Глава 4.
- Понимаете, все контактные данные, которые Вы дали, нам помогли ровно до той даты, о которой Вы сказали…
- Ничего не понимаю! Вах! По-человечески можно объяснить? – неожиданно очень по-грузински взорвалась вдова-певица.
Рассказ двух капитанов был всё равно сумбурным и невнятным. Пришлось попросить их спуститься в сад, чтобы в голове немного прояснилось.
«Так. Что мы имеем? Веру Барсукову видели около семи вечера, выходящей из подъезда, где она жила. Через неделю, когда она не вышла на работу, не позвонила брату, как обычно делала – всегда после десяти часов вечера – брат наведался к ней домой. И застал какого-то молодого человека, который при помощи самодельного ключа пытался войти к Барсуковой. Иван не раздумывал и вопросов не задавал. Просто напал сзади. Он же знал, что Верка не стала бы скрывать, если б завела бой-френда! Уж ему она выложила бы всё сразу же. Значит, этот хачик лезет к ней без разрешения. Оказалось, что этого кадра уже давно ищут по многим городам России! Последние четыре года он – главный поставщик девушек в гаремы на восток, и девушек для секс-услуг для восточных мужчин, живущих в Европейских странах. Он и его коллеги отправили более 80 глупышек в «новую жизнь», изначально подсадив их или на наркотики, или как-то по-другому сломав их психику. В их преступном сообществе числилось всего 5 человек, но работало на них еще с десяток людей, которые не заморачивались моральными критериями происходящего. Плата за работу покрывала неудобства хакеров, прислуги, работников паспортных столов… Именно вся эта система и помогла Тахиру приманить Веру, чистую и наивную, хоть и юную, как все остальные…. И именно парнишка-хакер помог сделать прозрачной всю жизнь библиотекаря с единственной родной душой в мире, да и та душа частенько отбывала в командировки. Но долгое время Тахиру удавалось скрываться от людей в погонах. Он был настолько же хитёр, насколько обаятелен и умён. И вдруг его личность затащили в квартиру и привязали к батарее. Иван вызвал полицию. А далее завертелось всё с космической скоростью. Одно странно: Тахир (он же Амир, Магомет, Заур, Рашид и далее) не знал, где может быть Вера. Иван настоял на том, чтобы иранца потрясли, как следует. Но никакого результата не дал даже сеанс гипноза. Да, была база, где готовили девушек. Да, Вера там была. Но…. он совсем по-другому говорил о Вере Барсуковой. По его словам выходило, что переправлять на работу эту женщину вербовщик не планировал в ближайшее время. Пока желал оставить для себя. Она ему нравилась. И переправлять ее на потеху другим в его планы не входило».
У Веры плавились мозги. Думать она не могла. Её трясло! «База для вербовки!» Видимо, это тот самый «Медвежий угол»! И тот сон был не случайно. За ней никогда не водилось такого, чтобы вываливалось несколько часов из сознания. Какая она дура!
Но…. Где же сейчас Вера Барсукова? Неужели её тело так и валяется в шкафу у безумного семейства?
- Здесь есть кто-нибудь?
Вере-Тате казалось, что космос кричит ей в уши, нет, прямо в мозг. Ноги не слушались, язык заплетался. Надо позвать прислугу… Но мир как-то странно поплыл….
- Скорее! Сюда! Доченька! – откуда-то из далекого мира донеслось несколько гулких слов.
«Ду-ра…Ду-ра…Ду-ра…» Всего два слога, всего четыре буквы, ни одной мысли, ни одного чувства…. Просто два слога… И ничего больше. И вдруг, будто обожгло прилетевшее из детства: «Верка! Ты же меня не бросишь? Ты со мной останешься?» «Ваня! Ванечка! Я всегда с тобой, а ты со мной. Нас двое…» Это тогда, полжизни назад, брат тяжело заболел, а она сидела рядом с ним. Обливаясь слезами, меняла компрессы на огненном лбу, мерила температуру, давала пить морс и непрерывно держала его за руку. Тогда они поняли, что ниточка между ними должна быть прочнее троса, потому что она у них одна! «Ваня ищет, он помнит и любит меня!» Человеку есть, зачем возвращаться в жизнь, если хотя бы один человек любит и помнит…. И судорога свела рыхлое белесое тело грузинской слепой певицы. «Ввва-няяяя…» Что происходило вокруг – Вера-Тата не знала, не видела, не ощущала. Только светящаяся ниточка шла откуда-то из темноты, слегка освещая где-то далеко лицо брата. Женщина, у которой нет ничего – она потеряла себя, своё тело, имя, зрение, а любовь и любимый оказались блефом, от семьи остался только один человек. Брат! Но именно его любовь и беспокойство встряхнули ускользающее сознание.
