У нас в соседнем селе автошколу открыли. Бабы наши деревенские как с ума посходили: ни денег, ни машин, ни мозгов, а все туда же - решили автоледями стать. Процесс пошёл активно: денно и нощно по лесу шныряют, грибы – ягоды, травы лекарственные собирают, продают. Некоторые подрядились у старух деревенских полы мыть, по хозяйству помогать. Деньги на курсы зарабатывать. Копейки, конечно, но, как говорится, копейка рубль бережёт. Без трагедий не обошлось: у Надьки Петровой муж накопленные непосильным трудом три тысячи нашёл и пропил. Она его поленом как следует оходила: у него и желание пить на месяц пропало напрочь, и другие потребности исчезли. Главное, у Надьки у самой дурь из головы выветрилась. Зажили по – человечески.
У нас машин- то в деревне нет почти. У Вовки Сидорова от отца «Запорожец» остался, не на ходу, запчастей нет. У Петьки Мерзлякова – «Окушка» ржавая. Хотя бегает ещё, но Петька сам её стесняется, говорит, не статусная. Но по пьяни он на ней гоняет, да ещё полдеревни умудряется туда запихать. А самая дорогая машина у Семёна Васильевича. Он в восьмидесятые, до развала колхозов, председателем был, вот «Волгу» себе и купил. Хорошая машина, но старая. Семён Васильевич говорит, что раритетная, и очень её берёжёт. Мы, что это такое, не знаем, но Семёну Васильевичу верим и с глупостями не пристаём.
В деревне после случая с Надькой Петровой бабы слегка поуспокоились, глядя на своих пропойцев. Да и Васька после того случая долго хромал и косил глазом. Надьке стало казаться, что он назло ей косит на баб глазом, и в целях профилактики ещё раз сделала ему лёгкий массаж поленом. Жизнь вошла в старое русло. За деревенскими заботами почти никто не заметил, что из деревни исчезла Зойка Мерзлякова, невзрачная, конопатая, одинокая тридцатипятилетняя бабёнка, однофамилица Петьки. По осени, въехав в деревню на «Жигулёнке», разметав на деревенской улице грязь во все стороны, произвела настоящий фурор: куры, гуси и утки с душераздирающими криками разлетелись в разные стороны, мужики за сараями застыли с недопитыми стопками в руках и открытыми ртами. Это была картина «Не ждали». Но когда Зойка вышла из машины с округлившимся животиком и каким- то ухоженным, красивым неместным мужиком, протянувшим всем руку со словами: «Айваз. Инструктор Зои»,- бабы только тихонько взвизгнули от зависти.
Когда ближе к весне Зойка разродилась здоровой двойней, бабы и замужние, и незамужние, позабыв обо всём, снова ринулись брать штурмом автошколу. В стороне не остался никто, даже я. Бабе под сорок, а ни мужика, ни детей. «Упускать шанс нельзя», - решила я и тоже рванула не за правами, так за бебиком.
Фортуна повернулась ко мне задом сразу. Не впечатлил не только зад, но и перед. Мой инструктор Лёня (Айваза уже не было, за амуры – лямуры и излишнюю плодовитость его из автошколы попёрли) оказался мелковат, рябоват, лысоват. То, что он нервный и жадный, выяснилось позже. Стоя у машины с открытым капотом и смотря сверху вниз на блестящую лысину с редкими островками волос, я думала о несовершенстве жизни. Мечты о бебиках улетучились разом, они столкнулись с суровой реальностью в лице Лёни. Лёня коротким толстым мазутным пальцем куда – то тыкал и что - то рассказывал. Я запомнила только голубую жидкость, у неё был красивый цвет, и её название - «тормозная». На этом изучение подкапотных механизмов закончилось, так и не начавшись.
