Волка, вернее двух маленьких фарфоровых хищников, скрестивших мощные лапы и усевшихся друг против друга на самом краю старенького буфета, я слегка побаивался, хотя знал их не первый день.
Они появились, давным-давно, ещё задолго до моего рождения.
В доме прадеда Аврума Вайнзофа , выстроившего в Сокирянах большой десятикомнатный дом до октябрьской революции 1917-го, эти блестящие фигурки радовали его дорогую Цирл и шестерых детей - двоих шустрых мальчишек и четверых красивых девочек.
Однако волки, с виду грозные охранники, так и не сумели справиться со своей сторожевой службой должным образом.
Не удалось им сберечь, ни прадеда с прабабушкой , ни деда, Менделя Зицера, ни Залмана - мужа бабушкиной сестры Розы, ни Ревусю - их двухлетнюю дочь.
Исчезли они быстро. Растворились, сгинув в страшном гетто Винницкой области.
Холодной осенью и жуткой зимой сорок первого года, они стали безвинными жертвами побоев, издевательств и злобных смертоубийств со стороны местных полицаев - махровых нацистов бандеровского розлива.
Перед новогодними праздниками моего детства, волки радостно меняли обстановку и переселялись под елку, удобно прикрываясь ее нижними пушистыми ветками.
Прятались они прямо в глубоком снегу, состоявшем из многочисленных пучков белой ваты.
Рядом, на посту, гордо стоял серьёзный Дедушка Мороз, снабжённый солидным посохом и объемистым красным мешком.
Первые годы, я остерегался даже этого доброго старика. Уж больно внушительными были размеры - больше половины моего роста.
Только хрупкая добрая Снегурочка, своим легким, добрым и нежным естеством, ловко успокаивала мой детский трепет.
Радостно-светлой полуулыбкой она освещала даже самые тёмные уголки, затянутые густой таинственной зеленоавто-иголочной завесой.
Чуть позади Снегурочки, располагалась неразлучная парочка ее близких фарфоровых подружек. Те кокетливо склоняли головы и бросали исподлобья томные соблазнительные взгляды.
Начиналась ёлка, конечно, не там.
Со слов близких, а также из редких сказочных фильмов, я хорошо знал, что зелёную пахучую красавицу срубают где-то в далеком дремучем лесу.
До самых Сокирян, везут ее на быстрых санях, запряженных тройкой белых лошадей , либо настоящих оленей. Доставляют в сопровождении медвежат, волчат, лисичек и прочего лесного народа.
Только после всего этого длинного путешествия, с шумом и треском, стуканьем входных дверей и морозным воздухом, папа вносил пушистую елочку, обильно припорошенную снегом, в длиннющий коридор нашего дома.
Здесь, отец давал ей немного отстояться и перевести дух.
Под моими восхищенными взглядами и радостными восклицаниями близких, елочка гордо распрямлялась, заполняя все окружающее пространство особым свежим ароматом праздника.
Затем отец вставлял ствол нашей новогодней гостьи либо в специальную крестовину, составленную из двух досточек, либо в большое ведро, доверху наполненное влажным песком.
После этого, елочка торжественно вносилась в просторную светлую залу. Со своего почетного места, она могла восхищенно смотреть в оба окна, прямо в наш палисадник, доверху заваленный ослепительно белым снегом.
Взбираясь на стол к самой верхотуре и пыхтя от напряжения, папа с трудом устанавливал остроконечный пик, украшенный блестящими разноцветными глазницами, весело искрящими и зыркавшими во все стороны.
Откуда ни смотрели, всегда встречались, то с зелёным и красноватым, то с серебряным или золотистым лучиком, отраженным от внутренней поверхности тех весёлых сверкающих углублений.
Наступала очередь задорных цветных лампочек. Они появились у меня далеко не сразу. Только к пяти годам. Их таинственный свет, лившийся из-за колючих веток, чудным колдовским образом отражался от поверхности ближайших блестящих игрушек.
Он завораживал. Можно было часами глядеть и глядеть на сказочную страну, затаившуюся в тех дремучих заколдованных джунглях.
Гирлянды разноцветных огоньков, сползавших сверху длинными змейками, обвивали и обнимали по большой спирали всю пушистую елочку.
