Глава 5.
Рано утром, когда дети сладко спали, Ася решилась позвонить дочери. Рассказала о неприятности, что случилось с Кристой.
- Я приеду завтра, - услышала краткий ответ.
Как выглядит дочь, обновлённая Ася Вознесенская видела на фотографиях в интернете. Но это так ненадёжно, если честно. Придётся ждать приезда неизвестно кого…
Очень страшно было ожидать пробуждения ребёнка, которому наверняка ещё очень больно, да и все эти пластыри радости не добавляют, наверняка…. Но девочка проснулась спокойная на удивление, и, поскольку, ей было бы сложно и больно широко открывать рот для ложки, то Ася сделала ей кисель на завтрак. И раненая выпила его через трубочку. Не плакала, не жаловалась, молчала и смотрела в окно… шестилетняя кроха! Макар спал почти до полудня, а после тоже не проявлял к сестрёнке и её беде интереса. Макар сосредоточенно перекладывал с места на место мелки, которыми можно рисовать на огромных листах. Рисовать малыш не умел, а мелки ему нравились. Что-то было неправильное в таком всеобщем молчании и игнорировании неприятностей маленькой девочки. Ася пыталась поймать мысль, которая тревожила. Но не получалось. На улице вовсю лупил июльский дождь, поэтому прогулок никаких не предполагалось. Послонявшись по квартире два часа, женщина села на пол.
- Кристина, давай поможем Макару научиться рисовать.
Девочка помотала головой, но не перестала смотреть в окно.
«Ой! Они просто не … умеют сочувствовать, сопереживать и жалеть другого!» - мысль пронзила Асю как стрела. Ну, конечно! Ведь детство у них при няньках, а не при маме. Яркое воспоминание развернуло киноэкран в памяти: шестилетняя Вера Барсукова так спешила из садика к братику и маме, что калиткой прищемила пальцы. Братик дул на маленькие распухшие пальчики, и в глазах стояли слёзы. А мама вечером долго-долго гладила по спинке дочку, рассказывая сказку. И это участие будто боль снимало. А ведь ничего особенного… Просто семья. Просто любящие друг друга люди. Папа потом в садик сходил и что-то там сделал с калиткой, чтобы больше никто не попался в такую западню.
«Этого не может быть… Хотя…Да и вообще… Меня не волнует судьба этих детей», - попыталась убедить себя новоиспечённая бабуля. И сама почувствовала, как нелепо и жестоко подумались эти слова. Теперь она – бабушка (бррр…. слово-то какое пенсионерское!) этих детей. Это её семья, и та, которая скоро приедет – её дочь. Боже, как страшно.
Звонок в дверь застал Асю в коридоре. Как раз у входной двери с мокрой половой тряпкой – она протирала пол. Смахнув с лица спутанные волосы, отворила. Сердце в груди колотилось то ли от физической нагрузки, то ли от страха.
- Ма, возьми сумку. Блин, как льёт-то, а?! Три шага от машины, а вся вымокла!
«Красивая фигура!» - царапнуло женское самолюбие быстрое наблюдение. С волос стекала вода, от босоножек вбежавшей женщины уже образовалась лужа, но молодостью и свежестью так и засияла вся прихожая. Широкие многоцветные штаны как шаровары, а сверху только топик отчаянно оранжевого цвета – в таком экзотически летнем виде предстала дочь перед матерью.
Вдвоём они затащили два больших пакета на кухню. И Аня тут же начала распихивать какие-то вкусности.
- Мам, ты не выбросила торт, что я привозила десять дней назад? Что это с тобой?
- Мммм…
- Надеюсь, что вы его не ели сегодня или вчера?
- Нет. Кофе будешь, Аня?
- Что??? Ты в своём уме?
- Ч..что не так?
- Ты мне кофе предлагаешь? – Анины расширенные глаза выдали: мать сморозила что-то из ряда вон выходящее. Дети прибежали на крик, получили подарки и застыли с ними, размышляя и разглядывая маму и бабушку. Им и к маме хотелось, и подарки посмотреть и не нравилось, что здесь сейчас кричали.
