Глава 8.
Лето сошло на нет… Вот и первое сентября с огромным букетом астр в руках Кристы позади, и ежеутренний вой ребенка по имени Макар, когда Аня привозила его к Асе. Рабочий день у Аси начинался в час дня, поэтому утром была её очередь возиться с мальчонкой. Через пару месяцев и тот отправился работать – детские садик «Вишенка» принял его в ясельную группу. И, удивительное дело, отторжения у малыша не случилось – он ходил в «сядик» с удовольствием.
И у Вознесенской жизнь как-то потекла размеренно и спокойно. Как говаривали в «Унесенных ветром»: «Столько есть всего, о чём надо подумать. Зачем забивать себе голову тем, чего уже не вернёшь, — надо думать о том, что ещё можно изменить». Вот и жила теперь Вознесенская согласно этому постулату…. Не думая о прошлом. Утро начиналось с зарядки – это правило она ввела после того, как неделю колола себе в ногу лекарства (до пятой точки не достать было, увы!) – противовоспалительные и обезболивающие. Спина в августе приковала к шприцам и лекарствам, а врач позже рекомендовал не забывать напрягать сердце и суставы, чтобы тело не забывало: движение – это жизнь! Зарядка – действительно классная вещь! После нехитрых присядок и хруста во всех членах по телу прокатывается осознание легкости, тепла и чувства выполненного долга. И кофе пьется уже с гордо выпрямленной спиной. А дальше начинается день…
- Ася Валентиновна! Доброе утро! Сегодня нам ещё партия книг придет в библиотеку. Сможете подойти на час раньше? Завтра тоже раньше надо – привезут стремянку большую – будем лампы заменять….
А снег бьется в окно, просит выйти на свиданку с первым морозным дыханием. Ася смирилась с тем, что начатая с чистого почти листа жизнь катится, будто где-то расписан сценарий. Грустно, серо, однообразно… Жизнь, в которой есть всё: смысл, правила, вечерний город и кофе с сахаром, только нет тихой затаённой радости. Когда хочется не идти домой, а бежать: там ждут. Когда тайна готовящегося сюрприза греет сердце. Когда думы «Что приготовить на ужин…?» следуют без продолжения «…чтобы побыстрее поесть». А важным становится продолжение «… из того, что он любит». Скучная радость одинокой женщины – тихая, почти потайная – жила теперь в квартире, перебравшись с балкона на кухню. Декупаж захватил большую часть шкафа в прихожей, стол на кухне и всё свободное время. Оказалось, что прежняя Вознесенская таким образом даже подрабатывала. Два салона цветов неожиданно прозвонились в последний день августа с вопросом: «Ася Валентиновна, почти всё распродано. За деньгами когда придёте?» Пришлось изображать из себя подругу Вознесенской, чтобы записать адреса обещанных денег. Но дальнейшее сотрудничество пока невозможно – Асе нужно доплыть до того уровня мастерства, который позволял ей продавать свои творения. И она старалась. Но те, начатые уже профессиональной рукой, работы ждали на полках шкафа на балконе. Ася начала с элементарного – тарелочек, коробочек, разделочных досочек… И несколько раз ловила себя на том, что «память тела» - непридуманная история, а вполне реальная: часто женщина не знала, что и как взять, как выполнить ту или иную операцию, но отключив мозги и опираясь на интуицию, находила решение пальцами. Они делали правильно то, что не получилось делать осознанно.
Однажды случилось странное, но вполне вероятное: её нагнала прошлая жизнь тела Аси Вознесенской.
