Осенний мёд (Виктор Петроченко) / Проза.ру

16+

            1

         – Ну как? – Денису не терпелось узнать мнение друга. Тот разглядывал небольшой ролик в мобильнике, где две подружки задушевно беседовали о чём-то.
         – Да ничего на вид, – мялся, как обычно, Артём. – А как она в живую?
         – Умная,– безапелляционно говорил Денис, – очень умная. Такт, скромность, и доброта – всё от ума. По-моему, это твой шанс. 28 лет, дочке 10, работает в департаменте юристом.
         – Да, дочка большая, – резонно рассуждал Артём, разглядывая кандидатку. – А у самой лицо простое, носик чуть курносый, и вроде не рисуется, мне это нравится. Она, или подзалетела по молодости, или муж оказался не тот? – предположил соискатель.
         – Ну, ты специалист по женской психологии! – рассмеялся Денис. – Тысячи «может быть». Никто не знает, даже Зойка. Приехала по направлению, год назад, с Урала – больше не знают о ней ничего.
         – Значит дочь, говоришь, – снова рассуждал Артём. – Где-то видать ошиблась, раз мужа нет.
         – Да нет, скорее это его ошибка. Девчонка – золото. Судя по всему, нет у неё папы-миллионера, а может и вообще папы нет. И вот с ребёнком закончила универ с красным дипломом. Училась на бюджетном, и тоже, без мохнатой лапы взяли в департамент.
         – Это откуда такие данные, штирлиц? Кстати, как зовут дочурку?
         – Да всё от Зойки. Дочурка у тебя будет красавица и умница. Вылитая мама. Внешность – сама нежность, а имя – само волшебство – Софья. Так что и работа престижная, и хорошая двушка в центре, и ребёнок у умной женщины есть. Нет только подходящего по статусу мужа.
         Однако Артём продолжал суетиться:
         – Да, а кто я? – говорил он. – Простой инженеришко в забытой богом шараге.
         – Ну, заныл опять, – поморщился Денис. – Твой плюс – в интеллекте. И в этом ты не уступаешь ей, иначе бы я не брался за дело. Кроме того, и внешне ты смотришься весьма пристойно.
         – Да откуда ей знать, – опять мямлил Артём.
         – Татьяна видела тебя, на прошлой неделе. Помнишь, мы заказали мороженное в «Холодке». А она сидела у тебя за спиной через два столика с дочкой, тоже мороженное ей купила. Женщина рассмотрела тебя и послушала. Короче, она познакомиться с тобой не прочь.
         – Ну и ловок же ты, Фигаро! Как всё устроил. Хорошо, давай знакомь! – решился наконец Артём. – Таня – имя простое и красивое. Таня.

         Вечером Денис поговорил начистоту и с пристрастием со своей гражданской женой Зоей, Татьяниной подругой по работе и по жизни.
         – Это такой чистый и простой парень! – говорил он ей. – Поэтому и половинка его должна быть такой же открытости и чистоты. Ты говорила, что у Татьяны был недавно роман с кем-то. Что это был за человек, и почему они расстались, мне это важно знать.
         Зоя весело рассмеялась в ответ:
         – Я выдумала этого мужика. Мне показалось, ты на неё неровно дышишь.
         – Зойка, ты ненормальная. Я же подыскиваю женщину своему другу.
         – Ну, это я узнала позже. Нет, Деник, Танюшка сама в себе. Вся её любовь и общение – с Софьей. Она в ней души не чает. Таня вроде простецкая на вид, но внутри у неё всё изящно и красиво: читает классику, ходит в театр, любит музыку. Мужской пол? А знаешь – мы почти не касались этой темы. Мне кажется, в молодости она взяла своё. Не просто взяла, а нахлебалась вдосталь. А теперь у неё, как авитаминоз на это дело. Удивительно, как она согласилась познакомиться с Артёмом.

