Глава 1.
Темнота, боль везде и непонятно где, ужас упавших на голову неизвестных неприятностей и липкое чувство беспомощности…. В таком состоянии сознание стало возвращаться к Вере.
-Мммм…, - вышло невнятное мыкание вместо нормальных слов из-за склеенных почему-то губ. Попробовав изменить положение тела, Вера впала в состояние ужаса: она была связана!
- Она приходит в себя! – раздалось где-то слева. Очень молодой и встревоженный голос, только …. на незнакомом гортанном языке. Однако Вера поняла….
- Доченька, родная, как ты? – чья-то рука бесцеремонно схватила пальцы Веры. От неожиданности женщина подпрыгнула, опять ощутила ремень, которым были перехвачены плечи.
- Дорогая, я рядом, - с другой стороны её руку атаковал явно мужчина. Но и это было так внезапно, что женщина дернулась. Мир в темноте задрожал, а потом перед глазами побежали яркие белые полоски, которые зажгли болью глаза.
Рядом запикало что-то тревожно и назойливо.
- Пожалуйста, покиньте палату. Это послеоперационный стресс, не переживайте. Я сейчас поговорю с нашей дорогой Таточкой, всё будет хорошо…
Рядом, где-то слева послышался стук подставленного стула, и стало понятно, что обладатель такого бархатного и мощного одновременно голоса грузно сел на стул. Этот мужчина вёл себя как врач. Каждое движение предупреждал объяснениями.
«Что же со мной сделал это урод, Алькин муж? И когда до меня очередь дойдет после этой Таты? Я хочу, чтобы мне объяснили: жива я целиком или местами?»
- Ну-с, дорогая…, - опять речь…. грузинская…
«Я не знаю, почему, но уверена: они все говорят на грузинском. Я их понимаю, но отвечать не могу».
- Вы позволите мне, многоуважаемая Тати, измерить пульс? – и Веру опять взяли за руку.
- Вы ко мне обращаетесь? Тогда говорите на русском языке, - вспыхнула и выкрикнула в пространство Вера.
- Мммм… Хорошо. Если Вам так удобнее, - с сильным акцентом и очень удивлённо произнес мужчина. И тут же перепуганная женщина почувствовала его тёплые пальцы у себя на лбу.
- Почему у меня завязаны глаза? Почему я привязана? Что со мной? Я хочу увидеть, куда я попала! – чем больше выкрикивала Вера Барсукова эти слова, тем больше чувствовала, как же ей страшно.
- Увидеть?! Я очень надеюсь, что операция прошла успешно, но попробовать … увидеть… Вы сможете дней через пять. Раньше не стоит пытаться снять или сдвинуть повязку – можно все испортить. И ремень здесь именно для того, чтобы во сне случайно не почесали швы.
- Попробовать увидеть? Я, что, слепая теперь????
- Мммм… Пожалуй, Вам надо, милая Тати, отдохнуть… Я распоряжусь, - большой мужчина встал, кряхтя, и стал удаляться.
- Я опять буду одна? – заорала Вера.
- Нет, в вашей палате всегда есть медсестра. Не волнуйтесь. Вам это вредно.
Но Вера уже не слышала – она визжала или выла, пыталась дотянуться до головы, несмотря на сдерживающую полосу, врезающуюся в плечи и грудь. Мир был за чёрной и липкой неизвестностью. Вера будто в огромном яйце была, и ещё не родилась на свет! Холодок в руке подсказал: ей вкололи что-то… Еще пара рывков, а потом липкость небытия опять завернула Веру в одеяло сна.
… Сквозь дремоту просочился запах подгоревшей манной каши. Вера хотела потянуться, но ремень опять поцеловал плечо. Женщина замерла. «Тихо. Сначала надо хоть что-то понять. Или проснуться, или умереть окончательно…»
- Здесь есть кто-нибудь? – шепотом спросила она пространство. Ведь тогда было озвучено, что она всегда находится под присмотром…
- Да, конечно. Я здесь, - также шепотом ей ответила неизвестность.
- Сядьте поближе, только не хватайте меня за руки, - попросила Вера и потом продолжила, как только суета слева закончилась, - и объясните: я в психушке? Этот амбал, что приходил в прошлый раз, сказал, что меня оперировал. Что именно? У меня нет половины черепа?
