Я пришел утром в школу. В классе уже сидели рядом они – Протонов и Конгенко. Мои бывшие друзья… Может, размышлял я невольно уже давно, лучше, если бы мы с самого начала и не дружили никогда? Но кто мог дать ответ на подобный вопрос… Твердо я знал лишь одно: сейчас начнется. Как происходило ежедневно уже несколько месяцев.
И я, увы, не ошибся.
Протонов и Конгенко, конечно, видя, что я стою рядом, завели вроде бы свой собственный разговор о животных. Однако я уже давно и хорошо знал их: начался, как пить дать, актерский прием, в котором готовилась очередная провокация…
И я снова не ошибся. Она вскорости последовала. Как опять же ежедневно в течение почти полугода – с тех пор, как они перестали быть моими друзьями и решили мстить мне за сей факт. И оказались в том неустанны… Что произошло между нами троими тогда – это уже другая история, пересказывать ее здесь я не стану. Но – с тех пор не проходило ни дня, чтобы я не услышал от них нечто наподобие того, что Федя Супов похож на мумию кроманьонца, которого вот нашли в Италии; или что везде, где появляется Супов, пропадают ложки на кухне; или – что Федя Супов пьет в туалете воду из унитаза и – ты смотри! – еще не дает другим этого делать!.. И т. д. и т. п. – уродливой целенаправленной фантазии у этих двоих недоразумений оказалось навалом, и она упорно не иссякала.
– А хомячок у тебя в клетке живет или по квартире бегает? – спросил Конгенко Протонова.
– Обычно в клетке, но погулять я его тоже выпускаю! – деловито, эдак вроде бы невинно ответил Протонов.
– А ест он из блюдечка? – интересовался дальше Конгенко.
– Иногда и с рук кормлю!
– А у хомяка животик есть?
– Да ну что ты! Маленький совсем, как и он сам! – махнул рукой Протонов. А потом и выдал: – Не то, что у Феди!
Я не сильно удивился, услышав последнее. Они и раньше намекали на мою комплекцию в своих провокациях – случались разновидности оных и на эту тему тоже!
Сдерживая себя, я раздумывал, что предпринять теперь?
«Проглотить» было не по-мужски. Конечно, первым импульсом просто подмывало подойти к Протонову и молча что есть сил двинуть ему кулаком по спине или по башке. Но это уже, как говорится, «мы проходили» тоже десятки раз. И я прекрасно знал, что последует, если я сделаю подобное. Протонов, тоже уже полностью готовый к сему с моей стороны, в ответ сначала скривится от боли, а потом, преодолевая ее, скорчит новую гримасу – в которой будет красноречивейше выражено немое: «Ну вот, началось, как мы и ожидали!» А если я в гневе ударю его еще и еще, то садомазохист Протонов продолжит корчить дикие рожи с выпученными глазами и – издаст ужасающий хрипящий хохоток, пронзительный, истерично-безумный. И станет им исходить, гальванически трясясь, пока и мне не придется отступить, потому что хохоток этот будет недвусмысленно означать, как они продолжают дико смеяться надо мной за то, что я повелся опять на их провокацию… А еще может произойти худшее: Протонов упадет на пол, забьется как в припадке, станет визжать, брызгать во все стороны слюнями и орать истошно, на весь коридор:
– Ну давай, бей! бей!! садист! фашист! сволочь! Бей, мерзавец!!!
Кончится тем, что на крик прибежит учитель, увидит истерящего на полу Протонова и меня, нависшего над ним, и воспоследует нотация мне: что, мол, нельзя же так и надо умерять свою жестокость, Супов!! Это уже тоже случалось неоднократно.
После какой-то очередной провокации, помню, я, доведённый, так врезал Протонову, что он заплакал уже по-настоящему, без полуактерских припадков. Мне стало реально жалко его, я извинился. И был почти уверен, что на этом всё кончится – и с их стороны тоже. Но я напрасно обольщался.
Да, дня три они с неразлучным Конгенко действительно пребывали «в завязке», однако на четвертый – последовал новый выпад, и всё вернулось на круги своя…
И вот – опять! На этот раз – «у хомяка брюшко маленькое – не то что у Феди!»
