Спутники России

Нет более опасного оружия против чёрта,
чем чернила и книгопечатание: они когда-нибудь
окончательно сживут его со света.
(Г.Х.Андерсен)




I

Это случилось в марте 2018 года.  Как же я был раздражён!  Сердце моё кипело от досады и обиды, и,  возможно, именно этим чувствам я обязан тем, что увидел и узнал о своей стране.

По профессии я юрист, а юристу важно сохранять спокойствие в любой ситуации и находиться в хорошем расположении духа. За тридцать семь лет жизни и  пятнадцатилетнюю карьеру я так и не научился всегда быть хладнокровным и спокойным, любезным и учтивым, а также вечно заинтересованным в эффективной реализации проекта.  Не так я представлял себе профессию юриста, которая в юношестве ассоциировалась у меня с главной, по моему мнению, стороной жизни – справедливостью.  За то время, что я посвятил юриспруденции, я узнал многое о законах, обходных путях и прочих юридических хитростях, как именовал мой начальник то, что я привык  называть подлостью. Что касается науки притворства, то и в ней я не достиг высот. Но речь не об этом. Я не стану освещать технические подробности своей службы, как бы они ни были интересны, так как цель моего рассказа несколько иная: я хочу поделиться приключившейся со мной историей, которая, без сомнения, изменила моё отношение ко многим вещам.

Утром 5 марта я торопился в юридическую контору, где трудился на протяжении нескольких лет. За неделю до описываемых  событий, у меня сломалась машина, и пока она находилась в ремонте, я был вынужден пользоваться общественным транспортом, что сильно действовало мне на нервы. Как назло, в то утро у меня  украли  бумажник, по-видимому, в автобусе, и, к моему великому сожалению, кражу я обнаружил только на входе в метро. Все деньги были в бумажнике, но я всё-таки наскрёб в карманах 55 рублей, причём один рубль мне пришлось набрать мелочью по десять копеек. Когда я протянул кассиру деньги, она посмотрела на меня таким взглядом, что я вмиг почувствовал себя бывшим заключённым, пытающимся устроиться  на работу воспитателем в детский сад. Увы, эта женщина не ограничилась взглядом, но и содержательно прокомментировала монеты, которыми я намеривался расплатиться за карточку.

«Ну, и что это вы положили? На паперти что ли собрал?  Для мелочи есть автомат, да и он эту ерунду не принимает»,  – сказала мне недовольная кассирша, показав на монеты по 10 копеек. Растерявшись, я  ответил что-то вроде: «У меня нет тройки, я редко езжу на метро, поэтому плачу через кассу».

Я  не ожидал такой реакции. Кассир сочла деньги настолько мелкими и непотребными, что выразила полное недовольство и словами, и выражением лица. Я думал, что она вцепится мне в горло или, как минимум, швырнёт в лицо мой рубль, но, к счастью, этого не произошло. Она поворчала, обругала меня и весь белый свет, пренебрежительно бросила карточку со словами «Пожалуйста! Счастливого пути!», а я, молча, взял её, лишь слегка ухмыльнувшись. Потом уже, когда ехал в поезде, мне стало очень обидно и неприятно оттого, что мне нахамили и  заставили почувствовать себя нищим. А за что нахамили?  А просто так! Я всегда был убеждён, что Россия – бесцельная страна, где всё происходит просто так. Просто так хамят, грабят, унижают; просто так мать сжигает собственных детей, а потом обсуждает это в программе на центральном канале; просто так автомобилист сбивает насмерть пешеходов и уходит от наказания; просто так здесь воруют в малых и крупных масштабах, начиная с офисной шариковой ручки или зажигалки. Я знал, что, живя в России, нужно всегда быть начеку, потому что здесь могут украсть всё, что угодно: зонт, перчатки, деньги, документы, машину, недвижимость, удачу, в конце концов,  и даже душу.

Об этом я думал, пока ехал в офис. Мои злоключения только начались и, придя на работу, я в этом убедился. Я снова поспорил с начальником, только на этот раз наши разногласия зашли дальше обычного. В итоге дело закончилось тем, что мне пришлось написать заявление об увольнении.  Из офиса я ушёл примерно в шесть часов вечера и, направляясь в сторону метро, понял, что во всей этой суматохе и разборках с начальником я забыл самое главное – взять денег в долг на проезд, ведь карманы мои были по-прежнему пусты. Всё, что было это двадцать пять рублей, которые я забрал из своего рабочего ящика.

Тут меня обуяла неописуемая ярость от собственного бессилия и, увы, никчёмности. Я понял, что потерял работу, и что устроиться юристом мне теперь будет непросто: начальник обещал сделать всё возможное для того, чтобы в будущем трудоустройство для меня стало крайне сложным процессом. В общем-то, я не сомневался в его словах, потому что не раз наблюдал, как он отравлял жизнь не нравившимся ему сотрудникам. Да, я точно знал – он сдержит слово, а потому  не представлял, как объясню увольнение жене, которая и без того считала меня конфликтным и чересчур правдолюбивым человеком; не знал, куда идти дальше, чем заниматься и как кормить двух сыновей. В какой-то момент я начал проклинать всё на свете, включая рекламные щиты с предвыборными лозунгами и обещаниями. Я проклинал страну, где  мне стало невыносимо жить и просто нечем дышать в своём же городе. В какой-то момент меня охватила невероятная досада и злость.

«Ну что это за страна?» – вопрошал я вслух, хватаясь руками за голову и попутно  пиная мелкий мусор, попадавшийся мне под ноги. «Почему здесь всё кувырком? Обокрали, нахамили, выгнали с работы, а теперь ещё и до дома не на что доехать! Великолепно! Таким идиотом, как я, можно только мечтать родиться».
«Да о таком и мечтать не надо, - ответил мне кто-то из прохожих, - таких, как ты, пол-России».
Мне оставалось только утвердительно кивнуть, но злость во мне не утихала.
«Проклятая Россия! Ну, кто тебя окружает, воровская морда? Что  представляешь ты из себя на самом деле? Эх, с чёртом бы сыграл, только бы увидеть истинное лицо моей страны».

Я всё ещё злился, но всё-таки не терял надежды найти деньги на проезд. Я снова вывернул наизнанку свои карманы и безутешно склонил голову. Потом я рискнул обратиться к прохожим с просьбой - одолжить мне деньги на карточку или провести меня  по своему билету, но мои просьбы остались не замеченными. Люди молча проходили мимо меня, стараясь даже не отвечать на мои слова. Видимо, в тот момент я казался слишком агрессивным или жалким, не знаю. Я присел на корточки и хотел уже позвонить жене, как вдруг  мне показалось, что на канализационном люке сверкнули монеты. Я вскочил, осмотрелся и направился туда, где блеснула моя удача. Подойдя ближе, я разглядел тридцать рублей железными десятками, и улыбка на моём лице засияла так, будто я нашёл золотой слиток. Я действительно очень обрадовался и даже удивился, что мне так повезло. Я купил карточку, зашёл в вагон, и, заняв свободное место, закрыл глаза в надежде немного поспать, так как ехать предстояло ещё долго. В наушниках зазвучала цоевская «Электричка».  Поезд тронулся.

II

Прошло несколько минут и, открыв глаза, я заметил, что вагон пуст. Я повернул голову и увидел, что и другие вагоны пусты. Я выдернул наушники из ушей, однако голос Цоя это не остановило, и я по-прежнему слышал «Электричку».  Почему-то я оказался без верхней одежды, но на мне остался мой серый костюм, под пиджаком белая рубашка, часы на руке, цепочка с крестиком на шее. Также я заметил странное название станции, которое  не могу воспроизвести  в памяти, но тогда я точно помнил, что такого названия не существует на ветке, по которой я ехал. Однако больше всего меня настораживало отсутствие людей в поезде. Я встал, нервно прошёлся по вагону, обводя взглядом все сидения в попытке обнаружить своё пальто. Двери были открыты. Но как только я захотел выйти, всё вокруг стало меняться, появились существенные различия. Например, рекламный плакат, в котором предлагалось купить автомобиль, изменил содержание, и теперь в нём было сказано: «Не продавай автомобиль». Тут я  сообразил, что сплю и мгновенно решил проснуться. Моя мысль была встречена язвительным хохотом какого-то худощавого господина лет сорока, который появился на пороге открытых дверей вагона. Он был невысокого роста, черноволосый, с короткими гладкими волосами. При общей неприятной наружности  лицо его казалось строгим и одновременно довольным. Маленькие глазки бегали из одной стороны в другую, а острый нос и тонкие усики  придавали его физиономии абсолютную нелепость. Одет неприятный господин был в чёрный костюм, и только красный атласный галстук добавлял яркое пятно  его наряду.

- Здравствуй, Альберт! – с льстивой улыбкой обратился ко мне неприятный господин. – Ты звал меня, вот я пришёл. Как поживаешь? Вероятно, какие-то трудности?

Мне не понравился льстивый тон этого господина, как и его насмешливый вид. Я посмотрел на него снизу вверх и спокойно ответил:

- Здравствуйте! О каких трудностях вы изволите говорить? Судя по всему, сложности возникли у вас, раз вы искали меня.
- Я? Искал тебя? – он снова засмеялся.
- Вероятно, - я передразнил его, протяжно и льстиво произнеся это слово, - у вас какие-то трудности, если вы обращаетесь к юристу. Разве нет? Вы знаете моё имя, следовательно, я вам рекомендован кем-то из моих сослуживцев?
- Скорее из моих, - ответил неприятный тип, язвительно ухмыльнувшись.

Я занервничал и, чтобы не переходить границы, решил прекратить разговор, пытаясь выйти из вагона.
- Простите, но мне пора. Разрешите пройти, - сказал я, отодвигая своего собеседника.

Он спокойно отошёл на один шаг, а я двинулся к выходу. Музыка больше не звучала. Как только я переступил порог, обстановка изменилась, и я оказался в какой-то серой полупустой комнате, внутри которой было ещё семь дверей. Посредине стоял деревянный стол, рядом два стула, а над столом висела зеленая люстра, причём непонятно было, как крепилась эта люстра: казалось, она висела прямо в воздухе. «Что за чертовщина? - думал я.  - Я ведь сплю. Я хочу проснуться! Немедленно! Почему я не могу проснуться? Что происходит?». Мне стало ужасно не по себе, всё моё существо содрогнулось внутри, я перестал чувствовать ноги, стало трудно дышать и мгновенно пересохло в горле.

- Ты не проснёшься, Альберт! – послышался голос сзади.

Я повернулся. Передо мной опять стоял тот господин неприятной наружности. Меня поразило то, что он ответил на мои мысли, но я резко отпарировал:

- Это ещё почему? Я что похищен инопланетянами? – сказал я, выдавив из себя немного смеха.
- Ты не проснёшься, - повторил незнакомец. – Не проснёшься, пока мы не разрешим нашу ситуацию.
- Нашу ситуацию? –  воскликнул я. – Какая ещё наша ситуация? Я вас не знаю, любезный. Вы вообще кто? Я знаю, что сплю, знаю, что это не реальность, а сон. Я могу проснуться, когда захочу, и вы не можете меня здесь задерживать.
- Ты считаешь, что ты спишь?
- Да! Я всё прекрасно помню. Сегодня понедельник, 5 марта. Я еду с работы домой. Я в вагоне метро! И я хочу проснуться!
- Так проснись! – захохотал незнакомец и иронично добавил:
- Проснись, если сможешь.

Я действительно не мог проснуться, и меня смущал этот факт. Ни один кошмар не способен был меня напугать. Я почти всегда осознавал себя во сне, всегда мог проснуться, когда хотел. В тот вечер мне не удалось проснуться по своему желанию. Когда я понял, что попытки мои тщетны и вызывают лишь омерзительный смех неприятного господина, я постарался успокоиться и сел за стол. Незнакомец последовал моему примеру. Он уселся напротив меня и стал вопросительно смотреть на меня. Я решил действовать открыто и прямо, задавая чёткие вопросы:

- Итак, - начал я, - мне бы хотелось узнать, господин незнакомец, кто вы и с какой целью не выпускаете меня? Также меня интересует, откуда вы меня знаете и почему обращаетесь ко мне на «ты»? И самый интересующий меня вопрос я также вам задаю: как выйти отсюда?
- Мне нравится твой подход, Альберт. Ты стараешься не упустить сути, говоришь последовательно, мыслишь логично и уверенно.
- Да, я тоже себе нравлюсь, но я не привык льстить. Вы мне неприятны, и я хочу поскорее вернуться домой. Вы постоянно называете меня по имени, но сами не представляетесь.
- Я тебе неприятен? - с нарочитым удивлением спросил незнакомец.
- Не притворяйтесь, - с улыбкой и совершенным спокойствием сказал я, - вы ведь неплохо оценили логику и последовательность моих мыслей, а значит, отлично знаете, что я думаю о вас.
- Так что ты хочешь узнать?
- Я уже задал вопросы. Кто вы и почему держите меня здесь?
- Я твой друг, и я не держу тебя здесь. Ты сам обязал себя, а я лишь дружески пришёл тебе на помощь. Осталось лишь оговорить условия.

Слова незнакомца меня волновали, но я не понимал почему. Мне казалось, что я сделал что-то неправильное, но я не мог вспомнить что именно. Я чувствовал - незнакомец видит меня насквозь. Безусловно, это раздражало, вызывало беспокойство и сомнения с моей стороны. Тем не менее, я был уверен, что не должен раздражаться, а потому старался быть невозмутимым.

- Вы не собираетесь назвать себя, так ведь? – заявил я. – В таком случае, вы точно не мой друг. Имена своих друзей я знаю очень хорошо и всегда смогу узнать их, даже во сне.
- Я знаю, - ответил незнакомец, и на его лице снова появилась та льстивая улыбка, которая раздражала меня больше, чем его слова. - Но знаешь ли ты также хорошо имена спутников России? Сможешь ли ты узнать в лицо друзей своей страны?

Незнакомец закурил сигару, отчего  комната стала ещё более серой. Он протянул мне золотой портсигар, предлагая закурить, но я отказался, отрицательно качнув головой.

- Что вы имеете в виду? – спросил я. – Я не понимаю вас.
- Сейчас поймёшь, я объясню. Некоторое время назад ты задавался вопросом, кто окружает твою страну и каково её истинное лицо. Помнишь?

Незнакомец посмотрел на меня острым живым взглядом, проникая им в самые глубины моей памяти. Я начал перебирать в голове последние события и вспомнил, как ругался на улице и проклинал всё на свете. Уловив мои воспоминания, незнакомец пренебрежительно стряхнул пепел с брюк и посмотрел на меня с ухмылкой.

- Вот и хорошо. Кажется, ты всё помнишь, и мы можем спокойно оговорить условия.

Я резко встал из-за стола.

- Какие условия? Мало ли что я говорил на улице. Это не повод для разговора. Какое право вы имеете меня здесь удерживать?
- Я уже говорил тебе, Альберт, - не вставая, сказал неприятный господин, - не я тебя здесь удерживаю, а обязательства. Ты хотел сыграть и ты сыграешь, а когда игра закончится, ты будешь свободен.
- Что за игра? Какие обязательства? Какие условия?
Я подошёл к незнакомцу вплотную и схватил его за ворот пиджака.

- Ты немедленно выпустишь меня отсюда, иначе очень пожалеешь, что попался мне на пути, мерзавец! – прокричал я, не отпуская его.

Но он осторожно убрал мои руки и засмеялся пронзительным ядовитым смехом, от которого у меня в ушах зазвенело так, будто надо мной распилили кусок железа.

- Ты казался мне умнее, Альберт. Не в твоих интересах ссориться со мной. Уговор есть уговор. Ты хотел сыграть – я предлагаю тебе это.

Он встал и отошёл от стола. Я разозлился ещё больше.

- Чёрт дёрнул меня сказать тогда эти глупости!

Тут я посмотрел внимательно на своего похитителя, подошёл ближе и стал вглядываться в его лицо. Он стоял неподвижно, и только маленькие глазки бегали туда-сюда. В мою голову стали приходить разные мысли, и я рассмеялся.

- Уж не чёрт ли ты, случайно? – с хохотом спросил я.
- Не случайно, - сухо ответил он.

Я развеселился ещё больше.

- В самом деле, ты чёрт!? – произнёс я восторженно и шутливо.

Мой собеседник не ответил, оставаясь неподвижным.

- Так, так, так... Значит, ты чёртушка? – продолжал я. - Вот уж диво, так уж диво! Ну, дай поглядеть на тебя, родимый! Маленький-то какой, а хвоста не видно. А копытца твои где?

Чёрту мои слова не понравились, но он старался не подавать виду. Однако я чувствовал его смятение, как и он моё несколько минут назад.

- Тебе весело, Альберт? – пытаясь улыбаться, произнёс Чёрт. – Отчего же?
- Как отчего? Не каждый день в друзья сам чёрт напрашивается. Это же праздник настоящий, следовало бы выпить за такое событие.

- Выпьешь! – строго заявил в ответ Чёрт. – Но придётся повременить с торжеством и оговорить условия нашего договора.
- Ну, давай оговорим, - сказал я, сохраняя спокойствие и бодрый тон.
Мне стало интересно, чем же может удивить меня в двадцать первом веке чёрт, и что такого он может предложить, чтобы мне и впрямь стало весело. Мы оба снова сели за стол, и Чёрт заговорил:

- Ты готов был сыграть со мной за то, чтобы увидеть лицо своей страны и узнать, кто окружает Россию. Сейчас я покажу тебе тех, кого называют спутниками России.

