или Дикасасинька-2
* * * * * * * * * * * * * *
Сё повествование местами переходит на суржик- русско-украинську мову.
Впечатлительным и утончённым натурам не читать...
Начало
http://www.proza.ru/2018/12/14/1581
* * * * * * * * * * * * * *
Замголовы администрации сэлыща мистького типу Дикасасинька та чаривна жиночка Юлия Кутейко трымала думку, як зробыты зустрич Нового Року ИДЕАЛЬНЫМ. Смотрела в окошко из своего кабинета, думала-думала, затем снова глядела на улицу. Вдруг до неё донеслись нестройные, непонятные и режущие слух неприятные звуки.
Что за, мля?!- нахмурила свои красиво очерченные брови вразлёт Юлечка, которым местный рифмоплёт Вован Селянский даже вирши посвящал. Мол, волнуют меня Ваши милые бровки и чёрни очи.
И тут перед взором пани Кутейко предстали идущие строем по улице с десяток граждан мужского пола одетых в юбки и неумело играющих на волынках. Во впереди идущем она узнала сантехника Михайло Иришковского, который зачем-то побрился налысо. Он руководит в свободное от работы время местным поселковым Аматорским театром и является также штатным тамадой.
Взобравшись на подоконник и открыв форточку замголовы им крикнула:
-Вы хоть трусы одели под юбки, а то отморозите себе, не май месяц?!
На что Михайло бодро ответил:
-Привет, начальству! Потепление, всего минус семь и это репетиция руководимым мною народным театром Новогоднего флэшмоба. И я отныне называюсь Лысым Шотландцем!
-Хорошо, репетируйте!- буркнула наделённая властными полномочиями дамочка и быстро захлопнула форточку, заметив, что один из новоиспечённых "шотландцев" смотря на неё стоящую в окне, производит некие манипуляции рукой у себя под оттопыренной спереди юбкой.
"Ох, уж этот театр!" подумала улыбаясь Юлька слезая с подоконника, на ходу поправляясь в районе декольте, бёдер и с удовлетворением глянув на своё отражение во весь рост в большом зеркале, вмонтированном в стену, по её просьбе, во время недавного ремонта кабинета..
"Видно набухались снова все..."
Не успев сесть за рабочий стол она услышала крики за окном. Глянув снова Юлия увидела какого-то мужика в солнцезащитных очках. Одет он был тоже не по-зимнему. На голове у него красовался голубой десантный берет, под его пиджаком виднелся тельник, брюки от костюма были аккуратно заправлены в берцы. Мужчина чехвостил в чём свет стоит "театралов-шотландцев" в юбках:
-Оделись как бабы, гомосеки!
Их предводитель Михайло Иришковский пытался ему объяснить:
-Уважаемый, это шотландская мужская национальная одежда! Успокойтесь, пожалуйста! Мы театр!
Но тот ещё сильней распалился:
-Какой театр, на хер?! Гейропа вы, элтоны, бляха-муха, джоны! Педики! Тьфу!
В нём встревоженная замголовы узнала отставного немолодого вояку старшину запаса Валдиса Шуравейко.
Чё, он так сегодня разошёлся?! Вроде не День десантника?
Вздохнув и всё снова на себе поправив пани Кутейко опять взобралась на подоконник и открыв форточку крикнула в неё:
-Господин Шуравейко, прошу зайти ко мне!
Валдис поднял голову в верх и почему-то посмотрев на ноги замголовы в модных сапожках виднеющиеся сквозь стёкла большого окна, в котором она стояла, ответил:
-Я не господин...
Среди замолкших театралов прошло оживление и шумок:
-Классная тёлка! Я бы ...
-Эээ, прошу прощения, товарищ Шуравейко! Вы подниметесь ко мне? И оставьте их в покое, они репетируют пьесу о героической борьбе свободолюбивого шотландского народа против английских поработителей. В клубе места нет, поэтому на свежем воздухе.
-Но у них есть своё помещение в бывшем сарае на краю Дикасасиньки, чего они не там репетируют?-
недоумённо спросил Юлию Валдис.
-У них ремонт!-соврала во благо она.
Дослушав это, Шуравейко по-военному чётко зашёл в здание поселковой администрации, быстро поднялся на второй этаж и постучал в кабинет пани замголовы.
