(Документальный рассказ)
Мир перевернулся. Закревские жили на острове, что образовался в городской черте. В центр идти боялись: там стояла виселица. А по улицам, Дзержинского и Володарского, как тени, блуждали люди с желтыми звездами на одежде…
Во дворе орудовали пришельцы – люди в форме: резали на части и обсмаливали на костре говяжьи туши…
Я вспомнил историю Марии Закревской – жительницы Лепеля, когда читал дневник партизанского отряда номер три. Виселица предназначалась для тех, кто служил в этом отряде. Пришельцы называли их "бандитами".
Дневник - из Национального архива Республики Беларусь. В нем ничего лишнего, только результат.
Отряд был образован из жителей окрестных деревень и подчинялся Лепельской партизанской бригаде, разукрупненной из соединения «Дубова» (по имени командира Федора Дубровского, уроженца Витебской области).
Записи начинаются с 1 июля 1943 года. Самый разгар войны, уже понятно: кто есть кто. В этот день отряд совершает марш-бросок - двигается в пойму широкой Березины, похоронившей в свое время французские завоевательные орды.
Партизаны направляются в деревню Медведовка, что на севере березинских окоемов. Но посланная туда разведка докладывает: была обстреляна. Повторный наряд под командованием командира отделения Суворова возвращается с разъяснением. Оказывается, в предыдущий раз группа напоролась на врага, который в количестве 25-30 человек обирал крестьян – запасался продуктами.
Партизаны не стали новым испытанием для обездоленных, и проследовали дальше. 6 июля, в 20.00, они расположились у озера Плавно, на Воловой Горе, а точнее, «в лесу на хуторе Моряново», в 3-х километрах от деревни. До них здесь орудовали немцы, рыскали все с той же целью – запастись едой.
Заботы лесных обитателей сразу же сместились в область пропитания: где брать продукты?
На следующий день одна из групп изучает ближайшие населенные пункты - Гадивлю, Стайск, Черницу, Ворошилово. «Пока спокойно… Немцев не было с тех пор, как уехала карательная экспедиция». Повезло: добыли «5 телок и 2 овцы». А вот в противоположной стороне – в Затеклясье, «ничего не заготовлено», и вообще, там не обнаружено ни одного жителя.
Бедные крестьяне! Деревни подвергались опустошительным набегам. Люди вынуждены были кормить и своих, партизан, и отдавать часть продуктов завоевателям.
Рассказывает Галина Азарёнок (со слов матери): «Заходит немец: «Матка, яйко!» «Что ты, паночек, ничего не осталось…» Он туда-сюда, шарит везде, и запускает руку в ведро с золой. Разгребает и вытаскивает со дна целенькое яйцо. Показывает и улыбается: нашел! А хозяйка огорченно разводит руками: «Значит, твоё…»
Марию Закревскую спасал от голода отец: «У нас был бочоночек с солью, так отец брал щепотку и ходил по деревням, обменивал на жито, потом зёрна толкли…», - рассказывала она. В ближайшие деревни - Забоенье и Черноручье он не заглядывал - в промежутке между этими селениями было расстрельное место, куда увозили "бандитов" и людей с желтыми шестиконечными звездами...
Обстановка - безрадостная, ресурсы к середине войны исчерпаны, а ей конца не видно. "Скота и хлеба нету", припасено только 20 фунтов соли, - отмечал отрядный писарь 9 июля. Принято решение – отправить заготовительную группу в соседний, Ушачский, район.
Власть партизанской зоны, а центр находился в Ушачи, принимала меры, чтобы не сидеть на шее у крестьян. Зона охватывала территорию площадью 3245 квадратных километров, 1220 населенных пунктов, более 80 тысяч жителей, и будущее строилось по коллективному подобию. Туда стремились даже попасть - из городов. Подобная участь постигла, например, Александра Литвина. Его семья проживала в Витебске, но дом разбомбили, и мать, взяв за руку шестилетнего сына, пошла искать пристанище в партизанской республике. Там распахивали бывшие колхозные поля, выращивали хлеб, собирали урожай, несмотря на обстрелы. Противники фашистского режима занимали круговую оборону протяженностью 230 километров.
Третий отряд дислоцировался на периферии, где четко выраженных границ не было. Его задачей было держать под контролем ближайшие военно-транспортные дороги – Березинский и Борисовский большаки, и не давать противнику распространять свое влияние. Горело желание освободить также Лепель.
8 июля в расположение пожаловали «гости» - выяснить намерения отряда. «Сегодня утром пришла в дер. Волова Гора женщина из дер. Городец». Женщина назвалась Войткевич Вандой Фрицевной. Видимо, ее ожидали, действовала информационная связь. «Как выяснилось, эта женщина пришла по заданию немцев… Расстреляна», - подвел итог дня хроникер.
