Глава 5.
Вот так они сбежали на такси в гостиницу за пределы города. Частная гостиница состояла из шести отдельных домиков. Дорого, очень конфиденциально, и до обалдения удобно.
Лиля – так звали помощницу – стала правой рукой, глазами, ногами…. Они вдвоём прошлись по номеру по миллиметру. Ощупывали всё вокруг, пока у Веры не закипели мозги – теперь вся надежда в жизни у неё была на память. Но этот отдельный домик был не тот огромный дом, якобы родительский. Здесь минимализм в обстановке и наполнении пространства был приятен и более запоминаем. А потому – суперудобен. Через два часа она позвонила капитанам.
- Мы выяснили все, что смогли… Вера Барсукова…, – мямлил один капитан.
- Ну????
- Короче, её видели выходящей из своего подъезда, но куда пошла – мы не знали.
- Я же назвала, где можно о ней спросить.
- Но дело в том, что там хозяйка в больнице с черепно-мозговой травмой. А сожитель её ушел в глухой запой. Единственное, что он сказал….
- Что?
- По квартире «носилась какая-то тёлка и орала на непонятном языке. Безумная! Выскочила из квартиры босиком, но сначала меня огрела стулом. Стерва в бордовых джинсах».
Да, именно в бордовых джинсах и белой футболке была Вера в последний вечер своей настоящей жизни. Вернувшись в события того времени, женщина прослушала часть важной информации…
- …не успел…
- Так! Еще раз! Я прослушала.
- Через час в городскую больницу привезли женщину. Она выскочила на дорогу, махала руками, пряталась от кого-то или чего-то. Её сбили. Но психиатр сказал, что она мало вменяемая, будто напугана. Не изнасилована, чистенькая, но вдруг замолчала и закрыла глаза. Не желает их открывать. То есть, переломы на ноге и ключице – малая толика тех проблем со здоровьем, которые есть у женщины. Никто не успел понять, на каком языке она выкрикивала фразу, прежде чем босиком бросилась под колеса.
- Она жива?
- Да, вроде бы….
Это уже было кое-что…. Ночь принесла прохладу и спокойствие. Лиля ответила на все звонки родных Таты. Грамотно передала все слова своей хозяйки. И в душе слепой и измученной женщины тихонько что-то расслабилось. Поужинав хачапури и ароматным кофе, женщины разошлись по комнатам. Вера уселась в глубокое кресло и поняла: одна мысль где-то тихо зудела….
Она прокрутила в голове события этой своей «новой истории», где весь мир был спрятан за чёрной пеленой. И в памяти всплыла та женщина, во дворе больницы. «Надо найти ту женщину! И её слепую мать!»
После этого решения стало так спокойно-спокойно. И Вера-Тата заснула прямо в кресле. Только ночью ощупью добралась до постели и провалилась в сон, сладкий и ароматный.
Лиля сходила в больницу, нашла женщину – бабушку трёхлетней внучки, выяснила дорогу к её матери. Теперь им предстояло найти хижину старушки в горах. Кроме того, была ещё куча дел, связанных с тем, что Татия Бакрадзе задумала на остаток своей жизни. Каждый день Вера давала Лиле карточку, с которой девушка снимала деньги. Приходилось верить помощнице на слово – увы, ситуация была такова, что без полного доверия постороннему человеку сама Барсукова-Бакрадзе и шагу не смогла бы сделать.
Три дня ушло на все приготовления, поиска проводника в горы и утрясания каких-то мелочей для долгого пути. И вот они в дороге…
Такси в маленький городок в горах, уазик для ещё двух часов прыгания по кочкам на горной дороге и, наконец, забрезжил первый перерыв от тряски. За это утро они измотались обе так, что едва держались на ногах. Но радовало Веру: теперь никто не узнает в ней певицу! Тата в детстве и юности никогда не носила шорт, брюк, джинсов – папа был категорически против. Ну, а став взрослой, и сама убедилась: такие бёдра нельзя впихивать в штаны и брюки – слишком «убийственной» становилась красота молодой грузинской девушки. Поэтому Лиля закупила для своей незрячей подопечной три пары одежды, которую точно не носила бы Тата – летние вискозные брючки, тёпленькие лосины и бриджи, а вот Вера всегда носила именно такую одежду. Вечером перед отъездом Лиля подстригла чёрные кудри Таты, сократив длину на пятнадцать сантиметров. Теперь можно на ощупь делать хвостик! Выгрузив дамочек на зелёную траву у первого домика горного поселения, уазик газанул и лихо скрылся. Как же обидно вдруг показалось лже-грузинке, что невозможно увидеть настоящую Грузию! Пыль от нервного уазика рассеялась, в нос ворвались запахи – невероятный букет ароматов. Казалось, под ногами ковёр из цветов. В следующее мгновение уши подверглись атаке…
- Пойдём? – Лиля недоумённо спросила откуда-то слева.