…Темно, скользко, ветер закидывает горстями снежинки то в капюшон, то под полы укороченного пальто. Впереди последняя неделя перед массовым обжорством и отсыпанием – на календаре 22 декабря. Ася никогда не любила новогодние праздники как праздники: в юности вечно не было денег на развлечения на уровне даже студентов, богатых папами и мамами. А в раннем детстве это были дни, когда родители брали детей к своим знакомым на дачу. Там украшали ёлки во дворе, бабахали в небо самодельными фейерверками, водили хоровод и пели под гитару. Только Вере нечем было заняться – она была одна девочка среди шестерых сорванцов. Машинки, паровозики и войнушки из всего, что было под рукой, - не её игры. А став старше…. Грустное время новогодних радостей с бабушкой и дедушкой лучше и не вспоминать. Поэтому она надеялась на то, что сейчас это будут две недели творчества, просмотра старых фильмов и ковыряния в недрах памяти компьютера. Многое о себе Ася ещё не знала. И спросить было не у кого. Дочь знала о ней мало. Васильчикова испарилась с горизонта ещё в августе. Новые знакомства уже образовались, конечно… Но в дружбу в этом возрасте отношения перерастать не торопились.
Ася брела к дому, сражаясь каждым шагом с встречным ветром. Неожиданно нога подвернулась на ровном месте, и её выбросило с тротуара прямо под колёса мерседеса. Как она бедром влетела в машину, потом от неё на сугроб – не помнила. Всё случилось слишком быстро. Но встать сразу не получилось. Качнулась влево, упала на четвереньки…
- Как же это? Давайте руку! – под локоть Асю подхватил сильный мужчина. Как оказалось, горе-водитель.
- Ох!
- Что-то болит? Врач нужен? Я только тронулся, скорости совсем не было… Но вдруг…
- Я ещё не знаю, - промямлила шатающаяся Вознесенская.
- Ася?! Аська! – мужчина подхватил её на руки.
- Поставьте меня на место! – заорала ушибленная.
Мужчина поставил, привалив для верности к своему мерсу. И тут же её буквально впихнули на сидение. Дверь захлопнули.
- Ты откуда свалилась?
- Я просто шла домой.
- Аська!
- Вы меня знаете?
- Ну, ты даёшь! Ты давно ко мне так уважительно? – мужчина сел на водительское место, - Прости, что я такой плохой водитель. Я уже много лет за рулем, но так устал за последнюю неделю, что иногда прямо из жизни вываливаюсь. Сильно я толкнул тебя, Ась?
- Жива вроде…. Но сапог совсем не ходячий.
Сапог на ноге болтался расплющенной тряпочкой. Видимо, потому и нога подвернулась, что пришёл конец этому сапогу – еще выходя с работы, Ася почувствовала, что нога как-то прохладно и свободно болтается в обувке. Решила, что померещилось. Теперь стало ясно: сапог умирал, а теперь – в таком плачевном виде – последние триста метров ей не доковылять. А мужчина всё бормотал что-то, но слова не доходили до головы. В черепушке крутилась мысль: как ей дойти завтра до утренника, если это единственные сапоги не на каблуке, а время уже совсем вечернее, да и в чём бежать в магазин? Не в кроссовках же летних?
- Ася! Ты меня слышишь?
По Александру Грину: «Всё, что неожиданно изменяет нашу жизнь, — не случайность. Оно — в нас самих и ждёт лишь внешнего повода для выражения действиям». Ася очнулась от мыслей, объяснила ситуацию, и в следующий миг вжалась в спинку машины. Они мчались по улочке, потом подъехали к какому-то ресторанчику.
- Сиди здесь, закажи на двоих чего-нибудь пожевать. Мне «Птичье гнездо» и суп-харчо. Твой любимый борщ тоже у них неплохой, - мужчина вдруг схватил Ася за щиколотку.
- Ой!
- Сапог дай! Я же не смогу тебе подобрать обувь на глаз. Ты без каблука любишь?
- А… Э… Не понимаю…
- Я сейчас принесу тебе на выбор обувь. Сиди. Я буду через пять минут, - и мужичок испарился.
«Интересно, почему женщина, пнутая мерседесом в бедро, теряет рассудок??? – подумалось через пять минут. - Мало того, что меня пнули, бросили в ресторане, где вкусно пахнет, играет музыка, меня ещё и разули! Я не смогу не то что погоню организовать, но даже и до квартиры добраться! Нога в колготке отчаянно сигнализирует: «Хозяйка, ты – редкостная дура!» И в кошельке всего сто рублей…» Удивило и то, что он сказал про борщ. «Я, кстати, действительно, люблю борщ. Но… как почти все русские люди!»