Коробит, конечно, жестокая реальность. Но горький опыт военных событий заставлял поступать именно так. Виселица на городской площади была наглядным уроком. Враг был агрессивный: расслабишься, и - расплатишься, жизнью. «Не соблюдаются элементарные правила конспирации», - бил тревогу СМЕРШ в 1943 году. И приводил конкретные примеры: «В дер. Дмитровщина Полоцкого района по воскресеньям действует стихийно возникший сельский рынок», куда стекаются жители окрестных деревень и «даже из Полоцка». «Здесь же встречаются со своими агентами партизанские разведчики, получают от них сведения, выдают вознаграждения и инструктируют… Все это проводится совершенно открыто…» Далее представитель СМЕРШа волновался за судьбу разведчицы Ларисы, которая работала в Полоцкой комендатуре и называлась в числе партизанских «перекупщиков». В обоснование своей тревоги составитель донесения акцентировал внимание на «убойных» аргументах: в течение лета 1943 года были арестованы и расстреляны партизанские разведчицы Климович Мария, 26 лет, секретарь Полоцкого лазарета, Мария Ивановна (фамилия не установлена), 35 лет, проживавшая в г. Полоцк по переулку Фрунзе, 14 и другие».
Далеко ходить не надо. В моей деревне люди до сих пор вспоминают Проску – Прасковью, девушку 17 лет, замученную. Кто-то донес, что она связная партизан. Ее видели в Лепельской тюрьме, жестоко избитой. «Вся синяя, сидела на корточках, прислонившись к стене… Потом увели… То ли расстреляли, то ли еще что…» (из свидетельств жителей, заключенных вместе с ней в камеру после очередного карательного налета).
9 июля отряд проявил себя: вывел из строя сразу четыре моста на дороге Лепель – Бегомль: два сжег, а два взорвал. Покоя вам не будет!
Подрывались основы снабжения оккупационных войск. Окрестный мир застыл в напряжении: что будет дальше?
На пути к Лепелю располагалась Площадка – угол между изгибами двух рек: Берещи и Эссы. Оккупационная власть создала кордон - разместила там крупный гарнизон. По некоторым сведениям, численность его, в отдельные времена, достигала 100 человек.
Противники не спускали друг с друга глаз. 10 июля сразу целый взвод третьего отряда сидел в засаде, чтобы выловить немцев с Площадки. «Никто не появился...» 13 июля – повторная ловушка. И снова впустую. 17 июля группу повел комиссар Маркин. И снова – ничего: ссылка на то, что в окрестностях «целый день работало местное население по вырубке леса».
Площадка располагалось поблизости от обжитых деревень, окруженных лесом. В предвоенное время в построенном здании жили строители нового шоссе на Минск. К лету 43-го размещенный там гарнизон уже особой роли не играл, так как движение на Минск было блокировано. Но немцы упрямо держались за нее.
Поначалу охрану несли украинские националисты. Однако через полтора года они пост покинули – не посчитали за честь воевать с местным населением. «В декабре их собрали в Могилёве (по месту дислокации штаба Бах-Зелевского, прямого начальника), и первыми группами отправили рядовых, потом - офицеров, самый последний уехал 5 января 1943 года», - сообщает историк Андрей Барановский.
Кто заменил украинцев, пока неизвестно. В июльских отчетах присутствуют «немцы». Однако тогда было принято всех оккупантов так именовать, в том числе и пособников. Возможно, это были националистически настроенные белорусы (были и такие), а может быть, представители русского офицерского полка Гиль-Родионова...
Засады повторялись чуть ли не каждый день.
18 июля группу (21 человек) повел начальник штаба Ткач. Сутки сидели. А результат – невероятный: пока они блокировали с юга, «10 немцев» (так в отчете) вечером того же дня спокойно перебазировались, прошли в Городец. Более того, «разведка доложила, что они почти каждый день приезжают…»
А 3 августа очередная по счету, одиннадцатая, засада обернулась курьезом. Людей из леса, сидевших в западне на дороге в Свядицу, обнаружили местные жители. «Решили сменить место, но наткнулись на немцев; перестрелка безрезультатна».
Что же происходило? Как это понимать?
Объяснение простое. Лесные обитатели не хотели провоцировать столкновение. Со всех сторон Площадку окружали деревни: Вилы, Веребки, Рудня. И партизаны старались отодвинуть развязку. Она могла закончиться примером Хатыни.
Здесь уместно вспомнить эпизод, рассказанный моими земляками. В Веребках находился кто-то из отряда, когда на дороге показалась телега с оккупантами. Боец схватил автомат и полоснул очередью. Конская упряжка вывернула, а из повозки выпал человек в полицейской форме. Деревенцы бросились его спасать, тот лежал, зарывшись в речной ил, был ранен. Его подняли и отвели на Площадку…
Партизаны настойчиво искали выход из положения, изучали другие подходы. 22 июля разведка со старшим группы Лагошко побывала на западном направлении, в районе Стай: нет ли туда доступа?