- Подожди…., - блеяние овец, мычание далёкой коровы, детские голоса – звуки кино о горной стране, если убрать видеоряд. Но и запахи, и особый воздух, от которого хочется взлететь…, – надо немного постоять и хоть чуть проникнуться.
Вера закинула рюкзак на спину, взяла Лилю за руку. Так они и шли, связанные одной парой глаз на двоих. Несколько человек спрашивали зрячую путешественницу о чем-то, но это наречие Вера не понимала совсем. Стало отчетливо ясно, что общаться со слепой пожилой грузинкой придется также через переводчицу. И отпустить её сразу по прибытии не получится.
Мелкие камушки отлетали в стороны, ноги спотыкались, рюкзак бил по спине…. Но оказалось, что можно идти, ничего не видя. Если тебя поддерживают, а ты всецело доверяешь себя другому. Наконец, Лиля остановилась:
- Нам предлагают в этом доме заночевать.
- А уже вечер?
Солнце нещадно жгло плечи и спину… И Вера была уверена, что только полдень.
- Да, но мне надо найти проводника, который дальше дорогу нарисует. И потом… в горы надо только на рассвете отправляться. Иначе туман опустится, и мы заплутаем.
- Хорошо.
Аккуратно войдя в узкую калитку, они бочком прошли по дорожке, завернули за угол дома, поднялись на три ступеньки. При этом какая-то собака ткнулась мокрым носом в ногу Веры. Но в этой горной стране, как она читала в мудрых книгах, будучи зрячей и любознательной, очень любят гостей. И даже злобные псы становятся добродушными, если хозяин признал входящего гостем.
Полчаса на общение с хозяином дома, скромный обед, и два женских тела приняли горизонтальное положение на двух лавках, покрытых шерстяными коврами. Вера отключилась надолго, а её напарница – всего на полчаса, потому что забота найти проводника погнала девушку на другой конец села…
… Вот уже три часа мелкими шагами шуршали они по горной тропе, если так можно было назвать это бездорожье. Выходили – даже пальцы мёрзли от утренней прохлады, но стоило взгромоздить рюкзачок и сделать первую сотню шагов, как стало ясно: путешествие будет не из лёгких! Во-первых, далеко не асфальт города; во-вторых, ни фига не видно, и нужно держаться за поводыря Лилю постоянно; а в-третьих, подъём под углом в 20 градусов – это легко только школьникам, выросшим в горах…
Хотя и сложно одновременно идти и говорить, но Веру прорвало: пыхтя, стирая пот со лба свободной рукой, она не могла остановиться. Раз уж Лиле придется быть третьей в разговоре с пожилой грузинкой, то пусть знает предмет разговора. И потом, жутко хотелось этой исповеди! Пусть она нереальна, нестандартна, и говорит о полном снесении крыши, но именно Лиля будет рассказывать старенькой Тамаре о том, что стряслось с Верой.
Путь часто прерывался – невозможно было постоянно находиться в напряжении.
- Давай передохнём? – первый раз прохрипела Вера, когда ноги стали заплетаться друг об дружку.
- Угу, - было ответом. И рядом с ногой невидящей женщины что-то осело. Пощупав руками, лже-певица обнаружила огромных размеров, почти с барана, рюкзачище.
- Лиля! Ты такое на спине тащишь???
- Ну, я занималась в кружке по спортивному ориентированию. Не такое носили!
- Что такое тяжёлое ты несёшь?
- В горах деньги ценности не имеют, а вот продукты, лекарства и домашние мелочи – нужны и важны.
- Лекарства?
- Ну, элементарные… Бинты, спирт…
- Так почему ты мне не дала часть груза?
- У вас на душе ноша тяжелая, а у меня – на спине. Неизвестно, кому тяжелее.
- Мне тебя сам Бог послал, Лиля!
Они прошли еще немного. Воздух так пропитан был солнцем, ароматом горных трав и чем-то терпким! Еще планируя этот поход, Вера понимала: можно добраться вертолётом, но тогда невозможно сбить со следа погоню из родственников. Но это еще не всё, что оттолкнуло от этого шага. Каким-то сто десятым чувством Вера ощущала потребность дойти, именно дойти до вершины осознания своего положения, своих желаний, возможностей и помощи. Она говорила и говорила, перескакивая в повествовании с одной проблемы на другую, с беды на то счастье, которому она верила, а оно оказалось блефом… Тахир… Как это далеко! Не по пространству, а по событиям. Время – настолько неуравновешенное, оказывается, понятие! То оно тихо журчит и медленно, лениво течёт, то несется вскачь так, будто его подстегивают хлыстом. Сутки могут быть длинными как полжизни! Например, то время в «Медвежьем углу» - казалось, что она прожила там долго-долго. И счастливо-счастливо! Да и сейчас каждый час тянется так медленно, то ли из-за тяжелой дороги, то ли из-за исповеди…. А вот день, когда Барсукова узнала, что она – грузинская вдова, пролетел как стрела. Стрела, которая убила.
