Страшная Рождественская история,
надиктованная автору Н.В.Г. при личной встрече
Вот вам авария: в Замоскворечье
Трое везли хоронить одного.
Все получили сплошные увечья,
Только, который в гробу, - ничего.
В. Высоцкий
Вступление
Ясен пень, все атеисты соображают в религии, как средний сапожник в устройстве РК «Авангард». Вот начнет молодой и начинающий атеист подбирать критическое обоснование к религиозным догмам, что бы развеять дым от опиума для народа, и сразу наступает на острые грабли своего же узкого мировоззрения. Например, задаст попу простой вопрос: а вот если ваш Бог вечен и бесконечен, то, как же он, - взял однажды и родился? «Суще глупый, - ответит расстроенный служитель культа. – Родился, во-первых, Сын Божий, во-вторых, един в трех лицах: Отец, Сын и Святой дух, а, в-третьих, сам факт Рождества и есть главное подтверждение высочайшего явления Бога в Мир, бо даже сегодня, две тысячи лет после Рождения, Святой День рождества истинные христиане отмечают как 25 декабря, так и 7 января… Вот убедительное доказательство Божьего проявления, олух Царя Небесного!» И под дых собьёт такое объяснение всю научную спесь молодого атеиста: он то, шельма, как раз и хотел в диспуте добить попа своим вопросом: «А почему это дату Рождества христиане в разные дни празднуют?» - Да не успел! И ходи теперь оплеванным всю свою остальную атеистическую жизнь, пропагандируй неверие, и сам в него, это неверие, толком не веря…
Вот и я, дорогой читатель, на ту граблю, походя, наступил. Не определился я с этим странным праздником, Рождеством Христовым. Когда оно, как связано с календарем вообще, и Новым Годом в частности; почему обязательно на Новолуние (сам видел, - в телике показывали)… И вообще, если Христос в Израиле родился, когда еще и Израиля не было, где тогда столько снега набралось в этом тропическом месте, сколько показывают на картинках вертепов и другом церковном агитационном материале? Так как мне предстоит рассказать документальную мистическую историю, имеющую ярко выраженный рождественский подтекст, решил изложить я ее аккурат в самый математический центр между двумя Рождествами. То-есть, прямо щас.
1.
Похороны уважаемого частью городского сообщества авторитетного человека Вадика происходили на самом старом кладбище города. Нашли здесь вечное пристанище и основатели-первооткрыватели далекого российского форпоста, и герои минувших дней, как легендарных военных событий, так и радостных трудовых будней недавно оконченной великой эпохи страны. Наблюдательный читатель смекнул уже, конечно, что события, здесь описанные, относятся к тем годам, которые отдельная паразитическая сволочь сегодня публично называет «славными», малограмотные журналюги «лихими», а для простого народа были это времена лютые и горькие. Самое начало нового, капиталистического образа жизни этого государства. И «авторитетными» в эти сумбурные и гадские годы стали вовсе не художники, ученые, или победители трудовых соревнований, а простые бандюки. Именно этим бандюкам, покидавшим в те годы наш мир с регулярностью пассажирских поездов, пытающихся изо всех сил выдерживать расписания прибытия и убытия к станциям, принадлежала главная, центральная аллея городского кладбища. Именно на эту аллею не очень холодным зимним утром прибыла длинная кавалькада иномарок: от навороченных первых (в городе) джипов, до с трудом передвигающихся секонд хенд развалюх-японок, коптящих черным угаром и ревущих, как бегемот, которому случайный крокодил нанес коварный укус между задними лапами. Возглавлял процессию переоборудованный из первого в городе американского лимузина черный катафалк, - авто, более востребованное нынче, чем талоны на водку пять лет назад. Народу было много и разного, хотя из одной социальной категории граждан. Разного по одежке: из следующих за катафалком относительно свежих б/у машин выходили по-голливудски одетые молодые люди в длинных кожаных черных плащах, иные – куртках. Несколько были даже не по сезону в смокингах с галстуками-бабочками и белыми кашне, встретился даже салатный клубный