Конечно, долго так продолжаться не могло. В один из напряженных предосенних дней Прусский, установив пулемет на телегу, спокойно въезжал в Веребки, когда навстречу ему прогрохотала автоматная очередь, и на улице замелькали серые фигурки. Это уже была засада с противоположной стороны.
Что же изменилось?
Коротенькая запись за 6 сентября: «в Лепель прибыла народная армия». И тогда же зафиксировано, что на Площадке расположились «27 добровольцев, из них 4 немца».
Кто это?
Прибыла Российская освободительная народная армия (РОНА). Их еще называли «каминцами» (по имени предводителя Бронислава Каминского, гитлеровского приспешника).
На словах Бронислав Каминский пытался создать так называемую Лепельскую республику – административное управление, подотчетное Берлину. Отчего его подопечных называли «народниками». Это они смалили туши коров и свиней во дворе Закревских. По некоторым подсчетам, численность «народной» армии, вместе с семьями, достигала 80 тысяч человек!
Неужели у «народной» армии были шансы?
По понятиям предводителя, да. Сталинское верховье натворило бед. Сейчас подсчитано, что в период репрессий было расстреляно 60 тысяч белорусов - по приказам НКВД, которое возглавлял кровавый палач Берман. Трудно в это поверить. Правда, назвать сталинских «опричников» людьми язык не поворачивается.
«Каминцы» выглядели тоже пострадавшими. Их так называемое «Локотское самоуправление» в Брянской области перестало существовать под напором Красной армии, и они бежали на Запад, предчувствуя гибель.
И Беларусь могла их спасти?
Шансов у Каминского не было. Никаких. Здесь уже действовала народная республика – Ушачско-Лепельская, хранившая традиции предков: непокорность. Партизаны действовали против давления, защищали народ - независимо от национальности и вероисповедания, без упования на жестокость. Вскоре Лепельская бригада разрослась до 11 отрядов, включала артиллерийский дивизион и кавалерийский эскадрон. Люди единились духовно, политика истребления была им чужда. Записываться в гитлеровские пособники не хотели и не шли. Вот что рассказывала о своем брате жительница Веребок - Миронович:
«Брат был высокий, здоровый, и за ним прибыли. Идут к нам, немцы, с переводчиком. А брат учуял, и шусть из хаты.
Заходят.
- Где Иван?
- Да тут был…
А собака – здоровенная овчарка – лапы на стол, и вынюхивает… Дети маленькие как заголосят…
Он всё понял…»
«Народники» пытались расположить к себе население, начали укреплять гарнизоны, надеясь на содействие. Так, разведка, посланная к Городцу, установила, что здание, где расположились 30 человек, «обнесено в два ряда брёвнами, три патруля контролируют улицы». Однако «секретов не выставляют», - записано с удивлением.
И начало встречи было обнадеживающим: в один из трех сентябрьских дней, между 28-м и 30-е сентября, в третий отряд «перешло добровольно из Лепеля, от Каминского и из Городца …17 человек с вооружением: 16 винтовок, 1 ППШ, 500 патронов».
В октябре переходы продолжились: «прибыли три человека из Лепеля, с оружием»; «перешел один доброволец из гарнизона Городец, с русской винтовкой».
Берлин такое положение не устраивало. Вот что сообщалось в агентурной сводке за 1 декабря 1943 года: «усилен контроль за солдатами и офицерами РОНА». Бронислав Каминский, выслуживаясь перед фашистами, начал расправляться со своими подопечными – с теми, у кого были другие намерения.
Боясь прямых контактов, оккупанты задействовали авиацию. 12-го октября налетели самолеты, сбросили зажигательные бомбы. Сгорели два деревенских дома, ранены двое из крестьян. Четыре налета - на Свядицу: кто-то донес, что туда переместился отряд.
Осенью настал решительный момент – взять Лепель! Штурмом овладеть «каминским гнездом»!
Это произошло 24 октября. Удар наносился с позиций третьего отряда, как раз оттуда: из-под Площадки. Судя по всему, партизаны были уверены, что гарнизон не ударит в спину. Для видимости его обстреляли.
Основной бой развернулся за райцентр. «Стрельба была сильная, - вспоминала Мария Закревская. - После схватки начались проверки. К нам зашел патруль, старший подергал отца за бороду – старый!» А народника, что смалил туши, арестовали – оказался помощником лесных мстителей.
Но Лепель партизаны взять не смогли: не сумели скоординировать действия, «каминцы» сумели отбиться. «Мы отошли на исходный рубеж», - зафиксировал дневник.
Проигрыш? Нет. Попытка добить "осиное гнездо" обернулась удачей. «Добровольцы» с Площадки, взбунтовавшись, сожгли укрепленный редут и перебрались в лес.
Так завершился первый этап деятельности третьего партизанского отряда под руководством Сальникова. Совсем по-другому протекали события в последующем, они носили ожесточенный и кровавый характер. Но это тема другого исследования…
04.01/19