Начало: http://proza.ru/2018/11/24/20
***
Он сидел в таверне и был стражником. Рядом сидели приятели, все как один жестокие. Сколько крови было на грубых руках, никто не считал, они знали, что много. Который вечер он слушал в таверне слепую певицу, да и не только слушал, ещё и смотрел.
"Почему она так красива? Калекам лучше быть безобразными, чтобы не искушать людей восхитительным видом".
В голове шумело вино. Не первый раз он заказывал песню о бравом вояке. В жестоких походах тот соблазнил сотни невинных девочек, но превыше всего ценил грозный меч, что разом срубает головы. Он сам лихой воин. Сколько девчонок у него было! И не беда, что все оказались продажными. Он ценил верный меч больше всего на свете. Острый клинок давал настоящую силу. Что может быть лучше власти убить, растерзать? Он не знал, но был уверен, конечно же, ничего. Правда, ему ещё никогда не пришлось рисковать своей шкурой. Прислужников тени много, тех, кто сражается с ними раз, два и обчёлся.
Стражнику можно всё, можно и эту слепую, что поёт так красиво, и слишком соблазнительна сама. Почему он не встанет? Не возьмёт, чего хочется? Что удержит его?
Он с приятелями выпил ещё вина. В головах заметался хмель, бродили страстные видения.
- Она сама нас хочет, конечно, она сама мечтает о нас. Все должны желать стражника, которому можно всё. Она его не увидит.
Пьяная мысль вызвала неудержимый хохот.
- Она меня не увидит!
Повторял он хорошую фразу.
- Она нас не увидит, – подхватили дружки. – Она нас вообще не увидит.
- Зато ощутит!
Снова раздался хохот.
- Ещё как почувствует!
Они захотели, чтобы слепая их ощутила, сегодня, сейчас. Для стражников нет запретов.
Трое поднялись из-за стола. Они давние приятели. Счастье делится поровну. Насильники подошли к Дийсан. Она их не видела. Но сразу почувствовала, как её схватили грубые руки, ощутила как несёт потом и хмелем от чужого тела.
Менестрель закричала, отчаянно отбиваясь. Где-то в складках платья спрятался так нужный в трущобе нож, только она не успела его достать. Их было трое, жертву хватали вместе. Девушка была сильной. Она кусалась и царапалась, но ничего не помогло. Никто не бросился защитить её. Певицу схватили стражники. А им можно всё!
Сильные руки тащили её наверх. В отчаянии она звала Эра, который, к несчастью, оказался слишком далеко.
Если бы он только здесь был!
С Дийсан сорвали платье. Дальше, пришёл спасительный туман.
***
Проклятая повозка еле тащилась по грязи. Айрик бранился, на чём свет стоит, понося всё того же Мэтью.
"Сперва завезёт, тень знает куда, потом попробуй из этакой дали обратно вернуться!"
Повозка подкатила к таверне. Юноша вошёл в зал замёрзший, с ног до головы забрызганный грязью.
Дий на помосте не было, в сердце что-то оборвалось.
- Где наша певица? Куда она подевалась?
Девчонку утащили наверх три стражника, – ответила старая нищенка. – Ух, как они там с ней позабавятся! Аж пёрышки полетят!
Айрик побледнел от ярости, губы дрожали. Он метнулся наверх словно дикий зверь.
"Я их найду и убью!"
Одна дверь приоткрыта, одна комната занята. Ворвавшись внутрь, юноша увидел всё.
В свете лампы сверкнуло длинное лезвие, даже не было крика, только хлынула кровь. Второе так же настигло жертву. Третий стражник успел развернуться, но Айрик оказался быстрей.
Нож перерезал горло безжалостно, неотвратимо.
Три тела застыли в крови неподвижные. Убийца смотрел на них с торжеством. Он считал , что поступил справедливо.
"Другие придут. Я с этими рядом лягу. Наверно, суда не будет, так сразу меня и зарежут. Зато я успел отомстить за Дий!"
Айрик улыбнулся, вынув из тел убитых ножи, что вскоре ему пригодятся.