… Тяжесть – основное ощущение, что навалилось на заблудившуюся в космосе женщину. Она так хотела поговорить с капитанами, дать им подсказку, спросить о брате. Но язык - будто из булыжников, руки и ноги – как залитые цементом, и только где-то внутри трепещет сердце, тщетно пытаясь попасть в ритм дыхания.
Видя состояние бедной вдовы, капитаны поспешно испарились. Тате принесли какую-то мерзость, которую надо было выпить залпом. Горькая и вонючая, но неожиданно давшая умиротворение и пофигизм…
Так закончился ещё один день борьбы за поиск себя. Но сон… Сон окутал женщину, просочился сквозь кожу и, как воздух, заполнил всё существо оболочки непонятно какой женщины – с душой Веры и телом грузинской певицы. Но самое парадоксальное, невероятное, обалденно прекрасное – Вера совершенно точно знала: она не просто смотрит сейчас сон, она заглядывает в своё будущее….
…Мальчишечка лет пяти пускал плоские камушки прыгать по воде и так радовался каждой победе над озерной гладью, что поминутно оглядывался на неё. Но – Вера четко знала, что это именно она сама – женщина с девочкой лет девяти-десяти играла в бадминтон. И … купалась в удовольствии… от того, что эти двое были рядом. Девочка пристально посмотрела через плечо за Веру и приветливо помахала кому-то рукой. И горячая волна удовольствия и неги накрыла женское существо: там подходил еще один близкий человек. Но взглянуть на него не удалось – сонное изображение задрожало и расплылось. Обидно, что лица детей тоже будто пылью были покрыты…. Но! Счастье всё же найдет Веру? И она будет зрячей? А может, и в своем теле?
… Улыбка на лице при пробуждении – редкое явление. Особенно в таких жизненных условиях. Но июньское утро началось для бывшего библиотекаря именно так. А в окно щебетала какая-то птаха, и так настойчиво…. Возможно, эта суперчерная полоса закончится. А потом наступит радужная, даже не белая…
-Ай! – стол отрезвил незрячую через две секунды после подъема. Достаточно было встать и потянуться, не удержать равновесия и сделать шаг вправо. Мизинчик так больно наткнулся на ножку стола., что в глазах на миг стало ярко.
День не порадовал новостями, разве только тропическим ливнем, который сбил жару. Он трижды начинался, потом уставал, отдыхал и припускал с новой силой. Вызвать капитанов на разговор было сложно, посему Вера решилась позвонить.
- Мне надо кое-что уточнить. Кто из вас ездил в Россию? То есть, никто? Как это вы передали полномочия? Разве я не профинансировала все расходы, и даже в обход всех законов и границ?! Да… Вы мне вернете непотраченное. Угу… Так вот…. Мне очень нужна информация по местонахождению этой Барсуковой. Могу дать небольшую подсказку. Надо поискать ниточку в соседнем подъезде. Записывайте координаты, - Вера продиктовала адрес и телефон. Насколько она помнила…
Дождь уронил на карниз последние крупные слезы и затих. Вера вышла на балкон – свежесть и аромат промытой природы хлынул на женщину.
- Тата… Ты не пойдешь в сад? – сзади подошла та, которая должна быть самым близким человеком, но пока что только страшно раздражала всем, даже постоянным грузинским наречием. Почти никогда не переходила на русский язык в разговоре.
- Можно…
Взяв «маму» под руку, лже-дочь немного поежилась… Вдвоем они спустились со второго этажа, вышли на крыльцо, медленно прошлись по дорожке…
- Садись, - пожилая грузинка сказала это как-то странно: интонация была немного удивленная и как бы с вопросом.
- Куда?