         Однако и на следующий день, ожидая условный час в «Мужском клубе», Артём жалился своему верному другу:
         – Боюсь я, Дениска. Сколько их уже было, и симпатичных, и красивых, и простых – а всё шёл какой-то диссонанс.
         – Артюша, ты идёшь не на эшафот, а на прогулку. Запомни ты – не Акелла, можешь и промахнуться. А промахнёшься, будь уверен, я всегда рядом… Хотя в этот раз было бы обидно – уж больно мила, и под твой статус.
         – Деник, ты же знаешь, у меня синдром.
         – Уж больно ты холишь его, любимого, синдром свой, – жёстко проговорил Денис. – Сколько раз говорил тебе: давай снимем твой синдром. За пять минут можно найти в инете – хоть ранетку, хоть нимфетку.
         Артём поморщился:
         – Деник, ну не возможно это для меня. Будет только хуже.
      – Ох, тяжело ты бремя целомудрия! – патетически воскликнул друг. – Однако, нам грешникам, ещё тяжелей. То дуэтом не споёмся, то треугольник у нас. Ладно, время истекло, пошли на штурм.

      Два друга направились на свидание всё в тот же «Холодок». Зоя с Татьяной были уже там, стояли, разговаривая, в тени под деревом неподалёку.
      Знакомство прошло просто – почти машинально пожали руки. Как и ожидалось, при первом соприкосновении, ничего не произошло. Чужая рука, иная плоть, коснулась его, но мало ли до этого было иных рукопожатий!
      Естественно, волновался он, волновалась она. Беглыми взглядами осматривали друг друга. Таня была на пол головы ниже Артёма. Короткая, со вкусом стрижка. Русые, не крашенные волосы. Лицо казалось не столько простым, сколько естественным, без макияжа, без игры. Она не играла ни в умную, ни тем более в заумную, в меру смеялась, в меру говорила.
      Артём тоже старался не рисоваться перед ней. Когда спотыкался в словах и мыслях, то Таня тактично приходила на помощь, отнюдь не унижаясь, когда говорил он, она с неподдельным интересом слушала его. Так незаметно, Таня в начавшейся игре брала бразды правления в свои лёгкие ручки.
      Через час они разошлись парами – Денис с Зоей домой, Артём с Татьяной пошли гулять по городскому саду. Было начало осени, лиственные деревья уже готовились желтеть, краснеть, и сбрасывать свой наряд. Но стояли ещё тёплые дни, то ли не отошло настоящее лето, то ли уже бабье началось. Таня была в лёгком цветном платье, он в джинсах и в рубашке с коротким рукавом.
      Когда они остались вдвоём, и медленно пошли по полупустым аллеям Ботанического сада, Таня также тактично и не спеша входила в сферу его интересов. О, он с детства коллекционировал марки? – и это её заинтересовало. «Ты мне покажешь коллекцию? Говорят, они страшно дорогие!» «Нет, далеко не все, да мы часто ими обмениваемся в Роще».
      Девушка постепенно раскручивала его, снимая остатки напряжённости. Он обожал фильмы, особенно ретро, и наши, и западные – да и она любила их. Он был меломан – так и она из той же породы! Любит и классику, и рок, и поп – а её любимое занятие, купаться в море музыке, особенно, когда одна дома. «Включаю, и плаваю, плещусь в волнах и ритмах! Она обозначила свои вкусы, приведя название нескольких известных на сегодняшний день поп-групп – наших и зарубежных, которые, удивительно, совпали с его вкусами.
      Потом Таня взяла Артёма под руку, и сказала, как хорошему другу:
      – Пошли ко мне, я покажу все свои богатства.
      И это тоже было естественно, в русле беседы, набиравшей обороты. И сделала эта умница опять, не претендуя ни на какое лидерство, как будто он сам пожелал, а она лишь согласилась.
      Но когда шли к её девятиэтажке, неподалёку от Ботанического, Таня вдруг спросила:
      – Артём, у тебя часто случались неудачные романы?
      – Да у меня идёт нескончаемая полоса этих неудач, – откровенно отвечал тот. А как у тебя?
      – А у меня одна, но сплошная неудача! – рассмеялась Таня. Улыбнулась и добавила: Мне кажется, два неудачника смогут понять друг друга.
      Очень был благодарен Артём её словам и как она их просто произнесла и, набравшись смелости, спросил:
      – Таня, а почему ты рассталась с Софьиным отцом?
      Татьяна несколько смутилась.
      – Я расскажу тебе об этом, но потом. Скажу только, что сейчас он за границей.
      Эта тайна пока была не для него. Он и так уже многое что взял сегодня. Ему достаточно было Очарования. Оно, как дивная музыка уже наполняло, баюкало, его. Уж больно было хорошее начало, уж больно красиво ткалась история на этот раз. Нет, о любви речь не шла, но было уже какое-то иное слово, было!
      Под вознесённые звуки своего Очарования Артём вошёл в её обиталище, двухкомнатную квартиру, которая в антураже – обоях, редких эстампах, и немногочисленной мебели, без пошлых безделушек была также проста, как и её хозяйка. Также проста, и опрятна была детская комната Софьи. Видно было, что мать прививает дочери свои вкусы. Особо Артём приметил небольшой книжный шкаф в зале, к которому сразу подошёл. Книг здесь стояло не много, очевидно, собирались они в доинтернетовскую эпоху, и были все высочайшего художественного вкуса: Данте, Рабле, Достоевский, Джойс. Это тоже импонировало Артёму.
      Очарование уже пело ему гимны: какая женщина! И почему он не знал раньше про неё!
      – А Софьюшки нет? – спросил Артём. – Я бы хотел познакомиться и с ней.
      – Она у Зои, играет с её Кристинкой. Они такие подружки! А ты любишь детей?
      – Мне кажется, я их часто понимаю, – отвечал, словно пропел в ответ Артём.
      – Она к тебе потянется, – уверенно сказала Таня. – Мужчины для неё загадка, и ей хочется эту загадку разгадать.
      В детской она быстро переоделась в лёгкий домашний халатик, также быстро приготовила скромный ужин, в чём ей помог Артём, из холодильника достала бутылку шампанского, и праздничный вечер начался.
         Потом они сидели рядом на диване, уже свободно касаясь друг друга руками и ногами, потом смотрели поMTV последние зарубежные клипы, и Артём, не привычный к спиртному, от шампанского, сидя задремал.
         Проснулся он оттого, что Таня по мобильному вызывала такси.
         – Артём, тебе пора, – говорила она заботливо, без всяких выкрутасов. – Через пять минут будет такси. У тебя деньги есть?
         Они засуетились, Таня проводила его, спустившись вместе вниз. Потом бегло коснулись руками, улыбками, глазами. Иона оставила за собой последние слова:
         – Я ввела тебе свой номер в мобильный. Позвонишь завтра мне.