Дийсан поняла, её больше не держат. Кажется, жестокие насильники погибли.
- Эр, это ты? Ты здесь?
Голос хриплый, его невозможно узнать.
- Вставай, тебе скорей надо вниз уходить! И вообще вам с Вири больше нельзя здесь оставаться.
Менестрель пыталась прикрыться разорванным платьем.
"Такая, я никуда пойти не могу!"
В комнату примчалась Сальви. Она понимала, сейчас что-то случится. Сестра никогда не видела брата таким безрассудным, похожим на смелых грабителей.
- Беги, Эр! Пока можно! Укройся у наёмников. Они в свой отряд кого угодно берут.
"Отличный план для спасения! Как он у меня в голове не возник?"
Чтобы стащить Дийсан с постели юноше понадобилось немало усилий. Она отбивалась, но хватка Айрика оказалась железной.
- Да, не вырывайся ты! Они же тебя вместо меня прикончат. Кому-то же надо за смерть заплатить.
Только ей были противны прикосновения, не доходили предупреждающие слова.
- Да оставь ты её! Пусть подыхает, раз не хочет спасаться!
Задержка бегства сердила Сальви. Только юноша не сдавался, не собираясь оставлять менестреля в таверне, где с ней могут расправиться.
Обессилив, Дийсан перестала сопротивляться, Айрик стащил девушку вниз, в её комнату.
Растерявшись, испуганная Вири не могла накинуть на госпожу платье и плащ.
- Ну, давай же! Быстрей! Кому шкура не дорога, тот вечно копается!
Сердитый Айрик сам помогал служанке со сборами.
Ночь обдала менестреля холодом. Подморозило, воздух обжёг лицо. Она зарыдала, почувствовав невыносимую боль, вцепилась в запястье Эра, преодолев отвращение.
"Нет, это не их рука!.. Это ладонь отца! Пальцы брата! Только у них я могу попросить защиты! Нельзя, чтобы они отпустили меня!"
Дийсан зарыдала сильней. Вири и Айрик влекли её вперёд.
В предрассветной мгле юноша едва разыскал лагерь наёмников. Дозорные стояли перед частоколом.
- Стой!
Раздался в морозном воздухе резкий окрик. Айрик замер.
- Всё, стою, я пришёл записаться к вам в отряд. Они тоже хотят со мной.
Юноша указал на женщин.
- Одна менестрель, она хорошо поёт. Другая может делать всякую работу. Позовите вашего капитана, пока меня стражники не настигли. Я сегодня им дорогу перешёл.
Бойкий нищий понравился дозорному, поэтому тот поспешил в лагерь.
Юноша стоял не шевелясь, ожидая своей судьбы. Дийсан не отпускала надёжную руку. Вири тоже жалась поближе к нему.
"Куда я их спрячу? Если сюда не возьмут."
Появившись, квадратный капитан придирчиво осмотрел юношу и двух женщин.
"Нищий и две девчонки, одна вообще калека. Мальчишка явно меча в руках не держал, но кость у него крепкая будет. И в глаза без страха глядит, такие обычно не отступают во время сражений."
- Ты чего натворил такого, что подался в наёмники? Или за большой платой пришёл?
- Я троих стражников зарезал, вы таких принимаете? От монет я бы тоже не отказался.
- Тебя я, допустим, возьму, а вот с ними, что делать?
- Их тоже надо взять. Дий в нашей таверне пела, и ничего, мы все её слушали. Выступает хорошо, пусть не видит. Вири много умеет, готовить там, шить. А если что, так вышвырнете нас вон.
- Свой менестрель у наёмников.
Капитан схватился за бока от хохота. – Ладно, пусть будет, хорошая песня всегда в цене. Входите, я вас беру.
Наёмник ушёл. Айрик остался за частоколом, решив подождать, когда лагерь двинется вперёд, или когда определится его место среди наёмников.
Дийсан и Вири нашли обоз. Как только служанка помогла госпоже забраться в повозку, та заснула среди мешков, обессилев за страшную ночь. Проснувшись, она поняла, повозка куда-то едет. Значит, наёмники оставили Эрг. Дийсан замёрзла изнутри и очень устала. Сначала приют, дальше дороги и таверна. Теперь вот это.
