Гл. 23. Горькая правда

               
   Насте, стало дурно. Она побледнела и тут же опустилась в кресло напротив по-ста. Она хорошо помнила слова  медсестры Натальи Александровны: «твою мать вали Виктория. Виктория Борисова - дочь председателя горисполкома, Вадима Алексеевича Борисова». А, теперь вот он мэр города.
  «Господи, как же так получилось, а? Надо же! Моя мать, когда-то родила и бросила меня, как собачку. Точнее, подбросила, в дом малютки. А, теперь, вот я спасаю её, и своего братика, даю свою кровь. Теперь понятно, почему у неё и у меня одна группа крови, она моя мать. Вот гадина, а? Ни разу, даже найти меня не пыталась. А, детей то, до этого, у неё кроме меня не было. Сука она, и тварь! Не буду больше давать ей кровь, пусть как хочет, так и выживает. Как я, все эти годы выживала в детдоме, при родной матери».
   Тамара, приподнявшись над столом, внимательно посмотрела на неё.
  - Настя! У тебя всё нормально? Что-то, ты милая побледнела, тебе плохо.
    - Нет, нет! Не волнуйся, голова немного закружилась от чистого воздуха.
   - Иди тогда в палату и полежи. Скоро обед.
   Когда она вошла в палату, Виктория спала. Она, с минуту смотрела на лицо спящей женщины, находя черты схожие с ней, и от этой мыли, ей стало совсем пло-хо. Она плюхнулась на кровать и, уткнувшись в подушку,  тихо заплакала от обиды.
   - Настя, ты, что? Что случилось, а? Ты, что, по поводу аборта плачешь?- тихо, с беспокойством в голосе спросила  Виктория.
 – Или, ещё, что-то случилось?
    Настя, молчала.
   - Я, на твоём месте, аборт бы не делала, ни в коем случае. Я, вот, по молодости, тоже «залетела», но там было другое дело. Очень я тогда была избалованная, и неуправляемая. Рано начала с мальчиками спать, теперь это называют «трахаться», ещё в девятом классе. Моих мушкетёров было трое, все они мне нравились, и со всеми я переспала. Так, что, кто отец ребёнка даже не представляла.
   Когда живот уже вылез наружу, делать аборт, да ещё с отрицательным резусом, было поздно. Мать ревела тогда, чуть с ума не сошла, представляешь, единственная дочь, и шлюха. Отец, видя это, и для того, чтобы избежать скандала, насильно запер меня беременную,  в загородном доме,  приставил ко мне женщину и охрану. О, какой уже учёбе могла идти речь.
   Я, бесилась, рвалась из дома, но охране, были даны строгие указания никуда меня из дома не пускать.
  Дважды меня осматривала сама заведующая роддомом, теперь она в Израиле, а за два дня перед родами,  она прислала  опытную акушерку, чтобы она приняла роды. Она и приняла, родилась девочка, я была почти без сознания, а когда пришла в себя, мне сказали, что девочка при родах умерла, и её уже похоронили. Потом, отец отвёз меня к тётке в Новосибирск, где я окончила школу, поступила в институт, а после его окончания вернулась сюда на комбинат начальником отдела по управлению персоналом.
    Через три года познакомилась с Богдановичем. Влюбилась, «по уши», Но, он был женат, и я никакой близости с ним не допускала. Он, тоже, видимо влюбился в меня, потому, что пять лет назад, разошёлся с женой и пришёл ко мне,  с одним портфелем, оставив всё жене и детям. Сейчас мы дружим семьями,  Кира, его бывшая жена, вышла замуж за военного, он командир, какой-то части связи, отличный мужик.
   Четыре года, я пыталась забеременеть, но всё никак не выходило. Хотя, ни одного аборта, я после тех родов в шестнадцать лет не сделала. И, всё равно не могла забеременеть. Лечилась и в России, и за границей и, наконец, получилось. Хоть, чуть и не умерла, но  очень довольна! А Семён с отцом, и мама, вообще на «седьмом небе» от счастья. Представляешь у отца и у матери, это первый внук в шестьдесят, то лет?
    - Извините, пожалуйста,- прервала её монолог Настя.
    – Неужели вы даже не поинтересовались потом, где вашего ребёнка похоронили, если он умер.
  - Представляешь, поинтересовалась. Отец даже повёз меня на детское кладбище и показал мне могилку со столбиком, где был выбит номер, как сейчас помню 242. Там была ещё табличка с надписью: «Дитё, не увидевшее света», и всё.
   Он сказал тогда, что это могилка моего ребёнка умершего при родах. А, через неделю, я уехала, и вернулась сюда, только через семь лет. Даже на каникулы ни приезжала.
    Настроение у Насти окончательно испортилось и вечер субботы, она пролежала на кровати, делая вид, что спит. В воскресенье утром и вечером, она снова понемногу  дала крови для Виктории. Даже в мыслях, её язык не поворачивался назвать её мамой. Не было у неё матери, не было. И никого больше не было, кроме Юры и Варюшки.