- Чт-то вы такое го-говорите, Татия Георгиевна? – девчачий голосок очень обиженно и возмущённо шепотом воскликнул, - Какой амбал? Это наш лучший микрохирург Михаил Георгиевич Сванетия! И ему ассистировал какой-то немец.
Ничего не прояснилось. Вера слышала искреннее возмущение в голосе юной медсестрички, чувствовала себя неблагодарной идиоткой. Как спросить о себе: «Кто я? Почему меня зовут не моим именем? Что случилось, что я в больнице?»
- Так. Давай-ка сначала…
Вера не удержала тяжкий вздох.
- Как тебя зовут?
- Тамара.
- Расскажи немного о том, какую операцию мне делали.
- Ой, я лучше врача позову, - акцент от волнения у девчушки становился всё заметнее.
- Только я умоляю: никого, кроме врача, ко мне не впускать! Это приказ! – крикнула вдогонку неизвестности Вера Барсукова, когда-то, в далекой прошлой жизни, скромная библиотекарша, счастливая тем, что видела, любила, ходила на работу…. Теперь она – неизвестно кто, и не у кого спросить: «Как меня зовут?», чтобы к кровати гвоздями не прибили…
- Да, я передала. Вы не бойтесь, я всегда с вами в палате. И … вот ещё… если вдруг, хотя это и невозможно, вы останетесь одна, то рядом с вашим левым ухом, чуть выше головы, есть кнопка вызова персонала.
Барсуковой хотелось плакать. А не получалось. Вы пробовали пореветь, если у вас глаза туго завязаны? Нереально!
Врача в отделении не оказалось, а может быть, что ему нечего было сказать нового…. Боже! Как много проблем у человека, который не видит, не понимает, где находится, да ещё и привязан!
- Я хочу поменять положение. Помогите мне!
Девушка очень нежно дотронулась до Веры, потом отстегнула что-то со щелчком:
- Садитесь. Это крепления только для сна, чтобы Вы не почесали глаза. Но…. сейчас же Вы не будете отдыхать?
Как оказалось, за первой проблемой родилась другая – судорога свела ногу под коленом. А встать не получались без приключений – катетер, оказывается, был прицеплен для её спокойного сна. Ну, чтобы не проснуться в луже… Ой, а тут тумбочка встретилась на пути. Девчушка едва успела подхватить под руку невидящую пациентку клиники. Спокойно выслушала всю тираду отборной брани, которой Вера высказалась по этому поводу. Ещё вчера женщина цитировала Бальзака, сегодня с языка слетало совсем нецензурное… А может, всё, что не сейчас, ей просто приснилось?
Справилась с судорогой, теперь в туалет надо.
- Мне нужно в туалет.
- Я провожу.
- А когда мне развяжут глаза? Я хочу сама выполнять все манипуляции по обслуживанию.
- Это к доктору, - пролепетала несчастная помощница.
Найти унитаз, туалетную бумагу, дверь после облегчения – упражнения для терпеливых. Ушибленный мизинчик правой ноги, ползание по полу в поисках укатившегося рулона, и шишак на плече от дверного косяка – это всё в качестве награды….
Ни есть, ни общаться, ни просто думать не хотелось. Так прошло несколько часов, хотя Вера и тут не смогла быть уверенной. Она жила вне времени, пространства и даже собственного имени. Ее упорно называли Татой, Татией, как угодно, только не Верой.
Вот так прошло более суток. А потом случилось нечто странное.
Был понедельник, как ей сказали. Ранее утро. Даже не начался обход врачей. Но вдруг у женщины зашумело в голове, потом она будто увидела крыльцо. Вернее, двор перед крыльцом. Дорожка от ступеней вела прямо к далекой калитке, слева росли какие-то высокие и раскидистые кустарники, под каждым кустом – каменная белая скамейка, а справа – небольшая поляна с круглым фонтаном. На второй лавочке сидела женщина. Всем своим видом пожилая и очень элегантно одетая женщина показывала, что ждет её, Веру.
- Я хочу во двор, прогуляться, - заявила Вера девушке, неотлучно дежурившей в палате.
- Да, конечно, вечером я помогу вам прогуляться. У нас чудесный парк.
- Я хочу сейчас!
- Нннееет, простите. Сейчас утро. Вам надо беречь глаза.
Вера замахала руками.
- Давайте подождём обхода. Пусть доктор скажет, что вас надо проводить. И я помогу, - чуть не плача, пролепетала медсестра.
