Суровый климат поразил её сразу. Какое-то странное низкое небо, дворцы, загадочные грифоны, арки и этот ветер... Ветер, который бывает на её любимой гессенской земле так редко, а здесь - пронизывающий, срывающий с плеч любимый шёлковый платок, сбивающий с ног и рвущий в неимоверной своей силе, казалось бы, такую тёплую накидку, но здесь превратившуюся лишь в тончайший плащ, не сумевший сберечь её от холода.
Так бывало, но только очень ранним марбургским утром, когда она спешила в свой госпиталь, помогать больным и обездоленным, или зимой в родимой Венгрии, но чтобы так сильно! И так холодно! Надо взять себя в руки, хотя... ещё одна минута взгляда на Неву. На эту серую просторную реку, которую сам Пётр Великий считал своею преданной подругой, но которая не раз обманывала его в своих мечтах, волнах и наводнениях. Та самая Нева! Форватер которой он знал прекрасно и в Северной войне с самим Карлом 12 именно царь-Пётр вошёл в Неву на трофейном корабле побеждённого императора Швеции. Но надо спешить. До полночи уже недолго. Святая Елизавета оглянулась: по набережным гуляли барышни с очаровательными белыми зонтиками, они держали под руку своих весёлых франтов и то и дело получали в подарок от них милые букетики этих прекрасных русских цветов. Ландыши. Они появлялись на улицах столицы всегда неожиданно, наполняя весь город таинственным ароматом. Чудесные маленькие букеты. Но ехать на Острова ещё рано, чтобы увидеть распускающуюся зелень, да и погода совсем ещё прохладная.
"Город святого Петра" - твердила Елизавета! Принесёт ли он ей желанное земное спасение, сумеет ли она разгадать его код? Код города! А пока на Невском распахивали свои двери уютные ресторанчики и кофейни. Чудесный белый калач был нарисован на вывеске булочной, куда торопясь заходили женщины, а из окон модных магазинов смотрели бархатные платья, нежнейшие котиковые шубки, шляпки... и даже муфточки! Всё это было в какой-то её полузабытой прошлой жизни, когда она на вихре всё того же волшебного времени оказалась ну прямо рядом с собором Нотр-Дам в шумном и чудном Париже, но он не дал ей желанного бессмертия. Бессмертия строки! В костёлах поклонялись её облику, молили витражи с изображением её лица. Но эта революция? РЕ-ВО-ЛЮ-ЦИ-Я! А в городе святого Петра был Блок, была тоже революция... По Невскому шли красноармейцы... "Двенадцать". Да, Двенадцать. Святая Елизавета будет искать код города: Двенадцать апостолов, двенадцать коллегий... И где они? Двенадцать шагов по этому чудесному тротуару главного проспекта Северной столицы. И вот уже совсем не холодно, куда-то делся ветер, а чудесные дворцы так пышно окутывают её своею красотой, пытаясь удивить прелестью резных балкончиков и элегантными пилястрами.
Она шла, почти бежала по Невскому проспекту. Какие-то очень странные и немного грустные лица тех, кто начал вечернюю прогулку просто поражали её. Женщины чуть прикрывали свои глаза небрежной вуалью, или прятали их в тени элегантных шляпок. Они умели очень красиво ходить, изысканно прямо, слегка придерживали тяжёлые ткани своих вечерних платьев и мило стучали и стучали каблучками. Они шли поодиночке, иногда парами, с подругами или молодыми людьми. Многие обладали какой-то глубокой задумчивостью своей вечерней прогулке, они шли легко и грациозно, элегантно держа в своих руках миниатюрные радикюльчики. От них веяло прекрасными духами и какой-то запредельной, невыраженной тайной. Странное томление северной красоты и этой удивительной изменчивой погоды, от которой можно было скрыться и спрятаться за тяжёлыми дверьми высоченных дворцов, затеряться в ярко освещённых залах, где уже начинало играть фортепьяно и чуть слышно доносилось какое-то милейшее нежное пение. Фонарщики подходили с маленькими лестницами и уже зажигали эти очаровательные городские фонари. Но по-прежнему ещё носили булочки, газеты, какие-то небольшие свёртки, открытки. Она всё более ясно понимала,что пора спешить. Вечерние сумерки обманчивы и совсем неожиданно городом завладеет полночь.
Лишь на мгновение остановилась она напротив юноши, который читал стихи:
Кто камнями на земли бросал города,
Расстояния вёрстами мерил?
Кто вернёт мне печаль, где века и года
И мой сон над незримой метелью?
Вокруг юноши уже начинали собираться слушатели. Но Елизавета шла дальше, она миновала красивый мост с четырьмя скульптурами огромных коней на гранитных постаментах и таких же красивых юношей, которые пытались их обуздать. Двенадцать и четыре, думала она. Ей нужно разгадать код города, уже становилось темнее, возвращался беспощадный ветер. Всё быстрее шла Елизавета мимо красивых высоких домов, она свернула на широкую улицу, и вот каким-то немыслимым скольжением из темноты появился бардовый шестнадцатый трамвай! Это же - Двенадцать и четыре. Елизавета взошла на его ступеньку, внутри сидели доброжелательные люди и так приятно пахло деревом, лаком. Спасительным ковчегом заскользил трамвай по темнеющей улице, слева она увидела высокую колокольню и пятикупольный храм в глубине. Но покоя не давало четверостишье того юноши, почему-то во многих русских стихах именно чередование рифмы, композиции из четырёх строк! А эти прекрасные четыре русские реки Волхов, Нева, Волга и Днепр, скульптурное изображение которых увидела она на Ростральных колоннах, когда впервые оказалась в городе! Трамвай набрал скорость, а чудесная северная столица уже почти погрузилась во тьму.
- продолжение следует -