Грустная встреча с детством
Судьба наделила меня хорошей памятью на события из жизни, поэтому я отлично помню своё детство. Мы приехали в Белорецк из Ленинграда в 1949 году по причине тяжелой болезни отца-фронтовика, которому ленинградский климат был губителен. Спасти его от туберкулёза лёгких не удалось, а мы – мама, бабушка и я – так и остались в Белорецке. Только позже я узнала, что за моё здоровье - а мне был год и три месяца – тоже опасались. Позднее мама рассказывала мне, что её потрясли доброта и внимание, с какими руководство завода отнеслось к приехавшей в незнакомое место семье. На вокзале нас встретил извозчик (основным транспортом в городе тогда был гужевой), и отвёз в заранее подготовленную квартиру в деревянном домике, где хозяева сразу окружили нас теплом и заботой. Очень скоро завод выделил маме однокомнатную квартиру в четырехэтажном доме ВОХР, рядом с большим парком.
Я помню этот прекрасный парк Нижнего селения, где я росла. Недавно одна знакомая спросила с недоверием: «В Нижнем селении в 50-е годы был парк? Наверное, это вам бабушка нарассказывала…» Бабушка, естественно, рассказывать мне этого не могла – её детство и юность прошли на Дону. А я… Я обожала этот парк с чистыми, посыпанными песком аллеями, тонувшими в зелени, где весной расцветали деревья и кустарники, и в воздухе висел их непередаваемый аромат. С его прекрасными клумбами, где цвели всевозможные цветы, выращиваемые в оранжерее при парке, куда нас с бабушкой однажды пустили «на экскурсию», и я была потрясена обилием и красотой цветов. С его двумя фонтанами, одним круглым, другим – в форме звезды. С белыми статуями, видневшимися среди ветвей. С танцплощадкой, где по вечерам играл духовой оркестр и танцевали нарядные, весёлые люди. С пёстрой каруселью, где мне постепенно разрешали перебираться из кареты, запряженной зебрами, на слона, а со слона – на жирафа. С невероятно вкусным мороженым, продававшимся рядом с каруселью… Можно сказать, что я выросла в этом парке. Опасаясь за моё некрепкое в то время здоровье, бабушка каждый день водила меня в парк. Мы находили уютную полянку, чаще всего возле малого фонтана, бабушка садилась на скамейку в кружевной тени деревьев и читала, а я резвилась на солнышке, гонялась за бабочками, наслаждалась ароматом разнотравья из нетронутого кусочка соснового леса рядом с фонтаном.
Так много можно ещё перечислять! Рядом с парком был прекрасный Дворец культуры сталепроволочников, где существовало огромное количество кружков и для детей, и для взрослых, работали библиотеки. Ещё совсем маленькая, дошкольница, я ходила в вышивальный кружок и с упоением училась вышивать разноцветными нитками узоры и цветы. А сколько интересных книг могла порекомендовать библиотекарь детской библиотеки! И с каким трепетом я несла их домой, предвкушая увлекательное чтение! Там же, в Большом зале Дворца, проходили пионерские торжественные линейки, где лучших принимали в пионеры. А зимой для детей устраивались ёлки, и каждый получал подарок от страны, а не купленный на деньги, собранные родителями. И чего только не было в этом подарке: яблоки, апельсины, конфеты, вафли, леденцы, печенье – настоящий рай для ребёнка послевоенного времени! Рядом с парком был стадион, за которым прекрасно ухаживали. Зимой там проходили матчи хоккея с мячом, а в свободные от матчей дни каток с утра до вечера был заполнен катающимися людьми, вечерами лёд освещали прожекторы, играла музыка… Именно там я научилась кататься на коньках, и эти сказочные дни и вечера запомнила на всю жизнь… И везде была чистота, люди ценили и любили свой город, в послевоенное время это ощущалось особенно остро.