         Всё, сказка кончилась! Едва проснувшись на следующее утро, он понял это. И тут же в ответ, возражая, к нему пришло долгожданное слово – Друг. Друг, друг, друг! Какое лицо, какие жесты. Но и тело… Неужели и это тело, эта тайна возможна для него?
         А она так и не уснула в эту ночь. Когда он ушёл, она начала порхать в своём пространстве. И к ней тоже слово-друг пришло – Мой! Он будет мой и только мой. Какая сила – и никакого жлобства. Деник говорил, он имеет разряд по вольной борьбе… А какой он наивный и смешной.
         Вот он, её прощальный с детством бал. Одна за другой ей пели любимые группы и певцы. Они ведь всё знали про неё, и возносили её, как королеву бала.
         И вдруг она изумилась сама себе: «Но этого не может быть, ведь этого не было никогда! Так неужели всё это для меня – и от кого?!»

      «И всё же она сама, сама сказала, и номер оставила сама… Или может я понял всё не так?» Он со страхом отыскал её номер и нажал на вызов. «Да, я слушаю, Артёмчик» Этот голос откуда, кто мог ему так говорить? Только с небес, только от волшебниц! «Танюшка, приходи в сад, погуляем, поговорим». «Артёмчик, сегодня воскресенье, я должна отдать его Софье. Давай завтра, после работы, в семь, в саду». Он чуть не задохнулся от восторга – так стремительно улетала ввысь его душа. Кажется, она разгадала его молчание. «Я обязательно приду-у…» Последнее слово было опущено, но он уже догадывался, какое.

