Плохие девчонки. Глава первая. Деревня

Виктор Слободчиков
Настроение менялось как погода в облачный ветреный день. Яна ощутила, что ей всё больше нравиться в этой глуши. Дачи среди заросших сорняками огородов, пустырей, картофельных делянок напомнили детство на окраине Новосибирска. Трава по пояс, покосившиеся сарайчики, завалившиеся, переплетённые хмелем заборы – всё это уже было когда-то.
Дом на Придорожной улице, как и большинство здешних домов, утопал в зелени кустов и деревьев. Облезлые стены, обитые снаружи тарной дощечкой, когда-то были покрашены в тёмно-коричневый цвет; в окне второго этажа шевелились выцветшие шторы на сквозняке – окно было с трещиной.
Прямоугольный, слегка вытянутый участок за домом был сильно запущен. Все грядки, точнее то, что от них осталось, заросли сорняками выше пояса. Огромная старая рябина, тянувшаяся к солнцу из-за дома, образовала естественный навес; в её тени росла молодая ирга. Игра света и тени, запах спелых трав – хорошо бы здесь поваляться с книгой, подремать. Заросли малины, смородины, шиповника полностью закрывали участок со всех сторон; соседские дачи только угадывались сквозь просветы в зелени. Яна мысленно наметила полянку под рябиной, где можно будет загорать неглиже, если конечно подруга приедет одна, без молодого человека.   

К Лёше, молодому человеку Инны, Яна относилась ровно, пригласила их вместе на всякий случай. Парень всегда пригодился бы в таком запущенном месте. Работы  много: дрова и вода требуют мужской силы. Да и жутко, наверное, ночью.
Правда, Мария Ивановна говорит, что ей одной не страшно ночевать - она привыкла.

…Бом! Раздался одиночный удар колокола со стороны дачи соседки. Чтобы это значило?
Надо зайти к ней за ключами, поговорить. Яна с трудом открыла решётчатые ворота, заплетённые повиликой, и загнала свою «Ниву» во двор.

- Ну вот, Яночка, теперь ты хозяйка. Надеюсь, тебе понравится здесь. Электричества нет, вода в колодце, зато какая тишина, воздух! Я иногда по 2-3 часа сплю и не устаю весь день. Прошлой ночью не спалось: вышла в огород – луна светит ярко, хоть картошку окучивай. Романтично, - Мария Ивановна задумчиво улыбнулась.
- А что телефон мобильный тут нигде не берёт? – спросила Яна.
- Ну почему нигде? Видишь, у меня лестница на чердак приставлена к дому? Там на последних ступеньках я и звоню, если что. Сын у меня горючее привозит для генератора, продукты, всякие мелочи. Днём я генератор редко завожу, а вот вечером часов в семь-восемь телевизор иногда посмотреть хочется. Услышишь, генератор тарахтит в сарае – значит  дома я. Заходи.
Яна с удовольствием оглядела аккуратный домик соседки, увитый девичьим виноградом до самого чердачного окна. «И мне надо будет также обсадить дачу»

- Приедет вечером подруга - приходите в гости чай пить. У меня вишнёвая наливочка есть, телевизор посмотрим, поболтаем.
- Она возможно не одна приедет - с парнем.
- Все и приходите, если что. Я к реке дорогу покажу; до Оби тут километра два через лес. Черника есть, грибы. Есть ещё старая дорога через кладбище – немного короче, но там жутковато даже днём. Я там не хожу и вам не советую…
- А что за колокол я слышала? Это у вас?
- Да. Я звонила. Вот он на летней кухне висит, - Мария Ивановна махнула рукой в сторону открытой веранды. – Это я так Пашу вызываю: мальчишка тут у меня соседский - помогает по хозяйству. Он из многодетной семьи, живут в Сузуне, а дом  здесь был у его бабушки. Бабушка умерла, дом сгорел, а мальчишка каждое лето здесь по привычке; то у меня ночует на чердаке, то в шалаше на реке. Я в колокол звякну, если рядом - придёт. Руки у него золотые: и дров нарубить, и калитку починить, и даже с проводкой может разобраться, несмотря на свои годы. Он меня рыбой снабжает, грибами, а его кормлю, когда удаётся за стол усадить.
Соседке явно хотелось поговорить.
- У нас вокруг много участков брошенных; ягоды там сами растут без прополки и полива. Бывает, по грядкам пройдёшься - ведро клубники наберёшь. А про малину - смородину и говорить нечего. И жимолость есть по весне, и вишня зреет; ирга,  яблочки, слива. Своего можно не выращивать, разве что сама захочешь. Тут в чём интерес: пройдёшься по участкам, кусты раздвинешь, а там слива цветёт! Или малина какая-нибудь необыкновенная – жёлтая. Я недавно делянку садовой земляники нашла в траве, а ведь не один год мимо ходила. Всё брошено, никому не нужно. Я тебе покажу, где что собрать можно.
- А людей в посёлке много?
- Нет. На сто двадцать домов приезжают человек пять-шесть. Пожилые да пенсионеры. Мужики рыбачат, картошку сажают. Женщины огородничают; Пелагея кур завела. Услышишь кукареку – это у неё. Но видимся не часто, все разбросаны по разным концам.