пиджак на оранжевой водолазке на крупном молодом человеке, с которым смокинги уважительно здоровались за руку, а двое даже обнялись, и, очевидно, учитывая траурность обстоятельств, без громких восклицаний, сочувствующе, похлопавшие друг друга по широким спинам. Основная же масса одета была, как колонна спортсменов на 1-е Мая, разве что спортивные костюмы и кроссовки были разных цветов и фасонов. По погоде, на части «спортсменов» надеты были кожаные курки, поскромнее, – «Аляски», или совсем уж китайские пуховики. Объединяли сообщество стрижки, – весьма короткие, именно спортивные; несколько модников козыряли новыми, пока непривычными «кубиками» причесок. Были, но немного, людей, одетых вполне по-человечески, в скромных неброских куртках или осенних пальто; запарковались они чуть отдельно, и встречены «спортивным обществом» довольно косыми взглядами. Ежу понятно, что были это менты, и здесь тянущие службу, которая «и опасна и трудна», и не видна лишь как-будто и на первый взгляд. Они, в отличие от большинства собравшихся, не имели в руках гвоздик и роз, и вместо поддержки общего внимания к происходящему, «как-будто», разглядывали местных ворон, в изобилии рассевшихся по окрестным дубам. Для подобных ритуалов такое соседство стало давно привычным, и не вызывало какой-либо реакции со стороны сообщества.
Теперь самое время познакомить читателя с героем повествования, так как обстоятельства его появления в этом месте были несколько не типичными. Вадик, в отличие от большинства пассажиров с билетом в один конец, ранее прибывших на эту конечную остановку транспорта под названием «жизнь», лежал в вынутым из лимузина и поставленном на две резные табуретки дорогом, красного дерева, гробу, с чистым, не изуродованным в разборках, и удивительно спокойным лицом. Его «коллеги по цеху», как правило, сюда добирались после огнестрельных, либо колото-резанных «болезней», иногда вовсе прячась в наглухо закрытых домовинах, после встреч со взрывчатыми веществами, как правило, мало украшавшими бренные тела.
2.
Вадик сам помер. Именно это было записано в бумажке, выданной безутешной вдове врачом, зафиксировавшим документально факт смерти. Приехавшая по вызову 03 бригада «Скорой помощи», войдя в квартиру, встречена была в квартире «пациента» двумя очень крупными молодыми людьми в черных костюмах, чьи лица могли бы моментально разбудить любого в мокром поту, приснись они случайно. Врача, Валерия Ивановича, и медсестру Ольгу, через несколько больших комнат (квартира состояла из четырех ранее отдельных квартир на одном этаже элитной «хрущевки»), проводили в спальню, где на огромной двуспальной кровати лежал Вадик. Тут же, в огромном кресле, забравшись с ногами в него, всхлипывала молоденькая девушка.
- Вот хозяин. Вадик. Это супруга, Марианна Евгеньевна. Умер хозяин.
Валерий Иванович, уже много раз в такой ситуации бывавший (как всегда, в вызове было записано со слов вызывавших: «Очень плохое самочувствие, критическое состояние»), немного растерялся всё же.
- Э… простите, здесь необходимо обязательно вызвать милицию… И… Как давно больной вот в такой форме? – он уже подержался за руку «пациента», потрогал шею. – Обязательно понадобится вскрытие, надо доставить в больницу, для этого есть специальная…
- Доктор, - перебил эскулапа один из сопровождавших, с особенно страшным, богато украшенным старыми шрамами и вмятинами лицом. - Милиция сейчас приедет. А вскрытие не надо. Я сам могу кого угодно вскрыть. Хозяин от сердца умер, - напишите всё, как положено, надо по похоронам суету начинать…
Не знаю, поверил ли врач насчет сердца, но насчет того, что вот этот «товарищ» сможет «вскрыть» кого угодно, и даже без инструмента с наркозом, не поверить было трудно.
Второй громила, («Телохранитель,- пробежало в голове у врача), - сделал шаг к доктору и приподнял перед его лицом огромную руку. Очень быстро заморгавшие сами собой глаза Валерия Ивановича увидели в огромной лапище небольшую пачку нерусских денег, рука опустилась к карману халата доктора и исчезла из сузившегося поля зрения.