            2

         В этот же день два друга встретились в Мужском клубе. Однако, никаких, даже шутливых расспросов Денис, как всегда, не проводил. Да Артёму и рассказывать то было нечего. Да, вроде что-то случилось, но кроме слова Друг и не было больше ничего.
      Иное дело, Таня с Зоей. Ходить далеко не надо – подруги жили через подъезд. Естественно, утром Зоя явилась за новостями. Привела её Софушку, которую препроводили в детскую, и сразу за расспросы:
      – Ну как он тебе?
      – Пока больше загадок, чем ответов.
      – Ну, вдвоём… весь вечер. Я знаю, ты много не позволишь… Но и он ведь не законченный батан.
      – Нет, ничего. И не могло быть ничего.
      – Ты конечно у меня умница, всё просчитала… Слушай, а он не того, не голубой, или импотент.
      – Нет, с этим всё в порядке.
      – Да ты его тестировать к себе позвала, я же тебя знаю! – раскалывала подружку Зоя. – Слушай, а может у него на тебя нет реакции. Ну, положим, не в его вкусе. У мужчин это бывает. Дружить могут, а в постель нет.
      – Нет, нет, и с этим всё в порядке.
      – Ну и умная же ты у меня! – опять удивилась Зоя. – Тогда форсируй, пока не убежал.
      – Нет, Зоя, не могу, – замялась вдруг Татьяна. – Вот так быстро не могу.
      – Да кто говорит, что быстро! Просто не упускай. Мужик классный. Плечи – во! Характер – спокойный. Да и в голове не пусто.
      – Что-то сдерживает его, – отвечала на это Таня. – Какие-то установки. Бывает, к примеру: первый секс – сплошная грязь и грубость, и потом это надолго, а порой и навсегда
      – Ну, у нас тоже далеко не райское наслаждение бывает в первый раз.
      – Знаешь, Зоя, – доверялась ей подруга. – Всего более я страшусь саму себя. Во мне поднимается что-то звериное, и требует: «Хочу, очень хочу жрать!»
      – Танюха, да ты просто влюбилась – вот что я тебе скажу! Уж больно ты умная-заумная у нас. Упрощай свои сложности. Переспи с ним – и всё куда-то улетит.
      – Так просто? – наивно спросила Таня. Она была так похожа на растерянную школьницу, удостоенную только что первого поцелуя, что подруга её рассмеялась от души.