- Чем собираешься заняться, Ян? – спросила соседка. – Советую: начни с воды. Проверь, какая у вас в колодце вода – понюхай. Если затхлая – не пей и даже не кипяти. Лучше у меня насосом накачаешь. А кипятить чай есть на чём?
- Привезла плитку с газовыми баллончиками.
- Молодец. И проверь дрова. Если что, я скажу - Паша нарубит. Я вас познакомлю. Он парень хороший, отзывчивый, и поправить забор запросто сможет.
- Ладно. Я пока сама осмотрюсь, а там видно будет.

Яна открыла дом и почувствовала приятную прохладу, что обычно сохраняется в деревянных строениях даже в жаркие дни. Посудный шкаф, стол, шифоньер – всё старое, ещё советское, всё в пыли. Главное - всё в более-менее порядке: ничего не разбросано, посуда в серванте чистая, самовар и керосиновая лампа стоят, по-видимому, на своих местах, где и обычно стояли годами. Дрова у печки лежат аккуратной поленницей. Только пыль везде.
Надо бы подмести пол. Или чай попить сначала? ...Ах, да, ещё ведь второй этаж. По деревянной лесенке без перил Яна поднялась к квадратному люку на потолке; люк открылся с лёгким скрипом.
Сильно пахнуло пылью и ещё чем-то знакомым. В почти квадратной комнате три стены представляли собой ряды самодельных книжных полок, сверху донизу забитых старыми книгами, журналами, какими-то подшивками. У четвёртой стены стоял низенький двуспальный топчан и небольшая тумбочка, накрытая покрывалом; рядом на полу подсвечник, чистая пепельница, бинокль и стопка старых общих тетрадей.
Яна задумчиво полистала тетрадь из стопки. Это были старые студенческие конспекты с какими-то расчётами, с рисунками каких-то растений. Написано неразборчиво.

После чая Яна занялась уборкой. Пока протирала пыль, обратила внимание на картину, чем-то смущавшую её с первых минут пребывания в доме. Знакомый с детства  сюжет, полный тоски и одиночества – «Алёнушка» Васнецова. Зачем она здесь?..
Бывший хозяин Сергей Валентинович жил в доме один; эта репродукция - неужели она не случайна - символ его одиночества...
Яну притягивало одиночество, теперь, может быть, больше чем когда-либо, но она верила, что это не её, это пройдёт, нужно только немного отдохнуть от людей. Картину надо будет снять!
Часа два она протирала мебель, подметала, мыла полы в доме. Потом вынесла матрасы, и покрывала, развесила на заборе и на верёвках; почувствовала, как изменилась погода. Ветер утих, стало теплее, запищали комары.

Вечерело. У Марии Ивановны звякнул колокол к ужину. Яна услышала треск разжигаемого костра, столб дыма поднимался во дворе соседки.
Яна вспомнила, что нужно позвонить подруге: приедет сегодня или нет? Но телефон не брал даже со второго этажа; значит нужно идти к соседке – дом Марии Ивановны стоял чуть выше. Спросив разрешение, Яна влезла на лестницу к чердачному окну, откуда слабо пахло вяленой рыбой. В темноте чердака мелькнуло заспанное лицо мальчишки подростка – наверное, это и был Паша. Яна машинально кивнула ему, прижимая телефон к уху.
Инна долго не брала трубку, а потом взяла и сразу огорошила: сегодня не приеду, рассказывать некогда, завтра к вечеру – обязательно.
Яна расстроилась. Инна была не просто любимой подругой: она была опорой, как бы старшей сестрой, источником оптимизма и жизнелюбия. Рядом с ней любые проблемы становились преодолимыми. Казалось, что Инна знает ответы на все вопросы и никакие жизненные невзгоды не могут привести её в замешательство, тем более сломать, или хотя бы надолго расстроить. Мужчины побаивались её не по-женски твёрдого характера. В личной жизни Инне не везло - она рассталась с двумя мужьями, не перешагнув тридцатилетний рубеж.  Был у неё и ребёнок - мальчик от первого брака шести лет. Яна была ему крестной.