- Так, очень интересно, - подхватил я. – И что же? Я должен сплясать для тебя в ответ за такую щедрость?

- Это было бы забавно, но я мог бы и обойтись без твоих плясок. Не думаю, что ты будешь расположен для танцев, однако ты не понял, какую игру я тебе предлагаю, - сказал Чёрт, сверкнув своими маленькими глазками.
- Ладно, давай проще. Я должен сыграть с тобой и если выиграю, то смогу выйти отсюда и вернуться домой? Так? Отвечай конкретно.
- Да, однако…
- …однако меня интересуют правила.
- Правила? Какие? – насторожено спросил Чёрт.
- Да-да, правила. У каждой игры существуют правила. Называй правила своей игры, условия, привилегии и прочее.
- Хорошо, это я и собираюсь сделать, если ты позволишь мне договорить, - сказал Чёрт с улыбкой, разводя руки в стороны, давая тем самым понять, что я его перебиваю.
- Позволяю! – по-барски заявил я. – Продолжай, Чёртушка.
- Сегодня я собрал здесь семерых спутников России. Сюда по очереди, один за другим, будут заходить спутники. У тебя есть возможность узнать их ближе, и ты должен…
- Подожди-ка, - прервал я Чёрта, - куда это «сюда» будут приходить спутники? Откуда они появятся?

Чёрт ухмыльнулся.

- Из этих дверей, разумеется. – И он показал рукой на двери, расположенные в разных концах комнаты.
- Так, понятно. И что? Они не представятся, верно?
- Верно.
- И я буду играть с ними в угадайку?

Я рассмеялся, а Чёрт снова закурил сигару, уже не предлагая мне портсигар.

- Альберт, дружочек, - начал он, - ты играешь не с ними, а со мной. Если узнаешь всех спутников, ты свободен, если нет…
- …если нет, что тогда? – Я сохранял бодрый настрой, но постепенно начинал нервничать.

- Итак, я сказал достаточно об условиях, - резко произнёс Чёрт. -  Мне некогда с тобой объясняться. Ты меня вызвал, изъявил желание поиграть - я предложил тебе игру. А правила люди выбирают себе сами, за это я их и люблю: люди всегда что-то выдумывают, облачают свои желания в условия. В общем, это очень увлекательно, и мне приятно иметь дело с людьми. Вот и ты выбрал себе игру, условия, а правила пусть тебя не беспокоят. Наиграешься, а там и сочтёмся. Расплатиться ты всегда сможешь.

Чёрт произнёс эту речь сухо, без эмоций, но с некоторым пренебрежением. Я начал понимать, что влип в историю, но слова Чёрта меня опять развеселили. А он с искренним удивлением взглянул на меня, не понимая, отчего мне так радостно.

- Ты настроен оптимистично, Альберт.
- А это странно, да? Нет, это не оптимизм, Чёртушка, это смех.
- Смех? И что же тебя рассмешило, дружочек? – хитро скалясь, поинтересовался Чёрт.
- Ты сказал, что любишь людей.
- Да, сказал. И что?
- Но это смешно, и я смеюсь.
- И что здесь смешного? – удивился Чёрт.
- Глупость твоя смешна и небрежность. Разве любовь к людям не привилегия Господа? Чёрт не способен любить.
- Какие наивные рассуждения, - сказал Чёрт, зеленее от злости. – Это слова такие.
- Я знаю, что слова. О том и говорю: Чёрт может говорить, потому что язык есть, но любить – никогда, ибо сердцем не располагает.

Я сказал эти слова, переполненный достоинства и гордости за свои рассуждения. Я действительно так считал, но и Чёрта позлить мне очень хотелось. У меня это получилось. Такие разговоры поставили его в тупик, и он желал поскорее удалиться. Он встал из-за стола, положил портсигар в карман и, направляясь к центру комнаты, сказал:

- Прекрасно!  Но мне уже нет надобности задерживаться. Я оставляю тебя, мой друг, но не в одиночестве. Скоро к тебе присоединяться спутники.
- Как, ты не посмотришь на это представление? – воскликнул я. – А ведь это так увлекательно!

Чёрт ухмыльнулся, посмотрел в потолок и задумчиво произнёс:

- Наиболее увлекательна, как правило, заключительная часть. Не сомневайся, я поспею к кульминации.
- Точно поспеешь? – с лукавым сомнением спросил я.
- Поспею! В любом случае, Альберт, развязку уж точно не пропущу. Без меня её просто не бывает! – расхохотавшись, сказал Чёрт и исчез в серой дымке.
Я остался один в пустой серой комнате.



III

«Что же я натворил, дурак! – думал я. – Что теперь будет? Несомненно, здесь есть подвох, о котором Чёрт умолчал. Как выбраться отсюда и не попасться в его лапы?» Я размышлял об этом несколько минут, глядя на висевшую надо мной зелёную люстру. Её свет освещал стол, за которым я сидел. Прошло ещё пара минут, я уже начал скучать, как вдруг одна из дверей открылась, и я увидел, как ко мне направляется какой-то мужик в обтрёпанной одежде. Он приблизился и обратился ко мне со словами:

- Простите, я могу присесть?
- Садись, старина, - осторожно промолвил я, а сам стал присматриваться к нему.

Передо мной сидел типичный пропойца лет пятидесяти  с красноватым опухшим лицом. Вид этого человека был совершенно неопрятный: ворот рубашки испачкан, куртка истрёпана, волосы взъерошены и спутаны, лицо небритое и какое-то заплывшее. Ко всему прочему, от него жутко несло спиртом и перегаром, а в руке была бутылка водки. Он поставил её на стол, достал из-за пазухи два гранёных стакана и, посмотрев мне в глаза, сказал:

- Выпьешь?

Я отрицательно покачал головой и продолжил всматриваться в его обречённое лицо. На этом лице я сумел разглядеть глаза, которые  показались мне добрыми.

Мужчина снова посмотрел на меня и повторил:

- Выпьешь?
- Нет, - ответил я. – А ты кто?
- Да никто. Сижу тут и жду, когда всё  это закончится.
- Так ты тоже застрял? Тебя Чёрт держит?
- Что-то вроде того, - отвечал мужчина с красным лицом. – Ну что, выпьешь?
- Спасибо, мне пока не хочется.
- Да перестань! Пей! Долго тут ещё сидеть. А так разогреешься, разговор веселей пойдёт.

Он налил мне  водки в гранёный стакан, а я выпил содержимое залпом. Потом он налил мне ещё стакан, но я стал пить медленнее.

- Тебя Альберт зовут?
- Да.
- С семьёй живёшь? Детки есть?
- Есть. Двое сыновей.
- Сколько им годков?
- Младшему, Серёжке, четыре года, старший – Миша -  в первом классе учится.
- Любишь деток своих? – с улыбкой спросил мой собеседник.
- Люблю! Очень люблю! Больше всего на свете!

В этот момент мне стало так грустно и больно, что на глазах выступили слёзы. На минуту мне показалось, что я больше никогда не увижу своих детей. Но мой товарищ постарался меня успокоить.

- Ну, что ты! Не горюй. Вот выйдешь отсюда и  детей своих обнимешь. Только, когда домой пойдёшь, купи им игрушки и сладенькое что-нибудь.

Сказав это, он потрепал меня по голове.

- Я не смогу им ничего купить. У меня нет денег! Даже на проезд не нашлось, а с работы уволили, - с горечью и досадой объяснил я.
- Понятно. Известный случай. И всегда так было?
- Что именно?
- Ну, денег не хватало.
- Да по-разному. Но мне всегда не нравилось то, что я делаю.
- Ты юрист? Тебе профессия не нравилась?
- Нет, профессию я люблю, но не в том виде, какая она стала в моём случае. Я не хотел обманывать, подставлять людей, составлять липовые договоры и всё такое.
- А как это «липовые договоры»? – спросил мой товарищ.
- Ну, с подвохами всякими. Вроде всё законно, но, по сути, узаконенное мошенничество,  скользкое и ненастоящее. Оттого я и Россию проклинал.
- Ты проклинал Россию?
- Да, проклинал сдуру, потому и оказался у Чёрта в западне.
- А что тебе не нравится в России?
- Многое! Мне не нравится, как здесь обращаются с людьми, не нравится ложь, воровство, непонимание и безразличие ко всему. Мне противна людская фальшь, грубость, хамское отношение, невежество органов власти и тупость правительственных слоёв общества и эти огромные цены в магазинах. Я вроде и зарабатывал неплохо, но чтобы содержать семью, еле хватает. Эти тупые телешоу, враньё, деградация!
- О, ты многим недоволен!
- Да! О своём недовольстве я мог бы написать целую книгу, - смеясь, воскликнул я.
- Так напиши! – поддержал меня товарищ с красным лицом, осушая ещё один стакан.
- Написать? И кто её будет читать? Такой же оскорблённый неудачник, как я? Ведь именно такими нас (тех, кто хочет лучшего для этой страны), считают другие – те, которым в руки дана власть и которые так беспечно относятся к своим обязанностям.
- А почему ты не уедешь из России?
- А куда уезжать? Кому я нужен?
- Но ты мог уехать. У тебя были возможности и средства. Так ли это?
- Да, это так. Отец оставил мне хорошие сбережения, это правда. Я мог уехать, но куда и зачем? Это ведь замкнутый круг. Из России можно уехать, но отрыв возможен лишь территориальный, а я хочу нравственного отрыва.
- Тебе тяжело жить в России, тогда почему не уедешь в Европу или ещё куда-нибудь? – продолжал задавать вопросы мой товарищ.
- Я не говорил, что мне тяжело жить в России, - возразил я. – В России всегда было невозможно жить, но я и не представляю своей жизни без этого бедлама. Я не хочу лёгкой жизни, живя в другой стране, я хочу порядка в своей стране, - там, где я родился, где растут мои дети и мои надежды.
- А что ж тогда говоришь, что тебе не нравится многое?
- Но мне действительно многое не нравится, просто я не вижу себя в другом месте. В Англии мне было бы слишком скучно жить, в Италии – чересчур весело, в Мексике слишком опасно, а для жизни во Франции мне не хватает шика, изящества, а также лёгкости мышления. Куда ехать-то? В Китай что ли?
- Почему нет?
- Да потому что для Китая я не настолько умён, - я засмеялся. – Кстати, кажется, китайцы говорят, что в незнакомом месте хорошо зарабатывать деньги, а в знакомом - встречать Новый Год. Я хочу встречать Новый Год в России, понимаешь?
- А штаты?
- А что штаты? Это место тоже не для меня. Я настолько ничтожен, что в Америке был бы совершенно незаметен для большинства. И, поверь мне, это не заниженная самооценка, это объективный взгляд на положение вещей. Остаётся Россия.
- Да, но Россия, которая тебе не нравится, и которую ты проклинаешь! – упрекнул меня мой собеседник.
- Ну, кое-что мне в ней всё-таки нравится, - с улыбкой отпарировал я.
- Что же, Альберт?
- Храм Василия Блаженного, например! – я снова улыбнулся. – А вообще в России живут сильные духом люди. Наверно, именно поэтому мы можем жить там, где жить невозможно, но невозможно для других, не для нас!
- Интересно рассуждаешь.
- Рассуждение – отличный способ скоротать время. Но, может, ты расскажешь о себе, старина? Как ты живёшь? Как попал сюда? Есть ли у тебя дети?
- У меня? – он развеселился. – Да полстраны!
- Как это?
- Вот так. Горько, но правда. Любит меня русский народ, многим я отец родной.
- Как это?
- А ты разве не догадываешься?
- Так ты что же, спутник России что ли? – удивился я.
- А что ты удивляешься? Не нравлюсь? – иронично заявил он. – Надеялся надушенную даму встретить в золоте и бриллиантах?
- Да нет, не надеялся, - ответил я. – Но всё же не рассчитывал, что Россия так пахнет. Извини, но сам понимаешь.
- Понимаю. Ты узнал меня?
- Ну, есть сомнения. Ты можешь рассказать о себе? Я ведь был с тобой честен и говорил правду.

Спутник рассмеялся.

- Ещё бы! Кто со мной знакомится, тот сразу честным становится, а уж правду рубить начинает, как картошку в винегрет. Я не имею права назвать тебе своё имя, но ты можешь задавать наводящие вопросы. Думаю, тут уж нас Чёрт не ограничит.
- Хорошо, Первый спутник, я буду задавать вопросы. Только отвечай честно, без уловок. Договорились?
- Ну, о чём разговор… – улыбнулся спутник. – Мне с тобой беседовать - одна радость.
- Каков ты, спутник России? Давно ли живёшь, давно ли с нашей страной дружен?
- Ох, живу не меньше остальных спутников. Я и при князьях пировал, и при батюшке Петре Алексеевиче в почёте был, да и сейчас многим приятелем прихожусь. Старики со мной под руку ходят, молодёжь знакомством не брезгует, а на праздниках я первый гость. Я всегда рядом, когда в домино играют или разговоры за жизнь ведут. Люди одарённые меня приветствуют, ленивые уважают, а уж как мужчины безответно влюблённые в меня ударяются, это видеть надобно! Разве ты меня не помнишь? Я был с тобой пять дней сряду, когда твоя Людмила променяла тебя на успешного бизнесмена. Ты тогда на последнем курсе обучался, и чуть было дипломный проект не бросил. Но потом опомнился, выправился, доучился, на красавице Алёне женился, появились дети. Так ты обо мне и не вспоминал более, на праздниках сдержан был.
- Да уж, куда только не приводит юношеское сумасбродство. На самом деле, я тогда не знал, что настоящая любовь ждёт меня впереди. Людмиле я был не нужен, потому что она ставила иные цели в жизни, отличные от моих. Скажу честно, я рад, что жизнь нас развела. У меня прекрасная жена, и я её очень люблю.
- Алёна не корит тебя за твою честность?
- Иногда посмеивается, но она меня любит.
- И, тем не менее, ты боишься сказать ей, что тебя уволили.
- Нет, старина, теперь не боюсь.
- Она бы поняла твою проблему?
- Поворчала бы немного. Хотя, нет, ворчала бы Алёна долго, но зато потом погладила бы по волосам и сказала нежным ласковым голосом: «Не расстраивайся, что-нибудь придумаем». И, знаешь, мы действительно что-нибудь придумали бы вместе.
- Правда?
- Да, так происходило всегда. Мы многое пережили вместе. Мы смогли пережить самое страшное, что бывает в семье.

Несколько минут мы молчали. В это время я думал о своей жене, вспоминая запах её волос, её красивую улыбку, мелодичный ласковый голос и ясные голубые глаза. Потом я встретился взглядом с Первым спутником и понял, что пришло время назвать его имя.

- Ты готов назвать моё имя, Альберт? – произнёс он.
- Готов, но есть момент, - ответил я.

У меня не было сомнений на его счёт, но мысли о жене заставили меня усомниться в скорости своих выводов.

- Какой момент? Спрашивай, не бойся,- подбодрил меня спутник.
- У меня есть право на ошибку? Прошу тебя ответь, это важно.
- А ты обсуждал это с Чёртом? Он говорил, что ты не должен ошибаться?
- Вообще-то, нет…
- Тогда в чём дело? – спутник ласково улыбнулся мне.
- Тогда я попробую, - улыбка засияла на моём лице.

Я ещё раз внимательно посмотрел на первого спутника, вспомнил всё, что он говорил, а потом предложил версию.

- Ты Запой? – неуверенно предположил я.
- Близко, но не совсем.

Я задумался.

- Алкоголизм?
- Ну, почти угадал, - он засмеялся. – Другое слово, более ёмкое. Алкоголизм – это болезнь, а я форма отягощённая, близкая, увы, к распущенности.
- Тогда ты Пьянство! – заявил я уверенно.
- Да! Я Пьянство! Теперь всё точно и верно.

Я обрадовался и протянул спутнику руку со словами:

- Дай я пожму тебе руку, старина!
- Осторожнее, Альберт! Я ведь не человек, а спутник. Ты можешь привязаться ко мне и, ты сам знаешь, это не самая хорошая привязанность.
- Ну, а хотя бы обнять тебя я могу?
- Можешь, - улыбаясь, ответил спутник, - но не отталкивает ли тебя дурной запах России? – иронично прибавил он.

Мы оба засмеялись и обнялись, а минуту спустя  спутник сказал мне очень важные слова, которые взбодрили меня:

- Альберт, ты ничего не бойся, - начал он. - Я сопровождаю людей не в лучшие минуты их жизни, но видел я многое. Вот смотрю на тебя и понимаю – ты угадаешь всех спутников. Я это сразу почувствовал.
- Да? Ты так думаешь? Почему? – удивился я.
- Ты любишь Россию, а значит понимаешь.
- Понимаю? Это вряд ли. Вот как раз Россию я понимаю меньше всего. Но я её люблю, это правда.
- Любовь без понимания невозможна. Удачи тебе, Альберт!

 Лицо первого спутника немного прояснилось и перестало быть обречённым. Он уходил от меня радостный и довольный. Оставшись один, я походил по комнате, пристально всматриваясь в свет зелёной люстры. Я снял пиджак и повесил его на спинку стула, так как понял, что придётся задержаться здесь на неопределённое время, а в комнате было довольно душно.  «Одного я узнал, отлично! – думал я. - Остаются ещё шестеро. Пьянство было не трудно узнать, но не факт, что и остальных можно будет легко угадать. Кто же войдёт сюда следующий? Кто бы это ни был, я распознаю любого! Решено! В конце концов, не может же Чёрт знать Россию лучше, чем её гражданин?»