"Они были такими жестокими! Мне было так больно!"
Девушка снова заплакала. Ей захотелось домой, к теплу отца и строгости бабушки.
"В замке бы я отогрелась!"
Но вокруг большой лагерь, где надо вставать и петь.
Когда пришло время, менестрель покорилась судьбе. Песня полилась бравая, вечная. В ней сердце вдруг ожило. Боль не утихла. Глубокая рана так сразу не затянется. Но Дийсан узнала, душевный мотив способен помочь продолжать жизнь.
После хорошего вечера её оставили в лагере. Красивое пение всем понравилось.
Поздней ночью пришёл Эр. Он просто сел рядом и молчал.
Айрик удивлялся, вчера вечером он стал воином, вот так просто взял и ушёл из таверны. Наёмники его не испугали.
"Они почти, как грабители. Любят золото и убивают людей."
В лагере юноша занял такое же место, как и в шайке Урги, до того, как с ней расправились стражники.
"Только здесь воины опытные, они будут учить меня разным военным вещам."
Вчера он узнал, что не может убить только слабых, тех, кто сам боится других.
"Зачем таких вообще убивают?"
Вопрос поставил Айрика в тупик. В нём было что-то неясное, и тревожное.
"Ну алкаринцы, те не отступятся, значит, и я их мечом достану!"
Решив так, юноша успокоился.
Придя к менестрелю, он увидел, в ней что-то погасло. Айрику было больно.
"Зачем эти твари её обидели? Разве Дий заслужила такую беду?"
В груди поднялась бессильная ярость. В мыслях юноша опять убивал тех троих.
Посидев ещё немного, он отправился спать. На рассвете стало зябко. Но холод не волновал привычного ко всему нищего.
Зашагав утром вперёд, он легко согрелся. Бывалые воины шли стройными рядами, чеканя шаг. Юноши двигались вразнобой. Мороз крепчал. Нищий с интересом глядел по сторонам.
"Да я же теперь посмотрю мир! Увижу предателей алкаринцев! А когда стану бывалым воякой, вернусь в таверну Сальви с кучей золота. Накуплю Дий столько нарядов, что она опять станет красивой леди..."
Пока Айрик шагал, Дийсан дремала в повозке. Она то засыпала, то слушала звуки вокруг, больше ничего. Менестрель понимала, чувства когда-то вернутся, но сейчас они словно умерли. Хорошо просто ехать вперёд, ни о чём не волнуясь. По дороге отряд пополнялся воинами. Деревенские юноши, что мечтали о славе; бедняки, отчаявшиеся заработать на кусок хлеба; воины и головорезы, чьи руки стосковались по мечу и грабежам – вот те, кто приходил к наёмникам.
Для Айрика началась новая, интересная жизнь, всё же в чём-то ему привычная. Для Дийсан нашлась возможность душевно поправиться.
Снежным вечером воины прибыли в крепость для обучения до весны. Здесь было всё: жилые постройки, загоны для скота, большая учебная площадка. Бывалые вояки радовались крепости, как родному дому, новички с любопытством осматривались вокруг. Айрика удивила огромная комната, куда он попал. В ней могли поместиться человек пятьдесят. Прежде нищий не видел таких помещений. Постели тоже были интересные, просто доска на ножках, на ней упругий тюфяк. Не кровать, и не куча соломы.
"Но спать на такой удобно. Даже одеяло есть. И ночью будет тепло, вон очаг как растопили."
Юноша засыпал, не зная, что Дийсан думала о нём. Она соскучилась по Эру. Он приходил каждый вечер, садился рядом, что-то рассказывал. Но только она молчала. Изредка Эр брал её руку, ощущая, ладонь менестреля дрожала в горячей, сухой руке.
"Вдруг он на меня обиделся? Что, если больше он не придёт? Завтра я начну разговаривать с ним, чтобы Эр меня не оставил."
Дийсан поняла, проснувшись, сердце больше не хочет быть одиноким.