Яна давно не видела Ваню. Вспомнила, как шесть лет назад с завистью смотрела на подругу, кормящую младенца полной грудью. Что она испытывает?
Инна поняла её взгляд по своему: «Хочешь попробовать?»
Дома никого не было, молодая мамочка предложила подруге подсунуть свою грудь крестнику. Яна решилась: скинула блузку, лифчик, обмыла сосок и… Малыш, соснув раза два, выплюнул, громко и обиженно заплакал.
- Зато теперь ты настоящая крестная мать! – сказала подруга.

Первую ночь придётся коротать одной, без света, в этом глухом месте.
Мария Ивановна  предложила ночевать у нее, если страшно, но Яна отказалась. Согласилась только поужинать вместе. Давно она не сидела у костра; костёр манил запахом, теплом и бодрым треском. Яна сходила за своими припасами, несмотря на возражения соседки, принесла колбасу, пирожки и сырники.
Спустился с чердака Паша, Мария Ивановна представила его Яне и тут же предложила:
- Ты бы Паша, помог нашей соседке: дров нарубить или воды натаскать в баню, забор ей надо поправить, да и траву может покосить. У меня косилка  бензиновая, мощная.
- Ладно, ладно, Марья Ивановна, я потом если что, я сначала сама осмотрюсь.
- Да я не против, только скажите, - ломающимся баском подал голос Павлик.

У костра всё кажется аппетитней – для тех, кто редко сидит у огня. Яна ела с удовольствием, нахваливала соседку, которая тактично подкладывала ей в миску разогретые куски баранины, лобио и домашнюю аджику. Мария Ивановна рассказывала про дачный посёлок.
- Здесь ведь деревня была. Она неперспективной оказалась, а потом тут и дачи стали организовывать. Хотели и воду проводить, и электричество, и дорогу строить, да тоже как-то не срасталось: место несчастливое.
- А вы в деревне этой жили, да?
- Нет, бабушка моя жила. А мы жили в семи километрах отсюда, в Вантеевке. А здесь деревня называлась Лушники. У меня тут подруги жили рядом с бабушкой: Галя и Настя.
Я даже на каникулы зимние к ним на лыжах ходила в хорошую погоду. Дорога всё полями, да перелесками – сейчас от них мало что осталось. Иду, бывало, с утра: солнце сияет, снег белый слепит, небо голубое-голубое и ни облачка, а впереди перелески заиндевелые в кружеве морозном – как в сказке. А ещё бывало: из лушниковских труб дымки поднимаются в самое небо – далеко видать. Будто с неба кто-то верёвки бросил. Красота такая, что хочется петь. И ведь вижу это каждый год, но каждый раз радость. Я иду не торопясь, лыжи у меня не беговые, а широкие, промысловые - от деда достались. Специально их надевала, чтобы где-то и по глубокому снегу пройтись. Идти всего час, или чуть больше, а я смотрю по сторонам, любуюсь; часа за два добиралась. Подруги меня ещё и отругают: где, мол, бродишь, радиопередача начинается.
Мы договаривались вместе слушать «Театр у микрофона». Пили чай с калиной, с пирожками, и спорили часами. Летом вообще тут неделями жили, у Настиных родителей на огороде шалаш строили… 
- А кладбище тут откуда? От деревни осталась?
- Да, лушниковское это было кладбище. Тут и бабушка моя схоронена, но могилу не могу найти. С Пашей ходили, искали – даже днём там жутковато. С Пелагеей ходили - всё заросло, ничего не найти.
- А что ж там такого жуткого?
- Как деревни не стало, кладбище заросло. Кто-то перезахоронил своих родных, а кто-то ходил как мы, но всё реже. Потом там овраг размыло с правой стороны и могилки  стали заваливаться  прямо в овраг. Паша кости там видел на дне: доски, кости, черепа. А раньше ведь по оврагу почти до самой Оби ходил, да? Теперь не ходишь?..
- Не-а, - Паша передернул плечами.
- Мы в детстве с ребятишками на лыжах по дну оврага катались; почти до самой реки спускались, с поворотами. Катишься не быстро, уклон там небольшой, но зато долго. Здорово было. А сейчас овраг размыло, он шире стал и глубже.

Стало темнеть. Паша засобирался на ночную рыбалку. Мария Ивановна продолжила.
- Ну, кости костями, а на кладбище птицы петь перестали. Пелагея заметила, когда мы могилки искали. Пискнет раз какая-нибудь пичуга и всё. Не так обычно в лесу птицы поют. А ещё ходим мы среди травы, среди могил, а в уши будто шепчет кто-то неразборчиво. Ну мы бросили поиски, и домой побежали.
Мария Ивановна замолчала. Яне показалось, что Паша тоже хочет что-то сказать, но не решается.
- Вообще я в чудеса не очень-то верю, может это ветер нам в уши дул? Мы ведь потом с Пашей ходили, и ничего такого вроде уже не было.
Паша, молча собрав удочки, ушёл к реке.