- Х…х-хорошо. – Врач постарался взять себя в руки, хотя и ощущал тремор в кончиках своих же пальцев. – Сейчас, пожалуйста, можно попросить даму удалиться, и паспорт… больного. Пожалуйста. Надо заполнить карту вызова.
Он начал устраиваться у журнального столика. И чудился доктору некий очень знакомый запах, и, только открыв паспорт и прочитав «Ашот Арменович Вадикян», вдруг стукнуло: сера! Отчетливо пахнет серой. Он глянул в стоящее на столике небольшое круглое зеркальце, и увидел свое прединсультно-красное лицо с висящей на кончике носа белой каплей. Так умер от инфаркта авторитетный человек Вадик.
3.
Отведенная громилой-охранником на кухню молодая вдова присела в кресло у окна, промокнув еще на ходу высохшие глаза салфеткой-выдергушкой из коробки с подоконника, и сказала:
- Сашуль, дай мне сигаретку и коньяк. С конфеткой.
Когда Сашуля-горилла поднес небольшой красивый подносик с бокалом, наполненным на палец, небольшой пачкой рафаэлок, сигаретами, пепельницей и зажигалкой, Марианна Евгеньевна протянула руку… к его ширинке, и немного сжала ладошку вместе с попавшимся содержимым брюк.
- Мань! Ща менты притащатся, да и этих врачей надо выставить, по-терпи чуток, а?
Да! Была вновь образовавшаяся вдова, как в народе говорят, слаба на передок. И не на один только передок. И вот эта ее слабость, по-моему, стала куда более реальной причиной упокоения ее авторитетного мужа. Вообще, все к этому шло давно, с первой их встречи с Вадиком, в сауне, куда тогда еще Манька была вызвана в качестве проститутки с группой подружек. И Вадик, что называется, на неё запал. Отпустив девочек через заказанные три часа, он коротко переговорил с сутенером, и назавтра Манька была доставлена к нему домой, через полгода превратилась в «светскую львицу» местного уезда, через год отвезена в ЗАГС, а через два года поминала вдвоем с охранником на кухне еще до конца не остывшего суженного. Пытался ведь вразумить Степан Сергеич, начальник службы безопасности, бывший ГРУшник Вадика: «Надо бы узнать, что за дивчина, откуда, чем дышит…» - «Не надо! Эта тема закрыта!» - распорядился тогда Вадик. Эх! Знать бы где упадешь, соломки бы постелил… Не зря старый разведчик почуял недоверие к молодой шалаве. Была она в чем то ведьмой, да, может, и хуже ведьмы. Сирота, воспитанная одинокой бабкой. Вот та, – натуральная ведьма была! И отвары варила, лечила своих, деревенских, и заговоры нашептывала по требованию. Не, не за деньги, за деньги, – нельзя. Кто что мог, то и нес сельской «целительнице». Но вот однажды, Маня свидетельницей стала, как у калитки сцепилась ее бабуля с сельским старостой. До криков на пол-села дошло. А через пару дней старостиха прибежала рано по утру, ворвалась в горницу, да и бахнулась на колени. Слезами заливается, прощения просит за своего старого дурака: «Не дай внучкам помереть, ты же сделала, свежее молочко у коровки тут же сворачивается и чернеет! Прости нас, грешных!» - «Ладно! Иди домой. Завтра корова хорошее молоко даст. Да уйми своего бандерлога, духу его что б рядом с моим двором не было! Взялся воспитывать: что можно, что нельзя!»