***
Ясным утром Айрик не раз хотел отшвырнуть в сторону тяжёлую палку, что натирала мозоли на его руках. Длинная деревяшка, изображавшая копьё, не очень хотела повиноваться юноше. Правда, сегодня он двигался уже чуть лучше, чем вчера, но до мастерства ему далеко, как нищему до места на роскошном пиру.
- Неуклюжий осёл, – кричал мастер над оружием, высокий старик с тёмной кожей, какая покрывала лицо, словно сухой пергамент. – Ты так и будешь махать копьём, как будто сражаешься с великаном, не меньше! Так и не перестанешь древком то выше, то шире противника попадать, я спрашиваю?
Сказать по совести, Айрик не боялся суровых окриков. Наставник бранился на всех. Каждый день мастер над оружием сражался с учениками, осыпая новичков отборными ругательствами, он показывал тонкости, что пригодятся в жестокой битве.
- Проклятый олух, завтра ты возьмёшь затупленный наконечник, чтобы понять, как больно, когда тебя насквозь протыкают железом.
"Завтра я возьму настоящее копьё! Пусть и учебное."
Юноша удивился.
- Нет, ты не осёл, ты мул. Такой же медлительный и неповоротливый. Сейчас я продырявил твою грудь, а теперь выколол глаз. Можешь считать себя сотню раз мертвецом, – гремел мастер.
Ученик пытался устоять. Не смотря на мороз, по его спине катился пот.
Жизнь в крепости оказалась нелёгкой. Конечно, судьба никогда Айрика не баловала. Однако, обучение воинскому искусству требовало таких умений, каких не бывает у нищих. Сначала новичков ждало сражение с соломенными чучелами, чтобы научиться наносить удар деревянной палкой, держа её правильно, а ещё метать копьё, разбивать лагерь, чётко маршировать, да просто понимать команды.
Теперь ученики сражались между собой и с наставником на деревянных палках, продолжая ставить частокол для лагеря, бросать копьё в щит, быстро выполнять воинские приказы.
К вечеру они уставали так, что, едва успев поужинать, падали на постель, где засыпали мёртвым сном. Утром испытания начинались заново.
Сейчас Айрик с облегчением понял, наставник решил оставить его в покое. Опустив палку, юноша случайно заметил Дийсан.
Она вышла на улицу, чтобы услышать звуки учебного боя. Есть в них что-то тревожное и привлекательное: звон мечей и копий в руках бывалых воинов, чуть глуховатый звук деревянных палок новичков, что сталкивались друг с другом, даже брань мастера над оружием – всё говорило о жизни. Только ночами ещё бывало холодно от воспоминаний о стражниках, днём менестрель снова могла улыбаться.
Однажды утром она пришла на кухню, чтобы трудиться вместе с Вири. Служанка стала помощницей поварихи. Менестреля потянуло к запахам хлеба и мяса, к делам, знакомым с самого детства.
Сначала повариха Гилда и её помощницы Али и Дезири, удивившись появлению калеки, пытались отговорить её от работы.
- Я не раз готовила пищу, когда жила в замке отца. Мясо в котле наполовину потушено. К нему добавили лук и больше ничего.
- Откуда ты всё поняла?
Удивилась Гилда.
- Мне известно, как пахнет наполовину готовое мясо с луком, и аромат полностью приготовленного блюда я тоже знаю. Меня долго учили разным обязанностям деревенской леди.
- У меня госпожа умелая. Возьмите её на кухню. Нам станет намного веселей, - вмешалась в разговор Вири.
Так госпожа принялась помогать в работе. Жизнь постепенно налаживалась. Дийсан радовалась, что теперь поёт для воинов.
"Неужели я настоящий менестрель? Наверно, и героическое сказание сложить сумею, когда попаду на войну."
Прислушиваясь к учебным звукам, девушка старалась определить, где стучит палка Эра.
"Вот бы я умела узнавать её стук. Хоть бы голос подал. А может он сейчас на меня взглянул своими видящими глазами?"