- Протяни руку вперед, два шага сделай… Как обычно…
Вера шагнула, ещё разок, в руку легла чугунная вертикальная рейка. Колено коснулось тоже чего-то, но не холодного, а тёплого и мягкого. Оказалось, качели, кованые качели стояли в саду с того дня, когда Таточке, папиной любимице, их захотелось на день рождения. И с тех пор всегда были любимым последождевым местом для грузинской избалованной папиной дочки.
- Тата… Скажи мне, что с тобой? Ты – совсем другая. Ты едва могла дождаться окончания ливня и бежала сюда, даже падая на крыльце! Со школьных лет это было незыблемое правило. Но это еще так, просто странно… Но… Ты ни одной слезинки не обронила по Игорю…
- Я…
- Подожди, я больше не могу сдерживаться. Знаю, что тебе врачи не разрешают плакать, но какую грузинскую женщину остановит что-либо от слёз по погибшему супругу? Мы, жены грузинских мужей, весь мир теряем с гибелью супруга. Ты всегда была любимицей папы, и он избаловал тебя, но ты не была чёрствой. Только избалованной. А сейчас ты – взрослая женщина, но при этом расчётлива не по-женски. Я тоже не жаловала очень уж этого толстого Игоря. Но он – твой муж! А ты по кошке больше слез три года назад пролила. А Малика, Резо… Ты кому рассказывала всегда первой про все свои беды и радости? Нет, не мне, не папе… Малика – вот кто ждал от тебя звонка, и она же позвонила тебе сразу после беды.
- ????
- Да. Но ты рявкнула, что не намерена говорить о случившемся, не узнав её по голосу. Как можно не понять, кто это, если она Мандаринкой тебя назвала? Ведь это твое детское прозвище с первого класса! Только она тебя так называла, а ты ее – Вишенкой звала всегда. Вай, и почему ты говоришь на русском языке? Чем тебе родной стал вдруг противен?
Вера чувствовала боль в словах этой женщины. Да, она почему-то совсем не горевала по незнакомому ей Игорю. Больше было жаль его родных. Казалось, что даже стены дома плачут день и ночь по нему. А ей в спину неслись злобные взгляды, прищелкивания языком и кожей чувствовалось всеобщее осуждение. Но ответить, что в теле её дочери завелась другая женщина – выше понимания любого человека. Поэтому нельзя такие вещи озвучивать.
- Мне нечего сказать… Наверное, мне надо уехать.
Пауза была очень длинной. После нее тусклым и безжизненным голосом растерянная мать произнесла:
- Как ты можешь?! Да…. Я знаю, скоро твой тур по Грузии. Но… неужели ты спокойно можешь… Ой, ладно… Подменили тебя, что ли?
Вера молчала.
- Владимир уже прилетел. Завтра позвонит, и начнете готовиться….
Всё! Похоже, ситуация накалилась. Кроме шушукания за спиной прислуги, кроме вопросительных взглядов, которые жгли каждую минуту спину, лоб, грудь, стоило только капитанам, родственничкам или посторонним появиться где-то около незрячей жестокой капризули, теперь и мать певицы в возмущении. Надо что-то делать.
На утренней зорьке Тата выглянула в коридор. Крикнула помощницу. Та помогла собрать дорожную сумку, документы, деньги и карточку. И согласилась проводить Тату в гостиницу. Странно, эта девушка не задавала вопросов, и от её присутствия не было никаких неудобств.
- Ты давно здесь работаешь?
- Третий день. Я работала в Вашем доме в прошлом году с весны. Но потом оказалась не нужной. Сейчас тетя опять позвонила.
- Тётя?
- Да, она готовит в доме, и убирается. А меня взяли Вам помогать.
- Вот и отлично. Поедешь со мной. Но! Есть условие: ты никому не говоришь, где я. На звонки отвечаешь, что я не велела говорить.
- Хорошо. Какова оплата?
- Не волнуйся, я щедро оплачу твою помощь и твое молчание.
- Как долго я буду нужна? Я устраивалась на две недели.
- Да. Думаю, что не дольше.
«Дольше я сама не выдержу и сама убью это тело, если не найду возможности вернуться в своё!» - подумала Вера.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2019/01/01/1329