Может, имелся какой ведьминский опыт, перенятый Манькой у бабки, может, вздор это полный, да только после десятого класса с подружками рванули они в главный город края из деревни. В два дня, поняв, что ни о каком поступлении в техникумы и институты и думать не стоит, очень быстро у местных девчонок нашли «работодателя», и за пару месяцев овладели очень старинной профессией. Только те «производственные показатели», которые они выдавали, не могли молодок устроить: деньги то через их руки проходили, и процент сутенерской добычи будоражил мозги. Вот и пригодился бабкин опыт: сбежав от сутенера, организовали свою «фирму». Клофелинщиц. Правда, ненадолго: город небольшой, после первых случаев «опускания» клиентов слава пошла кругами, кто-то шепнул «блатным», девчонок быстро вычислили, и что с ними стало неизвестно. То-есть, «умыли всех», кроме Маньки: она чудом в стороне осталась. Курила на балконе их съемной квартиры, увидела подъехавшие машины и вышедшую у их подъезда бригаду, но значения не придала этому. Зато когда грохнула слетевшая с петель дверь, в миг всё просекла, и, откуда навыки образовались, - перебралась на балкон к соседям. В соседях оказался одинокий пенсионер. Вызвал ментов, при этом саму Маньку спрятал (она соврала, - а может, и правду сказала, что ей не жить, найди ее хоть менты, хоть бандиты). Были крики, разборки, один выстрел. Квартиру опечатали, всех вывезли, и – тишина. Манька, откуда смелость взялась? - ночью слазила по балкону обратно, отыскала на кухне за печкой их с девчонками совместный «общак» (сумма была не малая). Потом пряталась пару месяцев на окраине города, сняв дом, потом потянуло к «работе», осторожно разыскала «надежного» держателя аппартаментов, устроилась на работу, а потом уже и с Вадиком встретилась. Интересная, хотя и короткая биография.
Встретившись, и поняв, что чувственных удовольствий любвеобиль-ный авторитет доставить много не способен, быстро окрутила несколько его охранников и друзей. И созрела в ней мысль, что за один раз она может стать обладательницей огромных денег. И огромного количества самых крутых жеребцов в мужском обличье, что для неё куда дороже всяких денег. А после официальной женитьбы до осуществления мечты остались сущие пустяки: по проверенной схеме накормить клиента (только теперь – мужа по паспорту); накормить, конечно, не клофелином (положение Марианны позволило ей пользоваться услугами частных докторов, после недолгих поисков – она нашла «нужного» доктора с «нужными» таблетками); и успокоить (но не до утра, а навсегда). Последние полгода Маня тщательно изучила все финансовые обстоятельства мужа: предприятия, вклады и «нычки»; операция была готова. Вадика ждал инфаркт.
4.
Есть у нашей Планеты свойство, что самые громкие события, чаще всего, происходят в одном месте, а вот их фундамент, основание, строиться может совсем в другом месте. В нашей истории события на похоронах готовились в нескольких, отличных от городского кладбища, местах сразу.
Ну, с первым все ясно: пока, по установившейся традиции, гроб с те-лом покойного выставлен был у подъезда для прощания, в опустевшей квартире оставалась одна бедная вдова с двумя охранниками. На свежем юном лице Марианны не отражались следы волнения. Она давала повторные подробные указания, а две громадных фигуры застыли перед ней ровно герои старого мультика про двоечника и «двоих из ларца».
- Ты, Ванюшка, сразу после поминок проводишь сбор. Всех бригадиров. И гостей, – сам понимаешь, кого. Ставишь вопрос: или из старших бригадиров выбирается новый хозяин, или все целиком переходят к Матвею, он наш сосед, с Вадиком самый близкий, - все остаются на своих местах, но он берет хозяйство Вадика. За деньги разговора быть пока не может, до решения. Ты, Сашок, сейчас очень быстро, собираешь все деньги, через черный ход грузишь в белый крузак. Деньги из гаража – туда же. Машину ставишь у ворот кладбища, идешь к нам. После похорон едем на сбор. Я жду вас обоих в машине. Ничего не попутаете?
- Не попутаем, - за двоих ответил Иван.
Вторым важным местом был горотдел внутренних дел. Его начальник, Борис Армадович Петухов совещался в спецчасти, надежно защищенной от внешних прослушек (это так начальник полиции думал), со своими тремя самыми близкими и надежными подчиненными.