- Идите, поиграйте пока, - ловко орудуя ножницами, Аня освободила набор игрушечной посуды для кофе и робота от упаковки.
Ася молчала – её раскололи слишком быстро.
- Я должна тебе кое-что рассказать, - проговорила та, которая многого не знала из жизни, казалось бы, самых близких людей.
Аня взяла торт, который так и простоял незамеченным десять дней в холодильнике. Поискала глазами мусорное ведро…
- Когда ты оставила мне детей… Ну, в ту ночь… В общем, мне было так плохо, что я почти умерла. А когда рано утром пришла в себя, то ничего не помнила. Ни о себе, ни о детях, ни о тебе.
- Мммм… Это ты сейчас что рассказываешь?
- Мне пришлось искать даже, как меня зовут.
- Ма, я не понимаю…
- Я едва не заорала, увидев сначала одного ребенка рядом, потом – другого. Я не знала этих детей, себя в зеркале тоже не знала…
- А как узнала всё? - Аня осела на стул.
- Во-первых, далеко не всё. Судя по твоему возгласу о кофе…
- Ну да. Я же не пью кофе, у меня на него сразу аллергия начинается. Я задыхаюсь. Ты не помнишь, как меня едва спасли здесь, в твоей квартире?
- Я ничего не помню. Мне Васильчикова немного рассказала о моей жизни.
- О! Ну, тогда я понимаю, что тебе наговорили!
- Она же мне подруга? Или нет?
- Да, вы дружите, хотя мне этих отношений не понять. Более самодуристой тётки я в жизни не видела. Но вы прекрасно ладите.
- Тогда давай ещё раз… Ты что обычно пьёшь, если не кофе?
- Офигеть! Разве так бывает? А что ты помнишь, сама что вспомнила?
- Сама? Ничего. Своё имя искала на платёжках, как зовут Макара – подсказала Криста, а как её величать – уже Васильчикова. Я даже города не знаю. Искала отдел образования так долго, будто по китайским улочкам плутала.
- А мне как звонила?
- Ты же сама прозвонилась на рассвете, помнишь?
- Офигеть. И как … ой, не знаю, что и спросить…, - Аня с таким растерянным видом держала в руке вытащенный из холодильника древний торт, что Асю окатил волной страх: вдруг, так и правда, не бывает? И она, Барсукова Вера Петровна, сейчас проснётся в той своей жизни? А как же всё это?
Асю тоже не держали ноги. И вот она на соседнем стуле сидит, безвольно уронив на колени руки.
- Эээ… Так,… налей мне чаю. Я пью зелёный, желательно с мёдом или молоком. Фууух, это теперь так во всём: по-новой знакомиться, что ли?
Аня услышала краткий пересказ сведений от Васильчиковой. Потом историю падения Кристы. Всё это время подкрепляя нервную систему чашками чая. После пятой выдала:
- Всё! Больше не могу. Надо перекурить…, - и, схватив сигареты, умотала на балкон.
Но разговоры на этом не закончились.
- А как мы с тобой общаемся? Расскажи, - попросила Ася, наливая ещё одну чашку дочери.
- О! Это отдельная песня! Я ещё с порога поняла, что что-то не так. Но попытка напоить меня кофе – убила окончательно. А знаешь, - дочь хитро сощурила глаза, - пожалуй, я не буду тебе рассказывать, какие у нас с тобой отношения.
- Почему?
- А… меня вот эти, новые, устраивают больше!
- То есть?
- Хорошо, что ты не помнишь, как мы срались по любому поводу.
Ася немного отвлеклась, нарезая колбасу и сыр. Короткий взгляд направо, и она застыла с ножом в руках. Рядом сидела молодая женщина, так устало опустив плечи, такая грустная и несчастная, что поневоле вырвалось:
- А ты счастлива сейчас? Кто муж? У вас всё хорошо?
Аня вздрогнула.
- Мда… Как многого человек, оказывается, лишается, потеряв память! – горько вздохнула, - Ты совсем ничего не помнишь, я поняла…
Аня отхлебнула глоток обжигающего напитка, закусила кусочком колбасы.
