Начало здесь: http://www.proza.ru/2018/12/31/417
Из двух частей мы состоим,
неравных в весе и значеньи:
из тела, духа, а мучение
дано в противоборстве.
Несчастий наших в том причина,
что дух стремится ввысь, вперед,
телесное, наоборот,
нас тянет в страшную пучину.
Но расстается тело с духом,
когда земля нам станет пухом,
Александр Дольский.
Первое краткое нелирическое отступление. Персонал больниц. Как сказал кто-то из классиков: - армией командует фельдфебель. Больница может быть прекрасной. Укомплектована чудесными врачами, оснащена современной техникой, мебелью, отделана со вкусом и озеленена, с комфортными тёплыми палатами, но не это делает её хорошей больницей. Главное это проводники врачебных идей и назначений медсёстры и санитарки. Именно они делают больнице "лицо".
Попав в такое отделение впервые человек сталкивается, мягко говоря, не с таким отношением персонала к себе, к какому он привык находясь в других местах, когда был не в таком беспомощном состоянии. Никакой широты души, альтруизма и лучших человеческих качеств не хватит ежедневно работать с человеческими отбросами. Это ожесточает, очень быстро и сильно. Попадают на такую работу люди близкие к социальному дну. Работа эта по определению не может приносить радости от содеянного и никогда не кончится. Сделай ты её сегодня хоть как хорошо она завтра останется такой же, будто и не было предыдущего дня. Санитарки, они оказались в больнице в большинстве не по своей воле. Это уже налагает отпечаток на отношение к всему миру, а тут ещё и больные, которые не в состоянии обслуживать себя сами и целиком зависящие от посторонних людей.
Да ещё как-то так хитренько получилось, что почти в любом месте страны смена в нарушении конституции стала в полтора раза больше узаконенной. Если ночью иногда и удаётся отдохнуть несколько часов, то днём приходится пахать с восьми утра и до восьми вечера с небольшими перерывами на перекус и не только в больницах. И никаких позывов у правительства менять это положение нет. Самый добродушный человеколюбивый и альтруистичный человек становится мизантропом в несколько дней, как щенок которого, чтоб не остался добрым, колотят каждый день валенком, превращается в цепного пса.
Но я сильно отвлёкся, есть за мной такой грех.
Итак к нам подселили за стенку бабушку, которую привезли умирать. Вряд ли она адекватно воспринимала окружающее, но организм её продолжал жить. Несколько дней, по обязанности, больница боролась за её жизнь. Её кормили через зонд, который она постоянно выдирала. Это видимо было болезненно и она кричала, невзирая на время суток. Дышала она с хрипом, который не давал нам заснуть и будил, если мы всё таки ухитрялись это сделать. Все естественные отправления она делала под себя. За одну смену, выпавшую на долю, Светы, хорошей в общем девочки и так хватившей лиха в детдоме, она раз шесть навалила. Света, выгребавшая из под неё, подмывающая и меняющая пелёнки, и памперсы, валилась с ног, а на ней были ещё и другие такие же больные их кормёжка, и уборка отделения. Понять её отношение к бабульке казалось несложно и обороты, которые она употребляла сопровождая свою работу, отнюдь не вызывали у нас с Толей осуждения.
Другая санитарка постарше, Лена, была в выражениях спокойнее, она дорабатывала последний год до пенсии, потому что её сократили на службе, когда разогнали их часть и конечно понимала, что деваться ей некуда, пусть такая, но есть работа. Поменяв несколько раз под бабулькой расходники она махнула рукой и сказала:
- Опять навалила, ну и пусть до утра лежит так.
Однако воспитанное человеколюбие пересилило и она в следующий раз сделала то что и входило в её обязанности.
Нужно ли говорить, что вонь в нашей палате стояла, как от разворошенной выгребной ямы и мы по возможности старались в ней не находиться. Толя уходил на процедуры или к родственнику на другой этаж, а я сидел в холле изредка крутя велотренажёр и мусоля сканворды. Но на капельницы мы вынуждены были ложиться на свои места и ночевать в палате. Я не совсем понимаю, почему для таких больных не сделаны специальные палаты или их просто не хватило, но мы стали заложниками живучего бабушкиного организма.
Бабушка умерла ранним утром. Толя уже ушёл делать зарядку, а я умывался когда что-то меня насторожило. Выключив воду я понял, что в боксе стоит необычная тишина. Мгновенно вызвав тревожной кнопкой сестёр и санитарок я посчитал за лучшее убраться в холл. Сестры быстро вернулись назад, по дороге обсуждая какое время поставить в заключение о смерти. Бабушку положили на железную каталку и вывезли в коридор за нашей стенкой, накрыв клеёнкой. В восемь появилась Александра Сергеевна и велела закатить каталку обратно в палату, чтоб не пугала людей. Морг работал с девяти, но за утреней суетой каталка простояла до полудня потом её всё же увезли.
Это напоминание о бренности нашей жизни нас уже несильно и расстроило. Человек в больнице в несколько дней становится циником в последнем градусе.
Толю в тот же день выписали и я остался в палате один на несколько дней в компенсацию за предыдущие. Я несильно впечатлителен и спокойно отоспался. Хотя санитарки, которые пользовались боксом для выкроенного ночью недолгого сна этого больше не делали. Блаженство моё однако скоренько закончилось.
Окончание: http://proza.ru/2019/01/03/353