Услышав из-за двери Войдите! открыл дверь и решительно вошёл.
Юлия встретила бравого отставного старшину десантника обворожительно белозубо улыбаясь не за столом, а сидя закинув ногу на ногу на диванчике рядом. Картина представшая перед глазами Валдиса напомнила ему эпизод из какого-то известнейшего фильма виденного им в молодости. Он мучительно напряг свою память, но так и не вспомнил название.
-Сидайтэ поруч, панэ, вибачтэ, товарыше Шуравейко! ХочУ звэрнутыся до Вас, як до справжнього ришучього чоловика. Я в пэршу чергу слабка жинка!-начала разговор с присевшим рядом мужчиной она.
-Вы нэ будэтэ проти, щоб я зняла чобиткы з ниг? Дужэ воны втомылыся...
-Нет, конечно...-промямлил Шуравейко держа в руках берет и очки.
-Тоди допоможить зняты, розтэбныть змийку, будь ласка, Валдисе...
И он ей помог...
Юлия полулежала обхватив руками свои согнутые плотносжатые красивые ножки, а Валдис почему-то пялился исключительно на её ухоженные ступни, думая "Какой дорогой педикюр у неё, какой дорогой...".
-Гаразд!-взяла себя в руки Юлия.
-Чьому я Вас запросыла?-добавила она, обув назад свои роскошные сапожки и усевшишь за рабочее место в виде удобного кресла и стола.
-ХочУ, щобы вы щось организувалы у вашьому политычному дискуссионому кружку на Новый Рик, дэ Вы керуетэ. Якусь викторину цикаву. Тилькы прослидкуйте, щобы нэ понапывалысь дужэ и нэ було мордобия!
-Я им покажу мордобой!-подал голос малость ошарашенный прелестями и женскими чарами Кутейко бравый старшина запаса, который руководил этим кружком.
-Вам допоможэ ще в цьому наш исторык Роман Хрумский.
-Я понял!- ответил он чаривной замголове.
-Ты, Юль, не слабка, а сильная, ещё красивая, ладная как, ыыы, новенькая боевая машина десанта!- добавил Шуравейко перейдя на ты.
-Можно, идти?
-Иди, Валдис! И спасибо за комплимент!- ответила улыбнувшись ему Юлия. А затем добавила:
-Как тебе не холодно? Я так мёрзну зимой! Люблю лето...
Он буркнул: -Я закалённый...-подумав: "Надо ходить на работу не в одних тонких колготках, а одевать на ноги что-то по-теплей!"-встал, взял лежащие рядом солнцезащитные очки и берет, одел их, отдал честь и развернувшись на 180 градусов вышел прочь из кабинета.
Местный дикасасиньский историк Роман Хрумский был поклонником творчества обделённого победами рифмоплёта и исполнителя Вована Селянского, хотя внешне и по манерам они очень отличались. Хрумский всегда ходил в прекрасно пошитом тёмном костюме-троечке с бабочкой, на голове у него была шляпа, в руках трость, на ногах начищенные до блеска штиблеты. Зимой ещё добротное пальто и высокая шапка из дорогого каракуля, а-ля профессор Преображенский, хорошие тёплые ботинки.
Вован же рассекал в недорогом синем спортивном костюме, головной убор- такая же бейсболка, обувь- шлёпанцы поверх носков. А зимой его образ дополняла короткая куцая тоже синяя курточка, чёрная шапочка, в народе называемой питаркой, и сапоги на липучках с поролонном внутри "прощай молодость'. Встречаясь по дороге они снимали головные уборы, кивали друг другу головами, иногда перекидывались фразой-другой.
В бытность директорства Хрумского в местном краеведческом музее у них там происходили жаркие дискуссии на непростые темы прошлого. Вован очень интересовался историей.
Они жарко спорили, ссорились, не разговаривали, мирились и опять тоже по кругу.
-Послушайте, Селянский, меня! Вован, вот в таблице Геллера-Мюллербрандта, а также в книгах Кутузова-Резунка и Эдуарда Эквалипта даются такие цифры и данные!
-Хрумский! Я на них ложил! Для меня авторитеты Егор Махалов, Юрий Пчёлкин и Важа Мартиросидзе.