- Муж… У меня его и не было никогда. Отец Кристы и Макара всегда говорил, что не может позволить себе стать женатым до того, как сможет привести жену не в съёмную, а свою квартиру. Так и жили без всяческих штампов. А полгода назад он ушел к другой и теперь благополучно живёт с ней вместе даже не в съёмной квартире, а в съёмном трейлере, гоняясь по Канаде за какими-то животными.
- То есть?
- Ну, подрядились они фильм сделать о дикой природе Канады.
- А как же ты?
- Нормально уже… Сначала жили с детьми у подруги, в Лобне. Потом сняли квартиру в Мытищах, опять же с ней и её сыном. Ну, а сейчас Машка выходит замуж и переезжает к мужу. А я вот буду искать новую квартиру, где-то здесь… У меня дети иногда и на студии спали, и в гостях где-нибудь зависали на пару суток. Но держимся.
- Боже! А сюда ты не могла детей привезти?
- Что?! Вот ты сказанула! Тут бы у соседей окна повылетали от твоего победного крика, если б я попросила тебя пригреть детей на время.
- Почему?
- Э, я не стану вдаваться в подробности наших отношений. Кстати, дождь закончился, - перевела Аня разговор на другую тему.
- Но дети же здесь, - попробовала Ася продолжить то, что было ей интересно.
Аня уже улизнула в комнату к детям.
- Ты же собиралась только завтра приехать, - заглянула в комнату Ася. Аня сидела на полу, перебирая посудку для куклы.
- Завтра я опять дислокацию меняю. У нас съёмки в Коломне. И выезжать в 5 часов утра. Потому и попросила тебя присмотреть за ними, что дважды в неделю переезжать – ни я не смогу работать, ни они не выдержат. Да и работу я потеряю, а мне квартиру снимать надо приличную.
Макар повис на маме, обхватив сзади за шею, а малышка с рассеченной губой держала в руках чайничек из набора и молчала. Асе надо было сказать и спросить так много, что она не могла ни слова вымолвить – мысли толпились на языке и стеснялись выйти наружу… Ушла на кухню, чтобы собраться с думами… Аня бегло осмотрела раненую губу дочки, потом попоила чаем сына и вдруг воскликнула:
- Слушай, так ты помнишь, что эту неделю ты с детьми, а в первых числах августа мы на неделю с ними на Селигер едем?
- Нет. Не помню, разумеется.
- Вот, блин. Короче… Ты с Макаркой и Кристой до субботы побудь. Мы с девчонками уже третье лето так отдыхаем: три мамашки и одна няня на всех. Очень удобно! Мы ей скидываем весь наш детсад – пятерых малых – и полдня она с ними, а полдня потом мы. Иначе вообще не отдохнуть.
- Ты в субботу детей возьмёшь? Во сколько нам дома быть надо?
- Ну ты, мам, …
- Что?
- Да чудная стала, караул! Ну… около полудня приедем.
Поболтали обо всем и ни о чём ещё часок, и Аня умчалась назад, в свою жизнь. А соски, горшки, памперсы и двое детей остались с Асей.
И, однако, Ася не могла не признать: огромный булыжник размером с Эверест упал с пышной груди вчерашней Веры, а теперь Аси. В четыре часа утра взлохмаченная бабуля в розовой длинной ночной сорочке проснулась от … избытка сил! Спать не хотелось нисколько. Настроение было творить, скакать и строить новую жизнь. Дети сопели в кабинете на большом диване, а полная сил и энергии баба Ася, или Бабася, как её Кристинка называла, сверлила взглядом шкаф-купе в спальне.