Айрик, правда, посмотрел на Дийсан, расплатившись за страстный взгляд, хорошим ударом в бок. Самым обидным было,что противник не стоил и ломаного гроша. Неуклюжий юноша чуть не плакал, когда нищий осыпал его градом ударов. Учебная палка била больно, раньше крестьянина так не охаживали. Главным достоинством Айрика было то, что его то колотили не раз, даже плетью как-то за воровство отхлестали.
"Завтра на этой палке будет железный наконечник. Конечно, он ещё больше мне ссадин и синяков наставит. Интересно, сумела бы Дий их залечить? В книгах благородные леди нежно смазывают раны воинам."
Юноше захотелось, чтобы девушка прикоснулась к нему, обрабатывая порезы.
"А если не она, тогда пускай заживают сами. На мне они быстро зарастут."
После обеда метали лёгкие копья в силуэт человека на щите. Такое занятие отличалось от обращения с длинным ножом, однако, Айрику оно давалось легко.
Незаметно пришёл вечер. В свете очага юноша слушал, как бывалые воины говорят о походах. По рассказам смелых вояк можно было решить, война - лучшее на свете занятие. Отважного рубаку ожидают приключения, горы золота и красотки. Глаза новичков загорались от предвкушения. Зажёгся восторгом и взгляд Айрика.
"Скорей бы попасть на войну! Хорошее время будет!"
На другой день юноша взял в руки тупое копьё, чтобы сразиться с бывалыми наёмниками. Учебное сражение наставило ему немало синяков и ссадин, заставило хорошо попотеть. Вечером ученик понял, у него ломит каждую кость.
"Вот это они меня отходили! Что, завтра они меня точно так же отколошматят?"
Так продолжалось и дальше: наёмники безжалостно учили новичков, и те становились сильней. Со временем Айрик обнаружил, что пропускает всё меньше ударов, некоторым наёмникам достаётся и от него. Воины понимали: из нищего выйдет толк. Возможно не та ширина плеч, чтобы валить дубы, но прочность такая, что дубы сами рухнут встретившись с ней. Воины гоняли юношу на совесть. Кто выживет, тот и выживет, на слабых наёмники силы не тратили.
Молодец!
Однажды сказал мастер над оружием. – Если будешь так держать, тебя заколют не в первом, а во втором бою, а может даже в третьем.
"Ну, надо же, меня похвалили и даже не назвали ослом"
- Айрику это понравилось.
***
Весна вступила в свои права. После свирепых мартовских вьюг морозы вдруг прекратились. Солнце прогревало землю, снег начал таять. Дни проходили под звон капели. Дийсан любила звук весёлых капель и часто его слушала.
Крепость наполнилась ожиданием похода.
- Ты пойдёшь с воинами в Алкарин, – завидовала менестрелю грустная Дезире. – Вири тоже уйдёт с тобой. Она не такая красивая, как я. Что ей делать во время привалов? Лучше возьми меня, я тоже хорошо тебе помогу.
- Нет, Вири со мной с самого детства. Она - моя служанка ещё из замка. Представляешь, как ты будешь рада, когда зимой отряд вернётся в крепость, и с ним приедут новые юноши.
Крепкие воины были страстью красавицы Дезире. Она любила всех, и искренне жалела, что приходится выбрать кого-то одного.
- В войне нет ничего хорошего, – ворчала повариха Гилда. Её муж погиб в мелкой сваре много лет назад. – Я вот любила Джека, а он оставил меня в наёмничьей крепости, а сам взял и умер. Даже ребёнка от него не успела родить. И что мне было делать? В деревне ремесла нет. Здесь тоже не сахар, а всё жизнь.
"Вот и Эра так же могут убить! Придёт вечер, а его не будет. Он останется там где-то лежать как простые воины в поле, или как лорды на погребальном костре."
Девушка испугалась. Теперь она не хотела, чтобы поход начался.
***
Поздним апрельским вечером в крепость прискакал гонец на взмыленной лошади. Развернув свиток, капитан Глет узнал, его отряду пора спешно выступать в дорогу, герцог Гранвер готов дать за мечи наёмников тройную цену. Не пряча алчного блеска глаз, Дикон Глет привёл крепость в движение.