- Дело очень серьезное. Если сегодня мы не раздавим голову этой гадины, городской мафии, завтра раздавят нас. И шанс хороший, на похоронах соберутся самые главные враги из ОПГ, что делят порты. Спичку поднести, - взорвется. Друг другу горла поперегрызают. Наша задача сегодня поднести эту спичку. Плана нет, и быть не может. Берете каждый по группе, и на месте принимаете решение, как столкнуть лбами бандитов. Вот фотографии трех главных бандитов шайки Вадика, которые должны на кладбище остаться в результате бандитских разборок. Можно всё. Я там буду, – всем внимательно смотреть. Всё, полетели!
На самом деле, Петухов был в прекрасном настроении: Вадик стал в свое время единственным бандитом, взявшим начальника милиции «за жабры». Сначала, через подставного адвоката, добился освобождения из СИЗО душегуба-рецидивиста за большие деньги, а потом показал Петухову многосерийный фильм со всеми этапами петуховского коррупционного преступления… И тащил Петухов страшную службу на благо мафии до того радостного часа, пока не получил весть об инфаркте шантажиста и кошмара всей его честной жизни. Но были еще три свидетеля из Вадиковских, и оставить их навсегда на кладбище было бы очень неплохо.
Третьей точкой подготовки развязки было Управление ФСБ всего края, и здесь, в огромном, в старых традициях оформленном кабинете начальник правления, генерал, принимал лучшего майора-оперативника.
- Вот такой, Василий, расклад. Петухов – бельмо на нашем глазу. Продажная тварь. Хочет войны, и, скорее всего, получит. Нам это сейчас никак нельзя. Наверху, - он поднял указательный палец к потолку, словно верх, это где-то у Бога, - принято решение о приватизации наших портов. Любая свара это решение поставит под срыв. Это – прямая угроза национальной безопасности. Петухов, – главная цель твоих снайперов, из бандитов нам могут помешать оставшиеся бригадиры Вадика и Тимофеевские, вместе с ним, конечно. Получается, одних бандитов мы сегодня спасаем от других, зато сажаем совсем на короткий поводок, практически зарегулировав оргпреступность в крае. Просмотри диспозицию: аллея, где будут похороны, так расположена под склоном сопки, что ты там роту сможешь разместить. Но роты не надо, - отбери лучших и поставь задачу. Я буду не далеко и на связи.
Вот так, не только при внимании и заботе самых близких, но и на вы-соком местном уровне, готовились похороны Вадика.
5.
Прощание затягивалось. Уже третий оратор, как и два предыдущих, не обремененный глубокими познаниями и навыками в родной речи, с трудом подбирая слова, и на полминуты замолкая каждый раз, когда подыскивал синоним общепринятого слова для родной фени, попытался втемяшить присутствующим, какой Вадик был добрый и хороший товарищ, закончил выступление, и никто не понимал, что делать. Маня сидела совсем недалеко от гроба, над ней возвышались два телохранителя, когда к гробу подтянулся Вова Морской. Вова Морской имел самую большую, островную, группировку в городе, сидел на рыбе и был при жизни для Вадика самым неприятным человеком, - все их вынужденные встречи проходили на грани срыва и мордобоя, а бойцы периодически вторгались на территории, подконтрольные сопернику. Трудно сказать, что хотел сказать Вова, ничего он не успел сказать, так как произошло то, что стало толчком к одновременному проявлению всех тех сил, что заранее (а может – судьбой) были подготовлены в этот день. Вова только произнес слово: «Братаны…», как Вадик в гробу протянул к глазам руки (вот не блюли же традиций, шептала бабка на ухо в морге одевающим: руки, мол, связать надо!), скинул с глаз двадцатипятицентовые монетки (тоже, блин, традиция!), оперся на боковые стенки гроба и резко сел. После чего, со словами: «Так ты меня хоронишь, гад», - прямо из положения сидя нанес в отвисшую от удивления челюсть Вовы очень плотный хук справа. Падал Вова уже под звуки стрельбы, причем одновременно с Марианной Евгеньевной, та с табуреткой вместе падала прямо под стоящий рядом гроб, - шибко поторопилась вскочить (тоже, видно, удивилась), наступив на длинную полу норковой шубки. Видно, судьба нынче благосклонна была к государевым службистам: стрелять начали во вздрогнувшей толпе прощальной церемонии, подогретые чьим-то криком: «Он живой, гаденыш, это ЗАСАДА, атас!» И понеслась! Оружия было много, мозгов совсем чуток на всю спортивную толпу, и очень близко друг к другу были те, кто считал друг друга врагами. Законы то для этого сообщества все ж больше волчьи, чем людские. Кто был без стволов, бросились в рукопашную, в общем, сценка, – Голливуд отдыхает. И только внимательные глаза профессионалов отслеживали действия главных героев. А действия их были такими. Оживший Вадик в красивом бархатном костюме и тонких лакированных ботинках бежал вниз и влево по склону от похоронной аллеи, и неслись за ним вприпрыжку два верных телохранителя. А вниз направо бежала, уже скинув по ходу шубу, Манька, побыстрее иных мужиков чесала. Чувствовала, будет ей не очень весело при любом исходе заварушки!