Скрип двери прервал мои мысли, я обернулся. В комнату вошёл второй спутник.


IV

Я стоял около стола, когда ко мне приблизилась некрасивая тощая  старуха с морщинистым лицом, одетая в какие-то лохмотья. Она остановилась возле меня, и от неё повеяло отталкивающим холодом, чем-то недобрым и зловещим.

- Садись, женщина, - промолвил я, указывая старухе на стул.
- Я не женщина, я – спутник России, - надменно ответила она.

На её омерзительном морщинистом лице блеснула хищная улыбка, а вороватый бегающий взгляд скользнул по мне сверху вниз. Она оценивала меня, осматривала со всех сторон, как диковинку, отчего мне стало не по себе. Старуха не садилась за стол, а продолжала кружить возле меня. В конце концов, мне это надоело, и я решил проявить твёрдость.

- Уважаемый спутник, присаживайтесь на стульчик, я должен побеседовать с вами, чтобы определить, кто вы, собственно, есть.

Я взял её за локоть и одним движением направил в сторону стула, практически силой усадив за стол. Я почувствовал недовольство старухи, уловив на себе её ненавистный взгляд. Моя решительность её удивила, в этом нет сомненья, но я понял, что старуха мой враг и сделает всё, чтобы я не вышел сухим из воды. Однако я не растерялся, и пока она молчала пару минут, я стал разглядывать её, чтобы найти в её образе какие-то наводки. В первую очередь, я обратил внимание на  одежду. Старуха была одета в тряпьё, в прямом смысле этого слова. Я разглядел на ней длинную юбку какого-то грязного цвета то ли серого, то ли коричневого. Одежда была рваная, старая и какая-то ветхая, но при этом на старых сморщенных руках Второго спутника сверкали перстни из драгоценных камней и металлов. На гнилых зубах виднелись золотые коронки, что подчёркивало убожество старухи в дополнение к общему уродству.

Выждав некоторую паузу, я снова заговорил первый:

- Кто ты, старуха? Отвечай!  - произнёс я с резким напором. Мне важно было увидеть её реакцию. На удивление она была сдержана.

- Знаешь ты меня, встречались, - ответила старуха, и в её глазах мелькнула знакомая молния.
- Хорошо, что встречались. Значит, я смогу разгадать тебя, Второй спутник.

В ответ она лишь брезгливо ухмыльнулась. Я же сделал вид, что не заметил её усмешки и спокойно продолжил:
- По условиям этой игры, ты должна отвечать на мои вопросы.
- По условием игры? – старуха захохотала сквозь зубы, и её смех снова колыхнул мою память. – Ты думаешь, что я должна тебе что-то? Ошибаешься, Альберт. Я здесь не для этого. И это отнюдь не игра. Ты попал  в серьёзную переделку.
- Правда? Ну, это ведь мои проблемы, не так ли? Каждый хорош на своём месте. Я в этой переделке игрок вынужденный, а ты -  часть программы. Хочешь ты этого или нет, я узнаю тебя.
- Мне нет надобности скрываться, - хищно улыбаясь, ответила старуха.  – Можешь попробовать угадать.
 
Глаза её всё время жадно бегали по всему моему существу. Она смотрела остро, оценивающе, очень неприятно и скользко.

- Значит, ты ответишь на мои вопросы? - робко спросил я.
- Ну, это ведь не по правилам игры. Ты сам должен прийти к ответу.
- Но если ты не ответишь на мои вопросы, то мне будет сложно угадать, - с раздражением сказал я.
- Очень жаль, ничем не могу помочь.
- Первый спутник отвечал мне! – настойчиво заметил я.
- Не каждый спутник будет с тобой разговаривать, а уж на вопросы отвечать тем паче.

Старуха теперь смотрела гордо. Она продолжала контролировать ситуацию, отслеживая каждое моё движение. Я понял – ей что-то нужно. Я должен найти ключи к этой особе, и я начал попытки. Я встал из-за стола, походил по комнате, а потом остановился напротив одной из дверей. Старуха сидела ко мне спиной. Я подошёл к ней близко и осторожным тихим голосом произнёс:

- Может, мы могли бы договориться?

Она повернулась и рукой показала мне на стул. Я сел.

- Я не хочу здесь задерживаться, - начал я, - мне это не нравится. Главная моя задача – выбраться отсюда. Выбраться я смогу только в том случае, если угадаю всех спутников, включая тебя. Если я не разгадаю твоё имя, то это может плохо для меня закончиться. А я меньше всего хочу, чтобы моя история плохо закончилась. Тебе, я смотрю, тоже что-то нужно от меня. Давай поговорим начистоту.
- Ты предлагаешь мне сдать всех спутников? – лукаво произнесла старуха.
- На это я не смею рассчитывать, но если бы ты хоть немного намекнула о себе…
- Разве ты можешь мне что-то предложить?
-  А почему нет? У меня есть хорошие часы. Вот, посмотри, они почти новые.
Я снял с руки серебряные часы и протянул ей. Она покрутила их в руках, посмотрела на них внимательно, но с досадой протянула мне их обратно.
- Этого недостаточно! – резко заявила она.
- У меня больше ничего нет, дорогуша! – возмутился я. – Впрочем, не надо так не надо. Я люблю эти часы. Как мне вообще взбрело в голову променять их на твои жалкие намёки.

Старуха разозлилась, это чувствовалось в её взгляде. Она ненавистно посмотрела на меня, когда я снова надел  часы на руку. Но через несколько секунд лицо её изменилось.

- Мне ты предложить ничего не можешь, но если бы ты сократил дистанцию между собой и тем господином, которому мы обязаны этой встречей, то тебе не пришлось бы ничего угадывать и терять время в этой комнате.
- Что значит сократить дистанцию? С кем?

Старуха вопросительно посмотрела на меня, и её взгляд означал что-то вроде: «Как? Неужели ты не понимаешь, кто здесь господин?»

- С Чёртом? – спросил я.

Старуха начала кружить возле меня.

- Да. Это хороший шанс для тебя, - сказала она.
- И какой же здесь шанс? Что-то я не понимаю. Что я должен делать?
- Ты откажешься участвовать в этой игре, он встретит тебя, и вы спокойно поговорите. Тебе не придётся сидеть взаперти, не нужно будет ничего угадывать.
- Боюсь, мне тогда уже ничего не придётся делать. Я не вижу никакой пользы от твоего предложения.
- Тогда ты должен назвать моё имя! Если не знаешь его, тогда соглашайся, и я скажу, кто я.
- На что соглашаться?
- Отменить игру! Это самое простое для тебя.
- Но Чёрт сказал, что я выйду отсюда, если доиграю до конца. Если ты назовёшь своё имя, значит -  я пропал.
- Он не желает тебе зла, нужно поговорить с ним.
- Я уже говорил.
- Сейчас это будет уже другой разговор.
- Какой же?
- Деловой.

Я засмеялся. Старуха кружилась вокруг меня, хватала за руки, пристально всматривалась в моё лицо, желая уловить мои мысли. Всё это вызывало  отвращение, но мне казалось на тот момент, что я должен повернуть ситуацию в нужное мне русло. Я не знал, как сделать так, чтобы Второй спутник проговорился, и я смог бы узнать его. Тут на секунду мне в голову пришла мысль, и я быстро произнёс:

- Ты нищета!

Я посмотрел в лицо старухи, она ухмылялась.

- Я - нищета?  Нет, это ошибка. Я даю тебе последний шанс. Соглашайся на встречу с нашим господином прямо сейчас.

Она снова взяла меня за руки, а я почувствовал, как мои часы соскользнули вниз. Через пару секунд они были у неё в руках.

- Чёрт мне не господин! Понятно тебе это, жалкая старуха? – одним резким движением я оттолкнул её от себя. - Может, он и господин для тебя, а я никому не прислуживаю.  Это ты мне ничего не можешь предложить, как и твой господин. Мне теперь нравится эта игра. Я доведу её до конца.
- Тогда назови имя! – старуха вновь ухмыльнулась.

Я начал перебирать возможные варианты, но мои мысли путались. В это время второй спутник направился к двери.

- Стой! – вскрикнул я. – Ты воровство!

Ухмыляясь, она отрицательно покачала головой.

- Ненависть? – отчаянно пытался удержать её я.
- Нет!
- Да кто же ты? - крикнул я в полном отчаянии.

Старуха растворилась в проёме двери, ухмыляясь и звеня моими часами. Я сел на полу посреди комнаты и думал, что проиграл. Пару минут я сидел в полной тишине. Тут я начал смекать, что не всё потеряно, ведь если бы я проиграл, Чёрт тут же предъявил мне счёт. Я встал с пола, посмотрел вокруг себя. Мне снова в глаза бросился свет зелёной люстры, чуть освещавший эту серую комнату. Я сел за стол и начал вспоминать всё, что произошло со мной, включая разговор со Вторым спутником. «Может, она смерть? – думал я. – Ведь от неё веяло холодом. А, может, зависть? Она завистливо смотрела на меня, оценивала внешний вид, мои часы. Её лицо казалось мне таким знакомым. Может, корысть? Господи, да кто же эта мерзкая старуха, чьи глаза настолько сильно режут мою память? Я видел их тысячи раз. Эти глаза…эта хищная ухмылка…Кто же ты, Второй спутник? Кто?»

V

Я сидел на стуле, закрыв голову руками, как вдруг одна из дверей резко распахнулась, и в комнату ворвался какой-то огромный мужик в солдатских сапогах.  Он был высокого роста, широкоплечий, с большими ладонями и густыми чёрными спутавшимися волосами. Одним своим видом этот небритый нестриженый мужик мог привести в ужас любого нормального человека. Однако после разговора со вторым спутником у меня не осталось сил как-то реагировать на появление третьего. Да я и не сразу понял, что имею дело с Третьим спутником. Когда  я сообразил что к чему, то обрадовался, ведь появление очередного спутника означало то, что я по-прежнему в игре.

Спутник приблизился ко мне. Он возвышался надо мной, как утёс. Меня пугал его точный взгляд, которым он, не стесняясь, смерил меня. Недолго думая, я просто и незатейливо сказал ему: «Привет!» Мою доброжелательность Третий спутник едва ли оценил. Он схватил меня за плечо своей огромной ручищей и со словами «виделись сегодня уже!» столкнул со стула.

- Дай сесть! – сказал он громко и грубо.

Поднимаясь с пола и потирая плечо, я язвительно заметил:

- Вообще-то здесь есть свободный стул.
- Да! Ты его освободил, - с диким смехом произнёс спутник.
- Я имел в виду стул напротив моего.
- А я хочу сесть здесь. Тебя что-то не устраивает? – спутник стукнул огромным кулаком о стол и с вызовом посмотрел мне в глаза. Ох, какой же знакомый взгляд!
– Твоего здесь ничего нет! – продолжал он. - Мне удобно сидеть на этом стуле, так что не возникай, закрой свой рот и открывай его только тогда, когда потребуется.
- Кому потребуется? – иронично спросил я, усаживаясь напротив.
- Ну вот, опять!

Тут спутник стал принюхиваться и оглядываться по сторонам, а затем пренебрежительно произнёс:

- Фу! Водярой-то как несёт! Что это? Ты алкаш что ли?
- Нет, я не алкаш, - спокойно ответил я. На моём лице засияла улыбка, и настроение вмиг поднялось.
- А чего воняет от тебя и стаканы на столе? – продолжал мой гость.
- А это я пообщался с Первым спутником. Вот стаканы от него и остались.
- Зачем остались, остолоп?
- Ну, видимо, как напоминание о встрече, - с улыбкой промолвил я.

Третий спутник встал со стула, засучил рукава.

- А, понятно! Ну, тогда и я оставлю напоминание о встрече, - ответил он на мою колкость, смахнув разом оба стакана на пол, отчего по всей комнате раздался звонкий дрожащий звук битого стекла.

Тут спутник попытался схватить меня за горло, но я вовремя отскочил, а он ударился головой об стол.

- О! А ты силач, Третий спутник, - смело заявил я. – Только вот что-то больно неуклюж.

Мои слова разозлили и без того озлобленного спутника. Он начал метаться за мной по  комнате от одной двери к другой, а мне оставалось лишь ловко увиливать от его ударов. Он замахивался на меня и при этом не забывал оскорблять самыми последними словами. Процитировать его полностью я не могу по понятным причинам, но приблизительный диалог приведу. Я хотел как можно больше узнать о спутнике, а так как он был совершенно неконтактный, пришлось выводить его на чистую воду его же оружием.

- Послушай, верзила, кто ты такой? Ты у Чёрта вышибалой служишь? – смеясь, выпалил я, увернувшись от очередного удара.
- Сейчас ты меня узнаешь, когда я вышибу твои мозги, а они растекутся по стаканам, из которых ты выжрал водку.
- Ох, как грубо… Ну что вы! Я не выжрал, позвольте заметить, а слегка пригубил этот дивный напиток из вежливости: Первый спутник настаивал, не хотелось его обижать. А по правде сказать, я водку не переношу. К тому же, мой ласковый друг, ты перебил стаканы, любезно предоставленные Пьянством в моё личное пользование. Увы, даже если ты вышибешь мне мозги, им некуда будет стекать.
- Выжрал! Выжрал, бородавка ты гнойная! Что отрицать… Но я тебя научу хорошим манерам, тварь безмозглая. И я-то уж найду ёмкость для твоих тараканьих мозгов.
 - Напомни-ка нашу встречу? Ты уже вышибал мне мозги? – не обращая внимания на оскорбления спутника, продолжил я.
Но в какой-то момент я не сумел отскочить назад, и спутник прижал меня к стене, упираясь локтем мне прямо в горло. Я чуть не задохнулся, а он, глядя, как у меня глаза вылезают, отвечал:

-  Ну что, оплёвыш, теперь ты не так болтлив и изворотлив? Язык проглотил? Да! Я тебя видел, и меня каждый раз тошнило от твоей мнимой учтивости и галантности. Я смотрел сегодня на тебя и смеялся.
- Разве спутники могут блевать? – сказал я охрипшим голосом.
- Мы всё можем, а что можешь ты, дерьмовая скотина, жалкий адвокатишка на побегушках?

Я не выдержал и свободной рукой дал ему в морду кулаком, что есть силы, бросив при этом в него парочку едких и унижающих достоинство слов. Удивительно, никогда прежде я так не выражался, а сейчас я прокрутил в голове столько резких, но точных фраз.  Я понял, что всегда хотел так сказать своему начальнику, но меня сдерживало моё воспитание и куча прочих правил. Здесь правила были неважны: я хотел назвать его тварью и назвал, хотел бить ему морду и бил, и  даже слово «морда» я мог произнести уверенно, не боясь обидеть кого-то. И всё-таки меня пугала эта распущенность, эта злость, накапливающаяся во мне, хотя я и старался изо всех сил оставаться хладнокровным. Я знал: я не такой. Влияние Третьего спутника сказывалось на мне, но я всё равно оставался собой.

Разъярённый спутник кинул меня на пол. Я сильно ушибся, но это не обездвижило меня. Однако я предпочёл не подниматься с пола. Тем временем, засучив рукава ещё выше, спутник продолжал унижать меня, глядя сверху вниз, будто я и впрямь какая-то букашка.

-  Да, я смеялся над тобой, над твоей ничтожностью. Я плевал тебе в лицо, я смеялся над твоим жалким положением, а ты стоял униженный, но такой воспитанный и сдержанный. Как же воротит меня от таких тихонь! Ты думаешь, я на побегушках у Чёрта? Да это я об него ноги вытираю, когда кто-нибудь посмелей его к ногтю давит. Но тебе это не грозит. Ты сейчас сдохнешь от одного моего удара, воспитанная зализанная мразь!

Как же внутри всё сжалось! Я был готов терпеть любую  физическую боль, но эти слова резали меня. Как мне знаком этот жестокий неудовлетворённый взгляд, эта бессердечная ухмылка, эти жёсткие слова, продиктованные ненавистью и жалостью к себе. Я стал потихоньку вставать с пола, всматриваясь в больные глаза спутника. Да, они были именно больные. Я вижу такие глаза каждый день в транспорте, на работе, в пути во время пробок, даже у детей. Но нет, мои дети никогда так не смотрели на меня или  на окружающих. Господи! Кажется, всё в голове смешалось. Мне стало жаль Третьего спутника, и я перестал ему подыгрывать, хамить ему в ответ, злить и провоцировать его.  Как отвратительно было его лицо в гневе, как жалок он был, как беспощаден. Я понял – я не лучше его, если не остановлюсь.

- Ты жестокость? – спросил я. – Как жаль, что у моей страны такое лицо.
-  Нет, остолоп, - ответил спутник, обречённо сев на пол, так как стулья он все разломал, пока гонялся за мной и швырял ими в меня, а мой пиджак давно уже был истоптан его ногами. Он немного успокоился, притих. Я удивился, а потом быстро смекнул, что у меня появился шанс.

