть не может, потому что не может быть».
И хотя на ответ мой оппонент все-таки расщедрился, но в нем не было ничего определенного, потому что не могло быть. Только невразумительное упоминание еще неоткрытых законов физики, основанных на неизвестных людям физических принципах, которые, возможно, когда-нибудь люди откроют и которые, возможно, все объяснят. Жаль, что я не спросил его: пишет ли он уже из другой Вселенной, где о неоткрытые законы спотыкаешься на каждом шагу?
Стоит немного отвлечься и поднять деликатную тему о наказании за грехи, то есть о санкциях, которые бог накладывает на нарушителей порядка. И тут мы вспоминаем о штатном экзекуторе – о сатане, который должен обладать сравнимыми со всевышней и всемогущей сущностью способностями. То есть уметь отслеживать мысли и поступки челяди и своевременно на них реагировать. Возникает вопрос: не пользуется ли дьявол той же базой данных, что и упомянутая сущность? На паритетных, так сказать, началах. А что если и вовсе они работают в паре? Или еще проще: не являются ли и бог, и дьявол двумя составляющими одной и той же надвселенной сущностью?
Продолжая спорить с оппонентом, я рассказал ему одну «историю».
Даму спрашивают:
– Какая вероятность того, что сейчас из-за угла этого дома выйдет динозавр?
Та отчеканивает:
– Вероятность составляет 50 процентов.
– Но почему?!
– Или выйдет, или нет.
Этот анекдот изобрели, чтобы в очередной раз покуражиться над женской логикой, ну а чем отличается от нее логика защитников церкви? «Бог или есть, или его нет». – Неоднократно я читал в ответах своего оппонента на этой ветке, да и во всех других диспутах на подобную тему. «На то и на другое шансы равные!» – заклинают те из спорщиков, которые привычно двумя словами переворачивают логику фактов с ног на голову. Ум любого человека самопроизвольно переводит эту оценку в проценты: пятьдесят на пятьдесят, и многие этим ответом удовлетворяются. Тогда как вероятность этого всемогущего и надвселенного сущего выражается нулем со множеством нулей (или сотней, или тысячью) после запятой и скромной единичкой. Появление сегодня на людной улице динозавра во много раз более ожидаемо.
Но дама так говорит от простодушия, а служители церкви сознательно вводят народ в заблуждение. Все те или иные объяснения и толкования адвокатов веры притянуты за уши, демагогичны в своей сути, страдают отсутствием логики и ничего не объясняют.
Оказывается, вероятность существования высшей разумной и благородной силы исчезающе мала, а церковь об этом помалкивает. Церковь агитирует за то, чтобы посещали ее храмы, дабы прикоснуться к таинству, а то, что никакой тайны не существует, об этом ни слова. Церковь рекламирует свое посредничество в общении с богом через молитву, но не предупреждает, что результаты прежних попыток всегда равны нулю.
Однажды представитель церкви заявил на странице популярного издания, что мы (церковь) ничего не знаем о преисподней и потустороннем мире. Смею уверить, что о вышнем мире церковь знает ровно столько же, потому что нельзя что-либо знать о том, чего не существует в природе.
Наука и практика не работают с исчезающе малыми величинами – они их округляют до нужного знака и закрывают вопрос. Придет время, и вопрос бога останется на повестке дня только у маргиналов.
Но.
Как говорят, – сам я их не посещаю – храмы не пустуют. То есть народ в храмы ходит, и было бы неразумно и неправильно высказывать по этому поводу иронию, сарказм или негодование.
И было бы кощунством запретить это делать юноше, обдумывающему житье, девчушке, первый раз в жизни познавшей боль и предательство, старикам, готовящимся к неизбежному и необратимому, уставшей от жизни даме в возрасте, замордованному обстоятельствами главе многочисленного семейства или солдату, поминающему бога в минуты смертельной опасности.
Это естественное желание человека облегчить душу, то есть поделиться своим сокровенным, попросить совета или высказать просьбу, пусть и с призрачной надеждой на ее исполнения. Не забываем про отсутствие идеологического стержня.
Но таких людей, искренне и страстно припадающих к стопам Господа становится все меньше.
Потому что церковь окончательно перешла от служения пастве и богу к предоставлению ритуально-религиозных услуг электорату. За деньги.
А вот если бы была она на бюджетном финансировании, как все легальные ветви власти… Хотя и тут, конечно, сомнений больше, чем уверенности.