Стрельба все нарастала, крики и уже стоны заполнили кладбищенское небо, в котором метались обалдевшие от невиданной ранее в этих спокойных местах активности посетителей, вороны. Многие бойцы уж склеили ласты в последнем своем бою, а значительная группа уверенно рванулась к выходу с кладбища, никакого стыда не испытывая от своего бегства. Шагах в ста, уже прилично прикрытые дубами с остатками желтых зимних листьев, остановились главные персонажи истории.
- Это что сейчас было? – тяжело дыша, задал вопрос телохранителям Вадик.
- Полный капец! – Иван тоже тяжело дышал, но смотрел не на хозяина, а на Сашку. А Сашка достал из-за отворота кожаного пальто красивый блестящий пистолет и взвел курок, поднимая его на уровень головы Вадика. Вадик отследил взгляд Ивана, и раззявил от удивления рот, а в это время и Иван выхватил свой ствол. И уже второй раз за короткий период пришлось бы авторитету вызывать специалиста для письменного оформления причины его смерти, но, практически в момент нажатия на спусковые крючки, на двух здоровых лбах самых верных своих охранников расцвели два аленьких цветочка, - в организме каждого добавилось по не запланированной природой дырке, и оба-два одновременно мягко присели, а потом и прилегли на холодную зимнюю землю. Рухнул и Вадик, но совершенно целый и здоровый. Упал так, что прямо под рукой оказалась рука Сашки, расслабленные пальцы которой легко уступили пистолет Вадику. Полежав с минуту, дважды за день выживший вскочил вдруг на четвереньки, резко, как вскакивает с лежанки отдыхающий днем олень, услышав опасность, и так, на четвереньках понесся еще дальше вниз по склону кладбища. На самой окраине, где кончались совершенно новые могилы, Вадик увидел свежевырытые ямы. Народу мерло много, кладбищенские трудяги заранее обеспечивали фронт для траурных церемоний. Часть могилок была заботливо прикрыта китайскими тентами расцветок нового флага России, края тентов прижаты по бокам бревнами. Не задумываясь, Вадик нырнул в одну из могил, приподняв край тента, и даже успев оглянуться: не осталось ли следов на редких пятаках снега среди жухлой зимней травы. Вот и в нашей истории его следы практически пропадают. Знаю только, что на кольце, на рукоятке пистолета, которое используют для крепления цепочкой оружия кто к кобуре, кто к ремню, в общем, как угодно используют, - висел «ленивчик» с ключом от белого крузака. Джип, полный денег, Саня запарковал, как и было велено, недалеко от входа на кладбище, среди машин администрации, в глаза он никому не бросался. А утром следующего, когда огромная куча специалистов всех сортов прибыла для изучения обстоятельств происшествия на кладбище, крузака уже не было. Видно, на нем Вадик и уехал. Зима же, костюмчик на нем вовсе не для зимних гулянок, а тут, – и ключ на месте, и машинка наготове, что не прокатиться?
6.