    Юра снова пришёл её навестить, он пришёл перед обедом и принёс ей две палки ещё горячего шашлыка завёрнутого в узбекскую лепёшку.
    - Давай, ешь! И поправляйся скорее. Я, знаю, ты шашлык любишь. Давай, он ещё не остыл,- и Юра протянул её палку вкусно пахнущего мяса.
   - Ой, Юрочка, спасибо тебе! Но, я две не съем, давай и ты со мной, а? Ну, я прошу.
  - Ну, хорошо! Я, тут тебе ещё чай с лимоном принёс в термосе, давай ешь, бери лепёшку, и запивай чаем, а я потом, после тебя,- Юрий отвинтил  крышку термоса и налил чай, приятно пахнущий лимоном.
   На обед она не пошла, этого вполне хватило, чтобы насытится. Сидя рядом с Юрием, который настойчиво повторял своё предложение о женитьбе и о том, чтобы она не делала аборт, Настя только мельком, слушала его. Она, всё думала о том, что ей рассказала Виктория.
   - Юр! Ну, я же тебе сказала, что подумаю! Ну, не доставай меня больше. У меня итак, голова кругом идёт, от всех событий! Не, обижайся только. Но, я не могу тебе всего рассказать пока. Пока, понял. А, потом обязательно расскажу.
    Они сидели на скамейке недалеко от входа, и Настя видела, как в больницу приехали сначала муж Виктории, Семён, а, часа через два, отец с матерью.
  «Ну, пока они там, я туда не пойду. Пусть беседуют сами. Виктория уже точно пошла на выздоровление, так, что моя помощь скоро может уже не понадобиться».
   Увидев, что посетители её соседки пошли к выходу, она тепло попрощалась с Юрием:
 - Ну, всё иди. Я, итак с тобой целый день просидела. Спасибо за шашлык и за ле-пёшку с чаем. Мне было очень хорошо с тобой. Думаю, ещё недельку придётся проваляться здесь, так, что не скучай там, без меня. И, чтобы, никаких женщин, смотри у меня! – шутливо пригрозила она ему на прощанье.
   Но, настроение  Юрия, было совсем не игривым. Он, понимал, что раз Настя здесь так долго лежит, значит, не всё так хорошо, как кажется.
   Он, обнял её маленькую, хрупкую, прижал к себе и тихо сказал:
 - Настька, я очень тебя  люблю! Очень! И, переживаю за тебя. Прошу, только не делай глупости. У нас с тобой, есть, где жить, и хватит денег, чтобы ты могла учиться дальше. Подумай над этим, ты же умница у меня. Пока, - он нежно припод-нял её и поцеловал прямо в губы. Потом опустил на землю, развернулся и пошёл к выходу.
   А, Настя долго стояла ещё на этом месте и смотрела ему вслед. Потом перед ужи-ном она съела несколько бутербродов с икрой, выпила сока – нужно было восстанав-ливать кровь. Виктория, так и не проснулась, после свидания с родными, пока не пришло время переливания крови.               
   Утром в понедельник, сразу после завтрака, Настя решила сходить в женскую консультацию. Ей, просто необходимо было переговорить с Натальей Александровной. Просто необходимо. Женская консультация, находилась в торце, этого же здания, что и роддом, но вход в неё был свободный, он не был огорожен как сам
 роддом.
    Она вышла из ворот роддома, свернула налево и, пройдя вдоль металлического забора, подошла к дверям женской консультации. На скамеечке, около дверей, сидели две беременные молодые женщины. Консультация ещё не работала.
   Она, присела, подождала немного, но, увидев спешащую на работу Наталью Александровну, пошла ей навстречу.
    - Наталья Александровна, здравствуйте! Вы можете мне пару минут уделить?
   - Здравствуй Настенька! Ты, что? До сих пор в роддоме? Что-то не так? Не сделала аборт,- тихо спросила она, глядя девушке прямо в лицо.
   - Пока не сделали! Ставят мне капельницы с глюкозой, что-то ещё дают. В общем, пока  лечат. У меня к Вам вопрос. Вы помните, вы рассказывали, что знали мою мать, её, звали Виктория  Борисова, так?
  - Так! Она единственная дочь председателя горисполкома, Вадима Алексеевича Борисова, теперь он наш  мэр. А, вот, что стало с дочкой, я не знаю. После тех родов, я её больше не видела. Да, и зачем она мне.
   - А, я точно её дочь?
   - Да, точно, точно! Роды  ребёнка я сама принимала. Сама и в дом малютки потом  её, то есть тебя подкинула, как мне приказали. А, уж потом узнала, что девочку назвали Настей и дали фамилию Орлова.
   Увидев, как побледнела Настя, она залепетала:
- Ты, уж прости меня девочка, но кто я, а кто он? Меня  бы тогда, в два счёта, куда-нибудь упрятали. Вот я и молчала. Прости, если можешь! – она всхлипнула.
 - Извини, мне нужно на работу! Я думаю, ещё увидимся, надеюсь, что у тебя всё будет хорошо.
    - До свидания! И, спасибо за правду, Наталья Александровна! – и Настя, раз-вернувшись и понурив голову, пошла к себе в палату.