Врач громогласно объявил, что «У Татии все замечательно! Мне нравится, как прошла операция» и не ответил ни на один вопрос, кроме прошения о прогулке. Пауза, и вердикт был провозглашен: «После шести вечера!» Самое непонятное: не только Вера не понимала многого, но и люди вокруг нее шарахались от странных вопросов или высказываний женщины. И это – самое странное в сложившейся ситуации. «Они-то должны знать, что случилось. Не все же мы оптом попали по горячую руку Алькиного мужа?!»
Едва дождавшись вечера, пациентка с завязанными глазами потребовала помощи: надо было переодеться, причесаться. Потом её усадили в кресло инвалидское, покатили по длинному коридору, лифт, холл с прохладой могилы и… свежий воздух! Нет, духота летнего дня не спала ещё, но в лицо дохнул ветерок, будто погладил нежно.
- Впереди есть на лавочке женщина? – спросила Вера.
- Есть, - медсестра не скрывала удивления.
- Подвези меня к ней, и … оставь нас ненадолго.
Странно. Как только Тамара отошла, Вера почувствовала такое умиротворение, такое спокойствие, что плечи сами вдруг расслабленно опустились.
- Здравствуйте.
- Добрый вечер, дорогая. Я могу чем-то помочь тебе?
- Я видела Вас во сне. И знала, что вы тут сидите. Разве это может быть случайно?
- Случайностей в мире нет - ты права. Но как я могу тебе помочь?
- Не знаю… Может быть, Вы знаете, кто я?
- Знаю… Мне кажется, что ты – наша национальная гордость: Татия Бакрадзе.
- Что Вы знаете обо мне?
- Ты – певица, с потрясающим голосом, которая шесть лет назад попала в аварию, сразу после свадьбы. И почти потеряла зрение.
- Что я пела?
- Городской романс, джаз немного…. Я не разбираюсь в стилях.
- А ещё… что обо мне общеизвестно?
- Послушай меня, дорогая, послушай. Я не знаю, что с тобой случилось. Лично мы не были раньше знакомы. Поэтому могу сказать только то, что знаю из газет и телевидения. Ты – замужем, муж обожает тебя, отец твой в той аварии погиб, а мама полностью тебя выходила ещё раз. Но помимо зрения, есть еще одна заноза в твоей семье, ещё одна беда – у вас не получается зачать ребенка. И ты плохо спишь по ночам, плачешь о том, что мир стал невидимым. А от постоянного стресса не дает Бог детей.
- Совсем?
- Что?
- Совсем незрячая я?
- Нет, один глаз очертания видел. Но муж твой продал свой бизнес, возил тебя везде по клиникам. И в Германии тебе сказали, что надо снова начать петь. А уже потом лечить глаза, а потом – ждать благословения свыше на ребенка. Ты снова петь начала…
- Давно?
- Ой… Год назад, наверное…
- А почему Вы тут оказались?
- Я тоже в этой клинике лежу. Только с внучкой. Ей три годика, и вот уже надо делать небольшую коррекцию зрения. Сейчас она на процедуре… А я отдыхаю. Ты знаешь, дочка, а ты совсем не похожа на ту Тати, которую я себе представляла. Только фигурой и причёской вроде бы та же….
- А что не так?
- Ты знаешь, вот я сейчас подумала…., - будто не услышала вопрос женщина, - о своей маме. Она с возрастом потеряла совсем слух и зрение. А живет в горном ауле, там ни телевизора, ни газет. Но трижды она спускалась на мотороллере соседа в город. Один раз, когда я бабушкой стала. Позвонила и поздравила. И дважды, когда мой сын был на грани беды. Она на расстоянии сердцем видит.
- Так я ж нестарая еще…
- …И мама мне говорила, что с потерей зрения она видит души людей. И может их слышать…. Так что ты, дочка, прислушайся к душе. С ней у тебя разлад какой-то. Моя мама бы подсказала лучше, а я…, - женщина улыбнулась, видимо, виновато, - так не умею.
Послышался шорох под ногами гравия.
- Счастливо тебя, голосистая наша Татия! Здоровья и веры в себя!
Женщина проходила мимо и потрогала Веру за плечо. Но эта рука не была таким же раздражителем, как недавно рука той, кто является вроде бы мамой.
- Спасибо.
ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://www.proza.ru/2018/12/31/1310