Не сплю я вечность и царапаю ландшафты, что потоком огненной кентавров иссякают зов вибрации диаграммы.
Меня не спасти, да и нужно ли это тогда, когда на "износ" ты себя всем даёшь каждому миру пигмента рассвета субстрат ?
Я - это мир, не такой, как нас всех окуляра тревожит, судьба этой грива коней всем возводит угрозы.
Квадраты Малевича - дом в "пустоте" этой грани сквозь всплески страданий, и ноктюрн Маяковского мне на вахте свечением экспрессии навечно сияет:
"У прочих знаю сердца дом я. Оно в груди - любому известно !
На мне ж сошла с ума анатомия. Сплошное сердце - гудит повсеместно".
Пора, время вновь меня гладью воздушной уносит, и скоро нам всем предстоит сделать выбора космоса осень.
Похоронен я заживо был на поместье своём в мире "солнечной грани", где провёл все эти одиночества серости грустной парада созданий.
Написал я бесчисленные "оды" и смотрел с каждым днём на закат этой вечности странствий узоры, в которых и видел портрет - отражение, меня и любви моей зимнего спутника грозы презирающей мгла озарение.
Внутри снова "голос", он шепчет мне тихо в ночи звуки плазмы, что показали мне путь сквозь суждения прозы октавы:
"оглянись ты вокруг - посмотри сквозь все эти грани: этот мир давно уж покоится на руинах твоей ископаемой стали".
И сидел я так годы, наблюдал и стремился открыть в себе этот "огонь" от костра берегов аксиомы, чтобы зажечь свет полярной звезды вдалеке водопадов гравюры исходы.
И понял я сквозь горечь мансарды страданий - этот мир будет жить лишь тогда, когда верим мы в смысл всех этой стихии восстаний.