Только к вечеру, почти ползком, Вера и помощница измученно дотащились до последней точки привала. Лиля сказала, что видит на вершине одного пригорка ту самую сломанную грозой сосну, которую как ориентир, описывали в ауле. Теперь можно было идти медленней – не было необходимости бояться, что упадёт на горы ночь. Под горой, по словам зрячей путешественницы, виднелась небольшая хибарка.
Вера была уверена: дойдёт до входной двери и упадёт. Провалится в сон. Но первые пять-десять минут, пока Лиля объяснялась с пожилой женщиной, Вера Барсукова переводила дух и ловила отлетающее сознание… А потом сонливость и усталость испарились. Только появилось новое….
Знобило. То ли от нервного напряжения, то ли вечерняя прохлада спускалась с гор.
- Нани Тамара хочет взять ваши руки в свои, не пугайтесь, - проговорила Лиля. И тотчас маленькие сухонькие старческие руки дотронулись до плеч Веры, затем сразу же ладони попали в объятия ладошек, почти детских по размеру.
- Здравствуйте! Я как рада, что пришла, что дошла… Вы – моя последняя надежда.
Тихая грузинская речь, немного с хрипотцой, покашливанием – такой восприняла Вера облик человека из своей надежды. Ноги не держали, и они вдвоём, держась за руки, опустились на сухую колкую траву. Женщина тихонько что-то шептала…
- Что она говорит?
- Просто молится… Просит помощи у высших сил, чтобы дать то, зачем ты пришла, - также шепотом ответила Лиля.
Нани Тамара перестала бормотать, похлопала Веру по руке.
- Она зовёт положить рюкзаки внутрь и пойти за ней. Там, за домом есть огонь, и она нам чай заварила. Знала, что кто-то в гости придет. Знала с рассвета…., - Лиля переводила с грузинского на русский легко-легко и тихо-тихо.
- Да, сейчас, - Вера копалась в рюкзаке, ища свитерок. Ее так трясло, что страшно было говорить – зубы начнут выстукивать «sos» против воли. Будет обидно, если она ничего сказать из-за зубного галопа не сможет. Лиля в это время всё также шепотом пересказывала жизнь Веры. Кое-как добредя до костра, спотыкаясь каждую секунду, женщина без зрения осела на бревно. В лицо шёл жар костра. «Что бы я делала без Лили?!» - только успела подумать недавно лишённая способности видеть бывшая возлюбленная книжного мира. Ни Тютчев, ни Диккенс сейчас не появлялись в голове. Только примитивные мысли: как не упасть, как удержать себя в равновесии, как не ткнуться носом в неровность планеты…
Кружка горячего чая, стрёкот кузнечиков и лёгкий ветерок по спине… Вера приходила в себя медленно.
- Почему вы стали слепой? – вырвалось у Веры почти сразу, как только дрожь унялась.
- Это - следствие моря выплаканных слёз и усталости. Я тоже когда-то была молодой и горячей. И не смогла простить предательства, поставила крест на своей жизни. Моя дочура была старшеклассницей, когда на меня стали показывать пальцем на улицах и кричать в спину проклятия. Всё из-за мужа… Муж стал на плохую дорожку, и увлекал подростков за собой. Когда дочь определилась с профессией, я оставила ее, сбежав в горы…. В юности ведь мы не отличаемся терпением и мудростью… Это теперь я знаю правило: «Делай, что должен – и будь, как будет!» А тогда… суета, обиды, обрубание канатов… Ну, да хватит обо мне…
А потом нани Тамара положила руки на плечи русской, оказавшейся в теле «поющей скворушки Грузии», как называли Татию на родине.
Маленькие пальцы как мотыльки едва касались плеч, затылка, шеи. Вера неожиданно ощутила странную легкость внутри себя. Она рождалась не в сердце даже, а где-то еще глубже. Это было похоже на сказочный прием: шкатулка огромная открылась, в ней – чуть меньше шкатулка, из нее выскочила махонькая и тоже распахнулась – и каждая выпустила в космос свою струю света и пустоты. Но пустоты особенной – не загроможденной болью, суетой, обидами сутью.
- Я не знаю, смогу ли я помочь твоей душе, русская Вера, - говорила старушка, а переводила Лиля, - я не волшебница, не святая. В моей жизни просто меньше суеты, больше спокойствия. Жизнь в городе среди людей отбирает у каждого способность чувствовать сердцем, прислушиваться к себе, общаться с Богом. Я же вернулась в природу, в горы… Попросту сбежала сюда от людей. Но именно в этой лачуге я обрела спокойствие. Я должна подумать о твоей беде. Идите спать, а я посижу ещё… Но ты… Тебе, русская женщина, нужно непременно дать ответ самой себе: почему ты не желаешь жить в теле, в котором ты сейчас есть?
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2019/01/01/1649