В соседних селениях закупались мешки с зерном, пригонялся живой скот. Новички заканчивали учиться, бывалые воины оттачивали грозное мастерство. Кто грустил, кто радовался, но все знали, скоро в поход на неведомый Алкарин, что за много веков превратился в легенду.
При мысли о битвах с предателями Айрик ощущал восторг. Ему вспоминался хриплый голос Зини, что напевал в тишине каморки:
"И гордую стену они возвели.
Чтоб счастья другие узнать не смогли.
Чтоб всех остальных поглотил Вирангат.
Пока их вельможи в домах мирных спят".
Мрачную песню в багровых отблесках свечей повторяли грабители в тавернах, тянули продрогшие мальчишки на улицах, подпевал он сам.
"Это мне выпало отомстить богачам за всех отверженных! Это я вместе с наёмниками буду входить в красивые города. Когда-нибудь я так же, как бывалые воины, смогу похвастаться отважными подвигами. Тогда Дий сложит про меня сказание. Интересно, какое оно выйдет? Пусть только не будет грустным, чтобы в конце я вернулся домой с победой".
Айрик вспомнил тревогу менестреля.
- Эр, понимаешь, Вирангат стал сильней. Я боюсь. Вот мы, люди, воюем между собой, а царство льда и скал смеётся. Почему мы не можем помириться? Мой отец хотел победить ледяной край, дальше с ним случилось ужасное, отчего он и умер так рано.
Говорила она как-то вечером.
Её страх затронул что-то в сердце юноши. Но пришла пора спать, разговор угас.
"Наверно, женщины всегда боятся? Но я должен быть смелым."
Да, Дийсан сама не знала, что чувствовать к Алкарину.
"Конечно, они предатели, но и там тоже люди живут. Мой отец отступился от соратников и после всю жизнь страдал. А что, если алкаринцы тоже мучаются да назад повернуть не могут?"
Менестрель не знала верного ответа.
***
Ранним утром наёмничью крепость подняли звуки рога. Они возвестили поход. Из ворот выходили воины - пешие и конные. Пока ещё бодрые после зимнего отдыха они чеканили шаг. Когда ворота закрылись, раздалась удалая песня.
- Зовёт нас дорога в далёкие дали.
Держитесь враги, ведь нас вы не ждали.
Девчонок и золото брали мы силой.
Нескоро ещё мы сойдёмся с могилой.
В нестройном наёмничьем хоре Дийсан уловила грозную силу, запах крови и гари, звон мечей, крики детей и женщин. Сердце наполнилось ужасом.
Солнце пригревало щёки, воздух был свежим. Птицы встречали весну громкими трелями, только их заглушили страшные звуки. Дийсан знала, на земле проснулись молодые ростки, ещё нежные, на деревьях появились почки, как часто трогала она руками новую жизнь. Но сейчас прямо по ней идут воины, они поют. В голове зарождались строчки, что подстроились под ритм наёмничьей песни, слова суровые, мрачные:
"Мы горе и смерть за собою несём.
Врагов убиваем, дома их сожжём.
Вы, женщины, плачьте, и бойтесь нас дети.
Мы самые страшные люди на свете".
Дийсан удивилась суровой песне. Это что, сложила она? Неужели она сумела такую составить?
"Мы тёмные слуги глубин Вирангата.
За месть ожидает весь мир наш расплата.
Пока время есть, вы назад оглянитесь!
И кровь Алкарина пролить не стремитесь.
Мы бывшие братья, мы люди, мы люди.
От страшной войны людям лучше не будет.
Зачем оставлять нам одни лишь руины,
От жизни, что в ночь Вирангат опрокинет..."
Менестрель тихонько наигрывала мелодию, запоминала её, привыкала к словам и ритму.
- Ой, жуткий какой! – воскликнула Вири, услышав мотив госпожи.
- Я сама поняла, что страшный, но вот он такой появился.
Девушка замолчала.
Наёмники шли по весенней земле. К полудню сделали привал, тогда воины перекусили. Песни давно замерли, чеканный шаг расстроился.