         В это же время на эту тему шёл разговор в Мужском клубе.
         Однако прежде читателю надо объяснить, что это было за заведение, и откуда название его. Клуб этот представлял из себя обыкновенный гараж, штатное место для Артёмового мотоцикла. Гараж собственно был Дениса, но свою машину он два года назад продал, а новую за ненадобностью не купил. А год спустя Артём попросил друга временно приютить своего железного коня. Вслед за ним приютился и сам, стал членом Мужского клуба, подружился с Денисом.
         Благородство – вот та крепкая нить, что связала двух мужчин. Доверять друг другу тайны, друг друга защитить, помочь один другому – было незыблемой чертой их мужского благородства. Они исповедовали это редкое ныне качество, шедшее кажется ещё от незабвенных мушкетёров.
         Входя в сей клуб мужчин благородно утончённых, вы в первую очередь замечали его эротическую направленность. Ибо премудрый и ярый Эрос владел и владеть всегда будет людскими умами и телами. По правую сторону гаража шла стена, вся, снизу до верху с обнажённой женской плотью – вырезками из старых и новых журналов – от репродукций великих мастеров эпохи Возрождения, до художественной фотографии из глянцевых журналов. С левой стороны галерея была избирательна – только женская грудь, самых разных видов, форм и пропорций. Более половины фоток делал сам Денис у своих подруг, (правда, с их согласия), остальное – вырезки из журналов.
         Идея и оформление принадлежали полностью Денису, и когда Артём вошёл сюда в первый раз, то просто обомлел. Собственно, с этого и начался их первый разговор, а потом и дружба.
         Денис не был каким-то секс маньякам, либо слишком озабоченным, как могло показаться кому-то на первый взгляд. Это был обычный внутренний мир почти каждого мужчины. Просто Денис имел смелость сказать об этом открыто и честно, не таясь.
         Весть о необычной галерее давно уже вышла за пределы их района. Часто сюда приходили люди совсем незнакомые друзьям – посмотреть и вдохновиться. Приходили мужики, приходили влюблённые парочки, заявлялся порой и женский пол самых разных возрастов – вход был для всех бесплатный. Порой завсегдатаи клуба, увлечённые беседой и не обращали внимания на посетителей. Но если их просили, то охотно исполняли роль экскурсоводов – осведомляли любопытных, кто из великих данное тело запечатлел, и у кого и какая грудь была позаимствована для всеобщего обзора. О своих подругах Денис правда тактично умалчивал.
Однажды кто-то из безымянных посетителей обронил: «Да у вас тут настоящий Мужской клуб», которые были тут же подхвачены, облюбованы, и зафиксированы навсегда.
      Но была в этой дружбы и тайная статья, то, что негласно запрещалось выносить. То, что было доверено лишь одному Денису: Артём был целомудренным человеком. Так получилось к его 32 годам жизни. Тайна эта была настолько деликатного свойства, что Денис, как друг истинный, никогда не смеялся и не подшучивали над Артёмом, более того, он создал информационную завесу, время от времени распространяя слухи о мнимых романах и подвигах Артёма. Не доверена была эта информация даже Зойке – жене Дениса.
      Но как же случилось, что человек в прекрасной физической форме, спортсмен, не наложивший на себя бремя монашества, не имел ни разу связи с женщиной? А очень просто. Ещё в подростковом возрасте с ним произошёл ряд психологических казусов. Первый раз это случилось в 13 лет – ему показали порнографию. Женщина, выставившая свои гениталии. В нём это вызвало не просто отвращение, неприятие, а духовную аллергию, вылившуюся в жесточайшую рвоту. Чуть позже случился казус на вечеринке, когда его поволокла в постель пятидесятилетняя хозяйка. Она начала целовать его, но только дохнула перегаром из водки и сигарет, с ним опять случился приступ жесточайшей рвоты – и он от стыда и страха сбежал и от хозяйки и компании.
      И всё, процесс пошёл: ему стало казаться, что все девчата и женщины презирают его, смеются ему вслед. Никто не хочет с ним встречаться, даже сидеть за партой, или танцевать на дискаче. По глупости он не заметил несколько любопытных, но скромных взгляда по отношению к себе, в конце концов, сделав решительную отсечку – женщины не его стезя. Как объект интереса, они должны выпасть из его сферы.
      У него, слава Богу, не было склонности к своему полу, ему омерзительно было думать о мастурбации. Он направил всю свою физиологию в другие сферы – вольная борьба, книги, путешествия на мотоцикле.
      Однако, физиологию было трудно обмануть. Время шло и ничего не менялось. И тогда взрывался его разум: «Посмотри вокруг, что делают сверстники твои. Они любят, и любят их Они женятся и имеют детей. А что впереди у тебя?» Он понимал, что жизнь его неполноценна, даже уродлива, но переступить через свои комплексы не мог. И вот тогда у него появился друг Денис.
Денис гонял фуры дальнобойщиком, обычно уезжал недели на две, а то и на месяц, колеся по всей России, Европе, и Азии, и в это время клуб был закрыт. Артём изредка пользовался им, как гаражом, Но лишь приезжал Денис с новыми впечатлениями, как друзья немедленно встречались, Оба не были любителями спиртного, лишь иногда Денис брал бутылку пива, а Артём заваривал покрепче чай в электрочайнике. Под это питие у них и шли задушевные беседы.
      Денис был талантливым рассказчиком, и просто очаровывал Артёма байками о дальних странствиях и приключениях, в коих иногда бывали и сексуальные, и постепенно беседа переходила в эту сферу. Денису было 30, он был ещё моложе Артёма, и естественно, эта тема присутствовала у молодых мужчин на устах.
      Что особо важно в этой невероятной истории, Денис чётко понимал причину и следствие казуса своего друга, зная, что надо делать, чтобы этот казус устранить. Вот уже целый год шёл интенсивный мониторинг и прессинг по всем направлениям: поиск, отбор, знакомства. Было проработано множество вариантов, проведено несколько знакомств – но ни одна идея не пошла.
      «Может пройти курс у психотерапевта, либо сексолога?» – предложил он как то Артёму. Но Артём на корню отверг и эту идею – врачам он не доверял, и их боялся.
      Тогда друг истинный Денис попробовал быть психотерапевтом сам. На тему секса он был большой любитель философских рассуждений. Собственно, как философ он к женщинам и относился, и коллекционировал их. «Женщина – существо очаровательное, она же хрупкая, она же властная, она же мстительная, оно же справедливая, – выдавал он в Мужском клубе, – И если хочешь с ней быть, войди в неё не только физически, но и мозгами».
      В другой раз он рассказывал любопытствующему Артёму: «Женщина играет в свою игру, а мужчина в свою. И плоть у них разная, не схожа, и сердца, редко когда совпадают в ритме, а уж в мозгах заложены совсем противоположные программы. Но плоти, мужская и женская, сходятся из-за того, что они разные во всём. Как разные полюса, они притягиваются друг к другу».
      Это на Зойке Денис задержался на два года, а так имел их по 2-3 в месяц. Может быть искал задушевного женщину-друга – он и сам не мог подобрать истинного слова.