А теперь они давно не спорили, но не забывали друг друга, относились с уважением.
Хрумскому очень нравился местный пивбар, вернее барменша оттуда Инесса. У неё имелась выдающаяся грудь. Когда она стояла у барной стойки, то некоторые низенькие чоловики-посетители подпрыгивали, чтобы увидеть её лицо. Инесса одна из ведущих актрис народного театра Иришковского, наравне с Барбарой Рубанок- продавцом-консультантом в отделе бытовых инструментов магазина хозтоваров. Такая замечательная барменша была крайне популярна среди мужчин всех возрастных категорий. В театре она нечасто выступала и ей зачастую немые роли доставались или с минимумом диалогов. Но одно только лишь появление Инессы на сцене вызывал поголовное вставание представителей сильного пола в зрительном зале и бурные овации с их стороны. Малолетки хлопали не жалея ладошек в восторге, а более зрелые из уважения к её большущему бю.. таланту. Сидящие в передних рядах вскакивали также, чтобы увидеть лицо такой одарованной актрисы. Какая фамилия у неё мало кто знал. На афишах хватало написать большими буквами ИНЕССА, чтобы вызвать фурор и аншлаг из одних практически представителей сильного пола.
А вот Василина Вселенина брала на сцене другим. Чем она зарабатывала на жизнь никто в их театральном коллективе не имел представление. Она ходила в странных нарядах, красила волосы в такие же цвета. Василину любил искушённый, утончённый зритель, такой как литературно-театральный критик, судья множества творческих конкурсов в клубе, автор и исполнитель Альберт Мирюк-Тененко.
Однажды Василина сорвала спетакль "Три сестры" в современной вольной интерпретации. Ей не понравилось словосочетание "В городе Москве" и она доказывала, что правильно "В городе Москва". Даже Мирюк-Тененко и филолог Антонина Жинжинян присутсвующие в зале не смогли её переубедить.
Альберт сняв пенсне, протирая их тряпочкой, он косил под Чехова, повторял:
-Мда, какая Василинушка милашка в своей неправоте, какая изысканно-тонкая сексуальность в этом и до чего она талантлива! Василина- Вы чудо!
Ещё одна дива самодеятельского театра Габриелла Омлетко с сексуально-безумными глазами также страшно нравилась утончённому литературно-театральному критику. И её талант для него открылся недавно. А на афишах по просьбе Габриеллы писали Г.Омлетко, ей так казалось артистичней что ли.
Чем она занималась по-мимо сцены тоже мало кто знал.
Заведующая поселковым клубом Ольга Строговлинейко сидела в первом ряду пустого зрительного зала и слушала мистическую рок-оперу ужасов в исполнении чёрнокнижника Вениамина Сидорука-Данделенко. Шёл уже пятый час этого его ознакомительного выступления. Одетый в чёрный балахон с капюшёном на голове, он метался по сцене, то завывая, то крича, то переходя в леденящий душу шёпот. Иногда Вениамин жутко хохотал. "Надо будет ввести ограничения на Новогодние выступления участников, максимум 10 минут каждому."-подумала завклубом, "А то это ужас как долго, пипец...". Но лицо Строговлинейко выражало восторженную заинтересованность происходящим на сцене. Мысли Ольги плавно перешли на другое. Кто бы знал, как ей надоела эта правильность, напускная строгость и склонность к дисциплине да порядку "шаг влево, шаг вправо...". Вот бы распустить свои тщательно уложенные и заколотые волосы на голове, сорвать с себя этот серый унылый костюм, скинуть сначала весь верх с себя и выпустить свою немаленькую рвущуюся на свободу грудь на всеобщее обозрение, сбросить затем юбку, трусики... И после станцевать извиваясь на сцене клуба, можно возле шеста, видя похотливые пожирающие глаза желающих её мужчин...
Она отгоняла от себя эти пугающие, но и такие возбуждающие её фантазии, чувствуя как сладко заныло внизу живота, и как приятно напряглась грудь. Ольга давно такого не ощущала. Перед ней мысленно появился Вован. Он ей нравился, возможно бы даже отдалась ему, но отпугивало его раздолбайство и взрывная резкость. Может Валдис?! Тоже нет, он такой забывчивый... Альберт Мирюк-Тененко, или выступающий перед ней Вениамин?! Лучше бы он голеньким был сейчас.