-  Кто же ты тогда? Я ведь и впрямь уже сегодня с тобой встречался? Скажи, где? На работе?
- Да, и там тоже.
- Значит, до этого ещё где-то?
- Ну, разумеется, бестолочь, - рявкнул спутник.
- Мы виделись до работы? Но я ни с кем не разговаривал, даже жену с утра не видел. С соседями не столкнулся в подъезде.
- Думай про себя, придурок. Я тебя не убью, хоть и грозился, но помогать тебе не намерен.
- А мне и не надо помогать! – радость сверкнула в моих глазах. – Ты уже мне помог одним своим видом, своими глазами. Я тебя узнал! Мы виделись утром в метро, когда я расплачивался в кассе. Та женщина… кассирша… Она смотрела твоими глазами, когда хамила мне.
- Так ты знаешь, кто я?  Неужто мозгов хватит угадать? – спутник снова стал злиться.
- Хамство?
- Почти, гад, почти! – гневно выпалил мой грозный спутник.
- Ну, тогда всё ясно. Это хуже, чем хамство. Ведь хамство – штука временная, переходящая, а ты весь соткан из жёсткости и грубости. Бестактность, свинство, ненависть, злость, и хамство, и садизм, и беззаконие в одном – это всё человеческая грубость. Грубые чувства страшны. Мы черствеем на глазах, когда начинаем грубо вести себя только потому, что у нас день не заладился, например, а рядом возник кто-то слабее нас, или мы выбрали профессию не по душе, или в нашей семье царит хаос, или у нас  не хватает денег, а цены на продукты опять поднялись. Но имеем ли мы на это право? Почему, чтобы заглушить собственную боль, мы обязаны сделать больно другому, сказав что-то обидное или элементарно со злостью наступив на ногу? Разве мы рабы?

Спутник схватился за голову и начал сжимать свои волосы. Я понял, что близок к цели.

- Эй, Грубость, я хочу, чтобы ты убирался вон, - громко сказал я, чувствуя свою победу.
Он встал, направился к двери, а когда подошёл к ней, повернулся ко мне со словами:

- Мы всё равно ещё встретимся, остолоп! Ты не раз увидишь мои глаза и почувствуешь на своей грязной шкуре мою силу. Ты можешь и дальше быть нежненьким и воспитанным, но ты не уйдёшь от этих глаз и от этих кулаков! – он грозно сжал кулаки и высоко поднёс их к вискам.

- Силу? Не льсти себе, - с улыбкой ответил я. – Сила не в грубости, это я точно знаю.
- Жалкий адвокатишка!

 Грубость удалился, а меня передёрнуло от звука хлопнувшей двери. Грубые люди уходят именно так.


VI

Когда он ушёл, я плюхнулся на пол с большим наслаждением, ожидая следующего спутника. Прошло буквально две минуты,  одна из дверей  приоткрылась, и я услышал тихие голоса двух людей.

- Об этом все говорят! Он точно получил  деньги! Иначе не может быть! – сказал первый голос.
- Его рекомендовал отец, он прошёл по блату, - добавил второй.

Я поднялся с пола и стал всматриваться в середину. В центр комнаты вышли двое на вид милых ребят.

- Он нас заметил! – сказал один из них.

Я стал осторожно подходить ближе, чтобы рассмотреть лучше, кого мне подослали. Комната плохо освещалась, и единственной возможностью разглядеть очередного спутника, - а на  этот раз, видимо, сразу двух, -  было  подманить их ближе к столу, который заливался светом зелёной люстры.

- Привет! – запросто сказал я. - Добро пожаловать, спутники! Садитесь за стол и поговорим.

Спутники  сделали шаг ко мне, после чего один из них ехидно произнёс:

- Садись за стол! Вот так наглость! Чего захотел, однако.
- Куда садиться-то? Ни одного стула, - заливаясь смехом, заметил второй.
- А я тебе всё время говорю: сначала они зовут за стол, а потом ничего хорошего не жди от этого сброда.

Тем не менее, спутники подошли к столу и сели прямо на него, поскольку после грубого визита предыдущего ни один стул не уцелел. Свет зелёной люстры отлично осветил расплывшиеся в глупой улыбке лица моих новых собеседников, и вот что я увидел.

Передо мной сидели двое мужчин среднего роста и довольно похожих между собой, словно братья. Трудно сказать, сколько им лет. Они одновременно выглядели и мальчишками и взрослыми мужчинами.  Один из них казался чуть старше, поскольку на нём был надет строгий синий костюм хорошего кроя, на ногах вычищенные до блеска чёрные ботинки, а в руках он держал чёрный портфель. Он положил его на колени, и пока мы общались, не выпускал из рук, глядя по сторонам.

Второй был одет гораздо свободнее: простые джинсы, серая футболка, короткая кожаная куртка чёрного цвета, кроссовки. Один спутник выглядел опрятно: коротко подстриженные волосы, гладко выбритое лицо.  Другой был слегка небрит, с заспанным лицом, чуть взъерошенными волосами. Внешне они казались чем-то похожими, но отличались по поведению. Для себя я стал  называть их Простак и Дипломат. Простак всё время улыбался, отпускал шутки, как ему казалось очень смешные,  ёрзал на столе, жевал жвачку и держал руки в карманах куртки, похлопывая ими по себе так, как делают, когда нечем заняться или когда пытаются согреться.

Дипломат, напротив, вёл себя строго, хмурил брови и озирался по сторонам, то жадно вцепляясь руками в свой портфель, то постукивая по нему пальцами.

Я смотрел на них в упор, они молчали. Я снова заговорил:

- Так вы, получается, тоже спутники России?
- Получается, да, - строго отчеканил Дипломат. Его речь была быстрая, точная, будто он экономил слова.
- А ты Альберт, да? – улыбаясь, начал разговор Простак.
- Да, я Альберт. Добро пожаловать на огонёк. Может, расскажите о себе, парни? Кто вы? Чем занимаетесь?

- Ну-уууу, - протянул Простак, - мы работаем, развлекаемся, тащим всё на себе, делаем жизнь такой классной. Вот твоя жизнь классная?
- Пожалуй, - ответил я. – Возможно, не всегда всё гладко, но…
- Но без нас она была бы ещё хуже. Мы твой двигатель, - не сдерживая хохота, продолжал  Простак, переглядываясь с Дипломатом. Тот еле заметно улыбнулся и добавил:

- Ты давай сам выкручивайся, как хочешь, мы тебе не помощники. У нас своё дело, у тебя своё.
- Но послушайте, дорогие, уговор есть уговор. Я должен угадать, кто вы, а вы обязаны отвечать на мои вопросы.
- Мы в курсе. Но давай коротко. И вопрос вопросу рознь, это мы тоже знаем, - сказал Дипломат, показав жестом руки, что его не проведёшь.
- Да ладно, что там за тайны… Расслабься, Альбертик, мы давно знакомы. Ты хоть сейчас и держишься петухом, но без нас жить-то нельзя никак, мы ж на каждом углу. Тебе, конечно, нелегко будет. Парни мы непростые. Но мы нормальные свои ребята, найдём общий язык.
- А как ты стал спутником? – спросил я Простака.
- Ну как стал… Я, конечно, просто жил и не знал, какая судьба мне уготована. На нас у Бога милости много. Я просто пошёл за своей звездой. Понимаешь, Россия же великая страна, правда ведь? Ты меня уважаешь? Согласен?
- Да, великая страна, это бесспорно.
- Но я-то знал её, когда она сильная была, понимаешь? Это, конечно, не то, что сейчас. Всё разворовали, понимаешь? Куда-то уходят деньги в чужие страны, на чужие проблемы и в чужой карман этих уродов толстомордых. А нам что остаётся, Альбертик? Страны уже нет, понимаешь?
- В смысле? Что ты имеешь в виду?
- Ну, как бы… продали всё, пропили, разворовали. Понимаешь? Был флот, были победы. Войну какую выиграли! Как ни крути, при совке было одно, сейчас другое. Ни детсадов нормальных, ни больниц, образование даунское какое-то.  Скоро как америкосы будем, два плюс два не знаем. Государство не  несёт ответственность за народ. А должно, понимаешь? Ведь это, как говорится, мы в ответе за тех, кого приручили. Этот сказал, как его… Экзюпери. Вот.
- Что так всё плохо? – спросил я, не сдерживая улыбки. При чём тут Экзюпери я так и не понял, ибо всегда по-другому толковал смысл его великой фразы.
- Не ну а что хорошо, да? Тебе нравится?
- Мне многое не нравится, но это не значит, что в Советском Союзе всё было идеально или даже при царской России. Дело же не в этом. Я считаю, мы потеряли что-то большее, человеческое.
- Вот это ты дело говоришь, - поддержал Простак. – Тут ты прав. Во все времена одна лажа. И никуда не двигаемся, ничего не меняется. Но надо быть вместе, гнать в шею всех этих прихлебателей. Хватит кормить всех подряд, пусть сами работают, выкручиваются.
- Слушай, а ты не Анархия, случайно? – предположил я.

Простак засмеялся.

- Нет, ну ты чего? Какая анархия? Но вообще я с ней знаком, тётка с характером. Но я не хочу, чтобы на место одних заворуев пришли все сразу как один. Просто работу дайте, зарплату поднимите, обеспечьте стариков достойной пенсией.

Тут в разговор вмешался Дипломат. Всё это время он стучал пальцами по своему портфелю.

- Что значит зарплату поднимите и пенсией обеспечьте? Тут у каждого свои резоны.
- Ой, да знаю я твои резоны. Ну, вот, Альберт, скажи! Помнишь, худсовет был?
- Помню, но не так хорошо, как ты. Я ещё не родился тогда.
- Неважно. Но вот срезали много фильмов, да? На полке валялись и всё такое. Но сейчас что за говно пошло? Я телевизор включить не могу. Один канал тупей другого, эти шоу лживые, от них же тупеешь, понимаешь?
- А зачем ты их смотришь, если они тупые? – спросил я.
- Не, ну ты интересный, конечно. А что делать-то? Я хочу отдохнуть, расслабиться, включаю, а там это говно крутят. Приходится  смотреть.
- Ну, а если не включать ту программу, которая тебе не нравится? Есть ведь и другие занятия, другой досуг.
- Да? – Простак задумался. – Ну и какие?
- Разные. Можно самому выбрать то кино, какое интересно. Я так и делаю. Смотрю в интернете те фильмы и передачи, которые не делают меня тупее, а развивают мозг. Можно почитать книгу, сходить погулять. Существует ещё куча других развлечений: бильярд, боулинг, театр, музеи, спорт, общение с друзьями, с семьёй, отдых на природе.  Что угодно! Я сам отвечаю за свой выбор, не хочу, чтобы за меня его делали другие.
- Ну, я общаюсь с друзьями и гуляю. Книгу почитать, бильярд? Не, ну это, конечно, грузит сильно. Устаёшь на работе, хочется сразу сесть и расслабиться. И потом по телеку же новости. Как я буду знать, что в моей стране? Альбертик, ты, видимо, не врубаешься. Это наша страна! Ты в интернете смотришь америкосов и их кино, а я хочу наше, родное.
- Дело выбора. И потом, если те же американцы делают что-то хорошее, почему не поддержать это? Я люблю наше старое кино, но отдаю предпочтение иностранным новинкам. То же и с другими отраслями нашей жизни. В Германии и Израиле сильная медицина, например. В Индии высоко развиты духовные знания. Нам всем есть чему учиться друг у друга.
- Не, ну ты что? Какая Германия? Всю жизнь кровь из нас сосут. А евреи они всегда пристроятся со своей медициной, они и так всё подмяли под себя. Везде своих проталкивают. Индия? Да что мне Индия, другой край света. Скажешь тоже!  Ерунда! Ну, вот скажи мне, как быть? Вот он сидит, - Простак ткнул пальцем в Дипломата, - и ничего не делает, только бабки в карман складывает. Продали страну уже, разворовали.
- Это всё слова, - отмахнулся Дипломат. – Мы хотим быть не хуже других стран. Работаем, развиваем все отрасли. Ты думаешь, мы там развлекаемся? – Он обратился ко мне.
- Где «там»?
- На своей работе. У каждого своё дело. Я делаю своё.
- Но не кажется ли тебе, спутник, что мы не должны подражать всем вокруг, а должны сделать и что-то своё, сохранить индивидуальность и лучшие традиции? Твой товарищ верно заметил, что Россия великая страна. Нужно оставлять лучшее из прошлого и совмещать с новыми технологиями. Мир не стоит на месте. Перемены - это не плохо, но мне бы хотелось, чтобы в погоне за новейшим мы не растеряли то главное, что создавали на протяжении стольких столетий. Я  хочу достойного будущего своим детям. Образование должно быть качественным и бесплатным, а сейчас мы переходим на платную систему практически во всём. Разве это правильно? Разве правильно то, что у нас есть деньги на футбол, но мы не можем вылечить больного ребёнка?  Но есть и другие запущенные сферы жизни: природа, животные. Нет достойных законов и должного финансирования.

- Это всё слова! – резко выпалил Дипломат. – Какое величие?! Вы хоть понимаете, что такое государственный аппарат? Думаете, захотели зарплату и вам дали? Постучали ножкой, потаращились недовольно в телевизор, и страна стала лучше? Да никогда не будет лучше! Кто бы ни пришёл, мы не будем жить по-другому.
- А ты там для красоты что ли сидишь? – засмеялся Простак. – Ни одного толкового закона за столько столетий не дал.
- Какой бы ни был закон, главное, чтобы ноги были в тепле, - отпарировал Дипломат.
- Так и будем в говне жить. За столько лет никакого развития.
- В этом я не согласен, - ответил я Простаку. – Изменения есть. Постепенно развиваются крупные города, идёт реконструкция старых зданий, строятся храмы, обновляются городские парки, военное дело на высоком уровне, спорт.
- Ой, ну хватит! Провели олимпиаду, деньги отмыли и уже развитие? - отмахнулся Простак. - Две развилки – уже дороги? Два города развалили, до деревень не добрались? Храмы строят? И сами же церковники воруют.

На минуту мне стало страшно и одновременно ужасно скучно. Я вспомнил, что совсем недавно так же рассуждал, как и они. И вроде в чём-то они были даже правы, но меня отталкивали их негативные установки  и безверие. Я будто посмотрел в зеркало. Неужели я такой же? В моей голове крутились обрывки фраз, но я не мог придумать ни одной версии. Я не знал, кто это, но разговаривать с ними было утомительно, из меня словно выкачали всю энергию. Я прошёлся по комнате, а они всё продолжали спорить и препираться между собой. Потом я услышал, как они стали обсуждать «продажную» полицию, «разлагающее нацию» телевидение, модельный бизнес, проституцию и наркоманию, гастарбайтеров. Потом они перешли на ситуацию в Сирии, потом пошла Украина, затем отношения с Америкой и вот ещё пара минут, и они уже говорят о будущей третьей мировой войне.

- Да надо просто бомбануть по этим уродам и дать понять, кто тут главный, - говорил Простак. – Загнётся и под воду уйдёт вся шелупонь.
- А я бы перестал кормить Сирию и с Украиной тоже по-другому бы заговорил. При Сталине они в тряпочку молчали, а сейчас разговорились.
- Да я же говорю, просто бомбануть пора, хватит уже терпеть. Народ у нас бойкий, мы их раздавим.

Я был в шоке от этих слов.

- Послушайте, - сказал я, - о чём вы болтаете? Вы говорите о людях, о жизнях, о семьях! Неужели вам всё равно, что могут погибнуть невинные люди, которые совершенно далеки от политики? Откуда столько ненависти и злорадства?  Мы ведь все живём на одной планете, и применение современного оружия может унести не только множество жизней, но сотрёт с лица Земли целые народы, страны, материки! Вы это понимаете, несчастные?

Я плюхнулся на пол и схватился за голову.

- Ох,  как разгорячился! - начал Дипломат. – Сам не так давно клял и материл свою родину, а тут жалко стало иностранцев и иноверцев.
- Да, тоже мне потеря! Какой-то убогий материк и тупые народы. Нам-то что с того? Что мне до тех, кто на другом конце земного шара? До нас главное, чтоб не долетело.

Я был в бешенстве. Резко вскочив на ноги, я прокричал на всю комнату:

- Да вы совсем что ли дураки?!

Наступила пауза. Простак и Дипломат переглянулись, встали со стола и медленно направились к двери, из которой появились. Затем оба повернулись в мою сторону.

- Ну да, - сказал Простак, переминаясь с ноги на ногу,   - мы – дураки.
- Узнал всё-таки, - добавил Дипломат. – Не думал, что он сможет. А всё ты со своей болтовнёй, - Дипломат толкнул Простака в плечо.

В этот момент я не чувствовал ничего.  Я не помню, что было в моей голове, но я спросил:

- Так вы один спутник?
- Мы одно целое, - ответил Дипломат. – Хотя, нам не всегда это нравится.
- Ладно, Альбертик, будь! Там на очереди крутые спутники остались, тебе понравятся. Развлечёшься, расслабишься, получишь кучу эмоций. Не прощаюсь, потому что без нас никуда, ещё увидимся.

Они открыли дверь и ушли. У меня не было сил прощаться с ними, хотя в душе во мне всё кричало. Я не хотел бы с ними встречаться никогда. Подойдя к столу, я сел на него и снова стал всматриваться в свет зелёной люстры. Кажется, я прошёл полпути.




VII

Я ни о чём не думал: все мысли куда-то ушли. Дикая усталость и опустошённость –  всё, что я помню о тех минутах в ожидании  пятого спутника. Я уставился на одну из дверей, не сводил с неё глаз,  чувствуя кожей, что именно оттуда появится следующий спутник. Но я ошибся, открылась дверь напротив, и я увидел, как в серую комнату вошла женщина.