      Но в этот раз, Артём сам задавал откровенные вопросы. За время их дружбы такое не случалось. Уж больно тело его кричало, а душа изнемогала.
      – Почему люди любят именно телами? Почему не ограничиваются улыбками, словами, песнями друг другу. Ведь каждое тело сугубо индивидуально и изначально не желает вступать в контакт с другим.
      – Я думаю, телами люди любили изначально, – отвечал ему Денис, – когда они ещё не были людьми. Поэзия и художественность возникли в них позже, как вызов звериному началу. Однако, именно звериное начало сделало их истинно людьми. В зверях красота не придумана, от естества. Когда у тебя соитие с женщиной, это чувствуется особо. Вы оба становитесь зверьми.
      – Хорошо, – говорил Артём, – тогда для меня абсурдна вот такая вещь: когда люди говорят о любви, у них возникает ассоциация: цветы, прогулки, какие-то особые слова. О сношении говорить не принято – это цинично, это пошло – почему?
         – Люди отделяют себя от зверей, они говорят: мы лучше, красивее их, – отвечал Денис. – Но люди, хоть и красивее, а остаются истинно зверьми. Когти и рык всегда при них.
      – Тогда почему, скажи мне, интимная сфера человека так тесно связана с , неприемлемой, отторгаемой им самим.
         – Всё это плоть вызывающая, её звериное начало, – говорил Денис. – Но человек, отвергая начало, отвергает и любовь. И тогда человек лишь играет про любовь.
         – А для чего человеку поцелуй? Что это значит для него? И почему женщина обожает поцелуи? И что происходит в поцелуе? – Артём выдавал сокровенное своё.
         – Поцелуй в губы– это питие. А поцелуй тела – это яство для мужчин,– отвечал философски его друг.
         – А что такое грудь женщины, почему это так важно для мужчин?
         – Грудь женщины – это вызов и загадка, – оглашал свои идеи Денис. – Она, как ласковый зверь, завлекает, и заставляет с ней тебя играть. Вот она под запретом, но намекает что-то про себя. Вот она обнажена – а это сброшены маски пред тобой. Вот твоя ладонь её обнимает – а она отвечает магией своей, вот твои поцелуи для неё – а это ты поедаешь её плоть.
         – Но обладание телом иным, не есть ли это раздвоение меня?
         – Нет, скорее наоборот – два тела сливаются в одно, – опровергал его философ. – Происходит магическое преображение двух тел в одно – способное летать, всем обладать, творить любые чудеса.
         – Но вот что самое странное – первый раз. Почему он так важен для людей? – спрашивал Артём всезнающего друга. – Что в нём – поэзия, либо преображение в кого-то?
         – Это игра, не более того, – отвечал ему Денис. – Как и последующие, первый раз ничем не будет отличаться от иных. Разве только приобретением опыта – и всё. У меня первый раз оказался прозой, и слишком банальной, чтобы поэтизировать её. – Мне было 17, весь в прыщах, и мне никто не давал. Тут подвернулась одна рыжая, всё тело её было в веснушках, никто её не хотел. Вот мы и соединились, два алчущих греха тела. Она давно замужем, мать троих детей, я иногда её встречаю. Мы слегка киваем друг другу, но помним, что когда-то очень друг другу помогли.
      Артём призадумался. С одной стороны любовное действо было слишком просто, с другой обворожительно, волшебно, и это никак не совмещалось ни в сердце, ни в уме.