Ольга заулыбалась, рука её потянулась вниз. Но вдруг она встрепетнулась и решительно отогнала это охватившее её сексуальное наваждение и превратилась назад во всем знакомую суровую завклубом Строговлинейко.
Чернокнижик Сидорук-Дандиленко наконец закончил, и она встала и зааплодировала со словами:
-Браво, Вениамин! Это Великое Мастерство!
После того как тот покинул сцену, туда взошёл отставной военный, офицер Александр Алуштинский во фраке, с бабочкой на шее и начал петь...
-Какой мужчина! Каков красавчик...-облизнув губы прошептала Ольга.
"Что опять?!"- поймав себя на этом, с отчаяньем подумала она.
Кочегар Яша Нуйченко стоял с от руки написанным плакатом около здания администрации пгт Дикасасинька. Текст на нём гласил:
НЕТ ТРАНЖИРСТВУ НАРОДНЫХ ДЕНЕГ! НА ПРАЗДНЕСТВО ПРОШЛОГО НОВОГО ГОДА ПОТРАЧЕННО НЕМЕРЯНО! А МОЖНО БЫЛО КУПИТЬ КАЖДОМУ ЖИТЕЛЮ ДИКАСАСИНЬКИ ПО ЯЩИКУ ПИВА, 10 ТАРАНЕК И КИЛО СЫРА.
Яша всё мерял по этим продуктам питания. Хотя Вован ему математически доказал, то что написано на плакате неправда. Максимум, по бутылке пива на рыло, одной тараньке и 50 грамм сыра.
Также правдоруб-кочегар любил пристыдить модницу-замголовы Кутейко за недешёвые вещи и наряды одетые на ней. Мол, за эти босоножки, в которые обуты, можно купить хрен знает сколько пива, тараньки и сыра.
И сейчас именно такой случай был.
Яша подбежал к вышедшей из здания яркой как праздник Юлии и начал её стыдить:
-Как Вам не стыдно, пока народ бедствует и недоедает, у Вас на ногах такие дорогие сапожки! И какой у Вас дорогущий сенсорный телефон, а у меня дешёвый кнопочный. И нет Новогодним празднованиям!
Кутейко быстро шагая к авто, бросила ему в ответ:
-Вы, Нуйченко, лучше бы топили, а то батареи еле тёплые.
Но Яша не растерялся и парировал ей:
-Сначала Вы должны мне выделить личный автомобиль с водителем, чтобы меня возили на работу и забирали оттуда домой!
Уже сидя в машине и отъезжая Юля позвонила:
-Валдис! Прошу тебя разберись с ним, а то уже достал...
Историк Хрумский в канун Нового года с утра сидел у барной стойки, да пялился на грудь Инессы, на которую не смотреть было невозможно, когда та ему наливала очередные 100 грамм, которые он запивал пивом из рядом стоящего бокала. Роман так хотел заговорить, с очаровавшей его своими прелестями, барменшей, навешать какой-то лапши, чтобы склонить её к сексу, может даже тут в подсобке, благо у неё была напарница. Но озабоченный историк не знал с чего начать, поэтому решил перейти на 150.
Ничего не придумав, и изрядно захмелев он после очередной порции алкоголя отправленной вовнутрь, просто схватил Инессу за сиськи и утонул лицом меж них в районе деколье, занюхивая выпитую водку запахом сдобной барменши, за что получил сильно от неё. Но в это время в зале за столиком находились Василина и Габриелла, которые бедолагу историка, держащего платочек у разбитого носа, увели с собой, расплатившись за всех грошыма из его портмонне плюс дали сверх Инессе за моральный ущерб. От Габриеллы в коротенькой юбочке и в ботфортах-сапогах на длинных ногах, у Хрумского взыграла кровь. Её сумашедшие глазища кого хочешь могут свести с ума, особенно по-пьянке... Они так втроём и пошли по улице, яркие дамочки с двух сторон поддерживали всё время подскальзывающегося да спотыкающегося незадачливого кавалера-историка. Один раз он всё-таки упал и экстравагантные девицы с трудом его подняли. Каракулевая шапка так и осталась лежать на земле. Вскоре они скрылись из виду..