Я приблизился к Протонову. Я колебался, как поступить, ибо уже слишком хорошо знал сценарий, если подниму на него руку.
Мы «зависли» обоюдно. И Протонов тут выпалил:
– Да Супов, мы же не про тебя!! Мы про другого хомяка, которого просто тоже Федей зовут! Ну скажи ему, ведь так? – обернулся он к верному корешу Конгенко.
Тот кивнул, ухмыляясь углом рта:
– Ага, у нашего приятеля тоже хомячок живет, и мы ж не виноваты, что он своего питомца Федей назвал!
Естественно, я не поверил не единому слову в этом «свежем» художественном измывательстве. Я правомерно спросил:
– У какого-такого приятеля? Как имя-фамилия его, быстро отвечайте? Не слышу!! Он из нашей школы?!
– Не из нашей! – заверил Протонов. – Имя и фамилия – Клаша Зеленоглазов! Он – со двора моего дома! Правда? – обратился он, конечно, за поддержкой к Конгенко.
– Из какой он школы? Номер назовите!! – потребовал я, слегка задыхаясь.
Протонов назвал номер. И вроде даже без запинки.
Звучало в самом деле правдоподобно… Во мне закрался какой-то неимоверно, конечно, малюсенький, однако – червь сомнения.
– Да-да, мы совсем не о тебе говорили, – подал голос Конгенко, – а – что у него – хомячок худенький, а у Клаши – наоборот, толстенький, и зовут его Федя!
Тут во мне снова вскипело. Я обратился к Протонову:
– А ну дай-ка мне телефон этого Зеленоглазова, коли вы с ним друзья!! Вот позвоню ему и спрошу, есть ли хомяк у него и действительно ли его так зовут! Ну, ну, гони телефон!!!
Вы, читатели, наверное, вынесете здесь вердикт: на фиг, мол, я всё устроил и зачем оно надо-то было? Но, господа взрослые, давайте немножко переместимся в психологию пятого класса школы, вспомним хоть на минуту самих себя в те годы – и полагаю, вы поймете, что бессмысленно здесь судить с позиции совсем другого возраста!
– Ну хорошо! Вот! Э-э…
С некоторой явной запинкой, тем не менее Протонов продиктовал семь цифр. И я их записал! Я решил не блефовать, отнюдь!
– Вот сегодня после уроков «брякну» вашему Клаше!! – пообещал я.
Дома за обедом меня спросила бабушка, всё ли в порядке? Видимо, что-то в моей физиономии выдавало обратное.
Я в трех словах рассказал и признался, что вот взял у этих двух козлов телефон этого якобы Клаши и буду ему звонить!
Бабушка сочувственно улыбнулась и призналась, что, подозревает, скорее всего, они и это просчитали и дали тебе какой-то не тот телефон, – ну, сам суди?..
Да, в глубине души я безусловно подозревал это, однако хотел довести дело по крайней мере до конца, неважно какого!
Бабуля поняла, что мой импульс уже не остановить взрослым разумом, махнула рукой и удалилась в свою комнату…
Я набрал продиктованный Протоновым номер.
В трубке раздался взрослый мужской голос. Удивительно приятный, такой «профессорский» интеллигентный баритон.
– Клаша Зеленоглазов? – поинтересовался обладатель мелодичного и уютного баритона. – Да, Клавдий здесь живет, всё правильно. Только сейчас он в отъезде. А кто его спрашивает? Может, что-то передать?
– Это Фёдор Супов, из другой школы, – ответствовал я. – А передать… Понимаете, в двух словах не расскажешь, но у меня тут кое-какой спор с одноклассником, Клашиным знакомым, – принялся вещать я, сознавая, что всё звучит довольно нелепо, тем не менее – уж ничего другого не оставалось. – В общем, мне сказали, что у вас есть… хомяк, и его вроде бы зовут Федей. Хочу узнать – это правда?
Мужчина на том конце очень по-доброму чуть-чуть засмеялся. А затем, нисколько не смущаясь и не удивляясь ни на йоту, сообщил с прежней интонацией:
– Да, у нас действительно есть хомяк! А вот как его зовут…
Мужчина неподдельно запнулся.