Подозвав официанта, Ася дрожащими губами задала вопрос, от которого сама закашлялась:
- Простите, мужчина, уходя, что-то шепнул вам… Вы его знаете? Он – надёжный человек?
- Он попросил Марину к вам подослать.
- ???
- Она говорит по телефону, сейчас освободится и подойдёт. Не переживайте.
- А вы… его знаете?
- Я лично – нет! Но он знает руководство нашего ресторана, потому я ему доверяю.
- А как его зовут?
Взгляд официанта мало назвать выразительным! Ася покраснела до области бикини.
Но прошло пять минут, как мужичок снова показался в ресторане. Он нёс три обувные коробки и поверх них – исковерканный сапог.
- Давай смотреть.
Опустившись на одно колено, мужичок, кстати, изящным его не назвать – довольно объёмным был торс, и спина широченная – достал первую пару.
Сапожки нежно-молочного цвета с меховой опушкой были такие милые, что Асю перестало трясти. И слёзы вдруг нашли дырочку, чтобы просочиться наружу…
- Ася, ты плачешь????
- Что же же жжже, я не жееенщина, что ли? – заикаясь, ответила Ася.
- Мама дорогая! Видимо, стукнул я тебя прилично! Где болит? – снизу смотрели испуганные глаза взрослого мужчины, который как все представители сильной половины человечества, боялись слёз не своей жены.
- Пока не знаю.
- А чего ревёшь?
- Да ты кто?
- Что???? Я тебе память отшиб, что ли? Ася! Не пугай меня! Я тебя с детства знаю.
- Я верю. Но я… не знаю никого из детства!
Мужчина осел на подоконник. Что-то попутно оборвав. Потом крякнул:
- Ты – Ася? Вознесенская?
Получив утвердительный кивок головой, рявкнул:
- Ногу давай!
Примерили все пары. Остановились на последнем варианте – сапоги были на устойчивом каблучке в три сантиметра, очень удобные и стильные.
- Сиди, я сейчас, - незнакомец встал. – Марина! Поможешь?
К столику шла, улыбаясь, крупная женщина, с огромным блокнотом.
- Клим! Как вы здесь? По делам?
- Марина, можно Вас попросить? Салат «гнездо», харчо, борщ, зелень, вино … на твой вкус. Хотя, вина не надо! Я скоро!
- Конечно!
Одарив спутницу Клима обаятельной и искренней улыбкой, Марина отошла от столика, но тут же вернулась.
- От окна может дуть. Принести Вам плед – ноги укутать?
Вот так Ася встретилась с человеком из своего детства. Опять же пришлось рассказать дежурную историю о своем дежавю. Они сидели напротив за маленьким столиком, и Ася чувствовала, как мужчина сначала смотрел озабоченно, но тепло. Постепенно его настроение менялось. Мужичок становился всё более хмурым! Из разговора Ася поняла – в школьные годы Ася Вознесенская ходила с его старшей сестрой в один класс. Клима тогда девчонки в расчет не брали – в школьную пору 6 лет разницы – это очень много. И мальчонка болтался под ногами, мешая им сплетничать, чертить газеты, учить стихи и решать задачки. А потом Вознесенская стала персоной нонграта. Ася не появлялась несколько лет в их квартире.
- А потом мы с тобой вдвоём встретили Новый год у меня.
- То есть?
- Ну… Моя сестра Нинка осталась со мной в Новый год, а родителям пришлось срочно уехать в Пермь. Я валялся со сломанной ногой дома. Почти беспомощный. Но сеструха завела себе парня и мечтала сбежать к нему. А тебе ночевать негде было. Не помнишь? Вот всё и устроилось. Ты у нас, со мной, а Нинка умотала на вечеринку.
Манера разговаривать у этого Клима была неприятная: то он говорил быстро и торопливо, то замолкал на вопросительной интонации. Пауза была всегда какая-то долгая и противная.
- Ты так тихонько подвывала на кухне, что у меня сердце обрывалось, не мог слушать: столько горя сквозило в твоем подвывании. Это я уже потом сопоставил всё и понял…
- Что?