Я и прежде видел немало красивых женщин, но та, о которой я говорю,  поразила меня с первой секунды.  Яркая, румяная, в меру пышная девица с длинной русой косой подошла ко мне плавной грациозной походкой. Она была облачена в русский национальный костюм допетровских времён: белая шёлковая рубаха, красный летник из бархата, расшитый жемчугом,  на голове кокошник  в виде гребня. Очелье кокошника было расшито золотом.  Я не знаток древнерусской моды, но понял, что это богатый наряд, который носили очень знатные люди на Руси. Красивое лицо девушки освещала открытая улыбка. Я давно не встречал таких лиц. Казалось, что эта красавица пришла  из фильмов Александра Роу.  Её алые пухлые губы, румяные щёки, длинные реснички и глубокие голубые глаза обезоружили меня. Я не знал, что сказать. Но она не растерялась. Красавица подошла ко мне и встретила так, будто мы знакомы много лет.

- Здравствуй, Альберт! – воскликнула она, чуть не подпрыгивая. – Дай я обниму тебя, дорогой!

Не стоит объяснять, что я нисколько не сопротивлялся и радостно распахнул объятия. Мы обнялись, расцеловались троекратно в щёку, после чего я, наконец, произнёс:

- Здравствуй, дорогая спутница! Располагайся. Не могу предложить тебе сесть (здесь не осталось стульев), но если хочешь, садись прямо на стол.
- Это совсем неважно, мой милый друг! – ответила она. – Мне совершенно не хочется сидеть. Я счастлива видеть тебя и беседовать с тобой. Расскажи мне, что с тобой приключилось?

Голос пятого спутника был мягким и ласковым, при этом звонким и, как говорится, хорошо поставленным.

-  Ты ведь не боишься меня, Альберт? Поверь, я не желаю тебе зла. Хочешь, просто поболтаем? Я знаю много весёлых историй.
- Я вовсе не боюсь тебя. Я немного устал от встречи с предыдущими спутниками. Не скрою, я очень хочу домой. Мне безумно надоело играть в это, угадывать кого-то. Если бы ты помогла мне узнать тебя как можно скорее, я был бы гораздо счастливее. Я могу рассчитывать на тебя? Ты, как я вижу, хорошо расположена ко мне в отличие от остальных. Прошу, помоги мне!

Спутница посмотрела на меня своим глубоким взглядом и, продолжая улыбаться, сказала:

- Я не могу назвать тебе своё имя, мой милый друг. Это было бы страшной ошибкой для тебя. Твоя задача узнать меня своими силами.
- Ясно-ясно, так и знал, но попытка – не пытка.
- Однако это вовсе не значит, что я не хочу тебе помогать.

Она обошла вокруг меня, похлопала по плечу и добавила:

- Мы старые друзья. Я уверена, ты совсем скоро поймёшь,  с кем разговариваешь.  Не известно, когда ещё мы сможем настолько близко пообщаться, так что давай не будем терять времени зря. Я живу на свете практически с сотворения мира,  неся свет гораздо чаще, чем тьму.

Глядя мне прямо в глаза, девушка улыбалась, а я чувствовал теплоту и искренность. В то же  время  на секунду я засомневался в честности её намерений. С чего бы так слепо доверять ей? Откуда мне знать, что она не работает на Чёрта? Вдруг за этой красивой внешностью, ласковым голосом и доброй улыбкой скрывается коварство и предательство? Но в какой-то момент мои сомнения рассеялись. Рядом с пятым спутником я чувствовал себя  гораздо свободнее, чем с другими. От неё исходила невероятная чистая энергия. Это я смог оценить уже спустя время, конечно, но и тогда в присутствии красивой спутницы серая комната стала, определённо,  менее серой.

Я  пришёл в себя после непродолжительной паузы и заговорил со своей новой собеседницей свободно и дружелюбно.

- Ты позволишь задать тебе вопросы, милая? – с улыбкой спросил я, стараясь вложить в неё всё кокетство, которым я обладал, а я очень надеялся, что всё-таки обладаю природным обаянием, способным располагать к себе прекрасных женщин, даже если эти женщины – спутницы России.

- Ну, разумеется, Альберт. Я постараюсь не сбить тебя с толку и ответить настолько откровенно, насколько это возможно.

Мы прошлись по комнате, а потом она присела на краешек стола.

- Так что ты хочешь знать?
- Ты сказала, что мы с тобой старые друзья, значит, я встречал тебя прежде. При каких обстоятельствах мы могли видеться? И в каких случаях люди сталкиваются с тобой?
-  Ты знаешь меня с самого рождения, хотя вряд ли помнишь. Люди обращаются ко мне в разное время и в любом возрасте, когда им радостно или очень грустно. Больше всего я люблю быть с теми, кто с помощью меня поддерживает интерес к жизни, кому не нравится скучать и кто хочет дарить этому миру только лучшее и светлое. Мы сидим с тобой и так просто беседуем, ты смотришь на меня, как на любую хорошенькую девушку, а при этом я спутник России и сопровождаю твою страну в разных ситуациях. Что ты чувствуешь, глядя на меня? Что испытываешь, прикасаясь ко мне? – сказав это, она взяла меня за руку.

- Я чувствую спокойствие, радость. Мне спокойно на душе. Всё горькое будто ушло под землю, хочется петь и кричать о своём счастье.
- Да, такие чувства люди часто испытывают при общении со мной. А что ещё?
- Ох, не знаю даже… Ты такая красивая, от тебя исходит что-то свежее, ясное. Возможно, ты  красота. Нет?
- Нет, Альберт, это не так. Но я действительно бываю очень красивой, как сейчас, а могу быть неудачной и даже нелепой, совершенно не вызывающей симпатию у некоторых людей. А ещё могу быть совсем безобразной, и, признаюсь тебе, милый мой друг, в такие моменты я ненавижу всех, кто приложил к этому руку.
- Не представляю, как такое возможно. Глядя на тебя, я испытываю только положительные эмоции.

Спутница рассмеялась во весь голос своим звонким красивым смехом. Мне тоже стало весело.

- С тобой так приятно, задорно. Может, ты сама радость?
- Нет, не Радость, но с ней мы практически всегда идём рука об руку.  Она моя сестра вообще-то.
- Как интересно. А у тебя есть ещё родственники?
- Конечно! Есть другие сёстры, есть братья. У меня есть отец, как и у всех.
- А ты можешь сказать, кто твой отец или это против правил?
- Не думаю, что это нарушит правила, но ты и сам должен это знать, ведь у нас общий отец.
- Прости, не понимаю тебя.
- Не страшно, будь спокоен,- она провела рукой по моим волосам. – Хочешь, я расскажу тебе какую-нибудь историю?
- Да, пожалуй.
- Я часто выступаю на конкурсах, ведь я одна из самых любимых спутников России. Так вот, я хотела выглядеть  так, как сейчас, но меня переодели по-своему, на другой лад.
 - Это огорчило тебя?
-  Я признаюсь тебе, мой милый друг, меня это огорчило. Я многие столетия придерживалась именно такого стиля, обидно было переоблачаться так резко.
- Понимаю, - смеясь, ответил я. – Но всё-таки, ты победила или нет?
- Однажды победила, но попыток было не счесть.

Моя собеседница явно обладала прекрасным чувством юмора. С ней было приятно и легко общаться. Я всё время ощущал что-то близкое.

- Скажи мне, красавица, может, ты любовь? От тебя исходит такая тёплая волна, я почти влюблён в тебя.
- Нет, не Любовь. Однако влюблённые люди нередко обращаются ко мне за помощью, ты в том числе. Мы не раз встречались именно тогда, когда ты был в кого-то влюблён. И на твоей свадьбе я гуляла.
- Так ты помогаешь влюблённым?
- Конечно. Я стараюсь, но и моя помощь не всегда приводит к желаемому результату. Сердцу ведь не прикажешь. А вот если цель не любовь, а скажем, какое-нибудь злорадство, шутка, намёк, ирония, тут я бью в самое сердце.
- Ты не любовь…эх…
- Не любовь, но я бываю любимой или, наоборот, нелюбимой, раздражающей, надоедливой, но чаще восхитительной и долгожданной. А ещё горькой, трагичной, проникновенной, светлой, но также и мрачной.
- Да уж, ты столько поясняешь, а я всё равно далёк от истины.

 Я присел на стол рядом со спутницей, и мы посидели так около минуты. Я всё думал, о чём ещё её спросить и уловил буквально на пару секунд голос Цоя, который звучал в моих наушниках.  Кажется, это строки из композиции «Я посадил дерево». Я ведь помнил, что всё ещё нахожусь в вагоне метро. Я быстро встал со стола.
- Ты слышишь? – спросил я.
- Что?
- Голос Виктора Цоя? Люблю его творчество. Я ведь в вагоне метро, понимаешь? Еду домой. Со мной всё это приключилось во сне как будто. Ну, не важно. Ты слышала?
- Конечно, я его знаю. Это было бы странно. Он гений! – сказала спутница.
- Но ты слышала сейчас эти строки и звуки, да?
- Послушай, тебе нужно успокоиться, Альберт.
- Я не могу успокоиться! Ты восхитительна, добра и с тобой чудесно общаться, но это не мой мир. Я очень хочу домой, к своей семье. Там на другой стороне поёт мой любимый исполнитель, там моя жизнь. Я должен проснуться!

Я опустился на пол и чуть не заплакал. Столько всего вдруг вырвалось наружу. Пятый спутник, это чудесная женщина, приблизилась ко мне и заговорила шёпотом:

- Мне очень жаль, что ты попал в такую передрягу. Я всегда восхищалась тобой, потому что ты выбирал меня в самом лучшем виде, когда я была в лучшей своей форме. Я ценю твой выбор, и всегда буду помнить время, проведённое с тобой. Мы вместе радовались и грустили, вместе любили и вместе проливали слёзы над могилой твоего первенца.

В это мгновение роскошный наряд пятого спутника сменили  чёрная рубаха и  простой сарафан такого же цвета. Девушка, которая поразила меня своей красотой, вмиг обратилась в убитую горем женщину в чёрном платке.

Я поднял голову и посмотрел ей в глаза. Она знала мою тайну! Я медленно поднялся, она  вместе со мной, при этом держа мои руки. Я  не отводил взгляда, не выпускал рук, а  в моих глазах стояли слёзы.

- Я ни с кем не говорил об этом. У меня двое детей, но могло быть трое. Моему первенцу Артёму было бы сейчас девять лет. Он умер от воспаления лёгких в возрасте трёх лет.  К тому моменту у нас уже родился Мишенька, но боли меньше не стало. Я проводил  с Тёмочкой много времени, но когда он заболел, я стал чувствовать, что сделал что-то не так. Это был самый ужасный период в моей жизни. Мы с Алёной ругались, обвиняли друг друга, сходили с ума от горя. В день похорон мы стояли с женой в разных концах и не могли видеть друг друга. Каждому из нас казалось, что другой виноват, а может, мы просто считали виноватыми в большей степени себя и потому сваливали вину, не признавали ответственности за собой. Мы наговорили друг другу кучу гадостей в тот день. Я проклинал всё на свете, даже Бога винил в этом несчастье за то, что в нашей стране двадцать процентов детей в возрасте до пяти лет умирают от пневмонии, и что мой ребёнок вошёл в этот процент. Многие ошибочно думают, что отцам легче пережить утрату ребёнка, нежели матерям. Когда все разошлись с кладбища, я остался один. Я специально ждал, когда все уйдут, чтобы побыть одному со своим малышом. В тот момент я повторял на могиле сына строки из песни Цоя, - я стал напевать, глядя в голубые заплаканные глаза спутницы:

- Я знаю - моё дерево не проживет и недели.
Я знаю - моё дерево в этом городе обречено.
Но я все своё время провожу рядом с ним.
Мне все другие дела надоели,
Мне кажется, что это мой дом.

Прошло немного времени, и мы с Алёной смогли простить друг друга, а потом и вовсе пришли к пониманию, что виноватых нет. Мы много говорили, даже были у психолога. С тех пор мы пережили это горе, смогли идти вперёд, не оглядываясь на горькое прошлое. Наши отношения в чём-то укрепились, стали надёжнее и чище. Но, тем не менее, я оставил в своём сердце маленькую тайну, связанную с уходом Артёма: я не сказал, что, задыхаясь от горя, боли и слёз, пел на могиле моего мальчика самую грустную песню из репертуара моего любимого автора.

- Альберт, - сказала спутница, - мне действительно очень жаль. Что я могу сделать для тебя?

Я обнял её, и мне стало легче, я снова начал ощущать радость и спокойствие.

-  Ты для меня и так многое сделала. Но, пожалуйста, прими тот образ, который радует глаз и сердце, дорогая.
 
Она не заставила просить дважды, и я снова увидел её в прекрасном облачении, молодую, красивую и улыбающуюся.

- Позволь мне прочитать для тебя стихи.
- Стихи? Мне? Это очень приятно.
- При других обстоятельствах я прочитал бы Пушкина или Есенина, но сейчас я вспомнил стихи, которые лучше других слов скажут о том, что я думаю.
- Ты меня заинтриговал, Альберт.
- Не больше, чем ты меня, уж поверь.
- Я слушаю.

Я взял за руку мою спутницу, провёл её в центр комнаты. Свет зелёной люстры, казалось, загорелся ярче обычного. 

- Это стихи Расула Гамзатова.

Есть три заветных песни у людей,
И в них людское горе и веселье.
Одна из песен всех других светлей -
Её слагает мать над колыбелью.

Вторая - тоже песня матерей.
Рукою гладя щеки ледяные,
Её поют над гробом сыновей...
А третья песня - песни остальные.


Она улыбалась. Её глаза светились радостью и пониманием.

- Спасибо, Альберт. Я знала, ты всё поймёшь. У тебя такие ясные глаза и светлая голова!
- Ты – Песня?
- Да, я Русская Песня. Я всегда с моим народом и в радости, и в горе, иногда в беспамятстве тоже. Я рядом с человеком с рождения, а порой и до самой смерти.
- Ты лучший спутник и мой любимый!
- Спасибо, но ты ещё не всех знаешь, так что, может, кого-то ты любишь больше меня.
- Но точно не Пьянство, Грубость или  Дураков.

Мы рассмеялись.

- Я благодарен тебе, Песня! Ты очень помогла мне, направила. Я был в отчаянии. Но больше всего я благодарен тебе за все минуты печали, когда ты находилась рядом.

- Я и впредь буду с тобой, мой милый друг. Тебя ждёт долгая и яркая жизнь, которая не возможна без песен и радости.  Но мне уже пора, я должна идти. – Песня уже хотела направиться к выходу, но я остановил её.
- Могу я кое-что спросить у тебя?
- Спрашивай, друг.
- Ты сказала, что у нас один отец. Я не понимаю, как это? Что ты имела в виду?

Она заулыбалась и провела рукой по моим волосам.

- Я была создана много тысячелетий назад. Я Песня, и у меня очень много обличий. Люди пишут песни. Иногда они повторяют уже созданное кем-то другим. У  меня много творцов, но главный Тот, кто написал самую первую песню. Она была на другом языке, на одном общем для всех.
- Разве можно установить, кто написал первую песню?
- Конечно! – она засмеялась. – Первым её написал Тот, кто сотворил Небо и Землю. Прости, Альберт, мне нельзя больше оставаться здесь,  но мы ещё увидимся.
Песня поцеловала меня троекратно, мы обнялись на прощанье, и она своей изящной лёгкой походкой направилась к двери. Я остался один.


VIII

Ещё два спутника, и я свободен! Ах, нет, три спутника, я же не распознал второго. Но что ещё можно ожидать из этих дверей? Боже, дай мне терпения и силы сделать последний рывок.

Так я рассуждал, пока одна из дверей не скрипнула. Я увидел тонкую щель приоткрытой двери, но никто не вошёл в комнату. Я насторожился, вышел в середину и стал всматриваться. В комнате стало холодно. Я начал ёжиться, пытаясь согреть себя привычными действиями рук. Прошла минута, две, но никто не появился. Постепенно меня начал охватывать  ужас: здесь что-то не так! Почему никто не выходит? 

Я подошёл ближе к той двери, откуда ожидал очередного спутника. Сделав пару шагов вперёд, я обнаружил, что каменный пол в комнате стал резко леденеть и быстро обратился в каток. Я поскользнулся и упал на спину. В это мгновение дверь распахнулась, и в комнату ворвался всадник в красном плаще и каркасном шлеме. По моему телу пробежала дрожь. Я попытался подняться на ноги, но что-то парализовало меня так, что я не смог пошевелиться. На меня с огромной скоростью нёсся человек, верхом на чёрном коне. В руках он держал копьё, направленное прямо на меня. Он был одновременно и близок от меня и далёк, будто скакал на каком-то большом расстоянии. Я не мог разглядеть лица, но мне было и не до того.

Я оглянулся. Все двери исчезли, а  с трёх сторон стали надвигаться серые стены, всё ближе и ближе сжимаясь ко мне. Они то раздвигались, то сужались, и всадник то был совсем близко, то далеко.

О, Боже! Не могу пошевелиться! Он проткнёт меня копьём! А если не он, то стены раздавят меня. Что же делать? Как победить, если не знаешь, с кем сражаешься? Как сражаться, если ноги тебя не слушают, а сердце вот-вот остановится от ужаса и холода?

