(«МХТ имени Чехова», режиссёр Дмитрий Крымов)
«Присутствие этого ребенка всегда и неизменно вызывало во Вронском то странное чувство беспричинного омерзения, которое он испытывал последнее время. Присутствие этого ребенка вызывало во Вронском и в Анне чувство, подобное чувству мореплавателя, видящего по компасу, что направление, по которому он быстро движется, далеко расходится с надлежащим, но что остановить движение не в его силах, что каждая минута удаляет его больше и больше от должного направления и что признаться себе в отступлении – все равно, что признаться в погибели.
Ребенок этот с своим наивным взглядом на жизнь был компас, который показывал им степень их отклонения от того, что они знали, но не хотели знать».
(Лев Толстой. «Анна Каренина»)
***
Сегодня мы смотрим во «МХТ имени Чехова» очень необычный спектакль - вроде и по мотивам романа «Анна Каренина», и совсем даже на него не похожий. Впрочем, сам режиссёр Дмитрий Крымов отмечал, что «это ни в коем случае не инсценировка романа Льва Толстого, а композиция, в основе которой в первую очередь роман «Анна Каренина», а также «Жизнь и судьба» Василия Гроссмана и специально для этой постановки написанный Львом Рубинштейном текст «Вопросы».
«Вот это - выдал режиссёр!» - воскликнут те, кто этот спектакль не смотрел. Ну да, согласна, «выдал», да так, что все первое отделение балдеешь от новаторских находок и похохатываешь. А все второе - пытаешься заново собрать себя из кусочков, на которые «разгрохал» тебя режиссёрский замысел.
***
Но - ближе к делу. Несмотря на превеликое множество «теть и дядь», скользящих по начищенной до блеска наклонной сцене, этот спектакль - все-таки о Серёже, сыне Анны (Мария Смольникова) и Каренина (Анатолий Белый).
Серёжу в детстве играет... кукла, сработанная талантливым мастером Виктором Платоновым.
И пока совершенно отвязная (такая она в этой постановке) «мамаАня» произносит свой знаменитый монолог о праве каждой женщины «быть падшей», а Вронский (Виктор Хориняк) ходит на руках и строит «пизанскую» башню из тарелок - маленький Сережа - кукла, ведомый мамками и няньками, рисует, играет, кушает, пишет на доске по-французски названия чисел... Со стороны может даже показаться, что куколка сия вполне себе ухоженна, довольна и весела...
Но - что это? Сережа бросил мел и больше не хочет писать числа? Не грубо, но настойчиво, учительница вновь и вновь возвращает мел в детскую ладошку. Ибо бросать его - это не по правилам.
И - да простят меня господа театралы - не могу я не ввернуть здесь подходящую случаю цитату из Толстого:
«Отец всегда говорил с ним – так чувствовал Сережа, – как будто он обращался к какому-то воображаемому им мальчику, одному из таких, какие бывают в книжках, но совсем непохожему на Сережу.
И Сережа всегда с отцом старался притвориться этим самым книжным мальчиком».
«Каренон – у Гомера – голова. Из этого слова у меня вышла фамилия Каренин», - объяснял Лев Толстой. Умную голову Каренина в спектакле Бутусова украшают ветвистые рога - намек сами знаете, на что. А ещё он обладает способностью пускать дым изо рта, аки дымодышащий дракон... (Огонь он не пускает, ибо это запрещено правилами пожарной безопасности).
Каренин в великолепном исполнении Анатолия Белого - человек чистого рассудка, и до знаменитой сцены «разрушения накрытого стола» зритель и не подозревает о наличии у него и миллиграмма какого-либо чувства...
В общем «сказочно повезло» кукле-Серёже с предками: с одной стороны - «абсолютли отвязная» маман, а с другой - бесчувственный папан. Противоположности, говорят, притягиваются, но им, наверное, следует сто раз подумать, прежде чем заводить детей...
Но вернёмся к нашему «книжному мальчику» - всё видящему, всё понимающему, но не имеющему права ничего сказать.
Рано или поздно все мальчики вырастают, и покидают родительское гнездо. И частенько те, кто воспитывался в духе Серёжи, долго не живут. И все усилия «опомнившейся» матери, пытающейся «остановить» сына, уходящего под землю (гениальная сцена в спектакле!) - ни к чему не приводит. Потому, что «раньше думать было надо».
В какие бы «рамки» ни заключали мы в детстве своих отпрысков - жизнь все перевернёт и поставит на свои места. «Одиночество» ребёнка в семье рано или поздно приведёт к трагедии...
Казалось бы - все, спектакль окончен. Но - нет, в тот момент, когда Сережа проваливается сквозь землю, очевидно, открывается некий портал, и вот уже Анна Каренина превращается в Людмилу Николаевну, сидящую у могилы своего сына - Анатолия Шапошникова, погибшего на фронте в Великую Отечественную войну. «Василий Гроссман. «Жизнь и судьба», глава 33», - оповещает светящаяся надпись на табло. (И спасибо, что оповещает. Чтение романа Гроссмана целиком, имхо, не моя чашка чая).
И вот уже зрители, пусть на какое-то мгновение, становятся свидетелями ещё одной трагедии... еще одного мальчика, которого «никто не любил. Все говорили, что он некрасив, - у него оттопыренные толстые губы, он странно ведет себя, бессмысленно вспыльчив, обидчив... учительница говорит, что в школе он стал посмешищем, - его
дразнят, выводят из себя, и он плачет, как маленький»...
Все веселье, которое порхало над залом до антракта, улетучивается, и место его заполняет горечь и страх. И наверняка кто-то из матерей в зале в этот момент задумывается: а правильно ли она ведёт себя со своим сыном? Хорошо ли воспитывает его, достаточно ли уделяет ему внимания? И вообще, где шатается сейчас их отпрыск, пока они с мужем уютно сидят в театре?
Вот так всегда: не умеешь просто, бездумно наслаждаться действом, происходящим на сцене - так мучайся, мучайся...
***
А теперь - самое время снять напряжение... Концовка спектакля, на мой взгляд - на «пять с плюсом». В буквальном, школьном смысле: нам задают вопросы, выясняющие, насколько хорошо мы помним «первоисточник». Не требуя ответа, просто задают... Но я ловлю себя на том, что быстро-быстро на них отвечаю... Быстро - потому что сейчас ведь будет следующий вопрос, надо спешить...
Хорошей ученицей я сегодня оказалась: на все вопросы по роману «Анна Каренина» ответила. Кроме тех, кои из одного слова состояли: «Куда?», «Зачем?», «Почему?». Эти вопросы я в дневник, в качестве домашнего задания записала. И справа учительским почерком приписала: «Необходима тщательная работа над ошибками».