- Ну… Ты уже на четвертом месяце была.
- Ой, кошмар!
Помолчали, поели, поковырялись в тарелках… Но странное чувство, что что-то не так, не покидало женщину. Интуиции она уже привыкла доверять. В чём дело? Иногда они обменивались фразами, но как-то невпопад. Общий разговор не клеился, состоял из обрывков. А Вознесенской так хотелось хоть немного понять детство своего тела, ведь в тот участок космического времени она ещё не родилась на свет как Вера или была совсем крохой.
Недолгий разговор закончился совершенно невероятно. Очередная пауза стала так напрягать, что Ася пристально посмотрела в лицо сидящего напротив мужчины и поняла: «Да он практически спит!» Клим сидел, сгорбившись над тарелкой. И глаза закрыты. Растерянно оглянулась по сторонам и пересеклась взглядами с официантом. Тот оценил ситуацию, позвал Марину.
- Много выпил Клим? – участливо спросили у недоуменной спутницы этого странного посетителя.
- Он вообще не пил здесь и приехал совершенно трезвым сюда.
- ??? А в чём тогда дело? – Марина наклонилась к знакомому, но такому непонятному сегодня мужчине. И он… повалился на неё.
Тут стали выясняться жуткие подробности ситуации: Ася плохо знает Клима, причем настолько, что понятия не имеет, куда его отвезти; заплатить за ужин она не может, как и вести автомобиль. Кое-как пришли к решению, что такси вызовут для них обоих, и два охранника погрузят Клима и выгрузят, где скажет Ася. За его машиной присмотрят, а при случае он расплатится за ужин. Его знали в ресторанном бизнесе, поскольку он был известным шеф-поваром. Оказывается!
«Где его выгрузить?» - вот как можно прилично решить этот вопрос? Да никак! И два охранника как мешок с картофелем сгрузили Клима на диван у Аси.
Она сняла с мужских ног ботинки, подложила под голову подушку. Оставила включённым небольшой ночник, чтобы он не испугался, когда проснётся, решила сделать вид, будто ничего особенного не случилось.
Неприятное чувство продолжало зудеть где-то рядом. Нет, она не боялась оставаться с незнакомым мужичком в одной квартире. Но и находиться под одной крышей с другим человеком легко – у неё не получалось. Приняв душ, женщина просмотрела в третий раз фантастический фильм, иногда впадая в легкое сонное облако. Но крепко заснула только через час. И уже во сне автоматически нажала кнопочку выключения у бра.
…Сначала Ася почувствовала ужас, липкий и холодный. Он родился в левой руке, которую обхватили чьи-то холодные пальцы. Потом поняла, что внутри рождается ком, болезненный ком крика… И сейчас она заорёт!
- Тихо, Ася, это я.
В последний год эту женщину безумно успокаивает, если кто-то знает, как к ней правильно обратиться. Она сама теперь просыпается иногда с вопросом: «Как меня зовут?» Озвучивание имени даёт уверенность: её здесь знают. И глазки распахнулись без крика. А воздух в легкие уже был набран….
- Хтоооооо?
Бас получился зычный.
- Ася, не помнишь, как я тут оказался? – взлохмаченный, помятый, сутулый мужчинка был даже смешон.
- Тебя внесли, положили. Ты ж заснул в ресторане.
- А какое сегодня будет число? Утром?
- 23-е декабря.
- Фуух. Значит, всё начнется завтра!
- Переведи, - Ася пробормотала и сладко зевнула, жестом показав мужчине, торчащему посреди комнаты соляным столбом, чтобы он отвернулся.
- 25-го декабря заканчивается мой безумный год. И я – или пан или пропал.
Часы на стене показывали половину четвертого. Темнота за окнами. Снежинки мягко и тихо опускались на подоконник. Шепот казался почти криком. Эти двое разговаривали всё тише – чтобы не мешать снежной ночи навевать сон на город.
- Ты не вставай. Давай еще поспим. Если ты не выгонишь меня в ночь…
- Если замёрз, то дам плед.
Через полчаса в комнате опять слышалось тихое посапывание, в спальне – Асино, а в гостиной – Клима.