Я постарался прижаться спиной к ножке  стола. Что мне делать? Он убьёт меня. Нет, я не хочу погибать! Мои дети! Алёна! Моя мать! Я никогда их не увижу. Кажется, за минуту в моей голове пронеслась вся жизнь, все события и все мысли. Я стал терять веру в лучший исход, стал чувствовать себя беспомощным и жалким. Я готов был молить о пощаде. В глазах стояли сцены из моей жизни. Страшное чувство, что  меня запомнят лишь рядовым,  ничем не примечательным юристом сжигало мою душу. Я стал думать о себе отвратительные вещи. Мне казалось, что я такой же грубый и злой, как другие, что я глупый и никчёмный неудачник, что я не смогу вынести тяжести житейских проблем, и они приведут меня к пьянству. Мысль, что, потеряв работу, я не смогу прокормить семью, стала давить с новой силой. Я погибну здесь, я проиграю, я потеряю душу… Или нет?

На секунду мне пришла в голову мысль вызвать Чёрта и попросить его остановить всё это, но потом я задержал взгляд на полу, заметив, как свет зелёной люстры освещает часть льда, на котором я лежал. Не ощущая ни рук, ни ног, я всё же чувствовал, что моя спина прижата к деревянной ножке стола. Это заставило меня рассмеяться.

Это же иллюзия! Как меня можно убить здесь? Это ведь не реальность. Чёрт смеётся надо мной, дразнит. С чего бы мне всё терять, становиться пьяницей или дураком? Почему это я не могу выдержать трудностей? Я потерял ребёнка, но сумел подняться и сохранить семью. И душу свою никому я не собираюсь тут завещать. Я знаю, Бог на моей стороне!  В этой комнатке семь дверей, а всадник – он же, несомненно, один из спутников. Мне не надо его побеждать, я должен назвать его имя. Мне удалось разгадать четырёх спутников, значит, я чего-то стою, у меня есть силы, ум и вера в победу. Но ведь я  не вижу лица! Пусть приблизиться, только так я смогу разглядеть лицо. И будь что будет!

- Эй ты, чучело в красном плаще! – крикнул я, что есть мочи. – Давай-ка сюда ко мне! Что струсил? Почему скачешь так долго? Здесь всего-то от силы пятнадцать квадратных метров. Где твоя прыть? Покажи своё лицо, спутник!

Он стал надвигаться с большей скоростью, а стены почти сдавили меня. Однако я заметил, что подо мной уже не лёд, а вода.

- Вот так лучше, - произнёс я, чувствуя, что могу встать. – Я увижу свою семью сегодня вечером, и мне не страшны ни эти стены, ни жалкое подобие рыцаря. Посмотри в мои глаза! Что ты видишь в них? Мне не страшно!

Я поднялся и сделал шаг вперёд, желая заглянуть в глаза своего врага. Он оказался передо мной верхом на коне, не выпуская копьё из рук. Я поднял голову выше и отшатнулся назад. У него не было глаз! Я увидел пустые чёрные глазницы, а всадник промчался мимо меня, ломая копьё на ходу.

В комнате снова стало тепло. Я повернулся: стены на месте, двери тоже, пол снова каменный и сухой, но мои брюки почти насквозь мокрые от воды. Что это было? Страх! – ответил я сам себе. Шестой спутник – это Страх, который живёт в каждом из нас, но мы сами им управляем.

 Я рассмеялся во весь голос, плюхнулся на пол, положил руки под голову и скрестил ноги. Глядя в потолок я думал: всё закончится хорошо, кто бы ни вошёл сюда. Свет зелёной люстры мягко ложился на меня, и я чувствовал,  несмотря на то, что моя одежда намокла, я выйду сухим из воды.




IX


Мои позитивные жизнеутверждающие размышления прервал резкий щелчок. Я  встал с пола, поправляя одежду. Снова он! Чёрт стоял посреди комнаты в красной мантии и щёлкал пальцами по люстре.

- Вот никогда мне не нравилась эта люстра! – произнёс он. Затем, повернувшись в мою сторону, ухмыльнулся и  продолжил:

- Привет-привет! Соскучился по мне, Альберт?

Я хотел  перекреститься, но он остановил меня жестом руки и сказал:

- Этого не нужно! Не стоит тратить время на неразумные суеверные действия. Тебе это не поможет, а отношения со мной приобретут некую холодность. К чему весь этот церемониал? Мы же друзья, Альберт!

Моя уверенность куда-то исчезла. Я почувствовал приближающуюся опасность. Тем не менее, мне удалось  взять себя в руки.

- Ты? Опять?
- Да, я. А что тебя смущает, дружочек?  Не надеялся же ты, что мы больше не встретимся? – Чёрт разразился мерзким смехом, от которого трещало в ушах. – Я вот тут собрал все необходимые документы, подшил в папку, и сейчас мы с тобой будем разбираться.

По моему телу пробежала дрожь. Только что было так тепло и уютно, и это при том, что я мокрых насквозь брюках. А что теперь? Мне холодно и жутко не по себе. Какие документы? Какие папки? С чем разбираться?  Глаза расширились от ужаса и недоумения. В руках Чёрта была большая чёрная папка с множеством файлов и бумаг.

- Что-то я плохо понимаю, - сказал я. – Мне казалось…
- Казалось! – и снова этот жуткий смех. – Что тебе казалось? Вы, люди, часто повторяете свою глупую присказку: когда кажется,  креститься надо. Вот и ты туда же! Но мы вроде выяснили, что сей ритуал в данной ситуации носит крайне беспомощный и глупый характер.
- У тебя, видно, все голуби из голубятни улетели, Чёртушка, - выпалил я. – Ты сказал, что я должен угадать спутников России, и я угадал. Что ты тут делаешь и к чему эти разговоры? Я ведь жду седьмого спутника, а потом домой.

- Домой?  Размечтался! Во-первых, ты не узнал Второго спутника, что заметно отдаляет тебя от исполнения договора, а во-вторых, Седьмой спутник тебе уже не понадобится. Я позволил  увидеть остальных спутников из жалости. Ты уже давно проиграл, ещё на втором раунде. Так что, давай без претензий. Просто сядь и слушай.
- Что за бред ты несёшь? Сколько можно издеваться? – я схватил Чёрта и начал трясти его. Он же ничуть не пошатнулся.
- Убери руки и сядь, поговорим цивилизованно. – Я отпустил его, а он жестом руки указал мне на стул, чудесным образом появившийся в комнате. Я сел.

Чёрт положил на стол свою огромную папку и начал перебирать бумажки, при этом достав из-за  пазухи что-то вроде современного планшета. Меня это удивило, я даже засмеялся.

- Что такое? У тебя новый припадок? Теперь бросаешься в другую крайность?
- Да нет, какие крайности, я спокоен. Но ты какой-то странный, не такой, как в первую встречу.
- О чём это ты? - не поднимая глаз, спросил Чёрт. Он водил пальцем по экрану планшета и что-то там отмечал.
- Ты Чёрт и у тебя  в руках планшет. Не думал, что ты пользуешься такими технологиями.
- Ну, и что с того? Если я чёрт, то должен абы как вести дела? У меня всё подшито, документы в порядке, - он ткнул пальцем в чёрную папку, - а электронные версии нужны для порядка и удобства ведения документации, грамотного архивирования. У тебя есть ещё какие-то вопросы?
- Да! Это так смешно. Архивирование, документация, папки, планшеты и какие-то  средневековые красные тряпки, в которые ты замотан. Ничего бредовее я не видел!

Чёрт поднял на меня глаза, погладил рукой свою одежду и церемонно произнёс:

- Дружочек, это не тряпки, а судейская мантия. Я посчитал, будет уважительнее надеть её, ведь ты у нас известный законник и  поклонник судейской сферы.
- Нет, не поклонник. Я – юрист, но не так часто выступаю в суде, а если и выступаю, то не по уголовным делам явно. А ты, видимо, не так уж хорошо осведомлён, особенно по части уважительного отношения. Но кое в чём ты прав, отдавая предпочтение такому облачению: мантия визуально вытягивает скромный рост.

Чёрт хлопнул папкой.

- Ну, довольно. Перейдём к делу.

В этот момент я услышал приглушённый голос Цоя, который пел: «Следи за собой, будь осторожен».

- Песня рядом!
 - Что? – удивился Чёрт. По его лицу я понял, что он не слышит песню, но я-то слышал.
- Ничего. Давай к делу.
- Итак, что мы имеем? Богославский Альберт Викторович, 1981 года рождения. Вот твой договор, а вот дополнительное соглашение. Кратко ознакомься и поставь подпись.

Я засмеялся.

- Подпись? Кровью что ли?
- Зачем кровью?  Я не настолько консервативен. – Он щёлкнул пальцами и на столе появился большой открытый пенал из чистого золота. В нём было штук пятнадцать перьевых, шариковых, гелевых и других ручек. – Вот, пожалуйста, выбирай любую.

Я не торопился брать ручку, но взял договор и стал читать. В нём указывались все мои данные и наша договорённость  с Чёртом об игре, в которой я должен назвать семерых спутников до определённого часа, в противном случае, я обязываюсь заключить соглашение на тринадцать лет, выполняя все пункты. Там было столько информации, но я не поленился дочитать до конца. В течение тринадцати лет я должен был работать судебным обвинителем и проявлять особое усердие в тех процессах, на которые укажет мой организатор.

- А что за дополнительное соглашение? – поинтересовался я.

Чёрт протянул документ, я начал читать. С юридической стороны я не обнаружил подвоха, читая очень внимательно, но пока Чёрт перелистывал файлы в папке, я заметил длинные списки с фамилиями целых семей и отдельных личностей. В одном из подписанных документов отец отдавал  душу своего ещё не рождённого ребёнка в обмен на успешную политическую карьеру; а в другом договоре пластический хирург обязывался в течение тринадцати лет делать операции по изменению внешности тем людям, на которых укажет его организатор. Были и другие договоры, заключённые с политиками, бизнесменами, учителями, юристами, спортсменами, артистами и деятелями искусства. Люди отдавали свои души и души собственных детей в обмен на блага: высокое положение в обществе,  карьеру и статус, деньги, роскошь и славу в короткий срок.

- Скажи, Чёрт, а что же все эти люди угадывали спутников России? Во что они играли? И почему в соглашениях так часто встречается число 13? С чем это связано?

Чёрт быстро свернул свои бумажки.

- А тебе не всё ли равно, дружочек? Столько вопросов!
- Мне любопытно.
- Нет, конечно! Это эксклюзивное предложение, созданное специально для тебя.  Никто из людей прежде не видел воочию спутников своей страны. А что касается числа, ничего особенного тут нет. Это не принципиально, просто красивое число. Я могу пойти тебе навстречу: не нравится число 13, так давай заключим соглашение на 25 лет.
- А, может, сразу на сто?
- Ну, хорошо, не надо нервничать. Можно на одиннадцать лет. Как тебе?
- Да никак! Я не собираюсь эту ерунду подписывать, - ответил я, откидывая бумаги в сторону.
- Послушай, каждый играет в своё. Мы учитываем интересы и особенности всякой отдельной личности. Ты, вероятно, не дочитал само соглашение. Там много привилегий для тебя.
- Кто это «мы»?
- Я, мои подчинённые и моё начальство. Вся наша организация работает на реализацию самых эффективных проектов. Ознакомься внимательно с документами, тебя должно заинтересовать моё предложение.
-  Я дочитал эти бумажки. Большие деньги, привилегии, карьерный рост, новая квартира в центре города  - сказка, а не жизнь. Это всё мило, но зачем мне это на непродолжительный срок? А что потом? Пройдёт тринадцать лет, и я сыграю в ящик от внезапно вспыхнувшей в моём организме болезни? Или, может,  грузовик задавит?
- Откуда такой пессимизм?
- Оттуда! Я людей знаю и чертей среди них немало. Зачем мне скорый успех, если я не буду свободен при этом? И что у меня совсем нет, по-твоему, мозгов, чтобы добиться желаемого своими силами?
- Жаль, что мы не можем прийти к пониманию. Придётся говорить на других тонах.
- Говори на каких хочешь тонах, Чёрт, мне всё равно! Я тебе не верю! Я не верю, что подписав эту бумажку, выйду отсюда целым и невредимым. Ты же не отвяжешься. Мне вот смотреть на тебя противно, а не то что бы какие-то соглашения иметь. Ты всё время врёшь!
- Я вру? – возмутился Чёрт. – Вот уж наглость! Давай разберёмся. Ты же грамотный человек, ты видишь, документ верно составлен.
- Дело не в документах, а в совести и чести. У меня они есть и  ещё мыслящая голова на плечах. Думаешь, пообщавшись полчаса с дураками, я и сам резко поглупел?  Нет! Я не дурак! Я был им до того момента, как оказался здесь. Что мне твои документы? Я таких перевидал тысячи. Всё те же обещания и уловки, только чуть иначе представленные и облачённые в иные слова, а суть-то одна! С тобой сделки могут заключать только бездари или отчаянные глупцы.

Чёрт аплодировал мне.

- Странно, что ты подался в юристы, а не в циркачи, актёры или писатели на худой конец. Какой пафос! Какая экспрессия! Я буду счастлив иметь в своей коллекции такого благородного и мыслящего джентльмена.

Он произнёс эти слова театрально, напыщенно, отчеканивая каждое слово и при том отбивая ногами чечётку.

- Ты говоришь бездари и отчаянные глупцы? – продолжал он. – Тут я не согласен. Бездари, отчаянные они или нет, сами ищут встречи со мной. Я же иду навстречу самым перспективным.
- Например?
- Примеров множество. Ты ведь неплохо знаешь историю, ищи примеры там.
- Само собой диктаторы, вроде Гитлера? Ничего из себя не представлял и тут вдруг возвысился на тринадцать лет. Красивое число, но такой недолговечный срок. А, может, великие революционеры, всё величие которых состоит в потоках пролитой крови?
- Срок не всегда ограничен, дружочек. Мы и сейчас прекрасно ладим с Адольфом. Он в нашей команде, трудится на благо общего дела, как и Марат, Робеспьер и другие выдающиеся кадры.
- Прекрасно! Поздравь их от меня. Навечно остаться заложником своей тупости очень почётно, в этом истинное величие.
- Это система, и она нерушима!
- Неужели? И что ничего нельзя сделать? Есть и другие инстанции, насколько мне известно.
- Ох, напрасная ирония, Альберт!  Многие принимали от нас помощь. Это не обязательно властители. Они уважаемые и любимые народами люди. Например, Никколо Паганини. У него было всё, но не хватало успеха. Он играл дьявольски прекрасно!
- Что же ты дал ему?
- Он получил от нас небольшой секрет. Никто не мог, кроме него самого играть его произведения. Виртуозность дорогого стоит. А вот его соотечественник и коллега Джузеппе Тартини  так и остался недоволен своей игрой, ибо не мог повторить игру моего господина. Ох уж эти итальянцы! Они так спесивы и горячи, что даже скрипка -  инструмент, держащий нервы вечно натянутыми, а разум чистым и спокойным,  -  не способна укротить души этих безумцев. А мы можем, ещё как! Ну, скажи, Альберт, разве они стали менее уважаемыми, менее любимыми и менее великими от того, что в нужный момент выбрали меня, а не того другого?

- Ты о Боге? Может, я и не безгрешный христианин, но всё-таки с Богом. Ему виднее, кто великий, а кто нет.
- Знаю я таких! Как прижмёт, так с Богом.
- Всех одинаково прижимает, только кто-то у тебя ищет правды, а кто-то с Богом идёт. Всё это,  - я показал рукой на бумаги, - блага, успех не сделают меня счастливым. Когда идёшь длинной дорогой, но прямой, то всегда знаешь, что придёшь туда, куда нужно. Короткая извилистая дорога – не мой путь. Что уж такого мне может предложить чёрт, чего нет у Бога? Мой сын тяжело болел, а потом умер.
- О да, я слышал этот душещипательный рассказ, который ты тут представил Пятому спутнику, - прервал Чёрт, стараясь уколоть меня больнее. Я оставался спокоен.
- У меня были претензии к Богу. Я Его не понимал, считал Его своим врагом. Он отнял у меня ребёнка – так я принимал ситуацию. А потом осознал, что всё не так! Я поднялся и пошёл вперёд. У меня прекрасная семья, меня любят. Я не отчаянный, не бездарный и не глупый. Сегодня ты помог мне окончательно убедиться в этом. Даже в самые горькие моменты жизни, когда я был зол на Бога, я всё равно не вспоминал о тебе и обо всей вашей организации. Бог всегда со мной, я Его чувствую и не предам сделкой с тобой.
- Как трогательно! Только вот разговор наш затянулся. Не поможет тебе твой Бог. Ты уже сам всё сделал для того, чтобы конкретно сесть в лужу. Не хочешь полюбовно решить вопрос, так я тебя иначе сцапаю. Знай, Альберт, ты отсюда не выйдешь без моего на то согласия!
- Я это уже слышал. Но что-то подсказывает мне, что ты не прав. Бог на моей стороне!
- Да что ты заладил  про Бога? У меня-то к Нему претензий нет. Он мне не мешает. – Чёрт расхохотался, а я вдруг стал читать сто четвёртый псалом Давида:
- Славьте Господа; призывайте имя Его; возвещайте в народах дела Его…
- Что-что? Ты уже в бреду?
- … воспойте Ему и пойте Ему; поведайте о всех чудесах Его…
- Перестань, Альберт! Это смешно! – при этом лицо Чёрта исказилось в жуткой гримасе.
- Хвалитесь именем Его святым; да веселится сердце ищущих Господа…
- Прекрати, несчастный! Тебе это не поможет! Ты ищешь выход не там. Здесь нет Бога.
- Ищите Господа и силы Его, ищите лица Его всегда.
- Какой упрямый юрист! Думает, что сейчас сам Господь явит ему чудо и спасёт его. Глупец!
- Воспоминайте чудеса Его, которые сотворил, знамения Его и суды уст Его…
- Ну, довольно! – вскричал Чёрт. – Я ухожу, но мы встретимся снова. Можешь до следующего пришествия божьего сына угадывать имена спутников! Даже если разгадаешь Второго, Седьмого спутника тебе никогда не узнать. Он не явится перед тобой, как остальные, а уж в компании всех спутников ты быстро поймёшь, насколько сильно ты влип и кто на самом деле здесь твой господин.