О моём любимом парке много ещё можно было сказать, но я прекрасно понимала, что газета – не плацдарм для моих воспоминаний. А именно в газету я собиралась написать о том, о чём сейчас вы читаете. И причина того, что я решила это написать, скоро станет понятна. Скажу ещё только, что часть города, где прошло моё детство, называлась Нижним селением, и там находился сталепроволочный завод № 706, не зря носивший кодовое название «Жемчужина» и внёсший очень большой вклад в дело победы в Великой Отечественной войне…
Прошедшим летом из Москвы приехала дочь, и мы решили совершить «паломничество» в места моего детства. Об удручающей картине, которую мы там увидели, больно говорить. Такое впечатление, что кто-то злой обрёк Нижнее селение на вымирание. Везде разруха, всё заброшено. От прекрасного некогда Дворца остались если не развалины, то облупившиеся стены с ободранной крышей. Да он уже и перестал быть Дворцом культуры, он скорее напоминал руины, а в оставшихся помещениях ютились мелкие магазинчики…
А как же мой парк? Увы, его не стало. Не было карусели, не было чистеньких аллей, окруженных цветущим кустарником, не было красивых полянок, не было даже деревьев. Ни летнего кинотеатра, ни цветов, ни фонтанов, ни летней эстрады. Везде одни развалины…
Там, где когда-то была танцплощадка, сохранился только пятачок для оркестра, и на нём какой-то дедушка подметал мусор. Сразу вспомнилось лермонтовское:
«Теперь один старик седой,
Развалин страж полуживой,
Людьми и смертию забыт,
Сметает пыль с могильных плит…»
Увы, впечатление было именно такое. От парка почти ничего не осталось! Вместо прекрасных клёнов, где когда-то мы с мамой собирали осенью золотые и багровые листья, торчали во множестве пни, на площадке, оставшейся от летней эстрады, догорали обломки ветвей. Большой круглый фонтан был закидан дёрном, от «звезды» и уютной полянки рядом с нею, где бабушка любила читать, сидя на скамейке в тени дерева, а я гонялась с сачком за разноцветными бабочками, не осталось и следа.
С тяжелым чувством вышли мы из бывшего парка, прошли мимо заколоченных дверей магазина, когда-то чистого, красивого и радующего богатым ассортиментом. Теперь же надпись гласила, что помещение сдаётся в аренду.
Мы поднялись вверх по Цеховой улице, где когда-то жила моя подружка. Вблизи этого места какой-то дом тоже был брошен и заколочен, может быть, тот самый. А домики тянулись вверх по горе, люди хотели жить, они подстраивали, восстанавливали, латали. Две женщины спросили, что мы тут фотографируем. И услышав, что бродим по местам моего детства, вздохнули: «А мы надеялись, что нам дорогу сделают…»
Грустное это было путешествие. И подумалось: «Неужели можно было после тяжелейшей войны обустроить это место достойным для жизни людей образом, заботиться о них и об их детях, а сейчас, в мирное, нельзя?! И почему, когда нуворишам-толстосумам некуда девать деньги, простые труженики обречены на нищенскую жизнь?»
Неужели ни у кого не болит душа за то, что гибнет часть нашего города, уже больше напоминающая развалины, чем жилой район? И кто ответит за это?!
***
Почти не надеясь, что такой материал опубликуют, мы с дочерью написали эту статью в городскую газету «Белорецкий рабочий». Отправили фотографии, сделанные ею и ярко отражающие увиденное нами. К чести редактора, статью опубликовали почти целиком, только удручающие фотографии заменили сделанными позднее, когда, как я полагаю, властям удалось слегка отлакировать удручающую картину. Валяющиеся вазоны были кое-как поставлены вертикально, груды мусора, окурков и бутылок убраны… Но сердцу от этого не стало легче. Не раз проезжая по железной дороге, мы частенько видели свалки, заброшенные предприятия и деревеньки, поля, заросшие бурьяном.
И вспомнилось мне, как в шесть лет я впервые ехала с мамой и бабушкой в гости в Павловск на Дону и с удовольствием видела за окном вагона аккуратные цветочные клумбочки, огороженные побелёнными кирпичиками, чистенькие домики, улыбающихся людей. Чисто выметенные газоны, ни бумажки, ни бутылки… Страна вставала на ноги после войны. И радовалась этому. Что же с ней сделали сейчас?!