Утром они выпили по чашке кофе, и разбежались – Ася в мастерскую за починенным фотоаппаратом, Клим – домой: надо было привести себя в порядок. Из обрывочных сведений, сказанных за кофе, стало ясно: Клим ввязался год назад в конкурс только что открывшихся ресторанов, теперь год подходит к концу, и через два дня кошмарная соревновательная гонка завершится. Возможно, что ему улыбнется удача в виде передачи этого ресторана в собственность. В личной жизни всё странно – дважды был женат и столько же раз разведён. Сестра – та, которая подруга детства Аси, уехала в Польшу на ПМЖ. Квартира Клима – где-то на окраине города в лесу, в коттедже.
- А где твой муж? - уже в дверях спросил Клим, пряча глаза почему-то в разглядывание своих ботинок.
- Нету.
- Сегодня нету или …вообще?
- А у меня его и не было никогда, как говорит моя дочь.
- Это хорошо! – Клим расправил плечи и гордо шагнул на площадку.
И вот опять всё в жизни бывшей Веры Барсуковой нарушило свой ход – равномерный и уже почти привычный. Клим появился 26 декабря, влетел вечером как ураган или тайфун.
- Ася! Я победил! Понимаешь, я выиграл! Теперь это ресторан мой, плюс куча денег и шикарный пиар. И ещё: есть неделя до второго января, и я приглашаю тебя на отдых! Такой длинный-длинный уик-энд в компании меня! Поехали? Там природа замечательная, почти медвежий угол!
Асю передёрнуло так, будто током шибануло. Бедный мужчина только что светился от радости, теперь по лицу скользнуло удивление, потом разочарование, потом обида и, наконец, он лихорадочно напялил маску равнодушия.
- У тебя другие планы? Извини, я тут свалился тебе на голову. Прости….
- Ты не обижайся…. Просто один уик-энд в этом году… на майские праздники… мне сделал большую прививку от спонтанных способов отдыха.
- Нуууу… А Новый год ты встречаешь, - небольшая пауза, - в компании? Или с дочерью?
- В компании торта и вина.
- В смысле?
Клим мялся в дверях, на предложения пройти в квартиру и выпить чаю, делал отвергающий жест рукой.
- Я буду дома. Дочь с подругой на дачу уедет. Они там с детьми будут живую ёлочку во дворе наряжать.
- Таак… Найди мне такие аргументы, чтобы убедили тебя не похищать 31 декабря на несколько часов из дома. Ничего сногсшибательного не предлагаю: просто несколько часов с моими друзьями в тихом ресторане. Отказ приму только в крайнем случае.
- А отдых в лесу ты отменишь?
- Да я не смогу целую неделю спать… Поеду туда до 31 декабря на три денька… Знаешь, я даже рад, что ты не помнишь меня. Маленький и нескладный подросток с прыщами и толстой попой – вот такой я был. И из детства очень мало осталось воспоминаний … приятных. А ты – очень тёплый привет из тех лет, - короткий взгляд исподлобья, - а потом, уже после той новогодней ночи с тобой, мой единственный друг уехал в другой город. Оказалось, что я … очень одинок. Ни одной душе не был интересен такой урод как я. И парнишкой я сцепил зубы, пошёл в бассейн. Час пешком после уроков в одну сторону, плавание до изнеможения, и потом час – в обратную сторону. Мои узкие плечи стали расширяться, а попа уменьшаться. И самое главное – я стал уважать себя! А ты была тем самым первым звоночком, который заставил меня встать с дивана. Мне безумно хотелось тебя утешить и успокоить, когда ты… там… рыдала… Ну, я пошёл.
Заперев дверь за гостем, Вознесенская задумалась. Неужели тогда этот мальчишка впервые влюбился? Что там было, в ту ночь – уже не узнать толком…
А Новый год сверкал мишурой и утомлял утренниками на работе, очередями за всем - в магазинах, и навязыванием праздника везде, даже в туалетах на рынке, - с тобой в кабинке оказывался Дед Мороз, приклеенный на дверь!
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2019/01/04/792
ю