Гилберт Кит Честертон сообщает о Франциске Ассизском: «Однажды, собираясь проповедовать в лесу, где пели и чирикали птицы, он вежливо обратился к ним: "Сестрицы мои птички, если вы сказали, что хотели, дайте сказать и мне". И все птицы смолкли, чему я охотно верю».
Современный человек, уступающий Честертону в пылкости веры, может спросить: какая аномалия вдруг приключилась с птицами и отчего на них перестали действовать законы природы? Святой ведь не дрессировщик, так как же он воздействовал на них?
Как объяснить множество подобных историй – вспомнить хотя бы поведение «сознательной» мыши из воспоминаний Антония Сурожского, которая после его молитвы убедила собратьев покинуть намоленное помещение? И ведь покинули же! В честности и адекватности владыки Антония сомневаться не приходится.
Немного вразумила меня фраза блаженного Августина, который сказал: «Чудеса противоречат не природе, а известной нам (!) природе». Но как же радостно смиряться перед непознаваемостью сотворенного мира, порой прося невозможного и позволяя чудесам случаться…