Айрик радовался, что у него за плечами лёгкий мешок: "Ещё ни чем, как воин не обзавёлся, кроме котелка да копья со щитом."
Помятую, поцарапанную посудину нищему дали в первый же день. Недавно он получил острое боевое копьё, круглый щит и стёганый доспех, по виду не лучше прежних обносков, только толстый и прочный.
Даже крестьянские сыновья платили монеты, когда их снаряжали на битву. Ради жизни медяков не жалеют.
Увидев нищего юношу, наёмники подобрей отводили глаза.
- Ты что, совсем заплатить не мог?
Спросил один из них.
- Да. А чего ты поинтересовался? Как какой-нибудь город возьмём, так денег и заработаю!
- Впрямь, заработаешь, верно.
"Местечко для косточек на сырой земле! С таким снаряжением едва ли хотя бы одно сражение выстоять выйдет."
Вспомнив наёмничьи взгляды, Айрик, не удержавшись, засвистел песню о нищем сироте, что обирает прохожих и вечно ищет ночлег, но никого на земле не боится. Мотив был весёлый, отчаянный.
Пара воинов, улыбнувшись, обернулись на звук.
- Видать о себе и свистишь?
- Ну да, о себе. У нас много кто эту песенку знает.
В сумерках разбили лагерь, зажгли огни, приготовили пищу. Слышались весёлые разговоры, это большой привал, ночной сон.
От капитанского костра раздался сильный голос Дийсан, пусть ей хотелось плакать. Новая песня не отпускала менестреля.
"Что, если исполнить её наёмникам? Меня тогда сразу выгонят? Или сперва побьют? А Эр? Отправится он со мной или нет? Вдруг если уйдёт, тогда будем скитаться по дорогам попрошайка и менестрель."
Благоразумные мысли остановили дерзкий порыв. Вечер был длинным, но завершился и он. Когда менестрель вернулась к повозке, её встретил Эр.
- Попробуй, как я сам хлеб поджарил, меня только что научили. Оказывается, это очень просто, но зимой наёмники почему-то такой не делали.
Девушка взяла горячий кусок, что пах походным костром.
- Вкусно, пускай и ржаной. Ты здорово научился готовить хлеб!
Юноше было приятно, нехитрое угощение понравилось Дийсан.
- Вот, послушай, я сегодня сложила.
Менестрель заиграла на арфе. От новой мелодии Айрику стало неуютно.
– Зачем ты её сочинила? Не надо тебе такое петь, вообще никогда не стоит!
Юноша говорил сердито.
- Но это же правильно, Эр, я чувствую, в этой песне правда. Я хочу, чтобы ты её слышал.
- А разве у нас нет правды? Не мы закрылись стеной, Алкарин. Почему один растёт в замке, другой на улице? Почему одним всё, другим ничего? Я тоже хочу иметь много хороших вещей, значит, сам у богачей отберу! Они не заслужили права жить лучше меня!
- У меня бы ты тоже всё отнял? Вот встретил бы и ограбил?
- У тебя ничего нет. У других, таких же как ты, да, я бы всё отобрал. Мне никто не помог, почему я должен жалеть богачей? Должен замерзать и голодать, раз никто меня ничему не учил? Раньше я хотел заниматься ремеслом. Меня никуда не взяли! Слышишь, выгнали отовсюду !
Голос юноши сорвался на крик.
Дийсан было больно. Она замолчала. Внутри не сложилось правильных слов, но жили верные чувства, только как объяснить их Эру?
Резко вскочив, юноша помчался к палатке. Ночью ему снилась женщина в доме, где он не смог никого убить во время первого грабежа, и странное белое здание. Медальон на груди потеплел, свет бился, как тревожное сердце.
"Зачем Урги всех резал, когда мы грабили дом? Если бы не Сальви, я тоже тогда бы умер."
Утром снова двинулись вперёд, Наёмники шагали целый день, потом ставили лагерь, после ночи снова шагали. Так до встречи с большими войсками.
Продолжение здесь: http://proza.ru/2019/01/04/1214