            3

         А Таня одна заглядывала в свои бездны:
         «Почему я должна это тело отдавать? А раздеться – это отдача самой себя – кому, зачем и почему?»
         «Но это соитие двух тел, разве не есть проклятие телам? Разве это не есть крушение основ? Разве это не есть вселенский парадокс: тело есть жизнь, и ради иного тела оно не может пожертвовать собой!»
         «Я пришла в этот мир играть в свою игру. Я пришла царствовать, повелевать – вот моя плоть, мой интерес, моё видение вселенной».
         «Но мужчина придёт меня иметь. Владеть моим телом и душой. А я обязана его любить».
         «Он будет зверь, а я жертва у него? Или он станет диктатор а я рабыня для него?»
         «Мне предопределён закон извне: обязательное соитие, зачатие, рождение, продолжение себя. И если мне отказаться, то значит бросить вызов всем богам».
         «Но почему именно так любовь бывает у людей? Разве нельзя было придумать что-то волшебней и изящней? Почему именно в эту игру должны играть тела?»
         «Что у людей, что у зверей – одни законы. И нам предопределено их исполнять. А я так устала играть в законную игру».
         «Но вот явился Он. В моём пространстве, в моей магической игре. Почему Он для меня не отторгнутая плоть? Почему от Него идёт небесный звон?»
         «Он – иная вселенная. И эта вселенная может меня разбить, либо поглотить!»
      «Нет, я хочу касания Его. Просто касания. Его рукой, его глазами, и его словами. А близость – такое ли это невероятие? Или я знала, и забыла?»

