Она резала губы и выдавливала из них кровь. Бабушка. Когда была молодая. Все говорили: ого, такие красивые полные губы, а она резала их и выдавлила, когда никто не видит. Из-за этого губы становились только полнее, грубее и толще. Со внутренней стороны губ шрам на шраме, свежий на старом. Красивые были губы. И задница большая.
Старшая сестра лежала больная на кровати, пыталась отвлечь мать. Высокая худая мать рядом с ней, в руках мерный стаканчик.
- Рот открой.
- Мама, посмотри в окно, какие яркие листья.
- Открой ротик, будь послушной.
- Я вижу облака, очень быстрые. Смотри.
Мать не отворачивалась к окну, не отвлекалась.
Тогда старшая сестра увидела, как средняя сестра наматывает младшей сестре на шею прыгалки и тянет за ручки в разные стороны.
- Мама, она ее сейчас задушит, - сказала старшая сестра.
- Выпей лекарство, - ответила мать, не оборачиваясь.
- Мама, она ее душит, - старшая видела, как лицо младшей краснеет, пальцы обхватывают горло, тугую обмотку резиновых прыгалок.
- Мне больно, - прохрипела младшая, глядя на среднюю овечьими глазенками.
- Потерпи, так и должно быть, - ответила средняя.
Мать обернулась тогда уже.
Раньше отец был борцом и чемпионом, рукопашником и ногами махал тоже. Среднюю дочь он научил драться со всеми и с радостью. Имея радость в драке и от предвкушения драки, не имеешь никакого страха. Противники всегда это чувствуют. В младшей таланта к дракам не обнаружилось, тогда отец научил ее чуть что кусать обидчика.
Чему-то и старшую научил тоже, соответственно талантам, а потом умер.
Дед был злой. Дети любили Филю, таскали еду ему, питье, а приносили домой на себе шерсть и блох. Дед убил Филю, но после этого нога у деда начала воспаляться и гнить, а один глаз заволокло белой пленкой, как облаком. Однажды чужой мальчик прибежал в крови и постучал в ворота. Ябеда. Жаловаться. Средняя из сестер ударила его ногой в голову.
Дед открыл ему.
«А что твоя голова делала рядом с ее ногой?!» - заорал дел, и мальчик тогда убежал.
Отец снится теперь, и вообще покойники. Видела вырытые могилы во сне вдоль дороги и в них сидят покойнички, будто только что проснувшиеся, откинувшие травяные одеяла.
Отец снится на кладбище, не выходит за оградку. Сидит в могиле и рисует эскизы. Рисует, рисует, и эскизы сразу материальный вид приобретают и встают вокруг него, как бесплотные призраки, полупрозрачные.