Выпалив это, Чёрт щёлкнул пальцами и вмиг исчез вместе со своими папками и стульями. Я снова стался один в пустой серой комнате, которую теперь ещё слабее освещал свет зелёной люстры. Силы покидали меня. Я жадно вперился глазами в дверь, из которой так и не вышел ни один спутник. Неужели это не конец?! Господи, помоги мне! Надо же было попасть в такую переделку. Терпение! Я прошу у Тебя терпения и благоразумия! Мне необходимо мыслить трезво, а поступать мудро. Похоже это и впрямь эксклюзивная игра, а я здесь далеко не заурядный игрок. Что ж, играть так до конца.


X

                               
Пять дверей открылись в одну секунду, и в комнату вошли Первый, Второй, Третий, Четвёртый и Пятый спутники. Дураки сели на стол и принялись бесцеремонно общаться друг с другом на свои любимые темы, Пьянство плюхнулся на пол и завалился на бок с бутылкой в обнимку; Грубость остался стоять возле своей двери, нагло сложив руки и расставив ноги на ширине плеч. Песня заняла место, которое освещалось светом зелёной люстры. Эта небольшая полоска света, казалось, ещё больше подчеркнула красоту Пятого спутника. Она немного пританцовывала и напевала: «Светит незнакомая звезда, снова мы оторваны от дома…».  Второй спутник, старуха, имени которой я не знал, приблизилась ко мне и стала всматриваться в мои глаза, хищно улыбаясь при этом. Её ухмылка означала победу, она всем видом демонстрировала своё превосходство надо мной. Я заметил на её руке серебряные часы, которые ещё совсем недавно были моими.
 
После непродолжительной паузы первым заговорил я. Все они внимательно слушали, даже Дураки.

- Вы снова здесь, спутники. Не знаю, что сказать. Рад ли я видеть вас или нет? Не знаю! Игра не окончена. От этого мне не по себе. Я хочу быть откровенным. Большинство из присутствующих были узнаны мною, но двое из вас не поддались моему знанию и пониманию своей страны. Я не узнал Второго спутника и понятия не имею, кто Седьмой, но я очень хочу выбраться отсюда, не запятнав свою душу. Некоторые из вас были со мной честны, и сейчас я хочу, чтобы мы с вами поговорили открыто, прямо, без уловок. Вы идёте рука об руку с моей родиной, а я – её часть. Мы в любом случае не посторонние друг для друга. Безусловно, вы знаете Россию лучше меня, и тут я точно вам не соперник, но я люблю эту страну, а значит и вас тоже. Да, я наговорил много глупостей, потому и попал в такое положение, однако я понял свою ошибку. Я осуждал всё и всех, был далёк от истины и понимания. Сейчас же всё по-другому. Я уверен, вместе мы сможем преодолеть трудности.

При этих словах старуха ухмыльнулась и, глядя на меня в упор, поднесла указательный палец близко к моему лицу и сказала:

- Ты глупый человек, Альберт! Пытаешься разжалобить, вызвать сочувствие. Забыл, где ты? Забыл, кто мы? Думаешь, твои судебные уловки так легко будут проглочены нами? Мы не умеем чувствовать, ты уже проиграл. Ты не в суде присяжных, и будь ты умнее, ты бы сообразил, кто здесь тебе по-настоящему друг и у кого ты должен искать поддержки.
- И кто же этот друг, позволь узнать?
- Тот, чью дружбу ты настойчиво отвергаешь. Только он может дать тебе всё, что тебе нужно и то, о чём ты даже не мечтал.
- А, понятно, ты о Чёрте. Тогда спасибо, не надо, обойдусь как-нибудь своими силами. Попробую угадать Седьмого спутника заочно.
- Тебе это не дано. Ты и меня не смог узнать.
- Узнал бы, будь ты умнее и сговорчивее.

Старуха снова ухмыльнулась и отошла в сторону. В этот момент Грубость подошёл к столу и одним махом скинул с него обоих дураков.

- Ну-ка, разошлись, придурки! – резко выпалил он.
- Кого это ты назвал придурком? – возмутился  Простак. – Вот благодаря таким нахратым рожам, как ты, Россия сидит в нищете и упадке.
- У меня рожа нахратая? А свою ты видел, пельмень недоношенный!

Началась потасовка. Грубость накинулся на Простака и принялся метелить его, что есть силы, а Дипломат вцепился обеими руками в свой портфель и отполз куда-то к стене. Я искренне сочувствовал Простаку в эти минуты, поскольку ещё не забыл тяжесть грубого кулака Третьего спутника. Я не стал обращать на них внимания, чтобы не терять времени. Я понял, помощников у меня здесь действительно на первый взгляд нет, но ведь своим поведением и невольными замечаниями эти ребята могут помочь мне прийти к истине. Я подошёл к Пьянству и попросил у него стакан водки. Тот охотно удовлетворил мою просьбу, достав из-за пазухи два гранёных стакана. Он налил мне и себе. Мы чокнулись, я залпом выпил стакан водки, попросил налить ещё. Выпил второй стакан. «Бог любит Троицу» - подумал я.

- Пьянство, налей мне ещё стакан, пожалуйста.
- Конечно, Альберт, пей на здоровье, - смеясь, ответил Первый спутник.

Грубость бросил Простака и повернулся ко мне.

- Вы посмотрите на него! А говорил, что не алкаш! Так я был прав, тихоня? Всё-таки любишь выпить, пьянь подзаборная? А изображал из себя интеллигента, образованного человека с устойчивой психикой.


- Так и есть, Грубость, - ответил я. – Ты всё правильно заметил, кроме главного. Я выпиваю крайне редко и только в компании своих лучших друзей.

Сказав это, я поднял стакан, показывая, что пью за здоровье присутствующих, и осушил его до дна. А после бросил стакан на пол и одним резким движением ноги разбил его.

– Ну как, Грубость, ты доволен? Так себя ведут настоящие мужики?

Я рассмеялся, а Грубость, кажется, был удивлён моему поведению. Пьянство аплодировал, наливал ещё водки в свой стакан, протягивал мне, но я больше не пил.

- Ну, Альберт, выпей ещё, - уговаривал он, с улыбкой протягивая мне выпивку,  -  станет легче на сердце, веселее жизнь пойдёт.
- Спасибо, Пьянство, но не думаю, что моему сердцу, а особенно печени станет легче от твоего угощения. А веселее мне и впрямь стало. Песня! Может, споём?! Ой, мороз, мороз, не морозь меня…

Я затянул народную песню и многие поморщились. Видимо, не всем по душе оказался мой мягкий баритон.  Закатав рукава рубашки, я подошёл к Песне и притянул её к себе, увлекая за собой в танец. Я обнял её очень крепко и сказал шёпотом:

- Ты ведь всё обо мне знаешь! Помоги, ты нужна мне!
- Я помогаю, как могу, Альберт, - прошептала она, вырываясь из моих объятий. Я отпустил её.

- Кстати, хотел спросить кое-что у вас, - сказал я, обращаясь ко всем спутникам.
- Мы не будем отвечать на твои вопросы, - начала старуха. – Давай сам, раз ты такой самоуверенный.
- Подожди, дура, пусть говорит, - оборвал её Грубость.
- Ты меня не затыкай, хам! – взбунтовалась старуха. - Ты здесь никто! Не вообразил ли ты себя главным спутником?
- Я и есть главный, безмозглая старуха. Знай: мне нет дела, что ты с Чёртом на короткой ноге, я к ногтю любого прижму. Русского человека без меня и русским не назвать.
- Где ты был, Грубость, когда Чёрт говорил со мной? Вот там пригодилась бы твоя прыть, – сказал я, шутя.
 - Я был возле тебя, остолоп! – отрезал Третий спутник.

Второй спутник позеленел от ярости. Старуха заметалась по комнате, шелестя тряпичной юбкой.

-  Все вы жалкие и никчёмные! – крикнула она, обнажив в уродливом оскале свои золотые зубы. – Любой знает, кого в России больше всего. Я правлю этой страной! Я! Без меня нет каждого из вас, хоть вы и думаете иначе. В других тычете, но себя не видите. Если и есть среди нас главный спутник, так это я!               

- Нет, ну вы подумайте, что несёт! Я что-то не врубаюсь, – вмешался Простак, лицо которого уже успело посинеть от кулаков Третьего спутника. – Сколько живу на свете, слышу только одно: миром правят дураки. В России же две беды: дураки и дороги. Мы с братом, однозначно, главные. Да, брат? – он ткнул в плечо Дипломата.
- Да, вы уж извините, но без нас никуда. Мы и постарше вас будем. Так что, дамочка, посторонитесь, - добавил Дипломат, постукивая пальцами по своему портфелю.

Старуха попятилась к своей двери и больше ничего не отвечала. Вперёд вышел Пьянство.

- Мы все по возрасту ровня, а если считать начнём, то всё равно не досчитаемся, кто старше и главнее. Я ведь при разной власти пировал, и в горестях и в радостях с моим народом был. И войну не одну прошёл, между прочим. Вот Песня не даст соврать, сколько гениев со мной под руку ходило.  В России всегда было много одарённых людей и из всех нас они выбирали меня, ну и девицу эту распрекрасную, - он указал на Песню. Та смущённо заулыбалась. – Не зря я Первый спутник. Знаешь, Альберт, я ведь иду с человеком не только потому, что он тварь последняя, а потому что больно русскому человеку, а во мне он друга находит и забывает о бедах. Правда, потом погибает – действительность сильнее забытья. Вот и ты выпил сейчас, чтобы храбрости набраться, а потом отпускать стало и на душе опять тяжко.

- Я оказался в тупике, и я это понимаю, - ответил я.

Первый спутник продолжил:

- Мало понять, что оказался в тупике, ведь ещё нужно найти выход. Горе тому, кто не знает, что он в тупике и ищет выход в другой двери. Но ты знаешь и понимаешь. Это тебя спасает от падения – твоё знание.
- Нет! – воскликнула Песня. – Его спасает не только это, а кое-что посильнее.
- Молчи, Песня! Твои наводки погубят его, - сказал Пьянство. Но Песня не растерялась:
- Не больше твоих напитков. И вообще-то нет никого в России древнее русской песни!
- Не спорьте! – сказал я. – Неважно, кто из вас главный. Может, Седьмой спутник? Почему мне его не показывают? Возможно, он выглядит так, что я сразу узнал бы его. Или его вообще не существует? В чём подвох? Почему Седьмого спутника не видно?
- Потому что Седьмой спутник вечно при смерти, - сказал Грубость, - вот и не видно.
- Седьмой спутник – миф, он ничего не значит, - добавил Дипломат. – Подумай сам: его не представили, потому что его нет. Это всё слова!

- Но кто это такой, раз он самый последний? Бедность? Или, может, несвобода? Или война? Ну же? Если я прав, всё должно закончиться.
- Нет, Альбертик, ты не прав, - ответил Простак. – Но ты, конечно, загнул про войну и несвободу. А вообще в этом есть правда. В России есть свобода слова, да? Но нас всё время затыкают, наше мнение ничего не решает.
- Наше мнение даже не спрашивают, - подтвердил Дипломат.
- Да потому что пропили и разворовали всё уже давно. Страны нет! У руля твари продажные, понимаешь, Альбертик?
- Да, понимаю, что сойду с ума в вашей компании.
- Ты, кажется, хотел нас о чём-то спросить, Альберт? – сказал Пьянство.
- А, да. Но это так… ерунда.
- Давай отвлечёмся от грустных мыслей, милый мой друг, - Песня взяла меня за руку. У меня поднялось настроение.
- Скажи, - начал я, -  почему человек, когда  напьётся, всегда поёт народные песни, вроде «Ой, мороз, мороз…»?

Песня рассмеялась и переглянулась с Пьянством. Тот ответил:

- Алкоголь согревает, человек чувствует себя свободным и бесстрашным, что даже русский мороз его не страшит.
- Да? Не думал об этом. А вы, Дураки, - я повернулся к четвёртым спутникам, - кого ещё вы сопровождаете, кроме России?
- Мы можем не один народ представлять, Альбертик, - отозвался Простак. – Без нас ведь никуда, понимаешь? Мы – двигатель. Мы работаем, развлекаемся, тащим всё на себе, делаем жизнь такой классной. Вот твоя жизнь классная?
- Да, очень, - ответил я.
- Но без нас она была бы не такой классной. Мы твой двигатель, понимаешь? Так и с другими народами. Просто Россия для нас самая близкая, кровь от крови, плоть от плоти. Ты согласен? Ты меня уважаешь?
- Да, но давайте вернёмся к Седьмому спутнику. Дорогие мои! Я должен быть уже дома. Прошу вас, помогите мне! Песня, хоть намекни: о Седьмом спутнике люди слагают песни?
- Да, о нём иногда поют песни. На самом деле, спутник существует, ты хорошо с ним знаком.
- Я знаком с ним? Как часто я его вижу, слышу, ощущаю?
- Не так часто, к сожалению, но не так редко, как многие другие,  - сказала Песня.
- Замолчи, мерзавка! - крикнула старуха. – Ты уже все границы переходишь своими подсказками. Я всё про тебя расскажу!
- А вот действительно, закрой-ка рот! – пригрозил Песне Грубость.

У Песни на глазах выступили слёзы. Я поддержал её.

- Спасибо тебе, дорогая, но, может, они и правы. Я должен сам всё понять.

- Ничего ты уже не поймёшь! – старуха снова стала кружить возле меня. – Соглашайся на условия нашего господина. Это выгодная сделка. Тебя ждёт пожизненное обеспечение, твои дети не будут ни в чём нуждаться, жена будет гордиться тобой.

Старуха хватала меня за руки, а её маленькие злые глазки бешено бегали и горели угольками. Я оттолкнул её от себя.

- У меня нет господина, и не будет! Как ещё тебе объяснить это, несчастная? Я уже всё решил.  Когда ярмо на шею понадобится, я первым делом обращусь в вашу канцелярию,  а пока отдыхайте.
- Смотри, что у меня есть? – она сняла мои часы и покрутила ими мне прямо перед носом.
- И что? Это уже не мои часы? Ты украла их у меня.
- Я их отдам.

Она протянула часы, я хотел взять, но она отдёрнула руку.

- Предлагаю обмен, - сказала она.
- Какой ещё обмен? – тяжёлый вздох вырвался из моей груди.
- Я дам тебе часы, а ты подпишешь договор с нашим господином и примешь все условия.
- Эх, не будь здесь дураков, я бы посчитал, что ты сама Глупость. Обмена не будет! Ни обмена, ни продажи, ни торговли, ни сделки – ничего!

- Тогда ты здесь останешься навечно! – сказала старуха. Она замахнулась бросить часы на пол, но опустила руку и спрятала часы в карман.

- Останусь, так останусь, - спокойно заявил я. – Вы все такие милые ребята, скучать не придётся.

Я сел на стол, скрестил руки и уставился на зелёную люстру. Но старуха всё не унималась.

- Ты храбришься, но это от страха. Ты просто не знаешь, что делать, как защищаться. Я предлагаю тебе выход, а ты настолько глуп, что не можешь сделать правильный выбор. Ты глупец и трус!

- Согласен! – выступил Грубость. – Сидишь тут выкобениваешься, а сам дрожишь. Стоит прижать тебя к стене, ты тут же сдашься, червяк!
- Вы сами глупцы, - вступилась Песня. – Он не трус! Он очень умный, достойный человек!
- Спасибо, дорогая! Но не стоит объяснять этим недалёким спутникам, кто есть кто. У них вон и Чёрт господин. К тому же я не обижаюсь, ведь это всё неправда. А если я малёк и сглупил, то тут сам Бог велел, со мной в команде Дураки.  –  Простак пожал мне руку, а Дипломат презрительно отвернулся.
- Да, завязывай хамить всем подряд, - сказал Простак Грубости. – Таких, как ты, в народе знаешь, как зовут?
- Произнеси это, и ты не жилец, - Грубость схватил простака за ворот куртки.
- Ладно-ладно, молчу, куртку не рви! – Третий спутник отпустил Простака, а я тем временем направился к двери, из которой совсем недавно в серую комнату влетел красный всадник. Я подошёл к двери и дёрнул ручку, дверь была закрыта.
- Некоторые из вас считают меня трусом? Второй спутник, ты утверждаешь, что я боюсь? Что эта за дверь? Вы знаете! Отсюда пришёл красный всадник – Страх. А что теперь? Дверь закрыта, а его нет среди вас. Здесь нет Страха, мои милые, потому что я не боюсь!