         Они созвонились снова и встретились в следующую субботу рано утром.
         Она уже была в предвкушении полёта. Именно он должен был научить её летать. И в его ощущениях было, что они отрываются от поверхности планеты. Никогда, и ни с кем, даже в одиночку, он не подходил к такому рубежу. Впереди была пропасть, и он боялся в неё взглянуть.
         И когда летели на мотоцикле, она была и ветер, и птица, и стрела. И не боялась ничего. Ведь впервые вела её самая надёжная рука. И когда, держась, обнимала его сзади, то обнимала камень, самый надёжный материал, из которого выстроились непоколебимые горы.
      А он нашёл беззащитную птичку, почти птенца, не умевшего летать. И птичка доверчиво легла в его ладони.
      Уже через час они были на даче, и Таня поняла, сегодня будет бал, которого смертным не видать. К полудню потеплело, и она сняла куртку и оказалась в лёгкой белой кофточке и синих джинсах, которые симпатично смотрелись на её фигурке.
      Когда они вошли в его сад, её поразило обилие пчёл и дохнуло волной густого аромата. Вся земля под деревьями была усыпана множеством жёлтых груш, белых слив-медовок. Над головой, на беседке висели гигантские гроздья розового и чёрного винограда, и над всем этим изобилием кружились золотисто-мохнатые стаи пчёл.
      Артём посадил Таню напротив себя, в кресло, за низкий столик и в чашке поставил ей целую гору насобранных и намытых плодов, которые она начала с наслаждением уплетать.
      Она мысленно попросила его: «Говори, как можно больше говори, а я буду плескаться у тебя в словах». И он послушался, и говорил в одиночку, постоянно бросая взгляды на неё.
      Пока жарился шашлык, Артём рассказывал Тане о себе:
      – Когда мне исполнилось три года, отец с мамой разошлись. Естественно, я остался с мамой. А когда мне было десять, она снова вышла замуж. Дядя Серёжа ко мне относился очень хорошо, много внимания мне уделял. В новой семье у мамы появилось ещё двое – мои брат и сестра, и сними у меня всё отлично. Однако отец не оставлял меня, он очень хорошо помогал маме деньгами, она даже на алименты не подавала на него. Хотя у отца тоже вскоре после развода появилась своя семья. И там были свои дети, и тоже, брат и сестра мои. И с ними я в хороших отношениях. Отец до сих пор занимается успешно бизнесом, и эту дачу, как и квартиру, купил мне именно он.
      – Сколько любви вокруг тебя, – любуясь Артёмом, говорила Таня.
      – Да, это наверное, потому что я их всех люблю. Не умею ненавидеть.
      – А это что? – заметила Таня вдруг в углу сада три малых домика.
      – Это ульи. В них живут пчёлы, и делают свой мёд. Но я не занимаюсь этим. Всё это дядя Серёжа, он настоящий профессионал. Сейчас я заварю чай, и ты попробуешь наш мёд. Мёд этот особый, из плодов осенних, видишь сколько пчёл вьётся, в саду прямо целый гул.
      Когда шашлык был готов, и вскипел чай, они перешли на веранду, закрыв окна, ибо пчёлы вокруг начали уже угрожающе гудеть.
      «Да ведь он пчела! – вдруг к ней пришло наитие. – Такая же плодоносная, и в аромате».
      И когда пили чай и закусывали сотами с пчелиным мёдом, и она увидала часть мёда на его губах, вот тогда она произнесла, уже ничего не сознавая:
      – Поцелуй меня.
      А он не знал, что такое поцелуй – и целовал.
      А она умоляла мысленно: «Не надо, не надо больше слов» И он опять услышал её, и не промолвил более ни слова.
      Он пахнул мёдом! Истинно мёдом пахнул он!
      А она вдруг стала цветком. И он был в двух ипостасях, в двух мирах: копошился в пыльце того цветка, искал нектар, и держал в кулаке, боясь, что помнёт, или сломает лепестки.
      И потом она целовала его, и он опять её, и у него мелькнуло: «Мы изобрели поцелуй. Мы ведь до этого не знали ничего».
      А она уже кричала про себя: «Да ужаль же меня, разоблачи, смотри – сколько нектара у меня!»
      Но Артём вдруг отстранился слегка и ей открылся до самой глубины:
      – Таня, у меня не было женщины. Ни одной. Помоги мне. Ты ведь знаешь…
      А она, откинувшись головой, засмеялась легко, освобождённо, как будто решила труднейшую из задач. И наклонившись, сказала только два слова ему на ушко. Он на неё смотрел, ничего не понимая.
      – А как же Софья?
      – Это моя сестра. Она родилась, когда мне было восемнадцать. Поздний ребёнок. А потом наши родители пропали где-то в Африке. Они были врачами, и поехали волонтёрами спасать детей. В той стране была какая-то эпидемия, и они там пропали, Софье тогда исполнилось всего два годика. Я растила её, а сама училась, мне было не до мужчин.
      Заключительный акт сыграли их тела. Она встала и начала ворожить. Она открывала тайны свои – в последний раз. А он перед ней стоял ошеломлённый и только созерцал.
      Немыслимые геометрические метаморфозы свершались с ней – овалы, ломанные линии, раздвинутые углы. Неожиданная белизна его вдруг поразила. Кто-то со смехом на него смотрел. Кто-то подглядывал зверьком – бессловесно и смущённо. И за всем этим были её лицо, её глаза, и губы.
      «Да ведь это богиня!» – мелькнуло у него. Истинно, он её, как смертную, не узнавал.
      Он коснулся её, руки её обвились вокруг него, как стебельки. И тогда он почувствовал, что смертен.