Они выполняли важную дополнительную работу, прокладывая направления-дороги для золотых и серебряных гирлянд, окружавших вечно зеленую красавицу своими роскошными блестящими полукольцами.
Наконец, приходила наша очередь. Забыв о большей части содержимого, с которым не встречались целый год, мы с мамой раскрывали большие картонные ящики.
Изнывая от любопытства и нетерпения, радостно встречали каждую игрушку разнообразными громкими ахами и охами. Чертовски приятно было узнавать старых знакомых.
Успев изрядно соскучиться , я принимал их по-детски тепло и бесхитростно.
Были там, и мягкие фетровые лыжники, и небьющиеся мандарины из папье-маше, и роскошные красные банты.
На поверхности появлялись настоящие драгоценности в виде маленьких искрящихся золотых, зелёных и рыжеватых шишек, россыпей симпатичных коричневых желудей, прикрытых зеленоватыми шляпками, и целые скопища удивительных плодов, вообще не имевших никакого названия.
Их крутые пупырчатые бока были раскрашены от полюса к полюсу. Отчетливо виднелись красные , зелёные, золотистые, фиолетовые дольки удивительно ярких и насыщенных цветов.
Ловко разматывая разнообразные нитки, мама быстро нарезала их десятками коротких и длинных отрезков. Ветхие прошлогодние волокна, за редким исключением, безжалостно удалялись.
Они грозили безвозвратной потерей бесценных красот, которые , и без того , часто соскальзывая с веток, разбивались вдребезги.
Приходилось бежать за веником и терпеливо подметать блестящие осколки. Выбрасывать разбитое богатство мама не любила. Им можно было украшать пушистый ватный снежок под ёлочкой.
Соорудив новые ниточные петли, мы приступали к настоящему священнодействию.
Сначала, развешивались большущие золотые шары, укрепленные надежными двойными петлями. Затем-затем, наступала очередь красных, зеленых, синих и золотых шаров. Они были размером поменьше.
Смешные изогнутые огурцы, морковки, аппетитные фиолетовые грозди винограда, разноцветные стеклянные бусы, цветные картонные зайчики, медведи и лисички,- кого и чего только не было в этом сказочном зимнем хвойном лесу.
А длинные розовато-красные, синие и зеленые сосульки? Как медленно и бесконечно крутились они? То в одну, то в другую стороны, завораживающе переливаясь всеми цветами радуги.
После размещения солидных группировок космических кораблей и длиннющих разноцветных конфет, наступала очередь серебряных и золотых дождиков, крупных ватных снежинок и измельчённого разноцветного боя.
Им посыпались, и смазанные клеем бумажные поделки, и роскошные белые снега.
Диагонально перекрещиваясь под высоким потолком, весело неслись навстречу друг другу роскошные разноцветные гирлянды.
Длинными зимними вечерами, под мерное потрескивание угольков в раскалённой печи, мы терпеливо вырезали бесконечные узоры из самых последних журнальных страниц.
Их щедро поставляли удивительные сказочные предновогодние номера Мурзилки и Веселых картинок, а также пухлые книги мягких настольных календарей. Они были важными, самодовольными и вкусно пахли особой типографской краской.
Раскрывая разноцветные издания , хотелось бесконечно вдыхать чудесный запах волшебных сказок и захватывающих приключений. С этими ароматами в душу врывались дальние странствия, дремучие колдовские леса и бескрайние космические просторы.
Большая столовая комната медленно, но верно, насыщалась густым духом ожившей пушистой хвои.
Синие зимние сумерки, смешиваясь с разноцветным приглушённым сиянием лампочек и шуршанием подрагивающих веток, будили детскую фантазию и начинали рассказывать самые удивительные истории.
То тут, то там, в течение всей ночи, раздавались тихие звуки осыпавшихся иголок, лёгкий прощальный звон одинокой игрушки, разлетевшейся на полу, и ещё много шорохов, вздохов и легких поскрипываний.
Жизнь под сенью волшебного дерева не затихала ни на минуту.
Любой сон, зарождавшийся в этом искрящемся колдовском пространстве , напрочь застывшем и остановившимся в ожидании неминуемого счастия смены времён, превращался в радостный, цветной и волшебный.
Глаза закрывались сами собою. Утром в садик. Надо бы не забыть заячьи ушки для утренника. И ещё. Что-то ещё. Очень и очень важное...