Богуся вставала рано, последние звёздочки успевала до зари сосчитать. Да и как тут не встать, когда ласточки ещё раньше просыпались. Слепили гнездо под стрехой, над окошком, все засветло улетят, а одна чудная - усядется на покосившейся телеграфной опоре, и ну чурлить круговой трещоткой, какой уж тут сон….
В хате не было привычных городских удобств. Ведро холодной криничной воды на лаве, старый чугунный рукомойник и домотканый серый рушник на гвоздике. Умоешь глаза такой водой - зарю не проспишь.
И была у Богуси мечта, хоть разочек подержать в руках ласточку. Каких только зёрнышек она не посыпала под оконцем, какой только крупой не приманивала, даже манку с вареньем на подоконнике оставляла, всё напрасно. Носятся над оконцем, нет им в том никакой заманухи.
- Чудная ты у меня внука, да разве словить ластёну? Никогда она на землю не опускается, не садится. Налету живёт. Да и нельзя за ними охотиться, кто поймает - рябеньким будет.
- Почему рябеньким?
-Видишь, у наших-то деревенских, красные пятнышки на грудке есть, у городских отметин таких не найти, а всё потому, что когда-то давно, не только тебе поймать её захотелось. Да только слишком сильной хватка у человека оказалась, загубил касатку, с тех пор родинка на грудке - это её награда, а поймавшему своего пятна ничем не смыть.
Так и закончилась бы эта история, но на следующее лето Богуся успела о ней забыть. Прилетевших ласточек стало больше, теперь они лепили гнёзда не только под стрехой, но и в старом гумне, залетая туда через два крохотных отверстия под самым коньком крыши.
Стоял конец июля и гумно было почти доверху забито сеном. Теперь, забравшись наверх, можно было коснуться гнезда рукой...Уже появились первые птенцы, они громко цвиркали, когда прилетали родители, наперебой высовываясь из гнезда, и опять затихали, терпеливо, но всё же иногда тихонько, с щебетком давали о себе знать: «Мы здесь, мы здесь, мы хотим есть...»
Птенцы росли быстро, вдогонку нашему короткому лету, и уже вскоре на проводах появились первые желторотые вылетки. Каждое утро Богуся притаившись наблюдала, как ловко птенцы сделав пару кругов под крышей гумна, с разгону, не задев крохотного отверстия, вылетали на волю.
И только один чудак садился на край летка и пел, видимо досталась ему эта песенка по наследству...Чурлит себе, радуется тёплому деньку, куда спешить?
Богуся и сама не поняла, как он у неё в руках оказался, птенец пикнул пронзительно и, затих...
- Батюшки мои! Поймала таки ластёнка! Что же ты пострелёнок мой, непоседа! Отпущай! Да бегом к родничку лицо умывать!
Богуся успела только скоренько, напоследок, головки губами коснуться, и подбросив как могла выше, отпустила.
Нет, не стала внука рябенькой, видимо мечта - не охота... Да и как всё случилось, разве смочь вспомнить теперь, когда нет уж ни старого гумна, ни бабушки.
Но когда утром прихватывало сердце, Богуся помнила, что вот так же, вдогонку скоротечности жизни, она слушала когда-то у себя в ладошках стук быстрого, никогда не сдающегося комочка...
Фото - автора.