А в баре сиротливо дожидалась хозяина прислонённая к стене и позабытая им трость...
Юлия была в ярости, она носилась по кабинету, её чёрные глаза метали молнии. Уже вечер, Новогодняя ночь на носу, и внезапно пришла новость, что историк Хрумский найден в одних трусах да носках, с разбитым носом и с фингалом под глазом, с покрашенными в ярко-красный цвет волосами на какой-то блат-хате. Он там спит и его невозможно разбудить, так как сильно пьян. Верхней одежды и денег нет при нём, видно украли. Подозревают лирика-громилу из театра Цуленко.
А до этого Хрумский шлялся бухой с Василиной, которая прежде отшила Габриеллу, по всем питейным заведениям Дикасасиньки, где декламировали вдвоём её нескладные стихи
Воробушек- сексуальный маньяк!
Клюёт и чирикает он так,
Чирик-чирик... А клюв и очи его страшны!
Идите все на хер! С ним приходят мне страшные сны...
Не кормите этих сраных воробьёв!
Видно кто-то дал ему в глаз за это из невольных слушателей и зрителей, по-мимо полученного в нос раннее, с негодованием думала она глядя присланную ей запись их феерического "выступления" снятую в одном из кафе.
-Викторина сорвана, не будет ИДЕАЛЬНОГО Нового Года!- металась в отчаяньи Юля и от цього вона була ще чаривнише.
-Ну, и хрен с ним, я беру всё в свои руки- заспокоилась вона.
-До клубу!
Чёрноброва, чёрноока, гарна, нарядна пани Кутейко витала всих з Новым Роком в клуби биля святковой ялынки, прысутни булы в захвати, аплодувалы, чоловикы дывылысь на Нэи з закоханными очами...
Закинчив, Юлька крикнула толпе:
- З Новым Роком, друзи! ТАНЬЦИ будуть до ранку!
Забили куранты и на улице стали взлетать фейерверки и взрываться на небе, все ломанулись из клуба смотреть.
С Новым Годом! С Новым Счастьем!
Мой ИДЕАЛЬНЫЙ НОВЫЙ ГОД!
1 января, вечер.
Петербуржец Володько Айфиногенов, которого занесло когда-то в Дикасасиньку и он остался тут, проснулся от ужасного сушняка во рту. Володько был полностью обнажённым и рядом с ним, доверчиво прижавшись к нему, лежала какая-то девушка брюнетка в белом медицинском халате на голое тело. На голове у неё такого же цвета шапочка с красным крестом. Подруга была очень даже симпатичная с милым слегка вздёрнутым носиком. Айфиногенов напряг натужно трещащую от жуткого похмелья башку, но сразу не вспомнил кто такая. На тумбочке рядом он увидел бокал с трубочкой. Там было смузи.
И Володьку осенило, это медсестричка Шурочка, которая везде за ним ходила и предлагала сделать ему сей напиток.
Аккуратно, чтобы не разбудить спящую очаровашку, он открыл тумбочку, нашарил там пиво, об её край резким движеньём открыл бутылку и залпом жадно не отрываясь быстро всё выпил. Затем глянул в зеркало, висящее рядом с кроватью на стене и прошептав "Ну, и рожа..", лёг назад, да обняв Шурочку продолжил свой сон.
Несколько дней спустя.
В тачке мчащейся по ночной Дикасасиньке громко и с низкими басами играла музыка. В ней ехали Барбара, Василина, Инесса, а за рулём Габриелла в шикарных сапогах-ботфортах, с дикими сексуальными, но такими прекрасными глазами... А с ними сзади, между грудастой барменшей и попастой продавцом-консультантом, обняв их, сидел историк Роман Хрумский, одетый в панковский прикид и с ярко красными волосами. Дополняли всё чёрные очки, которые он не просто так нацепил. И нос его малость распухший. Но несмотря на это, у Ромы отличное настроении...
P.S. Рифмоплёт Вован Селянский ходил туда-сюда по комнате и что-то бубнил. Прислушавшись можно было разобрать:
В красивом очень лесе,
деревья, где чудесны...
Живёт краса Олеся,
глаза Её прелестны...
Продолжение
http://www.proza.ru/2019/02/10/1728