Марианна оббежала, обошла воюющую свору лесом, низом, и вышла на нижнюю кладбищенскую дорогу. Она очень рассчитывала найти здесь такси: это был противоположный подъезд к кладбищу, и здесь, на автостоянке, таксисты часто ожидали клиентов. Ей жутко повезло: единственная машина с шашечками и номером вызова стояла и как будто ее ждала. Она уверенно-привычно открыла дверь, села и командным голосом сказала водителю пенсионного вида: «Поехали! До центра». – «Поехали!» - сказал водитель, поворачивая ключ.
- А как вам привычнее, - спросил водитель, выезжая с кладбищенской дороги на асфальт. – Марианна Евгеньевна, или Маня?
Вихрем пронеслись мысли: и о том, что он не мог не слышать стрельбу, и она почти раздета, – под шубой одна блузка была, и машина эта, как специально, ее дожидалась… Черт побери! Маня снова задышала тяжело, как на бегу:
- Мент?
- Нет, Маня, - пожилой водитель улыбнулся мягко и весело. – Контора. ФСБ. Генерал Васильев, можно – Олег Николаевич. Так на Маню не обидешься?
- Не обижусь, - в боковое зеркальце Маня увидела, как за ними при-строился неизвестно откуда взявшийся микроавтобус. В это же время на торпеде зашипела рация, и голос спросил: «Олег Николаевич, направление?»
Генерал оторвал от руля левую руку, взял рацию, и, нажав тангенту, коротко ответил: «Аэропорт».
- Так что, Марианна, деньги на расчет есть?
- Ну… да… кажется. Конечно. – Маня открыла свою маленькую су-мочку, цепко удерживаемую в самые тяжелые моменты сегодняшнего дня.
- Да я не об этих деньгах. О деньгах Вадика. Они где?
- Не знаю!
- Маня, врать не надо! Ты, кстати, что-то о своих бывших подругах вроде и забыла. О клофелинщицах. Ловко ты, конечно, по балконам лазишь, как белка! Знаешь, где они работают?
- И где? У вас?
- Избави Бог! В Тайланде, по прямой профессии. Только в рабстве. Хочешь? Ты же всегда мечтала о сильных мужиках?
- Н-нет. Не хочу.
- Тогда вспоминай про деньги. Не те копейки, что на квартире и в га-раже собрала. Про деньги, о которых и охранникам не говорила. И вспоминай быстро, - Вадика пока не нашли, значит, есть шанс, что он тебя быстро может найти. А мне тебя спасать незачем. Полагаю, на те деньги, что меня интересуют, он тебя и выкупит у меня. Любит ведь, а?
- А со мной что?
- Ну, за помощь, благодарность. Что скажешь, то и будет.
- Денег на жизнь, паспорт и Австралия.
- Договорились!
- У Вадика контора в рыбпорту. Напротив приемной, - трансформаторная. Внутри трансформатора деньги. Он гудит, но это муляж.
Олег Николаевич поднял рацию снова: «Василий, напротив приемной «Востокрыбы» дверь в трансформаторную. Трансформатор муляж». – «Передаю, через пять минут будем работать».
- И что, правда? Отпустите и денег дадите?
- Отчего нет? Права на часть совместно нажитого в законном браке имущества ты имеешь. Криминала на тебе, – ноль. Вадик жив, вряд ли накатает телегу на попытку отравления.
- А с таблетками, - это вы?
- Ну а кто ж еще? Доктора ты так запугала, - он через час после встречи с тобой ко мне прибежал… Так что лети на свободу сизым соколом… Эксперты мои тебя ведьмой считают. Шибко поступки твои, как бы помягче, - не вполне человеческие. Удивили. Вот и неси свои ведьмины знания нашим потенциальным врагам. С чистой совестью. И сюда лучше не возвращайся. Нечистой силы у нас и без тебя – выше крыши.
Послесловие, 20 лет спустя…
Из Указа Президента РФ от 6 марта 2014 года № 343
«… За личный вклад в укрепление обороноспособности государства наградить Орденом «За заслуги перед Отечеством» III степени Степанову Марианну Евгеньевну…»