Дело в том, что перед рассветом прямо сквозь сон пришло осознание: «Я здесь! Это теперь моя жизнь, моё тело, моя дочь и внуки. И надо научиться с этим жить. Но не подстраиваться под прошлое, а создать новый виток жизни на базе сложившейся уже почти жизненной картинки… прошлой Аси Вознесенской. И первое, что чесались сделать руки: перетряхнуть гардероб. Эта ухоженная, небедная по меркам Веры Барсуковой, леди даже в летней одежде предпочитала строгие брючные костюмы и костюмы с юбкой по колено. Деловой стиль в жару – убийственная и невыносимая правда серьезной дамы. Нашлось на полке всего два наряда, ещё запакованные в пакеты и с чеками – сарафан в облипочку малинового цвета и бриджи тёмно-шоколадного цвета с туникой. По чекам видно: куплены в позапрошлом году. Но, скорее всего, были неприятны хозяйке жизни этого тела, и валялись без дела на полке… Вот это и носила новая хозяйка квартиры и тела уже две недели. Однако, надоело выгуливать одно и то же! Хотелось чуть-чуть расслабить спину, вынужденную даже в сарафане быть как с шестом между лопатками. Осознание того, что всё остальное – не из стиля Аси, и никогда носиться не будет – свалилось ночью. А зачем копить хлам? Нужно врастаться в новый образ.
К семи утра участь кипы деловых костюмов и босоножек на шпильках была решена – они переместились в огромную сумку. Теперь надо было оттащить это кому-нибудь в дар. Не имея никогда большого гардероба и относясь бережливо к каждой футболке из-за вечной нехватки денег, Барсукова не могла и помыслить, что можно выкинуть качественные, брендовые вещи в мусорный контейнер просто так. Нет. Надо отнести их хотя бы в церковь. Но это уже после того, как детей из квартиры заберут.
Странное до смеху ощущение: оставшиеся на плечиках вещи надеть на себя Ася не могла решиться. Может статься, она и носила майскими вечерами вот этот пиджачок. Он укрывал спину, он сидел, как на заказ шитый, на Асе. Но той Аси! Теперь его надеть было сложно – тело осталось тоже, а вот душа – другая. И будто бы чужие вещи должны быть примерены… На плечиках оставались только футболка, туника и капри. Но и эти вещицы Ася смогла бы надеть только после стирки. Обувь совсем разочаровала – всё, абсолютно всё с длинными носами, на каблуках или танкетке. «Как она умудрялась ездить на работу? Ноги-то не отваливались? Стоп! А может быть, она ездила на личном авто?» - мысль пронзила, но радость тут же погасла: Барсукова прав водительских не имела, правила дорожного движения знала только как пешеход. Кроме всего прочего, где искать те четыре колеса, которые есть у Вознесенской?
Утро пришло такое яркое и радостное, что созрело решение: надо отправиться гулять! Надо жить! Скоро дети будут с мамой, и начнётся жизнь в новом теле. Значит, придётся решать задачи, искать работу, заводить новые знакомства в новом образе.
Интернет подсказал: совсем недалеко есть церквушка – можно посмотреть и примериться к тому, чтобы отвезти туда все ненужные вещи. А дальше есть какой-то новый район с парком вдоль Клязьмы. Вот и готов маршрут на прогулку. Осталось недельку продержаться с детьми наперевес.
С трудом впихнув ноги в узконосые босоножки, Ася приняла решение – надо обновить гардероб, и первой покупкой будут какие-нибудь лёгкие тапочки.
- Бабушка! Мне пальчики натирают.
- Что?
Макара Ася одевала и обувала, а Криста всегда справлялась сама. И Бабася не обращала внимания, что девочка так выросла из сандалий, что пальцы шли впереди них по асфальту.
- Ой! Как же ты ходишь?
- Плохо.
Буквально через триста метров они нашли магазинчик с обувью, и сразу же Ася наткнулась на то, что подошло ей идеально: спортивные тапочки на мягкой подошве. Но детской обуви там не было! Ни одной пары! А где продаются детские вещи?
- Вам надо в торговый центр «Подмосковье». На третьем этаже есть отдел с детской обувью.
Вот так и перестроились планы. Криста отчаянно прихрамывала. И с каждым шагом всё больше. До торгового центра они не доползли, потому что рядом с железнодорожной платформой обнаружился маленький, совсем крошечный магазинчик спортивных товаров. И не успела вся честная компания в него войти, как с верхней полки свалились тряпочные отчаянно-зелёные кеды с ярко-рыжими шнурками.
- Отлично! – Ася была безумно горда собой: она нашла выход из положения, хотя никогда не покупала детям одежду или обувь.
И на радостях Бабася купила детям мороженое – стаканчик Макару и эскимо – Кристе.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2019/01/03/1900
б