Человеческая жизнь весьма однообразна. Проснулся, позавтракал, на работу. Пришёл с работы, поужинал, включил телек. Там говорят про Украину. Через год снова включил... опять про Украину те же, то же самое. Такое впечатление, что записали программу и крутят одно и то же. Но случаются дни, когда происходит что то, что запоминается на всю жизнь. И тогда ты осознаёшь, что Жизнь - это те редкие эпизоды, которые почему то запоминаются, т.к важны для тебя.
В тот день, в семь-тридцать. как обычно, бабушка сопровождала меня в детский сад №6. По пути мы проходили мимо подъезда, возле которого всегда сидел инвалид. После войны можно было часто встретить на улице инвалидов на костылях, на досках с подшипниками... осколки войны. Этот просто сидел, как памятник Ленину... на площади, а он - возле подъезда своего дома. Не просил милостыню... просто сидел. На нём была гимнастёрка, и на груди - медаль.
У меня в этот день на груди тоже была медаль, которой меня наградил дед, в связи с наступающим праздником День Победы. Я заслужил эту медаль, т.к. был примерным мальчиком, и я ею гордился.
Когда мы уже прошли мимо, бабушка сказала приглушённо и заговорщически оглядываясь:
- При нём никогда не говори то, о чём мы разговариваем дома. Это не инвалид войны. Он никогда не был на фронте. Пьяным попал под трамвай и ему отрезало обе ноги ниже колен. А медаль он получил потому, что сотрудничает сексотом*.
- А о чём нельзя говорить? - спросил я, только интуитивно понимая, что сексот - что то нехорошее и опасное.
- Лучше ни о чём... особенно анекдоты.
Часто по субботам родители накрывали стол и принимали фронтовых друзей. Никогда не жаловались на жизнь, не критиковали социализм, не осуждали Сталина. Вспоминали забавные и не очень фронтовые эпизоды... отец любил рассказывать смешные анекдоты. Ничего смешного в этих анекдотах я не находил, но все смеялись.
Совет моей бабушки я запомнил на всю жизнь.
После завтрака в детском саду №6, дети начинают играть в различные игры, а я ходил кандебобером из угла в угол, выпячивая грудь, чтобы мою медаль могли заметить. И её заметили. Дети столпились вокруг меня, разглядывая медаль. Меня распирало от гордости, как грелку, когда её надувают, и я даже позволял осторожно потрогать её сомневающимся. Настоящая, повторял я спокойно, т.к. верил абсолютно в её подлинность. И тут сквозь толпу, окружившую меня, протиснулся Рыжий. Я не помню - как его звали, но я запомнил эту противную, лукавую, конопатую рожу.
- Я знаю, - произнёс он торжествующе, - она не настоящая. Это - шо-ко-лад-ка.
- Нет! - закричал я отчаянно. В горле у меня что-то заклокотало и я уже хрипло выдавил - настоящщщщая, и выпятил грудь ещё больше так, что захрустел позвоночник. Тогда Рыжий бросился, как лев на паренное дерьмо, к моей груди и с урчанием откусил половинку от предмета моей гордости. До сих пор не понимаю - как ему это удалось, но он тут же выплюнул на ладонь смятый серебряный клочок обёртки. Кусок шоколада остался у него внутри. Я с ужасом осознал, что вытащить из него этот кусок уже невозможно. Он проглотил его даже не разжёвывая. Это был настоящий Позор. Он не просто сожрал половину шоколадки... он разрушил мою Веру.
Толпа разочарованно рассосалась и я остался один. Я не плакал... мужчины не плачут. Спрятавшись за тумбочку, я отцепил медальку и доел остатки без всякого удовольствия.
Наверно, читателю покажется этот эпизод не очень впечатляющим, но впоследствии я никогда не носил награды, которые получал. Я храню их в коробочке из под конфет и достаю её иногда перед праздниками из письменного стола, чтобы вспомнить эпизоды, связанные с ними, и о которых я надеюсь рассказать Вам в другой раз... и ещё - никогда не откровенничаю с посторонними... людьми, которых мало знаю...
Что то я с вами разоткровенничался, господа. Надеюсь, что в моей жизни ещё случится что-нибудь такое, о чём приятно будет вспомнить и рассказать... того же и Вам желаю.
сексот* - секретный сотрудник при органах правопорядка. Использовался для обнаружения врагов советской власти.