Снег похрустывает под тяжелыми ботинками, авоська ароматных мандаринов стучит по ноге. Оглядываю темноту справа – там, где должен был быть забор завода, полупустую парковку впереди, подхватываю авоську повыше.
До дома какой-нибудь километр, а эта чёртова авоська уже режет руку.
Снег под ногами сменяется обледенелыми комьями грязи вперемешку с замёрзшими лужами.
Темнотища, а всё потому, что вокруг сплошные автозаправки. Понавтыкают дома в промзону, а ты бреди к своей коробке в ипотеку в кандалах из искусственной ёлки и мандариновой авоськи. 31 декабря, девять вечера, такая пустота, разве что фары проносящихся мимо машин успокаивают.
Слышатся ритмичные шаги. Хочется обернуться, но капюшон задубел от мороза, а тут ещё из кармана раздаётся Somebody to love.
-Да, мам, с Новым годом! Ты почему ещё не спишь, у вас же уже три часа как новый год, - не замедляя шаг, тараторю я, - Домой бегу, да, одна, да не важно, праздник как праздник, выпью шампанского и съем конфеты. Ладно, потом расскажу. С Новым годом.
Из темноты выныривает фонарь и мигает своим грязным оранжевым глазом. Снова слышатся шаги. Мои ботинки скользят по накатанной дорожке. Хватаю за хвост темноту, авоська цепляется за какой-то ржавый крюк и рвётся. Оранжевыми мячиками фрукты рассыпаются по близлежащим сугробам, укатываются в грязь и на дорогу. Луна мелькает под моими ногами и улица исчезает.
В глаза бъёт яркий свет - это люстра со стеклянными «висюльками», которые похожи на длинные кручёные макароны. Под рукой старый шершавый ковёр на нашем диване. Я хватаю ртом воздух, сердце стучит как бешеное, приснится же такое. Сажусь, чтобы успокоиться. Передо мной праздничный стол. Тарелка с колбасой и сыром, миска с папиными фирменными солеными огурцами и помидорами, плашечка маминого салата со свеклой и грецким орехом, резная ваза с салатом оливье, блюдо с румяной курицей, от которой ещё идёт жар, корзинка с мандаринами. На маленьком столике в углу стоит красавица-сосна, увешанная блескучим дождиком, мишурой и гирляндами, которые каждый год чинит папа. Блики гирлянд ползут по стенам, столу, моему лицу, бабушке, которая входит в зал.
- Бабушка?
- Очнулась, лапочка? – протягивает ко мне руки бабушка.
Руки и ноги мои холодеют, ужас сковывает, по щекам катятся крупные слёзы, крик застревает в горле: бабушки нет.
Я словно выныриваю и всё ещё пытаясь кричать, открываю глаза в своей кровати. Свет заливает мою комнату через балконную дверь. Квартиру наполняет аромат блинов, слышно как мама моет посуду, переставляет тарелки, двигает табурет. Я ощупываю одеяло, подушку. Щипаю себя за руку. Свешиваю ноги с кровати. Надеваю тапочки, прохожу мимо стула со школьной формой, поворачиваю на кухню. Мама лихо переворачивает лопаткой очередной блин.
- Доброе утро, - чуть слышно, стоя в проходе, говорю я.
- Доброе, доброе, соня.
Ничего странного. Я выдыхаю.
- Мне сейчас такой сон снился, ужас, - начинаю пересказывать. А сама думаю о том, что проснулась и всё наконец нормально. Школьная форма. На середине рассказа я начинаю пятиться к входной двери, которая обита кожзамом. Эту дверь давно заменили, ещё когда я училась в школе. Школьной формы у меня никогда не было. Жму на дверную ручку, а замок не слушается. Оглядываюсь. Мама смотрит на меня в упор и медленно идёт ко мне по коридору. Мир ненастоящий, это кошмар, надо проснуться.
- Надо проснуться, надо проснуться, - твержу я.
- Девочка-лапочка – нажимает на кончик моего носа папа. Он улыбается, поправляет моё одеяло. Я сажусь на подушке и обнимаю его за шею.
- Как же я соскучилась.
- И я соскучился.
Вдыхаю запах одеколона, глажу его по холодной спине и начинаю реветь, разевая рот, как дохлая рыба.
- Тебя нет, - задыхаясь, - ты у…мер, ты умер. Я пытаюсь кричать, пытаюсь кричать громко, чтобы у меня получилось издать громкий звук, чтобы до нас двоих это дошло.
- Девушка, я вообще-то живой, хватит брыкаться, вставайте уже с этого льда, попу отморозите.
Человек в красной шапке с пумпоном ставит меня на ноги и отряхивает от снега.
- Вот это вас шарахнуло, хоть бы под ноги смотрели, мандарины все рассыпали.
Глаза щипит, провожу рукой по щеке – влажная. Такой праздник, а я даже в гости ни к кому не пошла.
Молодой человек собирает вокруг меня мандарины в большой пакет, протягивает мне.
- У вас карман внутренний есть? – улыбается он.
- Что?
- Я тут ещё одного бедолагу до вас спас, похоже, ваш.
Молодой человек аккуратно расстегивает верх молнии своей большой чёрной куртки. Из внутреннего кармана на меня глядят большие зеленые глазищи с белыми ушами. Мы с котёнком идём домой.