Потом сели в машину, я за руль. Руль как – то сразу резко и легко вошёл в меня, поделив на две половины: верхняя часть живота распласталась на руле, другая плавно легла на колени. Я рулём ощутила позвоночник. Почему – то они оказались рядом. Лёгкие тоже, видно, опустились вниз, я начала задыхаться. А в это время инструктор, вот тут – то и проявилась его жадность, не обращая на меня никакого внимания, начал делить зеркала. Он так и сказал: «Это Ваши, а это мои». Делить зеркала? До этого не опускались даже наши деревенские мужики, которые, правда, отродясь зеркалами не пользовались, но и с бабами по этому поводу в споры не вступали. Это было ниже их достоинства. Неужели я буду спрашивать мужика, куда мне смотреться? Это было последнее, что я помнила…
Когда я очнулась, живот и руль уже отделились друг от друга. Пахло нашатыркой. Стали изучать педали. Сразу стало понятно, что машину делали ленивые мужики. Только они могли поставить газ и тормоз рядом и ещё возмущаться, что женщины их путают. Но я оказалась способной и лихо гоняла по площадке. Мне понравилось. Я даже поддавала газку на поворотах. Тогда инструктор сказал, что на первой скорости не ездят, надо переключаться. И показал на вертикальную палку между сиденьями, назвав её рычагом. Переключиться не получилось: машина заглохла, полпалки осталась у меня в руках. Попробовали ещё раз, то же самое. И ещё раз… Инструктор начал нервничать и перешёл на крик :
-Не газуй на поворотах!
- Кто газует? Я едва ногой газа касаюсь, а машина уже орёт. Я ж не виновата, что 43 размер ноги и вес под центнер. Надо на всех машины рассчитывать, не только на комаров!
И вообще, как можно одной рукой рулить, другой переключать, левой ногой жать на сцепление, правой давить на газ или тормоз, при этом не забывать ещё головой крутить во все стороны, я уже не говорю про знаки на дорогах. Не вождение, а упражнения на координацию.
Дальше выехали на поселковую дорогу. Тут проблем не возникло, кроме пыли, которая клубами вилась за нами, и трактора, который очутился почему – то перед нами. Дышать стало нечем. Лёня кричит:
-Высунься! Посмотри, нет ли встречной, и обгоняй.
Главное, он сидит, ничего не делает, а я и рули и высовывайся. Ещё бы знать как: то ли в окно голову высовывать, то ли дверь открыть. Если через окно смотреть, его надо ещё открыть. Одной рукой рули, другой - открывай, а потом ещё надо как – то высунуться и в пыли встречные машины разглядывать. Решила, что проще просто дверь открыть. Это было последнее, что я помнила...
Следующее занятие было спустя месяц после рубцевания ран и снятия гипса на асфальтированной трассе. Мы ехали по правой стороне, когда Лёне захотелось почему – то повернуть налево. Чтоб лишний раз не нервировать инструктора, я сделала, как он просил: включила левый поворотник и остановилась, пропуская машины. Зачем - то он сказал, чтоб я смотрела ещё и назад. Как я буду смотреть назад, у меня глаз на затылке нет, я и спереди не вижу, не то что сзади. Я ж не хамелеон, у которого глаза во все стороны крутятся. Но промолчала. Вскоре мне ждать надоело, я резко повернула направо и съехала на обочину. Как раз в этот момент Лёне стало плохо: он сильно побледнел, стал махать руками, издавать какие-то звуки и задыхаться. Я не знала, что делать: бросать руль и делать Лёне непрямой массаж сердца (человек умирал на моих глазах) или звать на помощь? Но Лёня сам начал медленно приходить в себя: он брызгал слюной, орал что-то невразумительное про аварию, зеркала заднего вида и машины, идущие на обгон, и попытался начать меня душить. Я легко скинула его руки с моей шеи и сильным прыжком пантеры подмяла под себя. Задыхаясь под моим весом, он медленно приходил в себя. Окончательно очнувшись, вышел покурить. Было заметно, что его сильно трясёт. Он долго не мог поднести зажигалку к сигарете – промахивался. Потом знаками дал понять, чтоб я убиралась с водительского сидения. Говорить он уже не мог. Я, видя, что Лёня до сих пор не в себе, вышла побыстрее из машины от греха подальше. Инструктор стоял и курил со стороны пассажирского сиденья. В этот момент машина, видимо, устав от наших разборок, вдруг поехала без нас (она стояла под уклоном). Лёня, несмотря на своё коматозное состояние, отшвырнув папиросу в сторону, легче горного козла понесся за машиной, а та уже набирала обороты… Буквально перед выездом на перекрёсток он успел запрыгнуть в автомобиль. Я понеслась догонять машину с Лёней, чтобы выразить ему своё восхищение. Но инструктор, дав по газам, унёсся, оставив меня посреди дороги без машины, без прав, с кучей несбывшихся надежд…
Через пару – тройку лет мне 45, баба - ягодка опять. Вот и думаю, а не добавить ли адреналинчика в жизнь: не записаться ли в автошколу?
.