– Знаешь, имени я не помню. Может, и Федя, но не могу сказать точно! Ты перезвони вечером, скорее всего, Клавдий будет уже дома, и он тебе ответит!
«Скорее всего»? Прозвучало неясно, и я уточнил.
– Ну, возможно, он приедет завтра, – пояснил «профессорский» баритон. – Но ты обязательно позвони часа через три-четыре – думаю, он все-таки вернется! И всё тебе расскажет про своего хомячка!
На том мы временно попрощались.
И я сидел, сами понимаете, с необычным чувством. Интересно, с кем я говорил – с папой этого Клавдия-Клаши? Вероятно…
В любом случае его отец или уж какой другой родственник (а кто еще?) беседовал со мной крайне добродушно, интеллигентно, и все его высказывания, а также доброжелательное разрешение позвонить вечером – уж никак не походили на ложь, такое просто исключалось.
И что мы теперь, как говорится, имели? Оказалось, Клаша Зеленоглазов существовал вполне реально, телефон действительно принадлежал его квартире и – более того – хомяк тоже не был выдуман. Я и сам не ожидал подобного! И с другой стороны – стало несколько странно, куда ученик пятого класса вдруг может уехать на целых два дня – так, что даже папа (или кто?) точно не знает о времени его возвращения? И во-вторых – почему он не помнит имени домашнего животного собственного сына (ну, али, там, племянника)? В необычный какой-то дом позвонил я... Вроде того анекдота – когда на носу корабля искренне не знают, что происходит на корме!
Поэтому до вечера я пребывал в странных, раздвоенных, неопределенных чувствах… Однако по-прежнему хотел довести дело до конца! И когда за окном стало порядочно смеркаться, набрал тот же номер.
На этот раз я услышал явно мальчишеский голос.
– Это Клавдий?
– Да, я, – отозвался паренек на том конце. Голос его был раздраженным и нескрываемо недовольным.
Я представился и ему.
– Фёдор Супов? Да, мне про тебя уже сказали! – не менее насупленно сообщил Клаша. – Ну говори, в чем дело-то?
Интересно, думалось невольно, его массированное недовольство связано со мной или с нечто совсем другим? Но я изложил, как тогда его предположительно папе, то, что хочу знать.
– Хомяк? – так же недовольно и – удивленно переспросил Зеленоглазов. – У меня нет никакого хомяка!
– Как нет?! – вырвалось у меня.
– Так – нет и никогда не было!! – бросил Клавдий с нажимом и повесил трубку.
…Когда я «отвис», то понял, что мыслей обо всем этом у меня и в самом деле уже нет никаких. Я честно и искренне не знал, что и думать.
Миновали выходные; в понедельник я, естественно, пришел в класс. И, в свой черед, мы увидели друг друга… Уж вы догадались, о ком речь!
– Ну что, позвонил Зеленоглазову? – тотчас спросил Протонов.
– Да я-то позвонил!!.. – гневно начал я, однако Протонов перебил:
– Дело в том, что это был не совсем тот телефон! Запиши другой – я тебе сейчас продиктую правильный!..
Но уж на это я не повелся! Всё надоело! И я послал его на фиг с его телефоном и, конечно, никуда и никому не стал больше звонить.
Тем не менее, мне так и помнились все те события: приятнейший мужской голос, сообщивший, что Клавдий Зеленоглазов и правда есть на свете и тут живет и – хомяк тоже! И – вечерний воистину ошарашивающий поворот, когда трубку взял этот Клаша! Чему следовало верить?
Давно уже миновали школьные годы. И смешно уже обижаться на тех – Протонова и Конгенко. Я примерно знаю и их судьбы во взрослой жизни, и всё это – уже совсем другая история. Всё, описанное в рассказе – действительно уже в прошлом!
Однако тот день, когда я дважды общался с той квартирой, где якобы проживали мальчик Клаша и хомяк – мой тезка, я не могу забыть до сих пор.
И до сих пор иногда невольно размышляю: что же это всё было и как это объяснить?!
И, честно, не могу ничего толком даже предположить…
А вы?