Старуха побледнела, а Грубость плюхнулся на пол и схватился за голову как тогда, когда я был близок к тому, чтобы назвать его имя. Я продолжил:

- Когда я был студентом, меня часто волновал вопрос выбора.  Юриспруденция – большая наука. Нас готовили как лучших специалистов. А кто такой лучший?  Это тот, кто никогда не проигрывает? Я верил в это. На третьем курсе один профессор ответил на мой довольно скользкий вопрос о грани между профессиональным мастерством и справедливостью. Его слова я запомнил на всю жизнь. Он сказал: «Сегодня, вчера и завтра человеку представлен выбор. Кто сегодня не промахнётся с выбором, тому завтра не за что будет стыдиться. Выбирайте по себе, делайте тот выбор, который согласен с вашей совестью, но не забывайте, что после сегодня наступит завтра, а перед сегодня было вчера».


- Это всё слова! – сказал Дипломат.
- Нет, это больше, чем слова! Я знаю, что говорю.
- Что бы ты ни говорил, каким бы лучшим себя не считал, игра идёт к концу и ты в проигрыше, - сказала старуха.
- Я так не считаю. Ты не понимаешь многого, потому что привыкла брать и торговаться. Может, я проиграл сегодня, но правда на моей стороне.
- Но ты никогда не сможешь узнать Седьмого спутника, - ехидно заметила старуха и стала хохотать от отчаяния, как мне кажется.
- Возможно, - ответил я, - но зато я узнал тебя.

Она   испуганно вперилась в меня своими маленькими глазками, и её исполосованное морщинами лицо задёргалось нервным тиком.

- Ты не ослышалась, я знаю тебя!
- Блеф! – выкрикнула она.
- Я удивляюсь, каким был дураком, что сразу не понял, кто ты. Это так очевидно! Я вижу тебя чаще других, хоть и не считаю главным спутником. Кого больше всего в моей стране на сегодняшний день? Ты – Коррупция. Но мне жаль тебя! Каждый русский человек однажды встречался с тобой. Даже в мелочах мы прибегаем к тебе, а ты к нам. Мы даём взятки, и мы их берём. Мы воруем огромные суммы денег или шариковую ручку в офисе, в котором работаем, но всё одно – это сидит в нас глубже, чем нам кажется. Ты заключаешь сделки, твой рот полон золота, но выглядишь ты жалкой нищей старухой. Мы не богатеем с тобой, это точно, мы становимся беднее. Наши души беднеют, а ты тащишь их к Чёрту на блюдо. Но это наш выбор, и только мы ответственны за него.

Я оказался прав. Вторым спутником была Коррупция.  Я видел ужас на её лице. Она дрожала то ли от страха, что не выполнила приказ Чёрта, то ли от злости, то ли от своей беспомощности. Но она не сдавалась.

- Пусть так, ты узнал моё имя, но это не конец. Остановись, пока не поздно. Прими условия нашего господина, будь благоразумным, Альберт.
- Никогда ещё я не был столь благоразумным, потому говорю в очередной раз: нет. Лучше я здесь останусь, лучше умру, чем стану прислуживать дьяволу. Я видел договоры. Ни за что на свете я не стал бы продавать своих детей или способствовать продаже чужих.

Коррупция заметалась по комнате и со злостью стукнула кулаком по зелёной люстре.

- Ты храбришься, - продолжала она, - но Страх вернётся. Он в нашей команде. Ты не можешь быть уверен в том, что та дверь никогда не откроется. Ворвётся всадник и сметёт тебя навсегда, сотрёт с лица Земли, унесёт всё лучшее.

- Это правда, как и то, что я не могу быть не уверен в том, что увижу Седьмого спутника.
- Весь ваш русский народ гнилой и упрямый! А у тебя нет выхода! – старуха злилась всё больше и больше.
- А вот это чушь! – отрезал я. – Мой народ не гнилой! Да, мы любим выпить, мы поём пьяные песни, мы отчасти глупы и нам проще дать взятку и принять её, чем самим потрудиться; мы грубы и мы многого боимся, но в нас всегда живёт надежда, русский авось. Мы верим в благоприятный исход и надеемся на лучшее. Ещё ничего не решено, и пока у меня есть надежда, страх не причинит мне вреда. Выход есть всегда! Это мне тоже известно. Выход всегда там, где живёт надежда!

Я выдохнул, обернулся. Спутники аплодировали мне, все, кроме Коррупции. Даже Грубость опустил голову и, сложив свои огромные ладони, присоединился к аплодисментам. Последняя дверь распахнулась. Комнату залил поток зелёного света.

XI

Лёгкой поступью, шагнув через порог своей двери, она вошла.  Я увидел красивую  девушку с бледным  лицом. Её длинные белые волосы, достающие до пола, развевались от ворвавшегося вместе с ней свежего ветра. Она двигалась плавно, её шаги были едва слышны. Она словно призрак не шла, а летела на меня. Такая худая и прозрачная! Её дыхание было совсем слабым. Она протянула ко мне свои тонкие прозрачные руки. В них она держала подсвечник с догорающей свечой. На девушке было зелёное платье в пол, а сама она дрожала, будто лист, который вот-вот сорвётся  с ветки. Набрав воздух в лёгкие, выдохнув, она, едва дыша, произнесла слабым тихим голосом:

- Я – Надежда, а это моё сердце, моя вера, - она показала на огарок свечи. – Когда она догорит, я умру. Но это свеча никогда не потухнет, если заботиться о ней. Люди теряют надежду, а моя свеча становится всё меньше. Ты освободил меня из лап тёмных сил и вернул своей стране меня. Моё сердце сегодня стало чуть больше. Возможно, я не умру никогда, благодаря таким людям, как ты.

Она плакала, и я вместе с ней. Над её головой я увидел необыкновенное сияние, как у ангелов или святых.

- Ты Седьмой спутник? – сквозь слёзы сказал я. - Надежда! Но я никогда бы не подумал, что это ты!
- Не нужно было думать, ты это чувствовал всё  время. Ты ни разу не потерял меня, а твоя вера только крепла и сегодня, и всю твою жизнь. В самые тяжёлые времена ты не отгонял меня от себя, и я благодарна тебе за спасение и свободу.
- Что ты! Я никого не спасал и не освобождал. Я ведь сам надеялся на свободу, пытался выбраться отсюда.
- Меня заточили здесь на некоторое время. Пока ты играл с Чёртом, люди теряли меня, потому что я не могла прийти в их сердца, и я умирала. Но несколько минут назад ты собрал в своём сердце всю необходимую силу и веру, чтобы я смогла вырваться наружу. Спасибо, Альберт! Знай: надежда умирает последней! И это не просто слова!

Она обняла меня, и я почувствовал, как что-то доброе и вечное разливается внутри меня. Я оглянулся. Спутники были на месте. Не хватало только Коррупции. Не знаю, куда она делась, я не заметил, как она исчезла. Молчание прервал Пьянство.

- Ну, что ж, похоже, пришло время прощаться, - сказал он. – Обниматься не будем. Но мне бы этого хотелось, будь я просто человеком.

- Прощаться? – удивился я. – Я узнал всех спутников, так?
- А ты сомневался? – засмеялся Пьянство. - Разве я не говорил тебе, что так и будет?

- Говорил и, надо заметить, твои слова придали мне уверенности. Но, послушайте, я назвал всех спутников, однако я по-прежнему здесь. Я останусь тут навсегда? Где же выход?

Надежда указала рукой на дверь, из которой появилась.

- Выход здесь. Я думала, ты знаешь.
- Я? Откуда мне знать?
- Ты сказал: выход всегда там, где живёт надежда.
- Но я думал…
- Что это только слова? – прервал меня Дипломат. – Возможно, не всё в жизни только слова, есть что-то большее. Но мы, пожалуй, пойдём. Приятно было познакомиться.

- Подожди! Я хотел спросить. – Дипломат остановился. – Ты всё время трясёшься за свой портфель, не выпускаешь его из рук. Что в нём?

Он не ответил. Дураки направились к выходу.

- Не прощаемся, Альбертик. Ты же знаешь, без нас никуда, - сказал Простак. Я засмеялся.
- Это я уже понял. До встречи!

Они ушли. Грубость направился к своей двери.

- Ты ничего не скажешь мне? – спросил я.
- Скажу. Ты остолоп, но не сегодня. А у дурака в портфеле пусто.
- Как это?
- Да вот так. Он же дурак, а дураки только пустоту оберегают.

Я посмотрел на Песню, она кивнула.

- На самом деле, - пояснила она, - Четвёртый спутник не знает, что в его портфеле ничего нет. Он носит пустоту, но не подозревает об этом, а его брат действительно считает, что без них никуда и что страна держится на них, что они её двигатель.

- Они что…
- Дураки! – рассмеялся Пьянство.
- Так скажите им, объясните! Почему вы не говорите им, что они носят пустоту?
- Так они же дураки, их не переубедить, - заметил Третий спутник.
- Да, точно. Прощай, Грубость! Я знаю, мы часто будем видеться, но я бы хотел проститься с тобой навсегда.
- Не дождёшься, остолоп! – Грубость ушёл, хлопнув дверью.

Пьянство тоже направился к своей двери.

- Ну, удачи, Альберт! Надеюсь, будем видеться только по праздникам.
- Спасибо за всё, Первый спутник! 

Нас осталось трое. Песня смотрела на меня с улыбкой. Я обнял её.

- Клянусь всем святым, что есть в моей жизни, я бы пропал без тебя, Песня! Спасибо за помощь! Мне грустно расставаться с тобой.
- Но мы вовсе не расстаёмся, милый мой друг. Мы встретимся совсем скоро. Вспоминай обо мне чаще, и я никогда не оставлю тебя. Но давай договоримся: будем встречаться только в счастливые моменты. Пусть в твоей жизни больше не будет грустных эпизодов.
- Уверен, будут, но я не боюсь. Видимо, я уже попрощался со Страхом. Может, не навсегда, но, должно быть, надолго.

Звонкий смех Песни залил комнату, которая уже не была серой. Мы закружились в танце, а Надежда, глядя на нас, улыбалась и согревала свои руки пламенем растущей свечи.

- Ну, Альберт, мне пора. Помни: я рядом.

Я проводил Песню к её двери, мы троекратно расцеловались, и я подошёл к Седьмому спутнику.

- Не хотел говорить при всех, - начал я, - мне до сих пор не верится, что я вижу тебя. Это настоящий подарок – узнать, какая Надежда на самом деле. Тот, кто видел тебя, никогда не позволил бы тебе умереть. Я очень расстроился, когда узнал, какие спутники сопровождают мою страну, кроме Песни, конечно. Но когда я узнал тебя, мне стало спокойно.  Если в сердцах моего народа не угасает надежда, значит, не всё потеряно. Мы преодолеем любые трудности.
- Всё так! Но не забывай: эта свеча без веры быстро тает. Твоему народу не хватает веры.
- Но ты ведь тесно дружишь с ней? Значит, у нас есть шансы.
- Есть! – Надежда улыбнулась. – Ты свободен, Альберт, как и я. Нам пора покинуть это место.

Она взяла меня за руку, и мы вместе шагнули через порог седьмой двери.

XII


Я открыл глаза. Слышу голос:

Где бы ты ни был,
Что б ты ни делал,
Между землёй и небом война…

Это Цой! Оглянулся: я в вагоне поезда, вокруг люди, на мне верхняя одежда. Выдёргиваю наушники из ушей - моя станция. Выхожу. Что это было? Сон? Видение? Нет! Я это видел! Это всё правда, сомнений нет!

Я вышел из метро и меня обдал ещё холодный, но уже обновлённый, свежий, весенний ветер.  К моему удивлению и радости, возле входа в метро меня ждала  жена.

- Алёна! Привет! Что ты здесь делаешь?
- Привет! Я не могу дозвониться до тебя. Звонили с работы, я беспокоюсь.

Не обращая внимания на её слова, я кинулся в объятия жены и чуть не удушил её от счастья.

- Ты что? – удивилась она. – Альберт, у тебя всё в порядке? Ты меня так встречаешь, будто мы не виделись год.
- Я так люблю тебя! Я очень соскучился.
- Я тоже люблю тебя. Что-то случилось? Мне звонили  из твоего офиса. Как я поняла, вы снова повздорили с начальником?
- Да, я уволился, но это всё ерунда. Я пережил такое, ты не представляешь! Я остался без работы, но не волнуйся, я придумаю что-нибудь. Перехвачу у ребят денег на время, а там устроюсь. Мы не пропадём.
- Я знаю об увольнении. Буквально пятнадцать минут назад позвонил Саша – твой коллега. Говорит, начальник просит тебя подъехать завтра.
- Что? Это ещё зачем? Я сдал все документы, уволился одним днём. Я туда больше ни ногой.
- Нет, он сказал, что начальник погорячился, просит вернуться. Он говорит, ты один из лучших сотрудников. Я только передаю слова Саши. Не знаю, что у вас случилось, но, может, не рубить с плеча?

Я взял Алёну за руку, и мы пошли в сторону нашего дома. Во мне бушевала куча эмоций. В этот момент я понял, что снова стою перед выбором.

- Алёнушка, я, наверно, разочарую тебя, но я не вернусь на эту работу. Я вообще не уверен, что хочу и дальше заниматься тем, чем занимался всю жизнь.

Алёна смотрела на меня исподлобья. Она знала, когда со мной что-то не так.

- Ты сегодня очень странный, Альберт. Что-то произошло с тобой. Не хочу давить. Если надо, ты поделишься со мной. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь и твоё решение продумано до конца.
- Ты права! Я теперь другой. Мне кажется, мне открылась большая истина, и я должен донести её до людей. Я не могу пока сказать, да ты и не поверишь мне. Сейчас я и сам мало что соображаю, но когда-нибудь я тебе всё расскажу.
- Ну, ты меня заинтриговал, буду ждать, - с улыбкой сказала Алёна. – Ладно, работа – не волк, так ведь? В лес не убежит! Я с тобой, не переживай! Всё образуется! Кстати, дети у твоей мамы, а дома нас ждёт прекрасный обед, ну или ужин, не знаю. Сколько сейчас времени?

Я поднял руку по привычке, чтобы глянуть на часы и тут обнаружил, что их нет.

- Ну, конечно! – воскликнул я. – Они остались у неё.
- У кого? Ты о чём?
- Неважно. Пошли обедать скорей, я ужасно проголодался.

Когда мы шли к дому, я бросил взгляд на канализационный люк и вспомнил, что кое-что остался должен.

- Алёна, у тебя не будет тридцати рублей?
- Сейчас посмотрю, - она засунула руки в карманы куртки. – Вот, держи.

Я взял три монеты по десять рублей и кинул их на канализационный люк.
- Это ты мне тоже объяснишь когда-нибудь, я надеюсь?
- Разумеется, не сомневайся.

Когда мы уже подошли близко к дому, у подъезда нам встретилась девушка, которая проводила социологический вопрос по политике. Она задержала нас и задала несколько общих вопросов о ситуации в стране, о внешней и внутренней политике государства. Последний вопрос напрямую касался предстоящих выборов. Она сказала:

- Это не обязательный вопрос, но если вы ответите, то очень поможете нашей статистике. Вы могли бы сказать, за какую кандидатуру будете голосовать на предстоящих выборах 18 марта?

Алёна назвала главную кандидатуру, а я, немного поразмыслив, ответил:

- Я голосую за Седьмого спутника России.

Девушка, как и моя жена, осталась в лёгком недоумении.

После обеда я попросил Алёну забрать детей, я очень хотел поскорее увидеться с ними. Она позвонила моей маме. К счастью, мама живёт в соседнем доме. Через   час я уже играл со своими сыновьями и был несказанно счастлив, что жизнь подарила мне такую замечательную семью, где меня любят и понимают.

Мы проговорили с Алёной до самой ночи. Она сказала, как провела день, а потом вдруг вспомнила нечто интересное.

- Знаешь, я сегодня натолкнулась на одну статью о сказочниках.
- Правда? Тебя интересуют сказки? – отшутился я.
- Да, с тех пор, как я стала мамой. Я читала об Андерсене. Знаешь, как он думал о жизни? Он говорил, что «жизнь каждого человека – это сказка, написанная пальцами Бога». Ты веришь в это?
- А ты?
- Мне кажется, в этом есть смысл. Я никогда не говорила тебе, но когда не стало Артёма, я читала каждую ночь сказки Андерсена. Они самые грустные на свете! Я читала «Девочку со спичками», «Историю одной матери», другие сказки, и я страдала вместе с героями. Андерсен помог мне пережить наше горе. И сегодня вдруг я натолкнулась именно на эти слова. Не думаю, что это совпадение. Это какой-то знак.

- Возможно. Осталось только понять, какой. Я ведь тоже не всё рассказывал тебе, но, будь уверена, скоро ты узнаешь обо мне что-то новое. Я знаю, ты меня поймёшь.

Я поцеловал её. Мне стало стыдно. Я почувствовал себя эгоистом. Я так берёг свою «тайну», что не подумал, что у Алёны может быть своя.

И пусть я не ответил сразу, но да, я верю в слова великого сказочника, а сейчас понимаю их значение куда лучше, чем прежде. Моя история не закончена. Я стал видеть и чувствовать больше, стал улавливать мельчайшие детали. Я не знаю, что стало со спутниками, хотя подозреваю, что они где-то рядом. Чёрта я больше не видел, но ночью после событий в вагоне поезда я осознал, что победил собственный эгоизм и глупость.

В пять часов утра я проснулся. Какая-то неизвестная сила заставила меня подняться с кровати. Я подошёл к письменному столу, взял чистую тетрадь и начал писать: «Это случилось в марте 2018 года…»